Вчерашний вызываю сон... (гет)

М.Цветаева

Вчерашний вызываю сон.

То с чего началась эта история для автора — со сна...

Помню легкое томление ожидания, тонкую скуку.

И даже прозрачную тень страха от того, что творится за стеной.

По ощущениям понимаю, что меня попросили (а может, и не просили, а таков негласный закон) выйти из комнаты.

Глухие отзвуки голосов, неясный шум.

И в комнате, где нахожусь, темно.

И холодно.

Через какое-то время все стихло совсем.

Подождав еще какое-то время, я все же решила заглянуть в соседнюю комнату, но лишь слегка отворила дверь, это был его кабинет, он сидел за столом, явно не в духе, очень сосредоточенно укладывал бумаги в папку.

Было холодно, так и хотелось выпрыгнуть из этого мрака, но пришлось ждать, чутье подсказало выждать, пока он запрет бумаги в сейфе и откинется в кресле у рабочего стола.

Дверь, конечно, скрипнула, но по паркету ступала я крайне мягко, не производя лишнего шума.

В кабинете было теплее, но ни капли не уютно.

Дышать я себе позволяла (странно звучит, но дыхание я слышала отчетливо).

По пути я думала: как лучше — остаться дальше или обратно ближе, окликнуть или просто прийти, как домашняя кошка, молча занять свое любимое кресло...

Судя по тому, что знала здесь каждый дюйм, бывала давно и часто, видимо, даже иногда помогала с бумагами после скидывания их не в духе со стола.

Не со всеми, конечно, тут было много тайн, мне сразу было сказано не совать нос, поэтому и волновалась при его гостях.

Видеть кого-либо было запрещено, но что-то подсказывало, не только утечки информации кое-то боялся.

Почему-то мне захотелось побыть смелой, я присела на край стола, столешница огромная, крепкая, толстая, из цельного дерева, она не хрустнула подо мной.

Но дыхание выдало.

Я оказалась сбоку от него.

Надо сказать, я прилично обмерзла, поэтому слегка выдохнула на руки, чтоб согреться, и тут он открыл глаза и развернулся, чуть придвинувшись ближе.

Нет, я даже не вздрогнула, лишь вымолвила: "Я замерзла", оставив руки в молитвенной позе перед губами.

На удивление, это разрядило остановку, я не понимала, куда он встал и ушел, но стало намного спокойнее.

Я так и сидела, наблюдала, как через минуту зашел человек из прислуги и зажег камин, почему-то возникла потребность смотреть на огонь, а не подойти ближе, а в таком легком платьице с открытыми руками самое оно было бы усесться прямо у камина.

Минута, две, три... Сбилась со счета. Вот слышу шаги, легкий двойной стук за спиной, шум закрывающейся двери, снова шаги.

Чуть поворачиваю голову, справа подходит, ни тени улыбки, даже проходит мимо, дальше к камину, бросив лишь на ходу: "Пойдем". Но несет два больших стакана с толстыми стенками, в них плескается нечто красноватое, вкусно пахнущее.

Там, у огня столик, небольшой диван и два кресла, то, что ближе к стене — то самое мое любимое кресло, но усаживаюсь я не туда, а на диван, его диван, обычно он это не любит, сейчас вроде как и не замечает, только я присела, он снова куда-то уходит.

Разглядываю стаканы, по сторонам разлетаются ароматы корицы, гвоздики, винограда... На одном стакане висят две вишенки и красный зонтик зачем-то воткнут в палочку корицы, на другом крупная клубника и розовый зонтик, я, поколебавшись, беру в руки с вишней, знаю, что ошиблась, но беру именно его, я же сегодня шалю?!

А возвращается он с большой корзинкой яблок и мандаринов.

Я сижу, не облокачиваясь, грею руки и колени о стакан.

Он берет мандарин, поигрывает им в руке, садится рядом, но поодаль, насколько позволяет место, о чем-то размышляет, смотрит в огонь... Видимо, я к такому обращению привыкла, быть как домашнее животное, знать, где место, знать, что вкусно покормят, знать, что иногда похвалят и погладят, знать, что вспомнят, когда будет время.

Вскоре, рассеянно беря оставшийся стакан, он отпивает и через несколько секунд разворачивается ко мне всем корпусом.

— Ты не тот стакан взяла.

— Знаю...

— Я специально тебе на соке принес.

— Как мило... А знаешь, мне вдруг так захотелось терпкой вишни, а не приторной клубники, что...

Делаю глоток, даже зная, что он будет с вином, и с великим наслаждением впиваюсь в одну из вишенок.

— Я не терплю клубнику.

Пытается отобрать стакан.

— Ты не хочешь, чтобы я быстрее согрелась?

Нехотя отпуская стакан, вдруг скидываю туфли, забираюсь глубже на диван с ногами.

Забавно наблюдать, что впервые именно я оказываюсь хозяйкой ситуации, хоть это и не так.

Но в итоге он растеряно сидит на краю дивана с двумя стаканами, а я почти разнежилась в мягкости дивана.

Пока он допивает тот стакан, что отобрал у меня, я нагло тащу у него из кармана пиджака тот самым мандарин, он удивленно оборачивается.

— Прости, мне лень вылезать, по полу свищет...

Уж не знаю, что он такого увидел, просто девушка сидит расслабленная, ковыряет мандарин, иногда вскидывает глазенки с отражающимися бликами от огня...

Но это заставляет его примоститься совсем рядом и предложить оставшуюся вторую вишенку.

— А как же ты? Ну, давай уж мне ту клубнику, а тебе вишню.

А в воздухе так и витает мандариновый аромат...

Под бдительным присмотром карих глаз жую дольку за долькой мандарина, пока он не закончился.

Приходится все же оторвать спину от мягкого дивана, ибо кожуру мандарина отправляю на столик, но когда, не глядя назад, возвращаюсь вроде бы на то же самое место, ощущаю, что попадаю практически в его объятья, как за секунду он успевает снять пиджак, до сих пор загадка, но чувствую, как он накидывает его на меня.

Смущена ли или нет, не успеваю понять этой эмоции, так как пронизывает легкая дрожь, от неожиданного внимания, от заботы, от теплоты пиджака, от наконец попавшего в кровь глотка вина, от горячего дыхания, попадавшего на мое плечо, и запаха вишни...

— Гм... с фруктами, кажется, мы закончили...

Спонтанное решение спрятаться, да, именно спрятаться у него на груди.

Его грудь поднимается и опускается от резкого вздоха, бурчу куда-то в область его солнечного сплетения.

— Я что, такая тяжелая?

— Нет, что ты...

Поглаживает по голове.

Бурчу уже что-то нечленораздельное:

— Спасибо тебе...

Чувствую, как мое левое плечо мягко, но сильно сдавлено его рукой, как его вторая рука поправляет на мне пиджак.

Мучение понимать, что я сделала все только хуже, что пасую в такой момент, разве не хотелось мне во все эти вечера внимания, разве не поэтому я уже осмелела и начала показывать, что я живой человек, а не домашняя кошка?!

Но продолжаю использовать его грудь как подушку, однако правую руку завожу ему за спину, а левую мягко кладу на грудь, но ближе к плечу... Теперь он пытается контролировать свое дыхание, и мне не по нраву его напряжение, глубоко выдыхаю, зная, что он точно почувствует этот теплый воздух.

Его сердце совсем под моим ухом, оно чуть замирает и тут же делает пару лишних стуков, а я продолжаю мучиться осознанием, что либо я сейчас засыпаю, либо...

Второе либо...

Кажется, ему по душе моя рука почти у него на плече, он накрывает ее своей, слегка теребя, как тут уснешь! Второй все так же крепко обнимает, а волосы хоть я не могут сами чувствовать, но как-то сообщают о прикосновении к ним то ли губ, то ли носа.

Стыдливо прячусь дальше, уже лбом упираюсь в ребра.

Любопытство разбирает, смотрит ли он выжидающе, или с интересом, или с нетерпением, ах, видимо, последнее, потому что не проходит и двух минут, как из мягких руки превращаются в более крепко-решительные, моя левая рука потянута вверх на его плечо, а спина разворачивается так, что выходит, я лежу у него на коленях своей головой-шеей-спиной, да, я умудрилась разобраться с ногами и вывернуться так, чтобы оказаться ниже, чем ему хотелось... Видимо, я раскраснелась за все это время и прическа сбилась, и наши действия были спонтанными, из-за того, что я нарушила его план, он на миг растерялся, а я тем временем уцепилась за возможность натянуть на себя по горло пиджак, но кое-то был против и ткань поехала на мои согнутые колени.

Прятать глаза было занятием сложным, да и невыполнимым, потому что его глаза требовали контакта.

— Вот теперь я и правда как кошка на коленях у хозяина.

Попытка улыбнуться.

— Ты согрелась? — Ух, со всей строгостью!

— Гм, вроде даже жарко...

Но демонстративно цепляюсь за пиджак.

М-да, вот ситуация развернулась, мне остается ждать, пока он все же обмозгует, одной рукой продолжает держать мою руку у себя на плече, другой придерживает талию.

Смотрю на запрокинутый подбородок, кажется, не одна я все это время металась меж двух сценариев...

И моя робкая попытка тихим голосом:

— Мг, а может, уже пора отдыхать?..

Опускает голову и смотрит сверху вниз. Много у него богатств в руках, много зависимых от него людей, много прислуги, много всего и лишь одна кошка, а кошки, как известно, гуляют сами по себе. Ведь и приходила я и уходила, как он сказал — по желанию, пока что это желание было частым, почти ежедневным, а мотив? он и для меня самой был загадкой...

— Да, пожалуй...

Решительно начинает меня поднимать, поддерживая за спину одной рукой. получается, я поднялась в положение сидя, но резко, повело... И повело снова в его объятья, чтобы избежать моего лба, он отворачивает голову вправо... Я с минуту перевожу дух. Но не успев двинуться, чувствую легкое прикосновение его губ к моим пальцам, моя рука-то как раз и лежала на его правом плече...

— Ты пахнешь мандаринами...

— Да, я же чистила один.

— У нас еще их много.

— Гм, угу.

— Хочешь?

Я бы просто ответила: "Да, возьму пару с собой на дорожку до дома", ответила бы, если б в этот момент он не развернулся и не произнес эту фразу, обдавая дыханием мое лицо... От волнения играю в дурочку.

— А как же угроза скормить мне ту клубнику?!

— Не угроза, предложение, но я ее не люблю...

Ох и жарко же, хотя камин почти погас, и в комнате почти нет света, и сглупить уже не получится или ну все же?!

— Пить очень хочется...

Нехотя он пересаживает меня с колен на диван и тянется за моим нетронутым стаканом. В голове промелькнуло закусить клубнику, авось отпугнет, но за этим зорко следят два глаза, судорожно и слишком быстро выпиваю уже остывший напиток, пытаюсь встать, чтобы поставить стакан и попытаться уйти. Но снова не беру в расчет, что я лежала последние полчаса, ноги не слушаются, а кое-кому я ноги не отлежала, вот странно, успевает меня подхватить и удержать на ногах. Но тут я роняю стакан, резкий звон отрезвляет ситуацию, хотя, казалось, это невозможно в данном накале и кромешной тьме.

Камин тлел углями.

Отрезвляет мысли, но ничуть не рушит намерений.

Звук разбивающегося стекла стал толчком к действиям, и не успела я опомниться, как уже тонула в крепких объятьях и решительном поцелуе...

Но что-то, а точнее кто-то, помешал мне даже подумать, куда деть руки и как вообще действовать, внезапно зажглось электричество...

Это всего лишь зашла женщина из прислуги, пока она лепетала про то, что здесь давно нет света и слишком тихо и что ей показалось, что уже можно убираться...

В это время я сильной рукой была отправлена на диван, а в вошедшую полетела корзина с фруктами... Она такая плетеная с ручкой была...

"Надо спасать" единственное пролетело в мыслях. Не думая дальше, я лишь попыталась максимально быстро встать и повисла у него на шее, успела, а то он уже сделал шаг в сторону бедной женщины, она, воспользовавшись моментом, ретировалась... Прижимаясь, я чувствовала тяжелое дыхание, но недолго, крепкие руки меня оторвали и держали в полуметре от тела, я не смела поднять голову...

— Тебя отвезут, иди собирайся сейчас же.

Говорит вроде и строгим голосом, а руки не отпускают с минуту.

Медленно разворачиваюсь, иду к двери, у самой двери поднимаю с пола мандарин, разворачиваюсь и тихо молвлю застывшей фигуре у потухшего камина:

— Мандариновых снов...

Примечания:

Пролог находится несколько в отрыве от общего повествования.