Держаться за воздух (джен)

Война.

В последнее время мы только о ней и говорим.

Война, война, война. С тех пор, как она началась, мы живем в полной неизвестности.

Даже я — тот, кем я стал, — ничего не знаю.

Такое состояние называется плыть по течению.

Я и подумать не мог, что однажды буду ложиться спать, не почистив зубы. В детстве я просыпался посреди ночи от кошмара, что все-таки забыл это сделать.

Наверное, это из-за Панси. Она как-то рассказала мне, что, если я не буду чистить зубы каждый день, то мне придется пальцами счищать кариес с зубов, как выковыриваешь горошки перца из колбасы.

Иногда Панси была такой дурой.

Когда Северная Башня обрушилась на гостиную Слизерина, я провел три часа, убирая тела и куски камня.

— Зачем ты это делаешь? — спросил у меня тогда Теодор. — Никто из них не мог выжить!

— Я ищу свою зубную щетку, — ответил я.

Раньше я слепо верил, что всё образуется. Что однажды мы прекратим сражаться. Что это придет к нам как откровение. В один момент мы просто опустим все вместе волшебные палочки, и я снова буду засыпать с противным привкусом зубной пасты во рту. Блейз считает меня идиотом. Говорит, что ничего уже не будет так, как раньше.

А теперь Блейз мертв.

И мы больше не обращаем внимания ни на что. Гуляем ночью, носимся как ненормальные по замку, и призрак Филча с криком «не бегать по коридорам!» преследует нас. Мы не моем волосы, едим одно лишь тыквенное печенье.

Иногда даже находятся люди, которые проводят вместе время. Их можно увидеть где угодно. Часто это же и кто угодно. Этим утром я видел целующихся в Большом зале Грейнджер и Уизела.

И никто никогда никого ни в чем не упрекает.

* * *

С Грейнджер что-то не так. Она бегает посреди мусора и трупов и кричит «Репаро, репаро», словно надеется, что замок встряхнется и восстанет из руин, а мертвые встанут на ноги.

Поттер со своими дружками не делает ничего, чтобы остановить ее. Кто еще, кроме нее, может одним взмахом волшебной палочки поднять с пола тяжелые статуи?

А я думаю, что уже ничего нельзя ни для кого сделать, особенно после смерти мадам Помфри — ее мозги были разбросаны по всем ступенькам Хогвартса.

Иногда Грейнджер забывает, что она — простая девчонка с волшебной палочкой в руках.

Я всем говорил, что она спятила, после того как Пожиратели смерти разрушили библиотеку. Они, кажется, не оценили мое чувство юмора.

Но мне, по крайней мере, удалось этим рассмешить Полоумную.

У каждого та публика, которую он заслуживает.

* * *

Этим утром мы сожгли все трупы. Наши утомительно долгие споры по этому поводу иначе как безумием и не назовешь. Но решение было все-таки принято. Хотя оно уж точно не самое разумное. Страх распространения болезни — вот, что нами руководило. И к тому же это все равно что сделать Волдеморту щедрый подарок: принести на блюдечке фабрику по воспроизводству инфери.

Впервые за все время Поттер и Уизел согласились со мной. Зато Парвати Патил спорила до последнего, словно дьявол во плоти. Она не хотела этого.

Но ей пришлось смириться. Мы в этом, конечно, не признаемся никогда, но последнее слово всегда остается за Гарри.

Она опустилась на колени возле пылающего костра и держала безвольную руку Лаванды до тех пор, пока огонь не очернил ее ногти.

Сложенные в одну кучу тела Уизли выглядели не такими уж красными, когда Рональд поджег их. И только великан горел бесконечно долго.

* * *

Сейчас, наверное, десятое июня. Или одиннадцатое? Я уже и не знаю. Раньше я помнил, потому что говорил себе «Вот уже две недели, как умерла моя мама». Но теперь я потерял счет времени. Дело в том, что больше нет ночей. Темная Метка зеленоватым светом проникает в замок из всех окон.

Полоумная весь день просидела на парапете Астрономической башни, рассматривая выползающую из черепа змею. Когда была открыта последняя коробка с драже «Берти Боттс», Поттер отправил меня за Лавгуд, но та даже не пошевелилась, когда я подошел.

— Уже не за горами, — выдохнула она.

Все уже привыкли слышать подобное из ее уст, но на этот раз ее слова мне почему-то показались важными. Может быть, просто потому, что впервые я понимал, о чем она говорит.

Я не люблю говорить людям, что они правы, поэтому я промолчал.

«Да, скорее всего, не за горами, — думал я, ставя локти на холодный камень. — Совсем близко. Их Метка горит так ярко, что смотреть больно».

Они вернутся. Они будут возвращаться до тех пор, пока мы не сгнием в самых грязных уголках Хогвартса.

— Ты не хочешь драже? — спросил я у нее для вида.

— Не особо. Для меня они все на один вкус.

— Какой?

— Конфеты.

Я медленно кивнул, затем ушел, бросив на прощание:

— У тебя талант говорить всякие глупости.

* * *

Сейчас мы говорим лишь об одном: кто следующий?

Во время последнего сражения Поттеру не удалось никого убить, значит, он должен порыться в наших рядах.

Потолок в Большом зале выглядит как спокойное и безоблачное небо.

* * *

Грейнджер и Уизел шепчутся в самом далеком углу Большого зала. Я, естественно, хочу подслушать их разговор.

— Это может оказаться нашим единственным шансом убежать отсюда, — шептала она. — У нас нет ни малейшего шанса выбраться из всего этого, если мы просто будет сидеть здесь и ждать собственной смерти.

— Бесполезно, — покачал он головой. — Мы ведь уже пробовали. Много месяцев мы ночевали под открытым небом, тогда у нас еще была надежда. И посмотри, к чему это все привело.

— Это другое, Рон. Школы больше нет. Хогвартс для нас уже ничего не значит. Если мы сейчас уйдем все вместе, то они не узнают, где нас искать.

— Я не хочу быть загнанным зверем.

— Лучше быть легкой добычей?

— Если так я смогу помочь Гарри, то да.

И, странно сверкая глазами, он добавил:

— А того, кто попытается сбежать, я найду раньше братьев Лестрейнджей.

Грейнджер спрятала лицо в ладонях и больше ничего не сказала.

* * *

Поттер вытащил из Кубка Огня имя Парвати Патил. Когда он объявил всем эту новость, вокруг установилась тишина. Видимо, это значит, что люди любили ее.

Грейнджер громко всхлипнула и уткнулась носом в плечо Рональда в тщетной попытке заглушить рыдания. Уизел же усиленно пытался не моргнуть.

Иногда я спрашиваю себя, как он может так непоколебимо верить.

Парвати вышла вперед и кивнула, словно невеста, дающая согласие на брак.

— Мне действительно очень жаль, — сказал ей Поттер.

— Ничего. Я понимаю. Я просто надеюсь, что буду последней.

— И я хочу в это верить.

Падма хотела закричать, но Теодор сжал ее в объятиях, не позволяя двигаться, и закрыл рот ладонью. Но она не перестала лягаться и кусаться, пытаясь вырваться из крепкой хватки.

Я был не в силах смотреть на это.

Не знаю, обращался Поттер к ней или к Парвати, когда, словно молитву, твердил:

— Все в равных условиях. Ничего личного.

И очень быстро:

— Авада Кедавра.

Я всегда не могу сдержать дрожи, когда проклятие достигает своей цели.

Когда я открыл глаза, тело лежало на полу, а Падма склонилась над ним и баюкала. Хотел бы я сказать, что подобное оставило меня равнодушным, но нет, всякий раз я чувствую подступающую к горлу тошноту.

Рональд осторожно обошел труп и поднялся на эстраду, чтобы высказать свою новую идею:

— Мы используем последнюю коробку с драже «Берти Боттс», чтобы сделать из нее бумажный самолет. Это маггловская вещь, мне ее как-то отец показал.

Гробовое молчание в Большом зале.

— Бумага легкая, поэтому самолет хорошо полетит. Если мы сбросим его с Астрономической башни, то никто не сможет угадать, где он приземлится. Так мы выиграем себе немного времени.

Некоторые из нас воодушевились этой идеей: Грейнджер сложила руки в молитвенном жесте и с таким обожанием смотрела на Уизела, словно он был святым. Я же был настроен более скептически; я был уверен, что ничего не получится.

Они никогда не перестанут придумывать новые уловки, чтобы спрятать хоркруксы Поттера. Да они даже их уже и не ищут — Волдеморт и так это знает. Он давно узнал дорогу к разуму каждого из нас.

В последний раз Рональд предложил использовать своего совенка. Мы собрались все вместе возле окна, и когда крошечный совенок расправил крылья и начал отдаляться, мы подумали, что все получится.

Спустя несколько минут через разрушенные плиты мы видели, как Сычик падает на Совятню. Я до сих пор помню, и это немного странно, как мы все вместе держались за руки. Он долго горел, пока медленно опускался на землю, словно угасающая свеча.

Сычик вернулся к нам огненным шаром, взорвавшим все окна в Большом зале.

Это был последний раз, когда я видел Уизела плачущим.

* * *

Мы собираемся в кучу, ожидая их возвращения.

Мы назначили того, кто отправит хоркрукс наружу. Выбор пал на Чжоу Чанг. Нам нужен был тот, кто достаточно хорошо владеет окклюменцией, чтобы ОН не смог узнать, через какое именно окно вылетит самолет.

Я вызвался добровольцем, но никто мне не доверял настолько. Они думают, что при первой же возможности я побегу к Волдеморту сдавать их.

Они так и не поняли, что у меня нет ни малейшего шанса на искупление даже среди Пожирателей смерти.

* * *

Поттер объявил новые пары. И, конечно, я оказался с Полоумной. Он всегда ставит меня с одной из своих подружек. Они думают, если мне в напарники достанется Теодор, мы сговоримся и найдем способ не быть выбранными.

И они правы.

Каждый раз, когда называют имя моего нового партнера, я спешу найти его и пытаюсь договориться. «Не бросай мое имя в Кубок», умоляю я их. «И я не брошу твое. Напишем чьи-нибудь другие. И мы оба выиграем от этой сделки».

Чертовы герои и проклятое благородство: еще ни один не согласился.

— Все в равных условиях, — неизменно отвечают они мне. — Ничего личного.

* * *

Я решаю поговорить с Полоумной. Позволить убить себя только ради того, чтобы святой Поттер протянул еще несколько часов? Вот уж нет, не такого будущего я себе желал.

Я искал ее в Большом зале, на кухне, во всех заброшенных кабинетах, но ждала она меня на верхушке Астрономической башни. Она сидела на парапете, свесив ноги вниз.

— Что ты делаешь? — спросил я у нее.

— Сбрасываю на братьев Лестрейндж камни.

— Не боишься, что они разозлятся?

Она пожала плечами.

— Нет, не особо. Они никогда не осмелятся перейти барьер. Их всего двое, так что мы можем убить их, если они подойдут слишком близко.

— Будет не так уж плохо, если Гарри их поймает.

— Думаешь?

— Нет. А может, и да. Меня бы это устроило.

Мы замолчали на мгновение. Затем она впервые отвернулась от барьера и посмотрела на меня:

— Ты пришел, чтобы попросить меня не бросать твое имя в Кубок, да?

— Какая удивительная проницательность.

— Меня просто предупредили те, к которым ты уже приходил.

В складках ее юбки лежала небольшая кучка камней. Я взял один потяжелее и изо всех сил бросил его вдаль.

— Ты попал в фестрала. Он мне сказал.

— Тем хуже для него.

— Так значит, это правда, что ты до сих пор их не видишь?

Я кивнул.

— Ты знаешь, что все смеются над тобой из-за этого?

— Мне все равно.

— Им кажется это забавным. Теперь их все видят. А раньше они думали, что я просто выдумала.

— А может, вы все их придумали, чтобы издеваться надо мной.

Она громко рассмеялась. Мне показалось, что я уже несколько десятилетий не слышал ничего подобного. Быть может, она заслуживает узнать правду.

— Каждый раз, когда я чувствую, что этот момент приближается, я ничего не могу поделать с собой и закрываю глаза. Даже когда Снейп бросил в Дамблдора Аваду Кедавру, я не смог смотреть на это.

Я взял другой камень и замахнулся им в пустоту, даже не пытаясь прицелиться в сторону братьев Лестрейндж.

— Думаешь, я — трус? — спросил я у Полоумной.

— Да.

— И ты тоже. Ты можешь сдать меня Пожирателям за это.

— Нет. Среди нас должны быть и трусы. Нам уже хватает смельчаков, готовых пожертвовать свои жизни ради бесполезной цели.

Я опустил взгляд от неба и наклонился к ней:

— Значит, ты согласна?

— Я не это хотела сказать.

— Так выражайся яснее.

— Почему ты не вернешься к своему хозяину, а?

Хороший вопрос.

— Он убьет меня. Моя мать солгала ему, он не задумываясь сдерет с меня кожу.

— Ты мог бы убежать. Уйти как можно дальше от замка, если уж ты так сильно боишься.

— Если я только попытаюсь выйти отсюда, сразу же окажусь в лапах Лестрейнджей. И потом, остальные Пожиратели тоже близко.

— Ты прав, конечно. Как думаешь, уже завтра?

Я с трудом кивнул. Уже завтра, да. И больше нечего сказать. Я развернулся, но прежде чем начать спускаться, произнес:

— Не хочу слишком долго оставаться за барьером. Лучше вернуться в замок, так надежнее. Ты идешь?

— Нет, я останусь. Внутри мне не хватает воздуха.

Другой камень полетел с башни.

— Знаю, что преподаватели хотели защитить нас, создавая этот барьер. Но иногда мне кажется, что они просто загнали нас в ловушку.

Я сделал вид, что не услышал ее. Я понимал ее, и это меня жутко раздражало. Словно я сам стал сумасшедшим.

* * *

Первые Пожиратели смерти прошли через двери. Чанг закрыла свой разум и с самолетом в руке бросилась вперед к главной лестнице. Мы же сидели в засаде в подземельях.

Мы выбрали именно это место не потому, что надеялись пересидеть атаку: Волдеморт уже давно прочитал в наших мыслях, где мы находимся. Но он был далеко. Поэтому им понадобится какое-то время, чтобы добраться до нас.

Мы надеялись, что как раз этого времени хватит на то, чтобы на них обрушился барьер.

Этот барьер придумал профессор Снейп. Наши преподаватели нашли его старый учебник по зельеварению, где на полях было написана его любимая фраза — «от врагов».

Они решили, что это наш единственный шанс выжить, поэтому и убедили себя, что для этого стоит пожертвовать собой. Они все собрались на лужайке перед замком, и Долохов, который в тот день стоял на страже, убивал их одного за другим, пока произносились слова заклятия.

Теперь они все мертвы, но барьер стоит до сих пор.

Когда мы услышали звуки шагов в коридоре, мы задрожали от страха.

Мы прижались друг к другу. В воздухе витал запах пота.

Первым из руин вышел Питер Петтигрю, а за ним потянулись и остальные Пожиратели смерти. Петтигрю дрожал так же сильно, как и мы. Пусть мы и погасили заранее все факелы, но его серебряная рука хорошо освещала путь.

Мы попытались отступить как можно тише, но Петтигрю услышал и поднял волшебную палочку.

Свет заиграл на наших лицах.

А мы увидели, как у него из носа течет тонкая струйка крови.

Он, должно быть, понял или почувствовал, потому что поднял другую руку, с опаской дотронулся ею до лица и с ужасом увидел кровь на пальцах.

Он попытался предупредить остальных:

— Отступаем! Отступаем! Отступаем!

Но кто-то, совсем рядом от меня, прокричал «Ступефай!». Красный луч заклятия — и Петтигрю замолчал.

С этого момента я уже не понимал, что происходит. Повсюду сверкали лучи заклинаний, кто-то толкнул меня, и я упал на колени.

Пожиратели пытались убраться отсюда как можно дальше, пока барьер не закроется позади них. Остальные бросились за ними, и я уже не понимал, на кого наставлена моя волшебная палочка. Лишь зеленые всполохи вслед за словами «Авада Кедавра!» освещали лица сражающихся.

Я почувствовал, как кто-то налетел на меня, а потом я оказался на полу вместе с Падмой Патил.

— Где Поттер? — проорала она мне, стараясь перекрыть шум битвы.

— Не знаю! — так же громко ответил я ей. — Помоги мне найти Петтигрю!

Шаги эхом отзывались от каждой плитки на полу; проклятия врезались в стены, оставляя после себя зияющие дыры. Прямо мне на голову упал крошечный камень с потолка. На мгновение я подумал, что замок сейчас обрушится, и мы все окажемся погребенными под его обломками. И тут справа я услышал «Люмос» и увидел в тусклом свете белое как смерть лицо младшего Криви.

— Петтигрю! — надрывался я. — Ищем Петтигрю!

Падма обернулась. Мы обменялись кивками и хором произнесли:

— Люмос Максима!

TBC