Дорогая мамочка (джен)

Тихо и мирно в доме номер пятнадцать в Годриковой впадине. Не слышен топот ничьих ног, не кричат дети, не мяукает откормленная, довольная жизнью кошка, не блеют козы… Даже нахальные деревенские мальчишки и вездесущие крысы предпочитают обходить его стороной. Дом номер пятнадцать безлюден и заброшен.

Впрочем, если бы случайный прохожий или какой-нибудь мальчишка, которому не спится в ночной час, заглянул бы в самое-самое левое окно второго этажа дома номер пятнадцать, то обмер бы от удивления. В комнате, которая сейчас освещалась лишь неровным пляшущим пламенем свечки, прямо на трещащем от старости письменном столе сидел здоровенный бородатый детина и болтал ногами. В руках у него был толстенный альбом со старинными фотографиями, крепившимися на плотной кремово-белой бумаге.

— Эх, мамочка, моя любимая мамочка, — вздыхал Аберфорт Дамблдор, поглаживая твердыми мозолистыми пальцами фотографию сурового вида женщины в нежно-голубом чепце. — И на что ты нас покинула-а? С кем же теперь делиться мне горестями, кто ж меня выслушает, когда мне плохо? Кто свяжет мне теплые носки, в которых я греюсь у камина? Кто меня поймет любым? Кто? — Тишина и была ему ответом. Где-то за окном гулко заухала сова.

— Мерлин, я что, совсем с ума сошел? Сижу в родительском доме и разговариваю с неподвижной фотографией матери, умершей сорок с лишним лет назад! Нет, пожалуй, та бутылка пива явно была лишней. Ну… до скорого, мамочка? — неловко закончил Аберфорт и спрыгнул со стола, грациозно поцеловав коленкой пол, ругнулся и аппарировал обратно в трактир.

В доме номер пятнадцать вновь воцарилось одиночество. Робкая свеча еще раз полыхнула и погасла окончательно, и альбом освещал лишь лунный свет. Расстроенный адский прибор, ранее бывший часами, издал нечто, похожее на кукушиный клекот, и тень от фотоальбома начала увеличиваться, быстро меняя форму…

Пустой альбом с фотографиями упал на пол, отброшенный сильной женской рукой.

* * *

Сегодня днем должно было состояться великое событие, великая битва, битва, какой еще не видел мир. Битва двух величайших волшебников, светлого и темного. Сейчас оба дуэлянта стояли друг напротив друга, подняв палочки и обмениваясь суровыми взглядами. Обладатель грозного и звучного имени Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор многозначительно перекинул палочку из правой руки в левую, а затем, вспомнив, что он вообще-то правша, перекинул обратно. Обладатель пусть и не очень грозного, но, безусловно, звучного имени Геллерт Адалбрехт Гриндевальд надменно хмыкнул.

— Господа, господа, только никакой Авады Кедавры, пожалуйста, — суетился судья, герр Леманн, то и дело сверяясь с блестящими на солнце часами-медальоном, которые, к слову, показывали ровно полдесятого утра. — Авада Кедавра не эстетична.

— Леманн, — позволил себе Гриндевальд чуть повысить голос. — Идите с вашей эстетичностью туда, куда вы вчера предлагали мне пойти с моим новым законом. И часы свои туда же заверните!

— Значит, темномагические и пыточные можно? — робко обрадовался Дамблдор. Судья исторг громкий вздох, который по громкости мог соревноваться чуть ли не с боевым кличем горных троллей.

— Ладно, ровно десяти я ждать смысла не вижу, поэтому давайте начнем дуэль, — произнес герр Леманн и поспешно отошел в сторону. Битва века стремительно начиналась…

— Вот мы и встретились, Альбус. Сколько же лет тебе понадобилось, чтобы раскачаться… — насмешливо бросил Гриндевальд, разминая руку. — Как там твой тупоголовый братишка?

— Мы долго могли бы перебрасываться пафосными, заштампованными и ничего не значащими фразочками, как в низкопробных книжонках, но, боюсь, у меня совсем нет времени болтать — я опаздываю на встречу. Гильдия Трансфигураторов предложила мне постоянное членство, мне только нужно с ними встретиться…

— Слушай, а ты не думал о том, что они перебьются? Я бывал в этой Гильдии однажды, там одни надменные старые пни, — недоуменно пожал плечами Гриндевальд. — Нет? Ну ладно, тогда давай сражаться.

— Давай, — Дамблдор сглотнул.

На дуэль приходило посмотреть все больше и больше людей. Сначала это был лишь герр Леманн со своей многочисленной родней (пользуясь «контрамаркой», на дуэль, которая обещала стать легендарной, приперлась даже троюродная прабабушка Элла из своей деревни с труднопроизносимым немецким названием, затерянной где-то в лесах), затем начали подтягиваться случайные зеваки, общие знакомые и просто болельщики.

Никто и никогда не видел такого потрясающего уровня колдовства! Бушевали стихии, летали лучи и гремели вспышки проклятий — чародеи даже не считали нужным произносить заклинания вслух. Дамблдор взмахнул палочкой, что-то бормоча на странном языке с резкими гласными, подозрительно напоминавшим язык древних норманнов, и из красного луча соткался феникс, удивительный феникс в красно-золотом оперении, который с гортанным клекотанием начал кружить вокруг Гриндевальда — тот пока небезуспешно отбивался от него лучом Темной материи.

— По-моему, сюда кто-то идет, — неожиданно промолвил Гридевальд, не опуская палочки. — Какая-то баба в чепце.

— Ты думаешь, я куплюсь на этот заезженный трюк?

— А я тебе серьезно говорю. Обернись, так и быть, я даже не буду посылать тебе проклятия в спину, пусть это и противоречит Кодексу Темного Властелина. Как там — я буду одеваться в светлые и яркие тона, чтобы конфузить врагов…

— Нашел дурака, — Альбус мотнул головой и вдруг скрючился от сильнейшего подзатыльника.

Гриндевальд не врал. Прямо за спиной Альбуса стояла высокая черноволосая женщина с характерно длинным носом и поджатыми губами, одетая в старинное платье. Она неуловимо чем-то напоминала Дамблдора, и это сходство проявилось бы еще сильнее, если бы не выражение ярости на лице, делающее ее похожей на тигрицу.

— Как тебе не стыдно, акромантул ты эдакий? Правильно я тебе говорила, не нужно было тебя отправлять в этот твой Хогвартс! Есть же много других нормальных школ. Вон, Куоррибенк — чем не школа? Но нет, твой отец уперся, как баран — Альбус должен окончить Хогвартс, я сам его оканчивал… И куда его привел этот Хогвартс? В камеру Азкабана, вот куда!

Миссис Дамблдор шумно выдохнула, переводя дух. Ее непутевый отпрыск, очевидно, контуженный столь бессмысленной и беспощадной тирадой, вжал голову в плечи и попытался было незаметно улизнуть. Безуспешно.

— Вот до чего тебя довел этот Хогвартс — устраиваешь дуэли среди бела дня, и с кем? С Батильдиным племянником! Сколько раз я тебе говорила, не водись ты с этим манерным мерзавцем — он же приобщит тебя к плохой компании, еще и в революцию потащит! — Кендра схватила хоть и не очень-то теперь и величавого, но могущественного светлого мага за ухо.

Все застыли памятниками Мерлину, и лишь Гриндевальд смеялся, как лось, стукнутый дубинкой по голове.

— Ты… ты же говорил, что… что она… умерла, — он начал задыхаться от смеха — очевидно, то, что его противника так опускают, казалось ему забавным, казалось, еще немного, и он начнет кататься по земле. Миссис Дамблдор нахмурилась еще сильнее и влепила скрючившемуся Альбусу еще один богатырский подзатыльник.

— Значит, так ты относишься к своей матери, гиппогриф контуженный? Все, никакой дуэли!

— Но, мам… — Альбус был истинным представителем своего факультета: он еще попробовал возмущаться. Зря: Кендру Дамблдор остановить было уже невозможно.

— И никакого Хогвартса! Все, молодой человек, мы идем домой! Распустился тут без меня, — кивнув Гриндевальду, который просто сидел на земле и икал, миссис Дамблдор гордо удалилась с поля битвы, держа за ухо упирающегося обеими ногами непутевого отпрыска цепкими крючковатыми пальцами.

— Но мне уже пятьдесят, мам!

— Помолчи, не дорос еще мать уму-разуму учить!

Гриндевальд перестал икать и, держась за сердце, пытался отдышаться. Феникс приземлился к нему на плечо и клюнул в шею.

— Меня-то за что? — возмутился он. В волосах у него копошился черный жучок, неторопливо строивший из веток маленький домик.

* * *

Альбус по жизни был терпеливым и незлобивым человеком. Когда маленькая сестра строила вигвам на его письменном столе и складывала из его тетрадок костер — он терпел. Когда Том Реддл со Слизерина открывал Тайную Комнату и убивал магглокровных школьниц — он терпел. Когда его прессовали в Министерстве за наличие брата-зоофила — он терпел. Даже когда Гриндевальд устраивал всей Европе почти что ядерный экстерминатус, проносясь по Старому свету Черной Смертью — он терпел.

Альбус был очень терпеливым человеком. Но то, что посреди дуэли его опозорила на весь магический мир собственная мать, воскресшая из мертвых, он стерпеть не мог.

— Мама, — Альбус отхлебнул горячего чая с таким знакомым запахом, который на мгновение возвращал его в детство: такой чай, как у мамы, он делать так и не научился. — Это очень нехорошо…

— Надень носки, — негромко прервала его Кендра и положила в рот затвердевшее печенье.

— Что?

— Носки, говорю, надень! Лапы холодные, как у гуся.

— Но…

— За едой не разговаривают! — обрубила его суровая матушка, и Альбус тихо застонал.

За что? Он ведь даже не перешел на Темную сторону, он помогал страждущим, он кормил детей лимонным шербетом и печеньем и переводил старушек через дорогу… за что? За что же злые силы покарали его так жестоко?!

* * *

Кендра смотрела на сына — и не могла поверить своим глазам. Всего за несколько лет ее Альбус, ее солнышко, ее кровинушка, вырос в здоровенного плечистого детину метра под два.

— Мама… — мало того, что вырос, так еще и перечит!

— Сына, — с жаром ответила ему Кендра, бухая на стол здоровенное блюдо с богатырского размера ростбифом и просто огромного размера картофелинами, которое от излишне эмоционального удара отозвалось жалобным гулом. — Ты что это, сына, против родной матери идешь? Да я…

— Мама…

— Посмотри на эти руки, сына, — Кендра вытянула руки Альбусу прямо в лицо, чуть не выбив зуб. — Вот этими руками, сына, я прижимала тебя к груди. Вот этими руками и лечила тебя, когда ты вечно бегал по лесу и жрал что-нибудь не то. Вот этими руками, — от волнения Кендра перешла на крик, — я десять лет подмывала твою попу, мыла твои каканые пеленки, и, напомню тебе, ты пачкал их с такой скоростью, словно сам Салазар Слизерин поселился на вечное проживание в твоих кишках!

— Мама! — Альбус побелел и шумно выдохнул, тщетно пытаясь казаться спокойным. — Мама, то, что ты так лестно отзываешься о моих кишках, конечно, здорово. Но у меня теперь дуэль, которую ждет весь магический мир! И мне нужно…

— Вот именно! — загрохотала Кендра, и Альбус вжал голову в плечи. Так, на всякий случай. — Ты взрослый человек, и вместо того, чтобы охмурять молоденьких девочек, ты бегаешь по дуэлям! Я хочу внуков, Альбус! Хочу, чтобы хоть кто-нибудь смог назвать меня «бабой Кендрой», а тебя отцом!

От такой тирады Альбус побледнел: женатым и, тем более, отцом он становиться вовсе не хотел. И дело было вовсе не в тех наклонностях, которые так любили приписывать ему завистники, и которых, кстати, не было и в помине. Просто Альбус был слишком увлечен наукой, да так сильно, что женщины тут и рядом не стояли, будь они хоть сто раз раскрасавицами! К сожалению, остальные этого отчего-то не понимали.

— Мама, мне нужно на дуэль, — предпринял Альбус самую отчаянную попытку. — И мне плевать на поведение какого-то фантома, которого даже нет в живых!.. Ох, зря я это сказал, — раскаялся Альбус в своем мимолетном порыве, наблюдая за тем, как мама наливается красным, истинно Дамблдоровским, цветом лица.

— Я пришла, потому что меня позвал Аберфорт! Ему было так плохо, он так жаловался: сам, небось, даже не озаботился тем, что чувствует твой брат и почему он предпочитает коз женщинам! Ну, все, — Кендра шумно выдохнула и стукнула кулаком по столу. — Хватит, нагулялся. Ты наказан, и из своей комнаты больше не выйдешь!

— Мне под шестьдесят, женщина!

— И в Хогвартс ты тоже не вернешься!

— Мама, я его директор!

— Мне плевать!

Альбус пошатнулся и упал в обморок.

* * *

30/IV/1945, Годрикова впадина, Англия.

Кажется, мой брат — некромант. Ан, нет: он просто идиот. Он, совершенно не зная ни о чем, вызвал из мира мертвых мою преподобную матушку, точнее говоря, ее фантом. Этот фантом полностью копирует черты характера матери, причем проявляются они в самой неприглядной ее форме: вот уже несколько дней меня держит взаперти сбрендивший фантом, который искренне считает, что для меня так лучше! Бред сумасшедшего! Самое ужасное заключается в том, что в присутствии фантома нельзя колдовать, и…

— А-а-альбус! Ты опять пишешь что-то за едой? Тебе не стыдно? Никакой ерунды за столом в моем доме! — в мусор полетел еще один ежедневник в черной кожаной обложке. Прежде Альбус бы непременно возмутился, но сейчас он счел за лучшее промолчать. «Плакало мое членство в Гильдии Трансфигураторов, — грустно подумал он. — Плакала моя учительская карьера. Плакала моя дуэль…»

— Альбус, ты кушай, кушай, — примирительно сказала Кендра, похлопывая сына по руке. — И не горбься. Ты такой худой стал, прямо кожа да кости, да еще и сутулый! Да тебя ж маленькая девочка с лопаткой уделать может!..

— Мама…

— Не трепись за едой! Когда я ем, я глух и нем! И, вообще, не пора ли тебе жениться? Вон, Бельвина-то Блэк чем тебе не жена? И красивая, и…

— Она уже замужем, — поспешно сказал Альбус, не успев даже испугаться возможной угрозе. — И она слизеринка.

— Слизеринки, гриффиндорки… Чушь! Чушь собачья! — не дрогнула Кендра. — А… А вот Хэпзиба, Смит которая, помнишь? Твоя однокурсница, между прочим. Всем хороша: и добрая, и умная, и богатая…

Представив себе, как его бывшая однокурсница тянет к нему загребущие ручонки, Альбус вздрогнул и часто заморгал. Ну уж нет! Не для того мама орла растила! Кстати, о мамах…

— Да она под центнер весит!

— Ну и что? Зато дети хорошие будут, и… и… — Кендра зевнула во все горло, и, не договорив фразу до конца, осела на стол и уснула прямо лицом в вязкой кашке, громогласно захрапев.

За спиной ее обнаружился самый странный персонаж, какого только Альбус мог увидеть в роли своего спасителя от фантома с обостренным материнским инстинктом. Этим странным персонажем оказался все тот же Геллерт Гриндевальд в маггловском медицинском халате и со шприцом в руках.

— Я ограбил ветеринарную клинику, — он констатировал этот неприглядный факт театральным шепотом. — Забирай свою палочку, и пошли отсюда.

— Я в тапочках…

— Мерлиновы панталоны, слабоумие — что, у вас семейная черта? — простонал Геллерт и потащил Альбуса к выходу, стараясь даже случайно не наступить ни на что скрипящее. — Что, она, кстати, от тебя хотела?

— О, она требовала от меня страшные вещи, — произнес Альбус трагическим шепотом. — Она хотела женить меня на Хэпзибе Смит!

— Мерлин, — вздрогнул Геллерт и на всякий случай перекрестился.

— Значит, так, — Альбус посмотрел на часы, — кажется, в Гильдию я еще успеваю, так что… — Альбус двинулся было по улице, как вдруг был остановлен цепкой рукой злейшего друга.

— Тебя, что, многочисленными подзатыльниками контузило? — прошипел Геллерт. — Я, что, просто так тебя вытащил, что ли? Пошли скорее заканчивать дуэль, я уснуть не смогу!

— Хорошо, хорошо, — Альбус примирительно поднял руки кверху, — только почему мы говорим шепотом?

— Понимаешь ли, — Гриндевальд неловко потупился. — Моя бабушка Батильда узнала о нашей дуэли и, кажется, ей это не очень понравилось…