Соль и немного тепла (джен)

Говорят, океан лечит.

Поэтому Сэм ничего не сообщает Дину и тайно арендует небольшой домик на самом берегу Тихого океана, где мягкий песок хрустит под ногами и легкий бриз забирается под рубашку, щекоча кожу. Сэм десять лет не видел океан, Дин же не видел его никогда. Когда все вопросы улажены, все вещи уложены, Сэм просто ставит брата перед фактом: эй, старик, мы едем на каникулы, готовь купальные трусы. Дин несколько секунд смотрит на него как на умалишенного, а потом пожимает плечами и идет покупать им вьетнамки.

Ни одной шутки про знойных цыпочек в мини-бикини и рубашки в синюю пальму.

Вообще ни одной шутки с тех времен, когда Дин убил Смерть и Метка покинула его тело и душу. Иногда, в глубине души, Сэм в этом сомневается, потому что для него все осталось по-прежнему. Он все так же хочет своего Дина назад. С тех пор они и не поговорили, Дин при одном лишь намеке сразу захлопывал все створки, ощетинивался и еще глубже уходил в себя, и это медленно сводило Сэма с ума. Они не оглядывались на прошлое, а оно преданно и верно следовало за ними по пятам, не оставляя в покое ни на один день. Сэм не вспоминает Смерть, не вспоминает косу — это неважно, потому что… просто неважно. Дин, как думает Сэм, не вспоминает тоже. Надеется. Дин единственный раз позволил себе вспомнить, рассказал Сэму, про его личный участок земли в полторы тысячи футов где-то на Луне. Они оба пожалели, что его нельзя продать, потому что «шоумены вываливают за клочок лунного навоза такие зверские бабки, Сэмми», и к этому больше не возвращались. Но Сэм успел понять, что Дин вроде как не обвиняет себя — хотя бы в этом — и что почти сбывшийся факт того, что его брат мог оказаться где-то в бескрайнем космосе, пугает его до безумия.

Лучше океан, такой же большой, такой же холодный, но живой.

Они легко бросают охоту на время, и никто не чувствует угрызений совести. По крайней мере, Сэм, определенно. Он уже один раз чуть не отправил планету в тартарары, чтобы спасти брата, так что взять отпуск на месяц для этой же цели — просто ничто. А Дин… Дину, похоже, все равно, он не сопротивляется и даже не язвит. Он похож на сломанную послушную куклу, которая вот-вот растеряет все свои детали и превратится в разрозненное, разбросанное по частям света ничто. Сэм надеется, что свет, который окончательно потух в глазах Дина, обратно зажжет огромное калифорнийское солнце. Надеется, что хотя бы там Дин не будет просыпаться каждую ночь от кошмаров, в холодному поту, задыхаясь от ужаса, и наутро прятать синяки под глазами за чашкой кофе. С каждым днем он выглядит все более измученным, и хотя глупо думать, что загар сможет спрятать, помимо бледности его кожи, и кровоточащие язвы на его душе, Сэм решает попытаться.

Они едут через полстраны в страну заходящего солнца, и чем ближе они к границе штата, тем жарче становится и тем сильнее Сэм уверен в правильности своего решения.

— Насчет ремонта ты не подумал? — это первые слова, которые произносит Дин, когда они заходят в свое временное жилище. Пол в домике изъеден крысами, свистит ветер, проникающий сквозь щели в стенах, а на потолке вековой слой пыли.

— Жить в экстремальных условиях полезно для организма, — огрызается Сэм, а сам в уме ставит себе галочку расквитаться с арендаторами, расписывающими этот дом как «удовлетворяющий всем условиям проживания и даже больше». На этом сюрпризы вроде как заканчиваются, электричество есть, кровати стоят, унитаз работает, и этого, в принципе, достаточно. Сэм все ждет, когда грянет гром почище цунами, когда Дин выскажет ему все, что думает, об его затее, особенно теперь, но тот молчит и, кажется, даже не выглядит недовольным. Это придает Сэму сил.

Вечером они идут знакомиться с окрестностями (и местными достопримечательностями, поиграл бровями Дин, — и еще никогда это не вызывало у Сэма облегчение, а не раздражение), хотя ничего, кроме песка, пальм, пары магазинов, нескольких женатых пар в домиках по соседству, здесь и нет. До ближайшего населенного пункта отсюда миль пятнадцать, поэтому народу здесь немного. Дин говорит, что жутко расстроен, что здесь «не на что посмотреть», но Сэм не видит и намека на негодование в его глазах. Он ничего не отвечает на это, он знает, что после всего им нужно учиться жить заново, так же, как ходить когда-то, и время для этого шага еще не пришло.

Впрочем, это не мешает замужним дамочкам пускать на них слюни, стоит им пройти мимо в одних шортах (Дин долго орал, что не наденет эти труселя, но, когда его задница в джинсах превратилась в дымящееся мясцо, как выразился Сэм, быстро передумал), к яростному неудовольствию их мужей. Поначалу это было забавно, но, когда братья поняли, что им скоро начистят морду, нужно было искать решение. Они не сомневались, что уложат ревнивцев одной левой, но затевать драку и связываться с законом… они могли сделать это и на работе. Сэм, не долго думая, нашел решение и только довольно улыбался, когда Дин около десяти минут брызгал слюной, ходя кругами. Орущий Дин нравился ему куда больше, чем замкнутый в себе, мрачный, безэмоциональный Дин.

— Ты мне за это ответишь, Сэмми, клянусь кокосами, — шипит Дин, изо всех сил борясь с желанием вырвать свою ладонь из большой лапы Сэма. — Я тебе трусы на голову натяну.

Сэм ухмыляется: ему как лет сто не было так весело. Было ощущение ходьбы по самому краю, но не так, как на охоте, а как… как сорвешься вниз с обрыва, но внизу не колья, а батут.

— Не ворчи и красиво иди, — одними губами отвечает он. — И сделай лицо подобрее, иначе меня примут за твоего заложника, а не за…

— Захлопни пасть.

— …любимого парня.

Держась за руки, плечом к плечу, они проходят мимо женатых парочек — Дин, напряженный, как скала, с натянутой на лицо улыбкой, больше смахивающей на оскал, и Сэм, сверкающий во все тридцать два, — и все те мужчины, что вчера готовы были убить, как по команде вспыхивают мрачным удовлетворением, а их жены выглядят так, словно отравили их любимых собачек.

Сэм краем глаза наблюдает, как Дин, на секунду отпустив Сэма, словно ненароком проводит рукой по волосам, и от этого движения под кожей перекатываются мускулы, и ему приходится прикусить изнутри щеку, чтобы не рассмеяться в голос. Где-то там эти конфетные девушки падают без сознания, мужчины дают друг другу «пять», а они, скрывшись из их вида, отпускают друг друга и валятся на песок, задыхаясь от смеха.

— Ты видел их лица? — Дин через подвывание пытается связать слова во внятное предложение. — Кажется, все мужики сразу же прониклись толерантностью к гомикам и завтра будут махать радужными флагами.

Они хохочут, как помешанные, солнце улыбается сверху, наблюдая за ними. Дин все еще не может прийти в себя, когда Сэм внезапно и резко замолкает и просто замирает, смотря на брата, и в его груди разливается тепло, что греет намного больше этого солнца. Только теперь Сэм понимает, что за два месяца, что прошли со дня смерти… Смерти, это первый раз, когда Дин смеется. Он за это время даже не улыбался. Он смотрит и смотрит, выжигая этот момент на сетчатке, и даже не замечает, что Дин замолк и тоже уставился на него.

— Ты чего? — он встречает серьезный взгляд брата, ощущая, как улыбка сползает с его лица.

Выражение глаз Сэма меняется стремительно — как смывает приливной волной.

— Я тут подумал… — лицо Сэма дьявольски спокойное. — Нам, наверное, теперь придется всегда так ходить, чтобы они продолжали верить в легенду.

Дин молча смотрит на него секунду, две, и по его виду ясно, что он не понимает.

— .....! — в сердцах выпаливает он, вскакивает с места и через несколько секунд уже скрывается в волнах.

Сэм остается на берегу, глядя, как брат то появляется из воды, то снова исчезает в ней, щурится от огненно-рыжего, как волосы Чарли, солнца и вдыхает свежий морской воздух, который пахнет свободой.

Океан теплый и соленый, как слезы.

На следующий день они уезжают в город, в аквапарк: вернее, Сэм насильно увозит Дина туда. Последний плюется сарказмом, размахивает руками, сверкает глазами, но Сэм неумолим. Он затаскивает Дина на самую высокую горку, но почти сразу жалеет об этом: сам начинает трусить. Дин, черт задери его наблюдательность, сразу это замечает и подстраивает ситуацию под себя. Под ними — метров тридцать чертового водопровода, впадающего в глубокий бассейн, и люди снизу мелкие и невзрачные, как муравьи.

— Я думаю, что куда проще пойти на ругару, — неуверенно говорит Сэм, сидя на краю горки, а Дин позади него ухмыляется, как Чеширский кот.

— Ругару может откусить тебе яйца, а тут ты их только отобьешь, — парирует он и в следующее мгновение спихивает Сэма вниз. Тот быстро исчезает вдали, орет, как сирена, и, когда его голос затихает, Дин прыгает следом. Ветер свистит в ушах, на поворотах заносит — кажется, вот-вот вылетишь за бортик, и странное, забытое чувство распирает грудь изнутри. Бассейн стремительно приближается, и Дин задерживает дыхание за секунду перед тем, как вода смыкается над его головой. Он сразу выныривает и натыкается на Сэма: мокрого, обиженного, усиленно пытающегося подавить улыбку. Но глаза сверкают, блестят сильнее водной глади вокруг.

— Кажется, я староват для таких игр, — говорит Дин и, подмигнув Сэму, плывет к площадке и поэтому не видит, как Сэм на мгновение прикрывает глаза, улыбается и тихо-тихо выдыхает.

— Тебе и сорока-то нет, — Сэм отвечает, когда они уже вышли из воды, — так что кости останутся целы. Тем более я и не помню, когда мы последний раз были в аквапарке.

— А мы и не были, — Дин прыгает на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, — папа нас не возил по аквапаркам.

Они молчат, вспоминая детство, которое и детством назвать-то было нельзя, и прошлое медленно сгущается над ними тяжелыми тучами.

— Раз не были, нужно исправлять, — быстро выруливает из ситуации Сэм. — Спорим, я первый доберусь до верха?

И, столкнув Дина обратно в бассейн, несется наверх.

Они убивают целый день, чтобы покататься на каждой горке, спрыгнуть с каждой вышки, и под конец оба еле стоят на ногах, им хватает сил только на то, чтобы доехать до домика и там повалиться на кровати. Дин вырубается почти сразу, а Сэм еще долго не спит, смотрит на крошечный кусочек звездного неба, видный через дыру в крыше, и думает, что, может, он и никогда не залатает Дина полностью, но хотя бы сделает так, что большинство ран превратятся в безболезненные шрамы.

Дин сильно загорел, больше Сэма, чья кожа неохотно поддавалась ультрафиолету, и стал похож на большую шоколадку. Сэм так ему и говорит, за что получает в лоб маленьким крабом, который мирно проползал мимо. Завязывается ненормальная даже по их меркам перестрелка, и в конце концов все крабы панически прячутся в песок и больше не вылезают.

Следующие двадцать минут Дин с матами бегает по пляжу, пытаясь отобрать у чайки солнцезащитные очки, пока Сэм хохочет до слез где-то в стороне, и еще десять пытается глотнуть спасительного воздуха, пока Сэм с мрачным лицом очищает свою шевелюру от птичьего помета, упавшего сверху от чайки, укравшей очки.

— Осталось только скатами обстреляться, — хмыкает Дин много позже, большим пальцем сдирая с плеча слой слезшей от солнца кожи. — Ты превращаешь меня в клоуна.

Они сидят на пирсе, окунув ноги в воду, позволяют теплым волнам накатывать и скрывать их почти до колен. Молча стукаются бутылками, не отрывая взгляда от закатного солнца, медленно, лениво скрывающегося за горизонтом. Краем глаза Сэм наблюдает за Дином, за выражением его лица, которое, наверное, целую вечность не было таким умиротворенным, и позволяет себе поверить, что это не видимость, не очередная бравада. Что Дин на самом деле постепенно возвращается.

Сэм коротко вздыхает и обхватывает Дина чуть шершавой рукой за шею, смотрит, как золотеет океан под последними лучами и тьма расступается. Они сидят так все то время, когда на небе начинают зажигаться небесные светлячки, и прямо над их головами, так же близко одна к другой, бледным светом вспыхивают звезды Кастора и Поллукса*.

Недавнее прошлое брыкается, сопротивляется и медленно тонет в темных волнах Тихого океана. А на следующий день Дин почти уходит вслед за прошлым.

Сэм не ожидает наплыва туристов, поэтому по его плану день должен таким же, как и предыдущие, поэтому, когда вдалеке он слышит женские визги и мужские крики, он, испуганный, выскакивает наружу, думая о том, что все снаряжение они по дурости оставили в Импале. Он успевает увидеть только маленькую фигурку далеко в волнах и еще одну, стремительно несущуюся по берегу в сторону океана, швыряет миску с вареными крабами в сторону и бежит туда, бормоча проклятия под нос. Он проскакивает мимо долбанных истуканов, которые стоят и глазеют, даже не пытаясь помочь, и с разбегу прыгает в волны и гребет, гребет вперед изо всех сил.

Дин передает ему пацана где-то на середине, еле выдыхая:

— Там остался… еще один.

И сразу уплывает назад, не оглядываясь. Сэм позволяет волнам помочь ему плыть, держа мальчишку над водой, чтобы тот не задохнулся, и несмотря на приливное течение, силы на борьбу с водой уходят неимоверно быстро. Через пару минут он выходит на берег, и к нему навстречу уже бежит мать мальчика. Сэм удерживает рвущиеся с языка слова о том, что надо лучше смотреть за ребенком, а не глазеть куда попало, когда женщина, плача, обнимает сына, вцепившегося в нее как репейник, и лишь сухо просит быть впредь внимательнее.

— Спасибо, спасибо вам, — она задыхается — от испуга, от благодарности или от всего сразу.

— Поблагодарите моего брата, когда он вытащит второго ребенка, это он увидел, — смягчив голос, отвечает Сэм.

— Второго? — переспрашивает она, ее глаза большие и удивленные. — Но там был только Джейсон…

Сердце Сэма подлетает в горло и падает вниз ледяной глыбой. Он резко поворачивается и, больше не думая, несется к океану, где его брат, теряя последние силы, ищет того, кого там нет. Волны, как назло, уносят его назад, отталкивают к берегу, от брата, и Сэм готов завыть от отчаяния, ему кажется, что он опаздывает, что секунды длятся минутами, но он упорно продолжает плыть, туда, где последний раз видел Дина. Когда он останавливается, вокруг него только вода, со всех сторон синяя бескрайняя вода.

— Дин! — отчаянно кричит он, оглядываясь по сторонам. Волны грозят его потопить, но он умело удерживается на плаву, хватаясь за одну только волю. — Дин!!!

Паника и дикий страх накатывают на него, как эти волны, и он начинает в них тонуть.

— Дин! — его голос проносится жалобным криком касатки над водной поверхностью.

Голова брата на секунду появляется совсем рядом и почти сразу исчезает из виду, но Сэм уже как можно быстрее плывет туда и, сделав последний рывок, ныряет, обхватывает Дина за плечи и тянет наверх. Дин жадно хватает ртом воздух, позволив себе вцепиться в Сэма. Сэм держит его, пальцы немеют от такой хватки, но он не отпустит, ни за что не отпустит. В голове набатом бьется: успел, Господи, успел. Сэм запрокидывает голову и смотрит наверх, переводя дыхание, и паника уступает место ни с чем не сравнимому облегчению.

Дину хватает нескольких секунд, чтобы прийти в себя, и они, держась друг за друга, плывут обратно. Океан позволяет им уйти. К счастью, двое мужчин все-таки догадываются помочь и плывут навстречу, помогают им доплыть, вытаскивают на берег, похлопывают по плечам. Люди стоят неподалеку, перешептываются между собой, поглядывая на братьев, кто-то что-то кричит, но им все равно.

Дин лежит спиной на песке, жмурясь от солнца, рваными вдохами глотает воздух, и его грудь быстро вздымается и опускается. Пальцы сжимают песок, а губы сами собой расползаются в диковатой улыбке. В горле клокочет тихий смех, но сил еле хватает на то, чтобы дышать. Сэм подползает к нему, опершись на руки, нависает сверху, загораживает собой солнце. Дин открывает глаза, фокусирует взгляд на брате. По лицу Сэма то ли вода стекает, то ли слезы, — все соленое и теплое, — беловатые губы дрожат от холода и испуга, и сейчас он похож на того мальчугана, которого они спасли, похож на самого себя из детства.

— Дурак, боже, ты такой дурак, — судорожно, хрипло говорит он, хватает Дина за запястье и утыкается лбом ему в плечо. Дыхание вырывается из его рта тихим свистом, грея кожу, но Сэм больше не дрожит.

Дин неподвижно замирает, не отодвигается и смотрит на синее, без единого облака, небо, такое же синее, как вода. Перед глазами блики и эта синь, кровь наконец-то тускнеет, а пустые, мертвые взгляды прячутся под закрытыми веками. Он впервые думает, что, быть может, он не убийца. А Сэм, лежащий рядом, сопящий ему в плечо, — в этом уверен.

Говорят, океан лечит, когда рядом есть тот, с кем ты можешь его переплыть.

___________________________________

*Кастор и Поллукс — звезды в созвездии Близнецов. По легенде, Кастор и Поллукс Диоскуры — сыновья Зевса и Елены, братья. Участвовали в походах аргонавтов. В битве с двоюродными братьями, великанами Идасом и Линкеем, были сильно изранены. После того как Кастор умер, бессмертный Поллукс не захотел расстаться с братом и попросил Зевса не разлучать их. С тех пор по воле Зевса братья полгода проводят в царстве мрачного Аида, а полгода — на Олимпе.