Скелет в шкафу (джен)

— Мамочка, что тут написано?

Уставшая женщина с печатью забот на лице глянула на яркую вывеску и механически ответила своему не в меру любознательному чаду:

— Детский мир.

— Д… Д-д-детский м-м-мир, — повторила девчушка, продолжая припрыгивать в такт материным шагам.

— Мамочка, а тут?

— Универмаг.

— У-у-универмаг, — протянула дотошная дочка.

— Гермиона, не отвлекайся, мы опоздаем к миссис Смит.

Девочка вложила свою маленькую ладошку в руку матери, позволяя тащить себя с той скоростью, которая совсем не соответствовала её намерениям. Она ещё раз оглянулась на последнюю вывеску, но мать уже подходила к светофору — пришлось полностью подчиниться.

— Миссис Смит, я уже опаздываю, — озабоченно произнесла молодая женщина, передавая ребёнка в руки няни. — Сегодня буду поздно, Энтони просил задержаться.

— Не волнуйтесь, миссис Грейнджер, с Гермионой всё будет в порядке, — уверила её няня, стягивая с девочки лёгкое пальтишко. — Мы пообедаем, потом сходим на детскую площадку.

— Если что — звоните. Миссис Смит, я вам так благодарна. Не знаю, что бы мы делали без вас.

— Ну что вы! Гермиона — идеальный ребёнок. С ней нет никаких проблем.

— Да, я знаю. Но меня тревожат эти приступы. В прошлый раз, когда вы позвонили, я не помню, как домчалась из клиники.

— Всё будет хорошо. Вы же показывали девочку врачу. Так что нет причин для беспокойства.

— Да, конечно, — не очень уверенно произнесла Джин Грейнджер, поцеловала свою дочь и отправилась на работу.

Гермиона была единственным ребёнком в семье Энтони и Джин Грейнджер. Ребёнком долгожданным. Джин долгое время не могла забеременеть, а потому, когда критические дни не наступили, она просто боялась купить тест на беременность. Энтони всегда успокаивал супругу тем, что у них ещё много времени впереди и что пять лет брака — это не показатель, чтобы ставить на себе клеймо бездетных. Джин соглашалась, пыталась не думать о ребёнке, но каждый месяц разочарование приводило её к новой порции слёз. Поэтому, когда в положенное время критические дни не наступили, она боялась поверить, что на этот раз всё получилось. Организм работал как часы. Она несколько дней ходила, прислушиваясь к ощущениям. Ничего нового. На полном автопилоте послушно ходила в клинику, где работала вместе с мужем, и продолжала прислушиваться. Было страшно. Энтони во всём поддерживал, но ему было не понять, что испытывает женщина, которая мечтает о ребёнке. Их брак был надёжным, добрым и тёплым. Даже то, что они с Энтони работали вместе, не надоедало. Джин всегда чувствовала Энтони рядом. Когда попадался особо капризный пациент — Энтони приходил на помощь. Многие завидовали супругам Грейнджер — Джин это знала. Но она всё бы отдала, чтобы стать матерью.

Тест на беременность она купила на пятый день задержки. Сослалась на то, что у неё утром нет пациентов, и проводила Энтони на работу, пряча глаза. Она никогда ничего он него не скрывала. Но в этот раз понимала, что всё нужно узнать самой.

Долго вглядывалась в две чётко проступившие полоски, не понимая, что чувствует. Господи, а если это ошибка? Она и так стала рассеянной — если и в этот раз ничего не получится, ей просто не собрать себя в кучу. Энтони — хороший. Он намекнул, что дети — конечно, здорово, но им ведь и вдвоём неплохо. Джин соглашалась, а сама вздыхала.

Купила ещё один тест. Супердорогой. Вердикт подтвердился. Джин, тайком от Энтони, записалась на приём к гинекологу. Тот посоветовал прийти через пару недель, буднично отметив, что ничего наверняка пока не ясно. Джин каждый день боялась, что её мечта оборвётся. Две недели прошли как в тумане. Она улыбалась на работе, хлопотала по дому, прижималась к Энтони ночью, пытаясь успокоить себя. Но страх и тревога не отпускали, сосредоточившись где-то под сердцем.

На второй приём Джин шла, как за приговором. Врач, заполняя карточку, поинтересовался её состоянием и предложил приготовиться к осмотру.

Дурацкое кресло. Джин всегда чувствовала себя неловко, когда перед открытым окошком вынуждена была залезать на эту конструкцию. Но сейчас её меньше всего волновала этическая сторона дела.

— Матка увеличена. Могу вас поздравить, миссис Грейнджер. Восемь недель. Вы плачете?

Джин, не помня себя, слезла с кресла, трясущимися руками пытаясь одеться.

Лёгкий токсикоз закончился к четырём месяцам. А когда ребёнок в первый раз зашевелился, Джин наконец-то поверила, что они станут родителями. Энтони был на седьмом небе от счастья. От ревностно следил, чтобы супруга соблюдала все рекомендации врачей, носился ночью в супермаркет, пытаясь угодить своим девочкам. УЗИ показало, что будет девочка. Джин светилась и постоянно прикладывала руку к животу, ощущая, что внутри неё бьётся маленькая жизнь. Роды выпадали на октябрь, поэтому они с Энтони позволили себе в июне съездить на море, о чём так давно мечтали. Энтони целовал жену в живот и гадал, на кого похожей родится их долгожданная принцесса.

И вдруг что-то пошло не так. Почти на месяц раньше срока начались роды. Энтони отвёз жену в клинику, передав её в руки компетентных коллег. Боль была дикая. Джин не понимала, что происходит. Она сопротивлялась изо всех сил, боясь даже подумать, что их маленькая девочка так и не появится на свет.

Опытная бригада акушеров уверяла, что всё идёт нормально. Но сама Джин была почти в полуобморочном состоянии. Ещё только середина сентября. Ещё слишком рано.

Роды были стремительными. Несколько часов схваток завершились дикой болью, когда врач надавил на живот, помогая ребёнку появиться на свет. Джин подняла голову, вглядываясь в комок, который только что выскочил из неё. Красное тельце было всё покрыто белой пеной. Ребёнок молчал. Врач перевернул новорожденную вниз головой и похлопал по спинке. Новый крик не огласил этот мир. Джин понимала, что что-то не так. Время замедлилось. Она не хотела верить, что её доченька, слишком рано решившая появиться на свет, не выживет. Врачи проводили экстренные манипуляции, а секунды неумолимо утекали. Липкая тишина иррационально насмехалась над неправильностью момента. Девочка была мертва.

И тут Джин увидела женщину. Она не была в халате и маске, как вся бригада. Да и вообще, она появилась так внезапно, что Джин подумала, будто всё ей мерещится. Женщина средних лет. В странной одежде. "Сейчас точно такое не носят", — промелькнуло в затуманенном сознании. Длинная коричневая юбка доходила до самого пола, открывая узкие босые ступни. Из выреза зелёной кофты со шнуровкой виднелась белоснежная блузка, обтягивающая высокую грудь. Небрежный узел не мог сдержать тяжести густых каштановых волос, позволяя им самовольными прядями ниспадать на плечи. Женщина подошла к новорождённой, прикоснулась к ней, что-то прошептала и поцеловала в лобик. Через секунду палату огласил крик. Джин потеряла сознание, удивляясь тому, что женщина исчезла.

Дочку принесли к вечеру. Молодую маму поздравляли и уверяли, что всё самое страшное позади. Джин попробовала выяснить у акушерки про ту странную женщину, но на свои вопросы получила в ответ лишь ласковое снисхождение:

— Что вы, миссис Грейнджер. Никто бы не пустил в родовую палату посторонних. Спасибо доктору Бруму — он и не такие чудеса вытворяет. Вам всё привиделось. Не думайте об этом.

Джин приняла из рук акушерки свою новорождённую дочь и на время думать забыла о своих галлюцинациях. Доченька была красная, сморщенная и пушистая — сказались преждевременные роды. Она не открывала глаз, а когда пыталась сделать это, сразу зажмуривалась, словно боялась дневного света. Джин понимала, что ребёнок, по сути, целый месяц ещё должен был сидеть в утробе матери. И ещё она понимала, что это самое прекрасное создание на свете.

Девочку назвали Гермионой, хотя все знакомые были в лёгком ступоре от такого редкого имени. Гермиона была очень беспокойной, не давала спать ночами родителям, но измученная Джин ни на что на свете не променяла бы эти бессонные ночи. В пять месяцев дочка уже догнала и перегнала всех знакомых карапузов, и педиатр даже посоветовал поменьше прикармливать ребёнка. Но Джин, сияя от счастья, лишь отмахнулась. Гермиона прочно зацепилась за эту жизнь. Джин и Энтони благодарили всевышнего за это чудо.

Ещё в роддоме главный педиатр предупреждал Джин, что из-за умеренной асфиксии во время родов возможны отклонения в развитии ребёнка. Когда Гермиону приносили на кормления, Джин с тревогой вглядывалась в личико дочери, пытаясь отогнать негативные мысли. Но Гермиона не отставала в развитии, пошла в десять месяцев, в год уже научилась держать ложку, и Джин постепенно забыла о навязчивых страхах. Отодвинула их на задворки сознания. Когда Гермиона произнесла первое слово «дай!», Энтони и Джин с гордостью демонстрировали всем своим знакомым достижения крохи.

Гермиона могла часами сидеть с книжками, кубиками или картинками, пока Джин занималась делами по дому. В детский сад родители отдавать дочь не стали, но когда Гермионе исполнилось три года, решились нанять няню. Джин была неплохим специалистом — её давно поджидали на работе.

Энтони предлагал жене отдать дочку в частный детский сад, но Джин боялась, что Гермиона будет постоянно болеть. Через агентство выбрали няню — Джулию Смит, резюме которой содержало неплохие рекомендации. Своих детей у Джулии не было, но это не мешало ей уверенно и компетентно управляться с детьми. Уже после первого знакомства Джин с облегчением вздохнула — такой няне можно было доверить ребёнка.

Джулия приезжала к Грейнджерам согласно установленному графику, а иногда Джин приводила Гермиону к ней на дом — когда надо было отлучиться на пару часов. За полтора года Грейнджеры настолько привыкли к Джулии Смит, словно она была членом их семьи. Гермиона любила свою няню и рисовала для неё свои первые шедевры — невразумительные каракули абстракциониста. Джулия много занималась с Гермионой, играла и с удивлением отмечала, что девочка всё схватывает на лету.

Первый сигнал тревоги прозвучал, когда Гермионе исполнилось четыре года. Джин возилась на кухне, когда услышала шум в гостиной. Она тут же бросила полотенце и побежала узнать, что случилось. Оказалось, Гермиона полезла в сервант за книгой, использовав в качестве сподручных средств стул. Но даже вместе со стулом её роста было недостаточно, чтоб дотянуться до верхней полки. Пытаясь достать заинтересовавшую её энциклопедию, девочка смахнула со средней полки вазу. Любимую вазу Джин, которую ей подарил Энтони ещё до свадьбы. Когда Джин забежала в комнату, она увидела полные ужаса глаза дочери. В следующую секунду Гермиона побледнела и как-то странно осела на стуле. Джин еле успела её подхватить, порезав ногу о стекло. Гермиона не потеряла сознание, но добрых десять минут находилась в странном оцепенении. Джин ужасно перепугалась и позвонила Энтони. Весь вечер родители с тревогой поглядывали на дочку, но Гермиона спокойно играла и возилась с книгами. Лишь перед сном дочь обвила шею Джин руками и прошептала ей в ухо: «Мамочка, прости. Это же была твоя любимая папина ваза, да?»

Джин стала замечать, что в момент сильного эмоционального потрясения с дочкой происходит неладное. Она впадала в ступор и словно находилась в другом измерении. Правда в каком — Джин не понимала. И это касалось не только отрицательных эмоций. Когда Энтони принёс в подарок Гермионе хомячка — она радостно взвизгнула и осела на диван со стеклянным выражением в глазах. Джин не понимала, что не так с дочерью. Как медик она кое-что понимала во многих диагнозах. Но ни одно описание не подходило под те симптомы, которые проявлялись всегда неожиданно и пугающе.

После того, как перепуганная Джулия Смит позвонила супругам Грейнджерам на работу и сообщила, что она вызвала Гермионе бригаду «Скорой помощи», Джин поняла, что просто сойдёт с ума, если не разберётся во всём. Джулия рассказала, что они с Гермионой смотрели фильм. Когда герой фильма, маленький мальчик, попал под машину, Гермиона сползла с кресла. Джулия уже не видела, что фильм, в общем-то, закончился хорошо и мальчика спасли, так как сама она занималась спасением Гермионы. До приезда бригады ей кое-как удалось привести Гермиону в чувство. Врачи развели руками и посоветовали Джин пройти с дочерью полный медицинский осмотр.

Анализы, снимки, бесконечные вопросы — всё это, казалось, не закончится вовсе. В конце концов, Джин порекомендовали стараться оградить дочь от стрессовых ситуаций и намекнули на ту самую асфиксию, о которой имелось упоминание в детской карточке. Врачи уверили Джин, что ребёнок здоров и никаких опасных заболеваний не обнаружено. Что является причиной такой странной реакции на сильное эмоциональное потрясение — так и не выяснили.

Ещё Джин не могла не отмечать, что дочка плохо сходится со сверстниками. На детской площадке, куда они любили ходить с Гермионой по выходным, всегда было много молодых мам с детьми. Гермиона с удовольствием подходила к песочнице и качелям, пытаясь завести знакомство, но что-то у неё не ладилось, потому что часто дочь, вздыхая, брала мать за руку и уводила с площадки раньше, чем Джин успевала прочитать пару страниц в книге, сидя на лавочке.

Джулия Смит, в ответ на опасения Джин, ответила, что Гермиона просто слишком взрослая для своих лет и гораздо умнее многих детей — вот ей и неинтересно. Джин соглашалась, но тайком вздыхала, потому что не могла не замечать, что Гермиона иногда бывает немного странной.

Приступы Гермионы стали реже, а может, Джин привыкла к ним и просто старалась спокойно переждать те несколько минут, когда на дочь по непонятным причинам накатывало оцепенение.

Джулия всегда находила общий язык с Гермионой, поэтому Джин и в этот раз отвела дочку к няне, когда надо было срочно наведаться в клинику.

— Если что — звоните. Миссис Смит, я вам так благодарна. Не знаю, что бы мы делали без вас, — Джин поцеловала Гермиону на прощание.

— Ну что вы! Гермиона — идеальный ребёнок. С ней нет никаких проблем, — уверила няня, наблюдая как идеальный ребёнок, освободившись от лёгкого пальтишка, убежал в гостиную.

Гермиона залезла в глубокое кресло с книгой, которых у Джулии было великое множество, а сама Джулия отправилась на кухню, каждые несколько минут справляясь у девочки, как у неё дела. После того, как она в очередной раз не отозвалась, Джулия прибежала с полотенцем наперевес и с удивлением уставилась на Гермиону, которая водила пальцем по строчкам книги и что-то шептала себе под нос.

— Гермиона? Почему ты не отзываешься? Что случилось? Что ты делаешь?

Гермиона подняла на Джулию рассеянный взгляд:

— Я читаю!

— Что ты делаешь?

— Читаю.

— Но… Ты же не умеешь.

— «Ну, Гермия, прекрасная девица,

Что скажешь ты? Обдумай хорошенько.

Отца должна считать ты как бы богом:

Он создал красоту твою, и ты

Им отлитая восковая форма;

Её оставить иль разбить — он вправе.

Деметрий — человек вполне достойный».

Джулия подошла и решительно отобрала из рук Гермионы книжку.

— Шекспир? «Сон в летнюю ночь?» Но… как? Когда ты успела?

Джулия понимала, что её вопрос звучит по-дурацки, но ребёнок, которому нет пяти лет, бегло читающий Шекспира — это как-то слишком.

— Мне мама сказала названия букв. Когда мы ходим по улице, я читаю вывески. Джулия, ты не поверишь — буквы встречаются одинаковые!

Джулия села в кресло.

На прогулку они с Гермионой выбрались уже ближе к вечеру. Джулия позвонила Джин в клинику, сообщила, что всё в порядке, и сказала, что приведёт девочку сама. Они шли с Гермионой, держась за руки, и глазели по сторонам. Гермиона смешила Джулию своими комментариями по поводу прочитанных рекламных объявлений, афиш и баннеров.

Когда до дома Грейнджеров оставалось два квартала, Гермиона остановилась. Одной рукой она продолжала крепко держаться за Джулию, а другой указывала на белую светящуюся дверь, расположенную на грязно-синей стене дома, мимо которого они проходили. Джулия с удивлением уставилась на странную дверь, а потом растерянно оглянулась на озабоченных прохожих, спешащих по своим делам. Казалось, этой двери больше никто не замечает, кроме них с Гермионой. Джулия понимала, что самое разумное — это увести ребёнка от беспокойного места. Но непонятная сила не давала развернуться.

Джулия сделала шаг к двери. Появилось небольшое крылечко с чугунными ажурными перилами. Джулия сделала ещё шаг. Гермиона вдруг обмякла и точно бы упала, если бы Джулия не взяла её на руки. Гермиона доверчиво положила голову ей на плечо и размеренно засопела — невероятно, но девочка спала! Джулия не паниковала и не кричала. Она заворожено смотрела на белую дверь, понимая, что за ней находятся ответы на многие вопросы. Уверенный голос в голове шепнул, что нужно довериться. Нужно просто войти туда. Там Гермионе помогут. Джулия давно привязалась к семейству Грейнджеров. Она хотела помочь. А за этой дверью был ответ на вопрос, что не так с Гермионой — Джулия чувствовала это.

Она поудобнее перехватила спящую Гермиону и поднялась на первую ступеньку. Звук улицы исчез. Не слышны были шорохи автомобильных колёс, сигналы велосипедистов, смех детей и обычные вечерние звуки города. Таинственная тишина навалилась шапкой. Джулия протянула руку к двери и потянула её на себя.