Эгоисты (гет)

— Так надо.

— Кому надо?

— Ордену.

— Нет больше Ордена.

— Дора…

— Замолчи.

— Дора!

— Хватит врать! Собрался — иди.

Нимфадора отвернулась, показывая, что разговор окончен. Она не плакала — злилась, это я точно знал, как и то, что, стоит мне подойти к ней, обнять, — и я не смогу сделать ни шагу. Дора, словно заноза, слишком глубоко застряла в моей шкуре. Проросла, пустила корни, оплела сердце, да так крепко, что проще сдохнуть, чем освободиться. Как и все Блэки, она была слишком жадной и не собиралась отпускать то, что считала своим, а я задыхался и искал малейшую возможность вырваться.

Я это знал, она это знала, но мы оба продолжали делать вид, что всё хорошо.

— Я вернусь поздно. Не жди.

Выйдя из дома, я аппарировал в условленное место. Нимфадора не стала меня останавливать.

* * *

— Ну и мудак ты, дружище.

Мы с Кингсли стояли в переулке между бакалейным магазином и лавкой подержанных котлов в Лютном. Оба были под Оборотным зельем: он превратился в тщедушного старичка с пенсне на носу, а я стал долговязым парнем в щегольских ботинках горчичного цвета. Их меня уговорил обуть тот же Кингсли, посчитав, что так я буду выглядеть солиднее и отлично сойду за местного.

— Знаю, но кому-то надо это сделать, — сказал я, продолжая осматривать улицу: курьер должен был появиться с минуты на минуту.

— Кому-то — это тебе? Не смеши, Ремус. У тебя дома осталась беременная жена, а ты, вместо того чтобы заботиться о ней, лезешь в петлю. На месте Тонкс я бы хорошенько огрел тебя чем-то тяжёлым по башке, чтобы перестал геройствовать.

— Ты не Тонкс.

— И слава Мерлину! Я хреново готовлю, знаешь ли. — Кингсли широко улыбнулся, а затем вдруг посерьёзнел и сказал: — Идут.

Один из осведомителей Пожирателей должен был сегодня передать список магглорожденных волшебников, которым сделали поддельные документы и помогли скрыться в Ирландии. На клочке пергамента было всё: от адресов и фамилий до количества волшебных палочек на семью. Если нам не удастся его перехватить, погибнет много людей.

Я неотрывно наблюдал за тем, как Роули лениво окинул взглядом улицу. Брусчатка была влажной после дождя, а в воздухе пахло подгнившей капустой и мокрой шерстью. Полосатая кошка сидела на подоконнике и смотрела на меня. Хотелось кинуть в неё чем-то, чтобы прогнать, но шуметь сейчас было нельзя.

Роули в роли курьера выглядел так же нелепо, как Дора на месте шеф-повара. Я невольно улыбнулся, вспоминая, как она едва не сожгла кухню, когда захотела испечь яблочную шарлотку.

— А он что здесь забыл?

Я проследил за взглядом Кингсли и тихо выругался: на встречу с Роули пришел Петтигрю. Бледный, пугливый, то и дело оглядывающийся по сторонам, — он ни капли не изменился с нашей последней встречи. Питер подошёл к Роули и что-то сказал, тот в ответ ухмыльнулся и похлопал по карману мантии. Дескать, всё на месте, приятель. Петтигрю заискивающе улыбнулся, протягивая руку, чтобы забрать список, и в этот миг Кингсли бросил оглушающее заклинание.

Попал. Роули отлетел назад и, стукнувшись головой, потерял сознание. Питер не растерялся. Кинулся к нему, вытащил из кармана конверт и ловко отскочил в сторону, уклоняясь от заклинания. Оно врезалось в стену, выбивая крошку из кладки.

Я думал, что Петтигрю сразу сбежит, превратившись в крысу, но он медлил. Настороженно смотрел на Кингсли исподлобья и не двигался.

Что-то в этом было неправильное — он никогда не вступал в драку, если её можно было избежать. Никогда. Если не был уверен, что сможет спрятаться за спинами более сильных волшебников.

Выругавшись сквозь зубы, я выбежал из укрытия и взмахнул палочкой, ставя щит.

Едва не опоздал.

В щит врезалось сразу несколько заклинаний, и он лопнул. Послышались хлопки аппарации — к паре Пожирателей, которая пряталась под дезиллюминационными чарами, прибыло подкрепление. Пятеро против двоих — плохой расклад.

«Провели как новичков», — зло подумал я, наблюдая за тем, как нас окружают: не спеша, грамотно, не оставляя ни малейшей возможности для побега.

Я посмотрел на Кингсли — он кивком указал на Петтигрю.

Давай, дружище, хватай крысу, а обо мне не беспокойся.

Мы знали, на что шли. В конце концов, это такая же игра, как покер или рулетка, только ставки в ней выше.

Я наугад бросил Аваду и метнулся в сторону Питера, успев схватить его за мантию, прежде чем он аппарировал. Рывок, ощущение, словно меня протискивают сквозь узкую трубку, и боль от ушибленного колена, когда я упал на землю.

Питер лежал рядом, тихонько скуля. Отдышавшись, я посмотрел на него и увидел разорванную мантию, заляпанную кровью. Его рука выглядела так, словно какой-то зверь вырвал из неё наугад куски плоти да так и бросил, наигравшись.

Петтигрю расщепило.

* * *

— Хватит ныть, — сказал я, разрезая на Питере мантию, чтобы осмотреть раны.

Забрать бы конверт со списком и бросить сволочь в лесу, в который он нас переместил — пусть сам выкарабкивается. Но что-то меня останавливало.

Я ненавидел себя за эту слабость, за жалость, которую продолжал испытывать к Петтигрю, несмотря на всё, что он натворил. Прошли годы, а мы остались прежними эгоистичными, нарушающими правила засранцами, поклявшимися когда-то всегда помогать друг другу. Только вот последствия наших шалостей исправлять с каждым разом всё труднее.

Рука Питера выглядела плохо, но плечо и грудь оказались целыми. У меня в кармане был экстракт бадьяна, но я медлил. Петтигрю продолжал судорожно хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и смотрел на меня со страхом и надеждой.

Луни, ты же поможешь мне с трансфигурацией? Ну пожалуйста! Пожалуйста.

Я достал экстракт и вылил его ему на руку. Зелье, попадая на плоть, шипело, раны медленно срастались. Лицо Питера расслабилось, но он продолжал смотреть на меня, только страха в его глазах больше не было.

Настороженность. Расчёт. Неприязнь.

Возможно, он искал слова или доводы, чтобы убедить меня не убивать его. Возможно, хотел поторговаться, обменяв часть информации на жизнь. Или надавить на жалость — в последнем Питер был мастером.

Я не стал дожидаться, пока он что-то скажет, — слова были лишними. Вытащил из его кармана конверт и, отойдя на пару шагов, аппарировал.

* * *

Она ждала меня в кухне. На столе одиноко горела свеча, а рядом стояла чашка с чаем. Дора подошла ко мне, кутаясь в шерстяную шаль, замерла в нерешительности на миг, рассматривая исцарапанное лицо, грязную мантию и горчичные ботинки, а затем обняла. Крепко-крепко, уткнувшись лицом в мою мантию и украдкой вздыхая.

От неё привычно пахло вишнями, уютом и чуточку — страхом, кисло-сладким, как подгнившая капуста. Полнолуние только через неделю, но мои чувства уже стали обостряться.

Я обнял её в ответ, ощущая, как переполнявшая меня в последние часы тревога уходит словно сквозь дырявую чашку, оставляя на дне осадок из разбухших чайных листьев и неразмешанный сахар.

Но я вернулся домой, к Доре, и теперь всё будет хорошо.

Обязано быть.

* * *

Всё же следовало прибить Петтигрю, пока была такая возможность. Список оказался поддельным. Рассматривая чистый лист пергамента, я как никогда остро ощущал своё бессилие и бесполезность. Пару слов, брошенных нужным людям, слух, пущенный среди осведомителей, и мы, как последние тролли, заглотили наживку и добровольно сунулись в ловушку.

Хорошо, хоть никого не поймали. Кингсли повезло — у него был одноразовый портключ, который переместил его в безопасное место. Пожиратели не ожидали от старика с пенсне такой прыти.

Сейчас, сидя на кухне, Кингсли грел руки о чашку чая и с тоской посматривал на бутылку огневиски. Действие оборотного зелья давно прошло, но пенсне он так и не снял, отчего лицо с крупными чертами выглядело презабавно. Дора с улыбкой наблюдала за тем, как Кингсли то и дело поправлял стёкла, когда они норовили сползти на кончик носа.

— То есть никакого списка не было?

— Конечно, был. И есть. Но этот спектакль с курьером разыграли специально для Ордена, чтобы посмотреть: клюнем или нет? Кто вообще в здравом уме пошлёт за ценной бумагой Петтигрю? — Кингсли глотнул немного чая, поморщился и продолжил: — Судя по всему, список всё ещё находится в министерстве. Но туда не пробраться, сам знаешь, какая там сейчас охрана. На прошлой неделе едва не убили мальчишку-студента. Думали, шпион под оборотным, а оказалось, иностранец. Приехал к дядюшке погостить, а тот сдуру пообещал ему показать место, где он работает. Допоказывался, чтоб его!

Мы замолчали, думая каждый о своём.

— У кого находится список? — спросила Дора.

— Тебе зачем? — Кингсли удивился.

— Любопытно.

— Скорее всего, у Эйвери — он начальник Роули и других, которые устроили засаду.

Тонкс кивнула, но больше ничего не стала спрашивать. Мы посидели ещё немного, а затем распрощались.

Лёжа ночью в постели, я прислушивался к размеренному дыханию Доры: сонная, расслабленная, она доверчиво прижималась ко мне в поисках тепла и защиты. Она всегда искала у меня то, чего я не мог ей дать.

Я робко положил руку ей на живот, сейчас едва заметный, скорее угадывающийся под маггловской футболкой с изображением какой-то рок-группы. Никогда не делал этого раньше. Боялся, что наврежу, нечаянно сделаю больно, а Дора не настаивала. Казалось, она привыкла не ждать от меня слишком многого. Знала, что я эгоист и трус, боявшийся даже перед собой признать её нужность.

* * *

Мне снился сон. Я снова оказался в том лесу, куда нас аппарировал Петтигрю. Только вместо человека на меня смотрела крыса. Насмешливо скалила мелкие зубы, а потом, сорвавшись с места, затерялась среди опавшей листвы. Я опустил морду к земле, принюхиваясь, беря след, а потом вскинул голову и завыл. Оказавшись во сне в теле оборотня, я не боялся потерять контроль. Я понимал, кто я и где нахожусь, понимал, что никому не смогу навредить, и это придавало мне сил и уверенности.

Питер пах мокрой шерстью и кукурузной мукой. Перепрыгивая через валежник, зарываясь лапами в прелую листву, я ощущал, что ещё чуть-чуть — и поймаю его! Нужно ещё немного, последний рывок.

Гоняясь за крысой, я оказался на берегу озера и едва успел остановиться, чтобы не попасть в воду. Спиной ко мне стоял человек. Мантия вздулась пузырём вокруг него, красные длинные волосы разметались по плечам, а сам он, казалось, не двигался, но в то же время с каждым мигом всё глубже погружался в воду. Человек обернулся, и я узнал Дору.

Она была очень бледной, но не выглядела напуганной. Попыталась улыбнуться и что-то сказать, но, стоило ей пошевелиться, ухнула вниз, погрузившись в воду с головой.

Взвыв, я бросился к ней. Звериные лапы плохо подходили для гребли, а вода обжигала холодом. Пытался плыть, но с каждым движением оказывался всё дальше и дальше от неё. Я терял её и ничего не мог с этим поделать.

* * *

Проснувшись, я увидел, что Нимфадоры рядом нет. По спине пробежал холодок. Так бывает, когда точно знаешь, что случится что-то плохое, но где и как?..

— Дора!

На втором этаже её не было, в гостиной и на кухне тоже, но на столе я нашёл клочок пергамента. Развернул и прочёл:

«Ушла за покупками. Не скучай.

Тонкс».

Записка немного успокоила меня, но тревога никуда не исчезла. Она витала в воздухе, смешиваясь с запахом вишен и свежеиспечённого хлеба, сквозняком проникала под шкуру, не давая расслабиться ни на миг.

Список… Дора вчера спрашивала о списке. Но не попытается же она в одиночку украсть его? Нимфадора — умный человек, понимает, что это безнадёжно.

По крайней мере, я очень на это надеялся.

* * *

Дора не вернулась домой ни через час, ни через два. Через камин я связался с Андомедой, потом с Флер — в последнее время они часто общались, — но её никто не видел. Выругавшись, я надел мантию, проверил карманы и пошёл к выходу. Аппарирую в «Дырявый Котёл», а там будет видно. Может, она и правда застряла в какой-то лавке.

Как назло, вспомнился сегодняшний кошмар — в нём я так и не смог спасти Дору. Пошёл на дно вместе с ней, захлебнувшись.

Я не верил в пророчества, всегда считая их шарлатанством и отдушиной для слишком впечатлительных девиц, но сейчас был готов поверить во что угодно. Даже в целительные подтяжки Мерлина, которые, как любил шутить Сириус, были надёжно спрятаны в Гринготтсе.

Что угодно, лишь бы Нимфадора вернулась домой.

Ещё раз окинув взглядом пустую кухню, я пошёл к выходу. Открыл дверь и замер: на пороге стояла она. С покрасневшим носом, широко улыбаясь, Дора бросилась мне на шею, болтая ногами, как девчонка, и шепча:

— Получилось. У меня получилось.

Она отстранилась на миг и показала мне зажатый в кулаке список, а потом снова уткнулась носом в мантию. Я обнял её, ощущая, что она дрожит.

Мерлин, как мне хотелось сжать её покрепче и трясти, пока вся дурь не осыплется, как перезревшие яблоки. Нельзя быть такой беспечной и отчаянной. Нельзя!

Только не сейчас, когда один неверный шаг грозит нам гибелью.

Дора посмотрела на меня виновато, почти робко, и сказала:

— Не злись. Я сделала это ради нас.

— О чём ты?

— Вчера, когда ты ушёл, я о многом думала. Злилась на тебя, что бросил меня. Нас. — Она положила руку себе на живот. — А потом поняла, что ты не мог поступить иначе. Кто знает, вдруг через пару месяцев мы попадём в такой же список смертников, а кто-то попытается его украсть, чтобы всех спасти. У него может получиться, а может и нет, но я надеюсь, что получится. Я эгоистка, знаешь ли.

Я обнял её, целуя в макушку и вдыхая родной запах вишен, а потом сказал:

— Знаю. Я тоже.

Мы оба были эгоистами, влюблёнными в своё мнимое всесилие. Разница была лишь в том, что я всегда выбирал себя, а Дора — меня.