Какая жалость! (гет)

— Угодливый крысёныш, — процедил Северус тюремному охраннику, волшебной палочкой которого он уткнулся в горло Кингсли Шеклболта, — ты что, не можешь отличить министра Магии от самозванца под обороткой?

Охранник-простофиля жался к стене камеры, зажмурившись и дрожа. Самозванец, напротив, гневно раздувал ноздри и сопел.

И в тот миг, когда Северус осознал, что жалкое подобие волшебной палочки не слушается его, стопу объяло дикой болью: разъярённый стадвадцатикилограммовый самозванец изо всех сил наступил ему на ногу.

С рыком, в котором не было ничего человеческого, Северус ухватился за слабое место всякого Шеклболта — хоть настоящего, хоть нет — и дёрнул. Дужка медной серьги разорвала мочку, хлынула кровь, и раздался вопль, пронзительностью своей способный поднять инфери.

— Кем бы ты ни был, — притворно ласково, стараясь отрешиться от боли в ноге, обратился Северус к Лже-Шеклболту, когда вопль стих, — ты — просто идиот, если надеялся провести меня.

Самозванец выпучил на него остекленевшие от муки глаза, потом отступил на шаг, взмахнул волшебной палочкой и выкрикнул:

— Петрификус!..

Северус как стоял, так и повалился. В глазах начало двоиться: теперь в камере находились двое Кингсли и двое Уизли. Поттер, слава милосердному Мерлину, был всего один. Две волшебные палочки воткнулись Северусу в ноздри, две — в уши, а ещё одна упёрлась кончиком в яремную вену.

Послышался голос Молли Уизли, скомандовавшей:

— Так, вы все, назад! Он у меня на прицеле! Он — мой, и я начну с его уха!

В этот момент самозванец наконец договорил заклинание, произнеся «тоталус», чем избавил Северуса от ощущений, которые сулила пытка.

Поверженный и парализованный, он всё же был горд собой. Он не ошибся! Разве стал бы Кингсли Шеклболт отдавливать противнику ногу, словно какая-нибудь девчонка, или использовать всего-навсего Петрификус тоталус против опасного врага, уже пролившего — неважно как, пусть и из уха — кровь?

Впрочем, сам-то Северус оказался немногим лучше самозванца. Серьга? Всё, на что он способен — вырвать серьгу? Он бы заскрежетал зубами от досады, если бы тело подчинялось ему.

А вопль показался знакомым… Что-то такое пронзительное он уже слышал прежде… И запах… Приятный, едва уловимый запах лимона… Чёрт возьми!

Грейнджер!

И с этим озарением Северус отдался во власть мерцающего мрака обморока.

* * *

Вернувшегося из небытия Северуса оглушили голоса над головой: женские — высокие до визгливости, мужские — низкие до рокота. И, конечно же, невыносимое нытьё Поттера:

— Ты должна была помочь ему, а не покалечить, Гермиона.

— А я предупреждала, что это — плохая идея, — огрызнулась Грейнджер устами Кингсли. — Я говорила вам обоим! — Угрюмый взгляд обвёл сначала Поттера, потом Шеклболта (того, чьё ухо не кровоточило).

Ухо Грейнджерболта осматривала тем временем медиковедьма, попеременно причмокивая, щёлкая и цокая языком.

— Ничего, моя милая, сделать нельзя, пока оборотное зелье не прекратит своё действие, — вынесла она вердикт.

— Можно использовать обезболивающее, — зло возразила Грейнджер.

— Вы ошибаетесь, милая моя.

Грейнджерболт демонстративно закатил глаза.

— Поверьте, я разбираюсь в зельях. Так, зелье против геморроя, в отличие от джамболанового*, может…

— Я тоже разбираюсь! — отрезала медиковедьма, от обиды перестав причмокивать и пощёлкивать языком. — Ни в коем случае нельзя смешивать зелье против геморроя с оборотным, иначе…

— Зелье против геморроя нейтрализует пиявочную вытяжку, и действие оборотного зелья закончится преждевременно, — любезно подсказал Северус.

— Вот именно! — хором отозвались медиковедьма и Грейнджерболт.

Последний совершенно по-женски поднял массивный кулак и принялся перечислять:

— Во-первых, оно обезболит, — отогнулся большой палец, — во-вторых, прекратит действие оборотного, — отогнулся указательный палец, — в-третьих, кровоостанавливающий эффект, — отогнулся средний палец, — и мочку можно будет заживить, — заключила с преувеличенно милой и снисходительной улыбочкой чудовищная смесь Грейнджер и Кингсли.

Ухо и впрямь обильно кровоточило, и Северус непременно почувствовал бы укол совести, но тот был слишком слаб по сравнению с болью в стопе. Поэтому, окутав пострадавшую ногу защитным коконом — без палочки и беззвучно, разумеется, — Северус откинулся на подушку, почти довольный собой. Но насладиться покоем ему не дали: один голос перекрыл все прочие.

— Не вам ли, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, я говорила, — неистовствовал голос, — что ноги вашей не будет в моём доме, если вы посмеете помогать этому вонючему куску гиппогрифьего дерьма?

Этот голос Северус не мог не узнать при всём желании. Да уж, вживую Молли Уизли вопила не тише, чем её вопиллеры…

— Тогда и моей ноги не будет, мама! Пойдём отсюда, Гермиона. — И Рональд Уизли, схватив за руку Кингсли Шеклболта, потянул его из камеры, но с тем же успехом мог бы пытаться выкорчевать вручную могучий дуб. Только многолетняя привычка хмуриться помогла Северусу, наблюдавшему эту сцену, скрыть улыбку.

— Отпусти мою руку! — сурово потребовал Шеклболт, и мелкий Уизли, пискнув, подчинился.

— Что? — взвизгнула Молли, воззрившись на любимого — ну, ладно, терпимого и слишком часто испытывающего её терпение — младшего сына. — И твоей ноги не будет?!

— С меня хватит! — раздался истеричный голос Грейнджер, а Грейнджерболт всплеснул ручищами и резко развернулся к двери. — Я отказываюсь здесь находиться!

Происходящее всё больше забавляло Северуса.

Кингсли — тот, который настоящий, — набычился.

— Ты, — прогремел он, обращаясь к двойнику, — стой на месте! А ты, — он ткнул пальцем в Поттера, — возвращайся к работе! А вы, — он грозно взглянул на Молли Уизли, — не лезьте в дела Министерства!

— Дела Министерства? Какие-такие дела?.. — затараторила Молли, но возникший словно из ниоткуда Артур увлёк её к двери камеры, умудряясь иметь вид одновременно виноватый (перед начальством) и сочувствующий (перед супругой). Настоящий мастер дипломатии этот зашуганный Артур Уизли.

— А ты!.. — Кингсли повернулся к тому месту, где стоял Рональд Уизли, но ничего не добавил, потому что тот уже улизнул.

Впрочем, по меркам одиночной камеры народу в ней находилось многовато: двое широкоплечих чёрных мужчин, один узкоплечий мужчина в чёрном, поражённая творящимся медиковедьма и испуганный тюремный страж.

Кингсли, из последних сил держа себя в руках, натянуто улыбнулся медиковедьме, которая молчала и боялась пошевелиться.

— Будьте любезны заняться пациентом, — сказал он ей.

— Но я же говорила, господин министр, что пока не закончится действие оборотного зелья…

— Не ею! — прогрохотал Кингсли. — Им! — И он качнул головой в сторону Северуса.

Все посмотрели на вытянутую на койке ногу с безобразно опухшей стопой, где наливался синевой хорошо различимый отпечаток мужского каблука.

— Ох, профессор! — Грейнджерболт чисто женским жестом, выражающим ужас, накрыл огромными ладонями щёки. Вдруг как по команде фигура его стала сдуваться прямо на глазах, точно воздух выходил из неё в порыве раскаяния. Несколькими мгновениями позже на месте мужчины внушительных размеров стояла кудрявая пигалица, обёрнутая в нечто, напоминающее палатку с африканским орнаментом. Пигалица устремилась к кровати Северуса, на ходу уменьшая своё одеяние до приемлемого размера. — Вы что, были босиком? То есть это я такое сотворила с вами? — ошеломлённо спросила она, но потом, уперев руки в боки, продолжила уже рассерженно:

— Какого чёрта вы были без обуви? Хотите простудиться насмерть? Тут, между прочим, жуткая холодрыга… Откуда я вообще могла знать, что вы босой? Ничего подобного бы не случилось, будь вы в обуви и…

— … и не напади с чужой волшебной палочкой, — невозмутимо закончил за неё Кингсли.

— Что? — не сразу сообразила она. — Ах, да! Точно! Он первый начал!

— Арестантам обувь не полагается, — холодно ответил Северус, между тем с удовольствием наблюдая, как лицо обидчицы заливает краска, и самым жалобным тоном добавил:

— Кингсли, умоляю, убери отсюда Трелони. Я и без того страдаю.

Грейнджер замерла, потом оглядела себя и покраснела уже от злости. По резкому взмаху её палочки просторный пёстрый балахон превратился в аккуратные брюки, белую блузку и тёмно-красную мантию с министерским значком на груди.

— Я не профессор Трелони, — надменно сказала она.

— Простите, обознался. Вы так похожи.

Ещё один взмах палочкой — и копна волос стянулась в тугой узел на затылке.

— Кто бы сомневался, — закатила глаза Грейнджер.

— Как ты понял, что она — это не я? — спросил Кингсли с грустным вздохом. — Даже Артур не смог отличить, а он знает меня лучше, чем кто-либо.

— Надеюсь, ты не ждёшь, что я в самом деле отвечу на этот вопрос?

— Пожалуй, нет.

— В таком случае… — Северус величественно кивнул Грейнджер, — благодарю за глупую и ненужную попытку. Теперь вы можете вернуться в крепкие объятия семейства Уизли с чистой… — он прочистил горло, — совестью, поскольку ваша неоценимая помощь мне без надобности. Мою защиту перед Визенгамотом, как я уже говорил, будет осуществлять исключительно Кингсли Шеклболт и никто иной.

— Господин министр? — обратилась к Кингсли Грейнджер, изогнув бровь, словно этого и пары сказанных слов хватило бы на весь вопрос целиком.

Северус поморщился, глядя, как кровь марает накрахмаленный воротничок. Да займитесь же кто-нибудь проклятым ухом, наконец!

— Нет, — ответил Кингсли, словно одного слова хватило бы на развёрнутый ответ, но Грейнджер, очевидно, было достаточно, потому что её бровь заняла исходное положение, а сама она замерла, сжав в кулаке волшебную палочку. — И… нет, — сказал Кингсли уже Северусу. Тот резко сел на койке, позабыв о боли в ноге. — Можешь считать себя хоть пупом земли, но у меня есть дела поважнее. Я принял решение относительно твоей защиты и не изменю его.

— То есть я зря скрывался полгода и ещё чёрт-те сколько времени ждал? А теперь всё пойдёт псу под хвост, потому что у тебя есть дела поважнее, чем защищать меня?! Нет… Я не позволю этой… этой девчонке…

— Послушайте, — перебила его Грейнджер, — хватит называть меня девчонкой. Я уже не ребёнок. — Она сцепила руки за спиной и сделала вид, будто насвистывает, глядя в потолок.

— Я не позволю этой особе, — на слове «особа» Северус сделал ударение, — этой захваленной недоучке всё испортить!

Когда захваленная недоучка посмотрела на него, глаза её не то горели злобой, не то сияли торжеством.

— Какая жалость, сэр, — любезно сказала она. — Но будь по-вашему. С превеликим удовольствием перепоручу вас заботам министра, который, я совершенно уверена, способен лучше справиться с вами.

— Не со мной, а с моей защитой! — попытался уточнить Северус, но мерзавка уже отвернулась и зашагала прочь из камеры, стремительная и лёгкая в этих своих элегантных ботиночках. В ней ведь и полста килограммов не будет; если бы не оборотное зелье, то и синяка бы не осталось, наступи она кому-нибудь на ногу.

— Грейнджер! — рявкнул Кингсли, и она застыла на середине шага. — Торопитесь написать заявление об увольнении? — спросил он, понизив голос почти до шёпота.

Она резко развернулась. Её лицо исказила гримаса ужаса.

— Нет! Конечно, нет!

— В таком случае, — ещё более тихо и зловеще сказал Кингсли, — не забывайте, кто здесь принимает решения и отдает приказы. И я приказываю вам придерживаться плана.

Грейнджер, видимо, хотела что-то возразить и даже открыла рот, но тут же захлопнула.

— Это был хороший план. — Кингсли искоса посмотрел на Северуса. — Молли бы не знала, что Гермиона и Гарри работают по твоему делу, а мне не пришлось бы отвлекаться на подготовительную чепуху. Но знаешь… это всё ещё хороший план. Без оборотного зелья и меняющего голос заклинания будет даже проще. Прости, — смягчившись, обратился он к Грейнджер, мрачно смотревшей в пол. — Тебе придётся самой разбираться с Молли. Хотя тебе, наверное, не привыкать.

— Да уж. Я её угроз не боюсь, но… — она гордо вскинула голову, — лучше нам обойтись без Гарри. Справлюсь как-нибудь. Не хочу, чтобы он врал миссис Уизли и чтобы Джинни была втянута в скандал.

Северус встревожился:

— Что? Поттер? Хочет помочь мне? Да он с радостью отправит меня гнить в Азкабане!

— Гарри вами восхищается, — убежденно сказала Грейнджер. — Он на всё готов, чтобы помочь вам.

— Будто есть какая-то разница!

— Во всяком случае, намерения у него благие, — развела руками она.

— Кингсли, перед Визенгамотом меня будешь защищать ты, так? — решил смириться с неизбежным Северус. — А мисс Грейнджер только помогает тебе на стадии подготовки, так? — К чему упрямиться, если можно обойтись малой кровью?

— Она будет помогать мне постоянно.

Твою же мать!

— Ладно, пусть, — нехотя кивнул Северус.

На этом разговор был окончен, и Кингсли неспешно покинул камеру.

Грейнджер осталась. Когда Северус покосился на неё, она закатила глаза. Такой дерзости он допустить не мог и пригвоздил нахалку своим самым испепеляющим взглядом. Каким удовольствием было наблюдать её замешательство! Побледнев, она застыла на месте и сглотнула, потом попыталась принять невозмутимый вид, но безуспешно.

— Если позволите, — слова давались Грейнджер с трудом, а значит, докучать Северусу болтовней она не сможет, — я вас оставлю, чтобы вашу ногу исцелили без присутствия посторонних. А я пока найду кого-нибудь, кто залечит мне ухо.

Он отпустил её едва заметным кивком и принялся разглядывать свои ногти.

Грейнджер выскочила вон, словно у неё полыхали полы мантии.

* * *

За дверью камеры Гермиона увидела Рона. Он поджидал её, прислонившись к стене.

— Что, не вышло отделаться от козла? — сочувственно спросил он.

Слишком ошеломлённая, Гермиона, кажется, не совсем понимала, что говорит:

— Боже мой, Рон!.. Этот человек… Этот…

— Ага. Сальноволосый козёл.

— Нет, ты не понимаешь. Я ведь… Я раньше никогда не обращала внимания! Его глаза… — Она сглотнула и выпалила:

— Это не глаза, а порок в чистом виде!

У Рона отвисла челюсть.

— Помнишь, я сказал тебе, что ты иногда меня пугаешь? Так вот, «иногда» я беру обратно.

На его счастье, Гермионе, левитировавшей стопку книг, несшей сумочку и поправлявшей на ходу причёску, было не с руки насылать на него проклятие.

* * *

— Мисс Грейнджер, впредь потрудитесь избавляться от этого пошлого аромата, прежде чем входить в мою камеру. Я нахожу запах лимона… неприятно-навязчивым, — заявил Снейп, и Гермиона нехотя заклинанием убрала запах, который можно было назвать неприятно-навязчивым исключительно из вредности. — В дальнейшем только я буду определять, какие источники нам понадобятся. Не собираюсь я продираться сквозь дебри министерских библиотечных каталогов для того лишь, чтобы удовлетворять запросы вашей неуёмной и одновременно весьма ограниченной фантазии.

Она сложила стопкой на маленьком столике несколько томов и, раскрыв расшитую бисером сумочку, принялась выкладывать новые.

— Книги не только из библиотеки Министерства, но и из вашей.

Снейп рывком сел на койке.

— Да как вы посмели? — вскричал он.

— Мне приказали. Это был приказ. Непосредственное указание министра Магии, — ответила Гермиона, сооружая уже третью стопку книг. — У вас замечательная библиотека, профессор, — добавила она восхищённо.

— Я вам не профессор!

— Как прикажете тогда вас называть? — озадаченно спросила она и, поразмыслив, предложила:

— Директор?

— Нет! — выплюнул Снейп. — Я больше не директор.

— Тогда… мистер Снейп? — Такому обращению недоставало значительности, веса. Это почувствовали и Гермиона, и Снейп, который сначала нахмурился, а потом, встретившись с ней взглядом, и вовсе помрачнел.

— Как-то непривычно называть вас по имени, — заметила она осторожно, но затем оставила всякую деликатность:

— Но если вы настаиваете, Северус… — И она широко улыбнулась.

Снейпу, очевидно, это не пришлось по вкусу, но спорить он не стал. Шевельнув указательным пальцем, он призвал тяжёлый кодекс, который выскользнул у Гермионы из рук и рывками полетел через всю камеру, чтобы приземлиться на его протянутую ладонь.

— Тогда и вы будете Гермионой, — сказал Снейп, скривившись на её имени так, будто у него во рту оказалось нечто неприятное.

Его взгляд был подобен кислоте — прожигал до самого нутра. Мучительное ощущение. И зачем она брякнула Рону о глазах Снейпа? Но следующая книга, извлечённая Гермионой из сумочки, заставила эти губительные — во всех смыслах — глаза нервно моргнуть, хотя кто-нибудь другой в подобной ситуации выпучил бы их от ужаса.

— Копии протоколов по делу Хабеуса Кадваладра. Четырнадцатый век, — обманчиво спокойно проговорил он, но дольше сдерживаться не смог:

— А вы таскаете редчайшую книгу в вещмешке! Как какой-нибудь арлекиновский романчик! Это вам не министерские брошюрки, которые не стоят и переведённого на них пергамента! Если с книгой что-нибудь случится, я вас выпотрошу, измельчу ваши кишки и скормлю их пиявкам, а пиявок… а пиявок — раздавлю, вы, безмозглая, недоразвитая…

Игнорируя гневные вопли, Гермиона заклинанием отправила фолиант Снейпу. Точнее в его направлении, вынуждая того сделать голкиперский выпад. Сама же она продолжила копаться в сумочке, пряча улыбку под свесившимися волосами.

Снейп попытался раскрыть пойманную книгу, но не преуспел.

— Она под защитными чарами, — констатировал он. — Вы заперли от меня мою же книгу? Есть ли предел вашему нахальству?!

Гермиона одной рукой продолжала доставать и выкладывать всё новые и новые книги, а другую протянула в его сторону и щёлкнула пальцами, снимая чары.

— Вот на эти источники мы и сошлёмся. В них — нужные нам прецеденты, потому я взяла на себя смелость кое-что поискать у вас дома и…

— Смелость? — перебил Снейп. — Вы хотели сказать «наглость».

— Не беспокойтесь, я не наследила. Насколько это было вообще возможно. — На этот раз под завесой волос Гермиона спрятала вспыхнувшее лицо. Кто бы знал, отчего ей сделалось так неловко…

— То есть Кингсли считает, что суд надо мной — простая формальность, требующая лишь его номинального присутствия, и всё закончится быстро, а вы — что я должен окопаться и готовиться к изнурительной осаде. На чьи же опыт и мудрость мне стоит положиться?

Эти слова заставили Гермиону застыть.

— Министр Шеклболт потому и считает суд формальностью, которая не займёт много времени, что я уже, как вы изволили выразиться, окопалась и подготовилась к осаде. Уже учтены все лазейки, устранены все трещины, все слабые места. — Она наконец подняла голову и посмотрела прямо на Снейпа. — Суд над вами — простая формальность.

— Формальность? Меня обвиняют в убийстве Дамблдора, многочисленных военных преступлениях и… Нет, это абсурд… Ещё и после того, как я скрывался и объявился всего два дня назад…

— Что и говорить, на подготовку вашей защиты потребовалось несколько больше времени. Постойте-ка… — она подсчитала в уме, — если быть точной, три месяца, две недели и один день.

— Вы готовили мою защиту, пока я считался мёртвым? — спросил Снейп. Его приподнятая бровь выражала крайнюю степень скепсиса.

Гермиона в ответ тоже выгнула бровь, будто передразнивая.

— А что в этом такого?

— Но все думали, что я мёртв! Мёртв, понимаете?

Она слегка пожала плечами и сняла с одной из стопок верхний том.

— Вы наверняка захотите со всем ознакомиться сами. Я бы на вашем месте обязательно захотела. Вот тут закладки в соответствующих разделах, взгляните…

— Вижу я закладки, — буркнул Снейп. — Уверен, что по достоинству оценю ваш титанический труд. — Тон его сочился сарказмом. — Выбранная вами линия защиты настолько совершенна и верна, что выведет меня прямиком к свободе. Спасибо, что обеспечили меня материалами для чтения, вконец захламив мою тесную обитель. Приходите за ними завтра в это же время, если, конечно, не будете слишком заняты, прислуживая Кингсли.

Терпение Гермионы лопнуло.

— Северус Снейп, — сквозь зубы процедила она, — во-первых, у меня имеется флакон с воспоминаниями профессора Дамблдора, во-вторых, показания портретов почивших директоров и директрис Хогвартса. Согласно сложившейся на протяжении четырёхсот лет судебной практике эти доказательства являются допустимыми. В-третьих, относительно вашей роли в войне есть свидетельства очевидцев: Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил-Дважды, и бывшего аврора, а ныне министра Магии Кингсли Шеклболта. Эти доказательства неопровержимы, и даже вашим злейшим врагам нечего им противопоставить. Суд будет формальностью. Вас оправдают.

Оставив Снейпа переваривать услышанное, она с достоинством удалилась. Во всяком случае, ей хотелось верить в это, а не в то, что она позорно бежала, испугавшись новых придирок и колкостей. Она жаждала глотнуть свежего воздуха и чаю.

__________________

Джамболан — вечнозеленое дерево с небольшими, похожими на сливу плодами (см. Википедию). О свойствах зелья переводчику ничего не известно.