Зависть и влияние (гет)

— Вот ваша сумочка, миссис Грин. Хорошего вам дня! — я улыбаюсь высокомерной даме в зеленом платье, возвращая ей ее дизайнерский ридикюль. Даже не взглянув на меня, дама перекидывает ремешок через плечо и расстегивает молнию. По-прежнему игнорируя мою персону, она роется в сумочке и, найдя солнечные очки-авиаторы, водружает их на нос. В них она похожа на пришельца, я при таком мысленном сравнении еле сдерживаю улыбку. — Всего доброго! — добавляю, но она не удостаивает меня даже взглядом.

Она никогда не оставляет чаевые, и я презираю ее за это. Уж если мне приходится мириться с ее отвратительным поведением, она, по крайней мере, могла бы за это платить.

Как только дама уходит, я опускаю плечи и облокачиваюсь на стойку, переступая с ноги на ногу, чтобы хоть как-то уменьшить давление на подушечки пальцев ног. Несколько мгновений спустя вздыхаю и опираюсь подбородком на ладони в ожидании следующего посетителя, ноги при этом трясутся и болят.

Каблуки меня убивают. Честно, мне трудно понять, зачем меня заставляют носить форменную одежду, если я все равно целый день торчу за этой тупой стойкой.

Бросаю взгляд на свой коричневый рюкзак и с трудом сдерживаюсь, чтобы не достать из него блокнот. Я на работе, поэтому не могу просто взять и достать его. Это против правил.

Заметив приближающуюся парочку, я тут же выпрямляюсь и, нацепив на лицо самую ослепительную улыбку, наблюдаю, как высокая тонкая брюнетка кладет на стойку свою большую сумку.

— Здравствуйте, миссис Рэндольф, — здороваюсь. Я знаю ее имя, поскольку она появляется здесь каждый долбаный день.

На ней пляжное платье, нитка жемчуга и большая соломенная шляпа на голове — это чтобы защитить ее от солнца. Искусственный загар нынче летом в моде и, хочу заметить, он как нельзя лучше подходит всем этим фальшивым особам. Миссис Рэндольф улыбается мне, сверкая отбеленными зубами, и я завистливо вздыхаю, глядя на ее безупречно гладкую кожу. Хотя мне прекрасно известно, что она намного старше, чем выглядит. В молодости она была моделью, затем вышла замуж за богатого мужчину. Мечта всех маленьких девочек…

При этой мысли я закатываю глаза.

— Как поживаете? — интересуюсь, переводя взгляд на ее мужа. Ненавижу мистера Рэндольфа. Он хирург в больнице Св. Мунго и всегда выглядит так, словно ужасно опаздывает на важную встречу.

— Все прекрасно, Джинни, дорогая, — любезно отвечает миссис Рэндольф. Знаю, что ее вежливость наиграна, как, впрочем, и моя. — Бенни и я собираемся на поле для гольфа, поэтому я хотела бы оставить свои вещи для бассейна у тебя, — говорит она, пока я принимаю у нее сумку и беру жетончик. — А то знаешь, в дюнах убирается полукровка. Никогда не знаешь, чего от них ожидать.

Услышав ее замечание, я внутренне напрягаюсь, но стараюсь сохранить бесстрастное выражение лица. Она имеет в виду Симуса Финнигана, он тоже подрабатывает здесь летом.

— Что ж, буду бережно хранить ваши вещи, — снова широко улыбаюсь, пытаясь не принимать ее жлобство близко к сердцу. — Развлекайтесь! — говорю, вручая ей жетончик. Она берет его, и в мою ладонь проскальзывает монета.

Глядите-ка. Чаевые от миссис Рэндольф.

— Ты такая симпатичная, Джинни, — говорит она мне, словно старая знакомая, и я мысленно закатываю глаза. Беру монету и отправляю ее в карман к другим скудным чаевым, полученным сегодня. Из всех членов клуба она единственная, кто со мной разговаривает, помимо стариков, которым нравится ко мне приставать, но их едва ли стоит учитывать. — Понятия не имею, почему они тебя держат в этой коробке целыми днями, — она морщит нос, осматривая мою небольшую кабинку для хранения сумок и мантий. — Ты бы видела уродов, работающих у них официантами. — Она корчит гримасу, и я вздыхаю. Все, что ее беспокоит — внешность других людей, как, впрочем, и ее собственная. В какой-то мере это даже грустно. — Всегда приятнее кушать, когда вокруг красивые лица. Разве ты не согласен, Бен? — она смотрит на мужа. Тот бросает взгляд на часы и кивает. Похоже, ему разговор интересен в той же мере, что и мне. — Ой, ну ладно, увидимся позже.

— До свидания. Будьте осторожны, я слышала, собирается дождь, — предупреждаю я и, как только они скрываются из виду, опять опускаю плечи.

Здесь ужасно скучно, но это первая моя настоящая работа, и я с гордостью могу заявить, что откладываю каждую монету из своей зарплаты. Впервые об этом месте я услышала от Луны Лавгуд, когда мы ехали домой в поезде по окончании учебного года. Я жаловалась, что не могу найти хорошо оплачиваемую работу на лето… ну, по крайней мере, чтобы платили больше, чем обычно платят несовершеннолетним ведьмам, желающим летом подработать. И Луна предложила обратиться сюда.

Мне нужны деньги. Я коплю на специальные курсы для писателей, которые собираюсь посещать следующим летом. Там занятия проходят в небольших рабочих группах, а лекции читают знаменитые писатели. Я мечтала об этом с четырнадцати лет, именно тогда я поняла, что хочу стать писателем. Но курсы ужасно дорогие, и цена существенно превышает ту, что могут себе позволить мои родители. Я уже целых три года коплю каждый кнат, но мне по-прежнему не хватает значительной суммы. Вот почему я сразу ухватилась за возможность, как только Луна упомянула «Фолк Хиллс».

Загородный клуб «Фолк Хиллс» — самый знаменитый и престижный частный клуб в волшебном мире. Членами клуба могут стать только представители самых известных и богатых семейств… Чистокровных, безусловно.

Я думаю, что незаконно отказывать в членстве клуба из-за статуса крови, однако Луна говорит, тут замешаны такие деньги, что остальное просто теряет значение. В итоге я, отодвинув свои убеждения в сторону, подала прошение на работу. Кроме того, я знала, что в клубе уже работают Дин Томас и Симус, поэтому была уверена, что все не так ужасно.

Симус трудится на поле для гольфа. Бог знает, что он там делает. А вот Дин работает спасателем у бассейна. Работа парням нравится, единственное, что их раздражает — браслеты, указывающие на статус крови, которые следует носить.

Во время моего интервью очень суровая чернокожая женщина по имени Дел задавала мне типичные вопросы: почему вы хотите работать здесь, каковы ваши сильные стороны, есть ли у вас какой-либо опыт... Но один вопрос меня насторожил: она поинтересовалась моим статусом крови. Я думала, что подобные вопросы незаконны. Работодателю не следовало бы задавать таких вопросов… Его вообще это не должно заботить… И когда я выразила свои сомнения вслух, Дел посмотрела мне прямо в глаза и дала исчерпывающий ответ:

— Мисс Уизли, — произнесла она, впиваясь в мои глаза своим угольно-черным взглядом. — Я буду с вами предельно откровенна. Большинство членов клуба — заносчивые ублюдки. — Я несколько раз моргнула, не веря своим ушам, но она продолжила, как ни в чем не бывало: — Будет намного безопаснее, если они заранее узнают ваш статус крови. В прошлом случались неприятности, — серьезно заметила она.

Я не спросила, что она имела в виду, и мы продолжили интервью. В первый же день мне на запястье нацепили голубую ленту — вдруг кто-нибудь из обывателей клуба заинтересуется моей чистокровностью, а Дел снабдила еще и пригоршней таких же лент, на случай потери.

На запястье Луны тоже красуется голубая лента, а вот Дин и Симус носят желтые, показывающие, что один из их родителей — маггл. Глупо, впрочем, я пока еще не замечала, чтобы у кого-то возникали проблемы из-за статуса крови. То есть, богатые родители вовсе не против, когда их тонущих детей спасают полукровки. Конечно, оскорбительные комментарии иногда раздражают, но я научилась их игнорировать. Еще я видела несколько красных браслетов, указывающих на маггловское происхождение, однако только на кухне — подальше от глаз людских.

Я хотела работать официанткой, как Луна. Каждый вечер она зарабатывает небольшое состояние на одних только чаевых и тратит его на свои странные увлечения, типа охоты на кизляков или сбора жабьего ситника. К несчастью, свободных вакансий не оказалось, и Дел отправила меня в гардеробную, приказав быть паинькой и много улыбаться.

— Богатые люди за любезность платят чаевыми, — объяснила она, знакомя меня с моей рабочей обстановкой, показывая, как стоять за стойкой и выдавать жетончики. — А если ты еще и красива… Поэтому улыбайся, и все будет хорошо.

Это в какой-то мере заставляет меня чувствовать себя проституткой. Хотя, постойте — все, что мне приходится делать — это вешать плащи и присматривать за несколькими кошельками. И при этом я зарабатываю приличные деньги. Больше, чем заработала бы на любой другой летней работе, которую обычно поручают подросткам. И, осмелюсь заявить, будь чаевые всегда хороши, я бы работала здесь круглый год, не жалуясь. В конце концов, я уже перестала таращиться на известных и богатых персон, чьими фамилиями и фотографиями захламлена пресса, теперь это стало для меня вполне обычным делом.

Но каблуки действительно меня убивают.

Я сбрасываю туфли и с облегчением вздыхаю, чувствуя, как холодный мраморный пол успокаивает боль в ступнях. Дресс-код для обслуживающего персонала здесь тоже дурацкий. Мужчины, работающие во внутренних помещениях, должны носить костюмы и галстуки, а женщины — юбки и туфли на как минимум двухдюймовом каблуке. Еще в начале лета у меня было всего несколько платьев и юбок, но перед тем, как я приступила к работе, мы с мамой прошлись по магазинам и прикупили большое количество прекрасных тканей, чтобы она могла обновить мой гардероб. Это дешевле, чем покупать готовую одежду, к тому же мне нравится, как шьет моя мама. Она прекрасно с этим справляется и точно знает мои размеры. Я оглядываю свое белое платье в красных розах и провожу пальцами по ткани. Да, я никогда бы не променяла мамины платья на дизайнерские наряды, которые носят все эти богатые женщины.

В течение получаса ко мне не заглядывает ни одна живая душа, и я, тайком оглядев зал, беру свою сумку и достаю блокнот. Люблю писать — это действительно меня успокаивает. Открыв блокнот на помеченной странице, осторожно провожу по бумаге пальцами. Я потратила столько времени и сил на эти страницы, что, если бы блокнот потерялся, или кто-нибудь украл бы его у меня, я, наверное, умерла бы. Вот дневник я бы не решилась вести… моя жизнь не настолько интересная. Зато при помощи ручки я могу создавать новые миры, и мне это несказанно нравится. Достав письменные принадлежности, приступаю к небольшому рассказу, над которым работаю уже несколько дней. Это история ужасов про дом с привидениями, и иногда по ночам я содрогаюсь от своих же фантазий.

Обожаю сочинять.

Приступаю к рассказу, с помощью чернил заставляя своих героев вести себя так, как я хочу. Джона — моего главного героя — во время принятия душа мучает странное чувство. Что-то не так, и его это пугает. Он моет голову и пытается не обращать внимания на ощущение покалывания в области шеи. По его спине течет теплая вода. Он чувствует, что за ним наблюдают и ругает себя за трусливость. Услышав шум, он замирает и, поспешно выключив воду, прислушивается. Тишина. Чувствуя, как все внутри холодеет, он открывает душевую занавеску, чтобы оглядеть пустое ванное помещение. Не успевает он облегченно вздохнуть, как шум повторяется снова, словно кто-то передвигает стул по деревянным половицам. Торопливо обмотав полотенце вокруг бедер, он покидает ванную, оставляя на деревянном полу влажные следы. Он смотрит вниз в темную прихожую.

«Включи же свет», — думает он, шаря в темноте руками. Разве до этого он не был включен? Он направляется к выключателю, однако прежде, чем успевает его повернуть, дверь в конце коридора медленно открывается. Джон тяжело сглатывает подкативший к горлу ком и целую вечность таращится в темноту, прежде чем сделать осторожный шаг к открытому чердаку…

— Ты обслужишь меня, или мне тут целый день торчать?

Подпрыгиваю и, метнув взгляд на говорящего, роняю ручку. Шокировано уставившись на посетителя, я буквально лишаюсь дара речи, а мое сердце бешено колотится в груди. Я так сосредоточилась на своей истории, что даже не слышала, как он появился.

— Гм… — это все, что я могу из себя выдавить, уставившись в его сверкающие гневом серые глаза. В своем маленьком пространстве я редко сталкиваюсь со знакомыми, поэтому встреча сбивает меня с толку.

Да, я как-то видела Панси Паркинсон — она вместе с сестрой Айви и несколькими подругами направлялась к бассейну… На входе в здание я однажды столкнулась с Чжоу Чанг и ее матерью… Но Драко Малфой… Я просто не готова видеть его здесь. Ну, по крайней мере, не сейчас. Я знаю, что его родители — члены клуба, несколько раз я замечала его мать, играющую в теннис, но… Нет, только не он.

Он поднимает бровь, пока я думаю, что сказать.

Сообразив, наконец, где нахожусь, и что Малфой может запросто позаботиться о моем увольнении, я встряхиваю головой и выпрямляюсь, растягивая губы в фальшивой улыбке, игнорируя при этом разливающийся по щекам румянец.

— Чем могу помочь? — с наигранной бодростью интересуюсь я, пока он расстегивает легкую дождевую мантию. Под ней Малфой одет в синюю тенниску и слаксы цвета хаки — типичный летний прикид богатого мальчика.

Возможно, он даже не знает, кто я такая… Совсем не хочу, чтобы Малфой узнал во мне младшую сестру Рона, мне ведь известно, каким вредным он может быть. Слегка опускаю голову, надеясь, что он не заметит сходства. Последний раз я видела Малфоя перед летними каникулами, садясь на Хогвартс-экспресс. Гарри и Рон всегда ввязывались в перепалки с Малфоем и его дружками, но в прошлом году их столкновения стали особо жестокими.

Конечно, Малфой и его приятели всегда ужасно относились к людям. Когда я училась на третьем курсе, Панси Паркинсон и Дафна Гринграсс беспощадно терроризировали хафлпаффскую девочку, та даже оставила школу на несколько месяцев. А еще помню, как Блейз Забини подставил подножку Ханне Эббот, когда та спускалась в холл. А Крэбб и Гойл вообще дрались, преступая все возможные границы здравого смысла… Они все вели себя гнусно, но Малфой относился к моему брату и Гарри с такой ненавистью, что последние, в конце концов, стали отвечать ему тем же. И каждый раз, когда Рон чертыхался, а Гарри доставал свою волшебную палочку, я видела довольную ухмылку на лице Малфоя. Казалось, он рад, что смог заставить их опуститься до его уровня.

Я даже не знаю из-за чего они сцепились в тот день возле поезда… Не знаю, кто все начал и по каким причинам. Но к тому моменту, как я к ним подошла, вокруг уже толпились ученики, предвкушающие схватку. Протиснувшись сквозь толпу, я увидела изрыгающего проклятия Рона и Малфоя, который стоял напротив, скрестив руки на груди и вопросительно изогнув тонкую бровь. Казалось, ситуация его веселит, тогда как мой брат был почти таким же багровым, как стоявший позади разгневанный Гарри.

— Ты закончил? — грубо поинтересовался тогда Драко, словно невзначай опуская руки, хотя я была уверена, что он просто поменял положение, чтоб было удобнее вытащить палочку, если понадобится. — Это было довольно увлекательно, но, к сожалению, мне пора.

— Ты наглый ублюдок, Малфой, — из-за спины кипевшего от злости Рона выступил Гарри. Мои брови от удивления поползли вверх — Гарри не часто выражался подобным образом.

— Заткнись, шрамоголовый, — презрительно бросил Малфой. — Не суйся не в свое дело.

— Что с тебя взять, богатая крыса, — не унимался Рон, и Драко опять ухмыльнулся.

— По крайней мере, я не нищий, — отрезал он, и уши Рона запылали. Как, впрочем, и мои. — Ты — белая рвань, Уизли. Ты и вся твоя семейка. Родители Поттера хотя бы его обеспечили и они мертвы. А вот твои предки — просто ленивые халявщики…

Рон, не выдержав, ринулся на Малфоя, намереваясь его ударить. Мой брат всегда быстро выходил из себя, в гневе ему не удавалось контролировать свою магию, поэтому он попросту прибегал к маггловским методам. Но Драко вытащил волшебную палочку и нацелили ее в горло Рона прежде, чем тот успел его ударить.

— Даже не вздумай прикасаться ко мне, тварь, — прошипел Малфой, и я почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Я никогда еще не слышала, чтобы он говорил таким голосом… И никогда не видела настолько безжалостного выражения на его лице. — Отойди, — произнес он, и Рон, поняв, должно быть, что Малфой не шутит, отступил. — Еще раз подойдешь ко мне, и я убью тебя.

Несколько секунд спустя подоспевшие учителя прервали выяснение отношений, однако у меня до сих пор мороз по коже, когда я вспоминаю об убийственном взгляде Малфоя. Он опасен, в нем таится что-то бесконечно темное.

Встряхиваю головой, отгоняя тревожные воспоминания, и еще раз сосредотачиваюсь на выжидающем пристальном взгляде Драко Малфоя. Я — служащий, он — клиент, который платит деньги. Он в силах нарушить данное равновесие, если узнает кто я, и превратить мою работу в сущий ад.

И я не сомневаюсь, что Малфой так и поступит. Чего еще ожидать от такого подонка.

Я знаю и поэтому продолжаю улыбаться.

— Полагаю, ответ очевиден, — тем временем говорит он язвительно, вручая мне зеленую мантию. Она влажная, и я понимаю, что, должно быть, начался дождь. Я была права, предостерегая миссис Рэндольф. — Разве это не твоя работа?

Краснею и киваю головой, радуясь тому, что он меня, скорее всего, не узнал.

— Позвольте повесить вашу мантию и отдать вам ваш жетончик, — говорю я ему, хватая вешалку.

Подхожу к одному из дубовых шкафчиков и вешаю туда мантию, жетончик высовывается, как только я захлопываю дверцу. Я чувствую, что Малфой не спускает с меня глаз, и меня это начинает нервировать. В любом случае, зачем ему так пялиться на меня?

— А где Надя? — спрашивает он, и я опять вздрагиваю, его низкий голос кажется таким неуместным здесь… со мной.

— Ч-что? — я роняю жетончик. Подбирая его, стараюсь не смотреть на Малфоя.

— Женщина, которая работала здесь раньше… где она?

— Ох, — не свожу глаз со своих пальцев, перебирающих жетончик. — Надя все еще работает здесь… она приходит не раньше четырех, — отвечаю и, возвращаясь к стойке, на полпути соображаю, что я все еще босиком. Мысленно проклинаю себя, потому что изо всех людей именно на глазах у Малфоя я успела нарушить столько правил. Бросаю на него робкий взгляд, желая оценить реакцию, и чувствую панику, потому что он развернул мой блокнот и теперь склонился над его страницами.

Он читает.

Я даже своей лучшей подруге не позволяю читать мои истории!

Делаю глубокий вдох и спешу к нему.

— Пожалуйста, — говорю я наигранно веселым голосом, пихая ему в руки жетончик и закрывая, таким образом, блокнот, чтобы он не мог в нем больше ничего увидеть. — Хорошего вам дня, — добавляю, притягивая блокнот к себе.

И подпрыгиваю опять, когда он хлопает по обложке ладонью, не давая мне запихнуть блокнот обратно в сумку, где ему и стоило оставаться.

— Пишем на работе? — замечает он, и, взглянув на него, я замечаю садистскую ухмылку, искривляющую уголок его рта.

Проклятие.

Я видела этот взгляд прежде.

И даже больше не хочу от него чаевых, лишь бы он ушел отсюда. Но Малфой не двигается. Он просто стоит на месте и сверлит меня взглядом, пока мои ногти впиваются в обложку моего самого большого сокровища.

— Я… — не имею представления, что собираюсь ему сказать. Понимаю, что не могу грубить, знаю, что нельзя использовать волшебную палочку. Я просто хочу, чтобы он отдал мне мой долбаный блокнот. — Простите, — неуклюже заканчиваю я и сама себе удивляюсь — я ведь не собиралась перед ним извиняться.

Он же в моем списке тех, кого я ненавижу.

Он разглядывает меня так долго, что я начинаю нервничать. Работая здесь, я чувствую себя почти невидимой, и это вполне меня устраивает. Когда вы работаете в подобных местах, большинство клиентов ведут себя грубо или игнорируют вас, и даже те несколько человек, которые с вами разговаривают, в действительности плевать на вас хотели. Но Малфой разглядывает меня. Он совершенно откровенно пялится, изучает, скользя внимательным взглядом по моему лицу и всему телу. Чувствую, что опять заливаюсь краской и впервые за все время работы здесь остро ощущаю, что на мне одежда домашнего пошива и дешевая бижутерия. Почему он так на меня смотрит? Он на всех так смотрит, чтобы заставить чувствовать себя неуютно?

— Пожалуйста, отдайте мне его, — начинаю умолять. Ненавижу себя за это, чувствую себя абсолютно не в своей тарелке, но мне нужно забрать у него этот проклятый блокнот. Малфой постукивает пальцами по картонной обложке, пока я пялюсь на эмблему, вышитую на его синей тенниске. Фирменная. Как же иначе.

Наконец Малфой отпускает блокнот, и я прижимаю его к своей груди, словно ребенок куклу. И с таким жалким видом жду, что Малфой выдаст какое-нибудь омерзительное замечание.

Хочу, чтобы он ушел прямо сейчас.

— А я тебя где-то видел, — замечает он, и я тихо радуюсь, что он меня не узнал. Я практически вздыхаю с облегчением. — Как тебя зовут? — спрашивает Малфой, мельком взглянув на браслет на моей руке, и мне почти жаль, что на запястье у меня не желтая или красная лента — тогда бы он даже не потрудился со мной разговаривать. — Я могу легко узнать твое имя, если ты, конечно, мне его сама не скажешь, — его, должно быть, забавляют мои страдания.

И все же я не собираюсь ему лгать. Сама виновата… так глупо поступила. В конце концов, он — просто человек, поэтому, собрав всю свою храбрость, я поднимаю на него взгляд.

— Джинни, — отвечаю я, и он на несколько секунд задумывается.

— Джинни, — повторяет Малфой. Мое имя на его губах звучит неуместно. Он опять разглядывает мое лицо, и я нахожу в себе силы посмотреть ему прямо в глаза.

И тогда это случается.

Я вижу в его взгляде озарение и жду колкого замечания или болезненного удара, однако ничего подобного не происходит. Заметив, что он сует руку в карман, я расширяю глаза от иррационального страха, так как не ожидаю увидеть ничего другого, кроме его волшебной палочки, которой он собирается меня проклясть. Вместо этого он кидает на стойку несколько монет.

— Так и сделаю, — бормочет он, и я поднимаю бровь, когда он окидывает меня еще одним долгим взглядом. Кивнув головой, словно удостоверившись в чем-то, Малфой опять смотрит мне в глаза. — Увидимся, Джинни, — коротко бросает он.

Я выпускаю из легких воздух — даже не подозревала, что задержала дыхание — и смотрю на два оставленных на стойке галлеона.

Не надо их брать.

Это грязные деньги.

Мне они не нужны, потому что я знаю — он скорее поиздевается надо мной за то, что я работаю здесь, обслуживаю его или еще за что-нибудь. И чем больше я об этом думаю, тем больше злюсь. Хватаю дурацкие галлеоны, бросаю их на землю и пинаю ногой под стойку, чтоб глаза мои не видели.

— Джинни? — опять подпрыгиваю и хватаюсь за сердце, глядя на Надю. Надя — вторая работающая за стойкой девушка, которой так интересовался Драко Малфой. Полукровка двадцати лет, мать, воспитывающая троих детей, устроившаяся сюда на работу с целью подцепить богатого мужа… или любовника, который о ней позаботится. По крайней мере, она так говорит.

— Собираешься домой? — спрашивает она, снимая дождевик.

— Ох, — я никак не могу прийти в себя, после странного столкновения с Драко Малфоем.

Он вывел меня из равновесия.

— Я даже не заметила… — смотрю на настенные часы, и мои губы растягиваются в довольной улыбке. Быстро же меняется мое настроение. — Мне пора домой! — позволь моя гордость, я бы станцевала.

Надя становится за стойку, а я тем временем обуваюсь и запихиваю чаевые туда, где обычно их храню — в передний карманчик своего рюкзака.

— Как прошел день? — интересуется Надя, наблюдая, как я торопливо собираюсь, желая поскорее убраться отсюда.

— Нормально, — поспешно отвечаю я, накидывая свой дождевик и застегивая его возле шеи. Старый коричневый дождевик в клетку — один из тех, что хранятся у нас спокон веков. — Как дети? — спрашиваю, бросая на Надю короткий взгляд.

Надя — невысокая хрупкая женщина, которая постоянно выглядит уставшей и измотанной. Бедняжка. Она кивает головой и, сняв резиновые сапоги, надевает туфли на опасно высокой шпильке, придающие ее очаровательной наружности довольно пикантный вид. Надя получает больше чаевых благодаря своему внешнему виду и тому, как она флиртует с мужчинами. Я же ужасающе неуклюжа во всем, что касается флирта… хотя я и не собираюсь флиртовать со всеми этими напыщенными павлинами.

— Они в порядке. Джимми немного простыл… Странно для этого времени года…

— Какой ужас, — говорю я совсем без сожаления и, набросив ремешок рюкзака на плечо, прощаюсь: — Пока!

Поспешно ухожу, зная, что останься я еще на минутку, мне придется выслушивать все подробности о небольшой простуде Джимми. Я же предпочитаю идти домой, а не слушать истории Нади.

Луна дожидается меня возле черного хода. Она одета в обтягивающее черное платье и колготки — такую одежду вынуждены носить все официантки в ресторане. Я уныло взираю на ее довольное лицо. Вот я, например, совсем не в настроении веселиться после такого дня.

— Удачная смена? — спрашиваю, подойдя ближе, и Луна мне улыбается. Несмотря на все ее странности, она красивая девушка с длинными светлыми волосами и светлыми круглыми глазами. Чувствую нездоровый укол зависти.

— Неплохая, — отвечает она своим ясным голосом, и мы направляемся к пункту аппарации. — Боюсь, не могу о тебе сказать того же, — она наблюдает за мной склонив голову, пока мы спускаемся по бетонной пешеходной дорожке на этих чертовых высоких каблуках.

— Да уж, — отвечаю, пожимая плечами. В переходе я собираю волосы на затылке в пучок и рассказываю ей о встрече с Драко Малфоем. Склонив голову, Луна смотрит на меня странным взглядом, пока я накидываю на голову капюшон. Как только мы покидаем переход, нас настигает дождь, и я чувствую, как мое тело покрывается мурашками.

— Он обедал в ресторане с несколькими друзьями, — говорит она, когда мы проходим мимо синего знака, указывающего на безопасную зону аппарации. — Их было, наверное, пятеро.

— Ты его обслуживала? — интересуюсь, доставая волшебную палочку. Да какое мне вообще дело?

Она отрицательно качает головой.

— Думаю, он сейчас встречается с Чжоу Чанг. — По моему телу пробегает странная дрожь, и я хмурюсь. — Мимоходом я услышала, что в начале лета он закончил практику в Министерстве магии, — добавляет Луна, поправляя сумочку. Официантки знают сплетни обо всех в клубе. — Только вернулся, и Чанг сразу к нему прилипла.

Гримасничаю при упоминании о Чжоу. Я всегда слегка ненавидела ее за ту небольшую интрижку с Гарри. Знаю, что это несправедливо, но иногда бывает сложно сдержать ненависть к человеку, который выглядит лучше, чем ты и с которым твой предмет обожания оборвал отношения. Такова жизнь. А то, что она до невозможности милая, тоже делу не помогает. Это заставляет меня ненавидеть ее еще больше.

— Ну, а теперь я жду, пока он мне что-нибудь скажет, — с горечью заключаю я, и Луна удивленно поднимает брови.

— С чего бы это?

— Ну, знаешь, — начинаю неубедительно, но Луна все еще по-дурацки изгибает бровь. — Ну, наверное, потому что он ненавидит моего брата и все такое…

— Но он ведь не ненавидит тебя, — замечает она, и я хмурюсь. У нее нет братьев и сестер. Она не понимает правил, состоящих в том, что, если член твоей семьи ненавидит кого-либо, значит, ты тоже обязан его ненавидеть. — И ты говорила, что он тебе не сделал ничего плохого.

— Все равно, — настаиваю я, и Луна улыбается, словно я сказала что-то смешное.

— Будь оптимистичнее, — говорит она, погладив мое плечо. — К концу лета накопишь денег и начнешь учебный год, зная, что тебе, наконец, удастся попасть на семинар, о котором ты так мечтаешь.

— Да, — говорю я и затем вздыхаю. — Мне просто очень не нравится встречать в этом месте наших ровесников, — добавляю, оглядываясь на парадный вход в главное здание клуба. Внутри у меня кипит зависть. Сумма, которую я коплю на свой семинар, вряд ли превышает карманные расходы некоторых девочек, получаемых ими на неделю. — Я не чувствую себя уютно из-за этого.

— Единственная разница между ними и нами — мы сами создаем себе возможности, — возражает Луна, и я улыбаюсь, глядя на нее. — И как личности мы намного лучше, — добавляет она, вызывая мой смех.

Луна достает волшебную палочку, и я машу ей рукой.

— До завтра!

— Пока-пока! — Луна машет в ответ. Взмахнув палочкой, я аппарирую.

__________________________________

Возвратившись домой, застаю маму, хлопочущую на кухне. Глядя, как я стряхиваю дождевые капли со своей мантии, она улыбается.

— Как работа? Все хорошо? — спрашивает она, взбивая что-то в миске. Я стаскиваю туфли, бросаю рюкзак на пол и расстегиваю мантию. В доме пахнет божественно.

— Конечно, — бормочу. Вешаю свой дождевик и поворачиваюсь к ней. Мама готовит ужин, а я ужасно голодна, поэтому сразу устраиваюсь за столом.

— Что на ужин? — не сдержавшись, хватаю яблоко из миски, стоящей в центре стола. — Я умираю с голоду, — жалуюсь, впиваясь зубами в сочную мякоть.

— Как обычно.

Как обычно?

Обойдя маму, я проверяю содержимое кастрюль на плите. Картофельное пюре, зеленая фасоль, свежеиспеченный хлеб, кукуруза, яблочный пирог… Я наклоняюсь, чтобы взглянуть в духовку… Там печется какое-то мясо… Зачем готовить такое количество дурацкой еды?

— Будь паинькой, подай, пожалуйста, масло из холодильника.

— Фред и Джордж здесь? — спрашиваю я. Мама качает головой.

— Масло, Джин, — напоминает она, и я морщу лоб.

Взглянув на мать с подозрением, я откусываю еще кусок яблока, подхожу к холодильнику и открываю его.

— Нифига себе, — шепчу, глядя на горы еды, упакованной в стеклянные коробочки. Морозильник тоже битком набит. — Господи… — постойте… столько еды… значит…

Позабыв про масло, я роняю яблоко и, перепрыгивая через ступеньки, бегу наверх в комнату брата. Перед дверью останавливаюсь, чтобы расправить платье и, подняв руки, проверяю прическу. Нащупав неряшливый пучок, я, скривившись, вытаскиваю резинку, позволяя волосам рассыпаться по плечам. Наскоро причесав их пальцами и проверив в зеркале, не потекла ли после дождя подводка для глаз, я осторожно стучу в дверь.

— Ей, мам, они не голодны. Ну, отстань, а, пожалуйста.

— Рон, это я — Джинни, — говорю, поворачивая дверную ручку. Войдя в комнату, вижу развалившегося на кровати раздраженного Рона, но не ради него я так спешила. В кресле сидит Гермиона с развернутой газетой в руках. И Гарри… Гарри пялится на меня со своего места рядом с окном. При взгляде на него, мое сердце сжимается, и я поворачиваюсь к Гермионе, которая, улыбаясь, поднимается с кресла. В недалеком прошлом я решила, что Гарри Поттер мне больше не нравится… в этом смысле… Ну ладно, если уж быть до конца честной, то я просто никому не позволяю догадываться, что он мне нравится в этом смысле. Моя влюбленность в него уже начала вызывать жалость, и даже Дин как-то намекнул на это в прошлом году, когда мы встречались.

— Такое чувство, что я не видела вас несколько месяцев, — широко улыбаясь, я подбегаю к Гермионе, чтобы ее обнять. Рон раздраженно фыркает, но я не обращаю внимания, потому что Гермиона и моя подруга тоже. Я сжимаю ее в объятиях и смеюсь, уткнувшись носом ей в волосы.

— Ой, Джинни, ты выглядишь прелестно, — говорит Гермиона. Отступив на шаг, она разглядывает пошитое мамой платье.

Я слегка краснею — ведь Гермиона похвалила меня на глазах у Гарри, — но по-прежнему улыбаюсь.

— Спасибо. Я только что с работы… нас там заставляют наряжаться, — объясняю я, уголком глаз поглядывая на Гарри. Он смотрит на меня, но заметив, что я за ним наблюдаю, отводит взгляд в сторону. Стараюсь скрыть свое разочарование. Ну, почему он так? — Как путешествие? — возвращаюсь к Гермионе.

— Ну…

— Джинни, еще не прошло и часа как они прибыли. Ты не могла бы нас оставить, чтобы я мог побыть со своими друзьями? Ладно? Спасибо! — злобно рявкает Рон, и я опять краснею, так как чувствую себя слегка задетой… Но я все понимаю и киваю головой.

— Прости, — бормочу я, направляясь к двери. Раньше я бы с ним поспорила, но сейчас я становлюсь старше, и мне нужно начинать вести себя по-взрослому. Прежде всего они его друзья, и если б ситуация была противоположной, я бы тоже на него злилась. — Увидимся позже. Я должна помочь маме накрыть на стол, — шепчу.

Гермона, гневно зыркнув на Рона, переводит взгляд на меня.

— Я свалила свои вещи у тебя в комнате, — вспоминает она. — Не пугайся.

— Увидимся за ужином, — повторяю я и выскальзываю из комнаты, закрывая за собой дверь. Прижавшись спиной к двери, выпускаю воздух из легких. Даже не подозревала, что задерживала дыхание. С легкой улыбкой спускаюсь вниз, перескакивая через ступеньку. Кажется, лето становится намного веселее.

Подбегаю к холодильнику и достаю из него масло, по дороге выбросив забытое яблоко.

— Чем тебе помочь? — спрашиваю у мамы. Энергия так и кипит во мне, несмотря на хамское поведение Рона…

— Я уже закончила, дорогая, — отвечает мама с понимающей улыбкой. — Иди переоденься и отдохни перед ужином. Я позову, когда все будет готово.

— Спасибо, — я чмокаю ее в щеку и отправляюсь наверх, в свою комнату. Сумки Гермионы свалены в углу, и я опять расплываюсь в улыбке. Подбежав к шкафу, сбрасываю с себя платье и, быстро переодевшись в шорты и майку, заваливаюсь на кровать. Мой взгляд устремляется взгляд вверх, на балдахин.

Не могу объяснить, почему степень моего счастья зависит от того, как близко находится Гарри Поттер. Он не относится ко мне хорошо… ну… я хочу сказать… не то, что он плохо со мной обращается. Просто он со мной не разговаривает… и в большинстве случаев просто не обращает на меня внимания. Фактически, он как работник в «Фолк Хиллс»… Вежлив, потому что это его работа, но в действительности, ему все равно. Однако мне нравится, когда он рядом. Черт подери, он же такой красивый, да еще и спаситель волшебного мира. И если это не повод влюбиться, тогда я не знаю, что может стать таковым… Трясу головой и мысленно себя ругаю. Я же обещала себе больше его не любить.

Спустя несколько секунд в дверь кто-то стучится. В комнату входит Гермиона с газетой подмышкой, и я сажусь. Несколько мгновений мы просто таращимся друг на друга, а затем ее губы расплываются в улыбке, и она запрыгивает ко мне на кровать. Люблю Гермиону. Даже при том, что она властная всезнайка, в глубине души она обычная глупая девчонка.

— Ну, и как провела лето? — интересуюсь, пока она укладывается рядом со мной.

— Довольно неплохо, — отвечает она, пожимая плечами. — Хотя, когда привыкаешь к волшебству, проводить время с родителями скучновато.

— Могу себе представить, — усмехаюсь я. Гермиона поворачивается набок и, подперев голову рукой, смотрит на меня.

— Хочешь, скажу тебе что-то? — спрашивает она, и я, покосившись на нее, киваю головой. — После того, как ты ушла из комнаты, Гарри заметил, что ты, похоже, изменила прическу.

Я хмурю брови.

— Я не меняла стрижки с последнего раза, когда мы виделись, — признаюсь. Гермиона, усмехнувшись, берет прядь моих волос.

— Знаю, — лукаво произносит она, наматывая прядь на палец. — Но, полагаю, в мире Гарри это означает, что он заметил — ты выросла.

Чувствую, как мои губы растягиваются в довольной улыбке и опять перевожу взгляд на балдахин, задаваясь вопросом, возможно ли такое. — Какая разница, — вздыхаю, несмотря на переполняющее меня счастье. — Не думаю, что Гарри мне все еще нравится в этом смысле, — не хочу, чтобы она думала, будто я по нему сохну, в конце концов. И даже при том, что она — моя подруга, я знаю — часть из того, что я говорю, дойдет до ушей Гарри. А я не желаю, чтобы он думал обо мне, как о жалкой, сохнущей по нему девчонке.

Шелестя газетой, Гермиона переворачивается на спину и откидывается на подушку.

— Что читаешь? — интересуюсь я, забрав у нее газету и разворачивая ее.

— Ох, ну, ты же меня знаешь, я всегда должна быть в курсе событий, — шутит она, пытаясь отнять у меня газету.

— Светская хроника, — я весело улыбаюсь, просматривая колонки сплетен и фотографии папарацци. — В курсе событий, как же, — я переворачиваю страницу.

— Нужно интересоваться всеми сферами жизни, — оправдывается она. Я останавливаю взгляд на фотографии группы девочек, одетых в белое. — Ух, — дыхание Гермионы касается моего лица. — А эта что здесь делает? — спрашивает она, тыкая пальцем в фотографию, на которой в группе ровесниц — всех из высшего общества и всех неприлично богатых — улыбается Панси Паркинсон с белыми цветами в волосах.

— Думаю, вскоре должен состояться ее выход, — отвечаю я, комкая газету и позволяя ей упасть на пол. Я не желаю видеть фотографии девчонок, живущих той жизнью, которая мне и не светит, и с которыми я никогда не смогу подружиться.

— И что это означит?

Я морщу нос.

— Да так, глупости. Когда богатые чистокровные девушки достигают семнадцатилетнего возраста, их представляют обществу, тем самым давая понять, что они готовы к замужеству, или что-то в этом роде, — пожимая плечами, объясняю я. Гермиона хмурится. — С этой целью организовывается бал.

— До чего же старомодно, — задумчиво замечает Гермиона, и я опять пожимаю плечами.

— А, по-моему, глупо.

— Рон говорит, что завтра мы можем сходить в Йелоу Спрингс, — вспоминает она. — Хочешь пойти с нами? Слышала, там очень красиво летом.

Киваю головой.

— Я бы с удовольствием сходила.

Мой живот громко урчит, и мы смотрим друг на друга, прежде чем Гермона начинает смеяться.

— Пошли, поедим.

Остальную часть вечера я трачу свои силы на то, чтобы не таращиться на Гарри Поттера и не замечать того, как он пытается не таращиться на меня.

___________________________________

Йеллоу Спрингс — небольшая прелестная деревушка, расположенная у довольно большого и красивого озера. Главным образом местечко облюбовано теми, кто может позволить себе летний отдых здесь. Тут есть и главная улица с развлекательными заведениями, и механические карусели, и уличные артисты, прибывающие сюда на летний сезон. Я порядком взволнована. В прошлом году мы не смогли сюда выбраться, к тому же, сегодня у меня выходной.

— Где ты работаешь? — интересуется Гарри по дороге в деревню. Прогулка займет около двадцати минут, и я рада, что перед уходом тщательно привела себя в порядок, учитывая то, что Гарри сам вызвался идти на неловко близком расстоянии от меня. — Ты говорила… что устроилась на работу? — неуклюже заканчивает он.

Гермиона и Рон, идущие далеко впереди нас, спорят о чем-то глупом. Я щурю глаза от безжалостно палящего солнца. Сегодня ужасно жарко, и я недовольно кривлюсь, чувствуя, что потею. Достаю из сумочки солнцезащитные очки.

— Джинни? — тихо зовет Гарри, пытаясь привлечь мое внимание, при этом мое сердце делает фантастическое сальто, поскольку он смотрит на меня, а его глаза при ярком свете солнца потрясающе зеленые. Я с трудом сглатываю комок в горле, и быстро отвожу взгляд, чувствуя себя полной идиоткой. — Рон сказал, что ты нашла работу? — нервно повторяет он.

— Да, — киваю, глядя на него. — Просто присматриваю за мантиями и сумками, не бог весть что.

— Эй, — вздернув плечами, Гарри засовывает руки в карманы шорт. — Но тебе ведь за это платят, верно?

— Платят, — я улыбаюсь. Не могу поверить, что он разговаривает со мной просто так, и как это досадно, что я уже решила покончить с чувствами к нему. Возникает неловкая пауза, и я, повторяя его неловкие движения, засовываю руки в карманы моих шорт, лихорадочно пытаясь придумать, что сказать.

— А как твое лето? — решаюсь спросить, и он знакомым жестом нервно чешет затылок. — Хорошо провел время со своими тетей и дядей?

Он неловко откашливается.

— Терпимо. Ты же знаешь, что мои родственники ненормальные, — злобно бормочет он. Я хмурю брови, вспоминая. Разумеется. Его семья всегда обращалась с ним жестоко, а я как дура заговорила об этом. Сколько же ему пришлось вытерпеть.

— Прости, — говорю серьезно, и он опять смотрит на меня. Мы проходим под кованным железным знаком, оповещающим, что мы прибыли в деревню Йеллоу Спрингс. — Мне не следовало…

— Все нормально, Джинни, — он грустно улыбается. Я заливаюсь краской и притворяюсь, что поправляю сумочку, только бы он не заметил моих алеющих щек. — Не всем улыбается такая удача оказаться в моем положении.

— Джинни! — Гермиона машет мне рукой. — Хочешь мороженного? Я мечтала об этом целый день.

Мы с Гарри наконец их догоняем. Мой брат мусолит живот квоффлом, прихваченным из дома. — Я тоже голоден, — жалуется он, и Гарри улыбается.

— Ты всегда голоден, — замечает он. Я смеюсь, и Гарри опять смотрит на меня. Могу поклясться, что его щеки порозовели… хотя сегодня действительно жарко… Наверное, причина в этом.

Недалеко от нас стоит уличный торговец с лотком мороженого, и нам практически приходится бежать, чтобы поспеть за Роном.

— Мне земляничный шарик, политый шоколадом и с посыпкой, — тараторит он ошеломленному продавцу в бумажной шляпе.

Пока торговец готовит мороженое моему настойчивому брату, я открываю сумочку и пересчитываю прихваченные деньги. Мои вчерашние чаевые лежат на дне сумочки рядом с блеском для губ и несколькими обрывками бумаги. Я прикусываю щеку, решая, как поступить, в то время как Гермиона делает свой заказ.

Хочу ли я сейчас мороженого? Я ведь пообедала и, по правде говоря, совсем не чувствую голода.

Приняв решение, я грустно вздыхаю и захлопываю сумочку. Чем больше денег я сэкономлю, тем скорее моя цель будет достигнута.

— Чего бы тебе хотелось, Джин? — спрашивает Гермиона, лизнув шоколадный рожок. Смотрю на него с завистью и качаю головой.

— Я совсем не голодна, правда, — бормочу, пиная камушки носом своей сандалии. Черт бы подрал мою практичность. — Пойду, поглазею на витрины, пока вы, ребята, тут закончите, — я спешу прочь, лишь бы не смотреть на то, как соблазнительно выглядит мороженое. Воздух сегодня довольно влажный, и мои волосы начинаю завиваться… Прекрасный день для порции мороженого. Собираю волосы в хвост и стягиваю с запястья резинку, чтобы их перевязать. Как бы то ни было, мои волосы слишком густые, чтобы оставлять их распущенными.

А вот мороженое меня бы остудило.

Нет, мне нужны деньги.

Ох. Была бы я богатой.

Шагаю по дощатому настилу тротуара мимо магазинов, задумчиво склонив голову и покусывая уголок губ. Улочка довольно многолюдна сегодня, и я бесцельно блуждаю в толпе.

— Ой, Айви, ну, ты же не думаешь, что он приглашал тебя поиграть в шахматы.

Узнаю голос и, вынырнув из своих размышлений, поднимаю взгляд. В нескольких футах от меня, напротив ювелирного магазина стоят Панси Паркинсон и ее младшая сестра Айви. Айви — моя ровесница, по красоте она не дотягивает до своей сестры, однако характер у нее такой же противный. В школе между нами постоянно происходят стычки, и сейчас я наклоняю голову, чтобы она меня не заметила.

— Когда парень из кожи вон лезет, угощая тебя ужином, ты должна понимать чего он хочет… — не собираюсь подслушивать разговор, поэтому продолжаю свой путь. Держу пари, их родители здесь отдыхают… Хотелось бы отдохнуть в «Фолк Хиллс» или просто иметь возможность провести здесь неделю, когда только мне заблагорассудится. И снова жалею, что я не богата.

— Джинни, — обернувшись, вижу нервничающего Гарри. В руках у него два рожка с ванильным мороженым. Я склоняю голову набок и, сняв солнцезащитные очки, водружаю их на голову. Гарри мне подмигивает. — Я не знал, какое мороженое тебе больше нравится, поэтому выбрал самый безопасный вариант.

Мое сердце подпрыгивает, а затем я чувствую смущение. Он видел, как я рылась в сумочке и решил, что я не могу себе позволить мороженое?

— Гарри… я… — открываю сумочку и начинаю в ней шарить в поисках монет. Хотела сэкономить несколько кнатов и вот — пожалуйста. — Я верну тебе деньги, — быстро говорю. Знаю, что моя семья не самая зажиточная, и я в курсе, что Гарри когда-то давал моим братьям деньги. Не хочу, чтобы он жалел меня. — У меня есть деньги, — шепчу, доставая несколько монет.

— Нет, не надо, — торопливо отвечает он. Я беру рожок, потому что мороженое начинает таять. — Просто… просто съешь его, — он замирает на несколько мгновений со странным выражением на лице, затем разворачивается и уходит к моему брату и Гермионе, которые таращатся на нас, удивленно подняв брови.

Это было чертовски странно.

Мороженое начинает капать мне на пальцы, и я встряхиваю головой прежде, чем попытаться спасти то, что осталось от угощения, купленного мне Гарри. Взглянув влево, вижу Панси и Айви…

Они смотрят прямо на меня, Панси даже слегка улыбается. Насмешливая улыбка на ее губах напоминает мне о вчерашнем странном столкновении с Малфоем, и я быстро отвожу взгляд.

Они, вероятно, говорят обо мне. Я опускаю очки на нос, направляясь к брату и его друзьям, пытаясь игнорировать покалывание на затылке, означающее, что на меня все еще пялятся.

— Чем займемся? — взволнованно спрашивает Гермиона. Доев мороженое, она выбрасывает бумажку в ближайший мусорный бак. — Здесь такое столпотворение, — говорит она, глядя на людей, снующих во всех направлениях по главной улице и пляжу.

— Может, пойдем сначала на чертово колесо? — предлагаю я, потому что мне действительно хочется туда сходить, но Рон кривится, так как он боится высоты не меньше, чем пауков.

— А пошли-ка на пляж, — перебивает он меня, и Гарри с Гермионой конечно-же с ним соглашаются. Мой статус пятой спицы в колеснице подтверждается еще раз. Они втроем направляются в сторону пляжа, и я, выбросив мороженое в мусорный бак, хмуро плетусь за ними.

Похоже, что я все время только и делаю, что плетусь позади.

— Классная статуя, — Гарри показывает на статую греческого бога Посейдона, выступающего из озера прямо на пляж. Не знаю почему, но Йеллоу Спрингс претендует на имя пляжного курорта, хотя озеро никогда не сравнится с морем.

— Да, она создана по образу парня, основавшего городок, — кивает Рон, но я качаю головой.

— Нет, совсем не так, — возражаю я тоном «какой же ты придурок», и он смотрит на меня, сузив глаза. Дойдя до песка, я снимаю сандалии и направляюсь к воде.

— А я говорю, так, — с ненавистью шипит он, и я закатываю глаза.

— Ох, Рон, — Гермиона тоже качает головой и смотрит на него с жалостью. Потому что он — идиот. — Так жарко сегодня, — она как обычно меняет тему, желая спасти его репутацию. Закатав джинсы, она заходит по лодыжки в воду. Я следую ее примеру и закрываю глаза, когда прохладная вода озера касается моей кожи.

— А здесь довольно-таки мило, — замечает Гермиона. Я бросаю взгляд через плечо и вижу, как Гарри снимает рубашку. Несколько раз моргнув, я быстро отворачиваюсь — к такому я не была готова.

Тайком оглянувшись, вижу, как он что-то говорит моему брату. Квиддич и роль спасителя мира сотворили настоящее чудо с телом Гарри.

— У тебя текут слюни, — со смехом замечает Гермиона, и я снова отвожу взгляд. — А он похорошел, не так ли? — она тоже смотрит на мальчиков.

По правде говоря, не понимаю, о ком из них она говорит. О Гарри или Роне… Знаю, что ей нравится мой брат, как бы она ни старалась это скрыть.

— Он всегда неплохо выглядел, — бормочу, опять переводя взгляд в сторону озера. — К сожалению, — тихо добавляю, глядя вдаль.

Наклонившись, Гермиона зачерпывает воду руками, а я, пользуясь случаем, вновь бросаю взгляд через плечо, позволив очкам сползти на кончик носа, чтобы лучше видеть.

Он играет с Роном в какую-то игру с квоффлом.

Вот смотрю на него, и мое сердце выделывает странные вещи, а все, что я при этом чувствую — всего лишь горечь. Рон подбрасывает квоффл, и Гарри делает великолепный прыжок, чтобы поймать его в воздухе. Приземляясь, он теряет равновесие и со смехом падает на песок. Я тоже улыбаюсь. Взглянув в мою сторону, Гарри по-мальчишески ухмыляется, заставляя мое сердце замереть.

Я никогда не перестану страдать по Гарри Поттеру.

Будь он проклят.

__________________________________

Над ухом ревет будильник, и я со стоном протягиваю руку, чтобы нажать на кнопку отбоя. Повозившись, я нащупываю ее и облегченно вздыхаю, когда звон, наконец, утихает. Уронив голову на подушку, я медленно выдыхаю, позволяя себе вернуться в теплые объятия сна.

— Надеюсь, ты не нажала на повторение сигнала опять, — хрипло бормочет Гермиона со своей раскладушки, стоящей в другом конце комнаты. — Осточертело просыпаться каждые пять минут. Когда тебе надо быть на работе? — зевая, интересуется она. Я открываю один глаз и смотрю на часы.

Черт.

Выпрыгнув из кровати, я включаю свет, и, игнорируя стоны Гермионы, роюсь в шкафу в поисках подходящей одежды. Хватаю синее платье и торопливо раздеваюсь, даже не беспокоясь о том, что в комнате я не одна. Натянув платье через голову, я кое-как застегиваю молнию. Схватив щетку с туалетного столика, несколько раз провожу ею по волосам и бегу в ванную, по дороге пытаясь сплести косу, чтобы моя шевелюра выглядела более-менее аккуратно. Осталось только почистить зубы и подкраситься, но дверь в ванную заперта — я слышу шум воды в душе. Пинаю дверь ногой, больно ударив при этом палец.

— Я опаздываю на работу! — отчаянно кричу я тому, кто так нагло посягнул на мое личное утреннее время подготовки. Взглянув на настенные часы, стучу в дверь еще несколько раз. — Пожалуйста. Я же опоздаю.

Слышу, как кто-то выключает воду, затем на пол со звоном падают какие-то вещи. Нахмурившись прижимаю ухо к двери и прислушиваюсь. Поднимаю руку и стучу опять.

— Рон? — спрашиваю и отступаю, поскольку дверь, наконец, отворяется.

В лицо бьет пар, и я пораженно таращусь на Гарри, который стоит в дверях весь мокрый, с обернутым вокруг бедер полотенцем. Он без очков, влажные волосы прилипли ко лбу и одной стороне лица. До этого я и не замечала, какие они у него длинные.

Боже правый.

— Прости, — говорит он. Я таращусь на его живот. У него идеальный рельефный пресс, а полоска волос ведет от пупка прямо к… — Джинни, — серьезно произносит он, и я, тряхнув головой, смотрю на него. Гарри отступает в сторону. — Прости… — тихо повторяет он и направляется в комнату Рона.

Мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы прийти в себя и броситься в ванную. Торопливо собравшись, я, спотыкаясь, бегу на улицу и аппарирую в «Фолк Хиллс». Уже подбегая к главному зданию, я начинаю молча себя ругать — за моей стойкой с угрюмым видом стоит Дел, скрестив руки на своей широкой груди.

— Ты опоздала, — замечает она, пока я пытаюсь отдышаться.

— Всего на несколько минут, — оправдываюсь. Она поднимает темную бровь, и я готова провалиться сквозь землю. — Простите меня. Это никогда не повторится, — прошу, и Дел вздергивает подбородок.

— Смотри, чтобы так и было, — предупреждает она и удаляется, стуча высокими каблуками по мраморному полу. Как только она исчезает из поля зрения, я облегченно выдыхаю и, скользнув за стойку, роняю рюкзак на пол. Видение очень мокрого и очень голого Гарри не желает покидать мое воображение.

Стараюсь кое-как справляться с обычными рутинными делами, обслуживаю клиентов, но, увидев приближающегося к моей стойке Малфоя, с трудом скрываю досаду. Прямая спина, нос вздернут кверху — типичный напыщенный богатенький мальчик.

— Мне они понадобятся позже, — сходу заявляет он, передавая мне две теннисных ракетки.

Я тоже не обременяю себя приветствиями и направляюсь прямиком к шкафчикам.

— Тебе нравится здесь работать? — спрашивает он, небрежно облокотившись на стойку и всем своим видом показывая, что беседа со мной его интересует в наименьшей мере.

Я пожимаю плечами и, взяв жетончик, возвращаюсь к стойке, чтобы вручить его Малфою. Но он его не берет, просто смотрит на мою руку, на эту тупую ленту вокруг моего запястья, а затем переводит взгляд на мое лицо.

— Почему ты здесь работаешь? — спрашивает он после короткой паузы, и я морщу лоб.

— Чтобы заработать деньги, — коротко сообщаю. На самом деле я очень зла из-за того, что он со мной разговаривает. Я не хочу, чтобы он со мной разговаривал. Он меня пугает.

— Да, — кивает он, разглядывая мое платье. Мое голубое платье, которое пошила мне мама прошлым летом, и которое я в спешке схватила сегодня утром. В нем я всегда чувствую себя женственной и красивой. — И что же ты делаешь с этими деньгами? — интересуется он, и я прищуриваю глаза. Это не его дело, я так ему и заявляю. Его губ касается легкая улыбка, когда я кладу жетончик на стойку. Он к нему не притрагивается, что меня невероятно злит. — Ты явно не покупаешь себе новую одежду, — продолжает он, заставляя меня залиться краской. Белая шваль — вот что он думает о моей семье. — Я видел тебя в этом платье и раньше. — Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Мне стыдно, что он заметил, и стыдно, что он прав. Как нечестно по отношению к моему самому красивому платью.

— Когда? — запальчиво интересуюсь я. До этого он вел себя так, словно видит меня впервые, а сейчас он прямо знаток моего гардероба?

Он пожимает плечами и смотрит на часы.

— Просто возьми этот долбанный жетончик, — я резко замолкаю. Если я сейчас не остановлюсь, то наговорю того, чего не следует и навлеку на свою голову беду.

— Я не хотел тебя обидеть, — говорит Малфой, и я опускаю глаза, так как он по-прежнему таращится на меня. — Просто констатировал очевидное. — Опять начинаю краснеть. Малфой вздыхает. — Мне не следовало этого говорить.

— Не следовало, — смущенно соглашаюсь я, разглядывая свое платье. Подол платья мама расшила маленькими белыми маргаритками, и, глядя на них, я вдруг осознаю, что такое платье не может быть моим любимым. В нем я похожа на ребенка.

— Ты встречаешься с Гарри Поттером? — следует неожиданный вопрос. Чувствую, как от удивления вытягивается мое лицо.

— Что? — выдыхаю я. Малфой стряхивает со своей рубашки невидимую пылинку. Он даже не выглядит смущенным, когда спрашивает меня об этом… да он вообще никогда не смущается.

— Ты с ним встречаешься? — спокойно повторяет он, глядя мне в глаза, и я неодобрительно хмурюсь. Малфой такой непредсказуемый. Интересно, он знает, что Гарри и Гермиона как раз сейчас гостят у нас в Норе? — Вроде кто-то говорил, что вы встречались.

— Кто? — спрашиваю, и он поднимает бровь.

— Разве это имеет какое-нибудь значение?

Конечно, имеет. Мне не нравится тот факт, что люди его окружения болтают обо мне. Никогда не стремилась стать объектом их разговоров. Я хочу оставаться невидимой для этих жестоких людей. Я знаю их по школе. Они — полные ненависти, фальшивые, отвратительные.

— Ответь на мой вопрос, — помолчав, вдруг резко приказывает Малфой, и я удивленно моргаю. Он что, требует? Что, черт возьми, здесь происходит?

— Эээ, нет? — мямлю я, потому что действительно не понимаю, к чему ведет наш разговор.

— «Эээ, нет» — ты не собираешься отвечать на мой вопрос или «эээ, нет» ты с ним не встречаешься? — грубо уточняет он, и я смотрю на него несколько секунд, прежде чем опустить взгляд на свои руки, которые беспокойно теребят край стойки.

— Я ним не встречаюсь, — шепчу, хотя мне так хочется солгать.

— Ты вроде в этом не уверена, — категорически заявляет он. А вот теперь я чувствую себя немного сбитой с толку. Какое ему дело с кем я встречаюсь?

— Я не встречаюсь с Гарри. А тебе какое дело? — сузив глаза, спрашиваю я, и он снова улыбается. Жестокой такой, красивой улыбкой.

— А ты знала, Джинни, — начинает он, и мне не нравится, что он называет меня по имени, он не должен его произносить, — что мой дед был одним из основателей этого клуба?

Я отрицательно качаю головой. А мне-то что?

— Нет, не знала, — отвечаю. Малфой смотрит мне в глаза. Радужки его глаз серебристо-серые, в темно-серой оправе.

Он отступает от стойки и, сунув руки в карманы, оглядывает холл.

— А тебе здесь не одиноко? — спрашивает. Я вздыхаю. — Немногие согласились бы здесь работать. Вдалеке от всего, — замечает он, а я просто смотрю на него, потому что, если честно, совершенно не понимаю, какую игру он ведет.

— А я не против, — заявляю.

Уходи.

— Бьюсь об заклад, что так и есть, — Малфой берет со стойки жетончик и на его место кладет чаевые. Я бросаю взгляд на деньги. Это больше, чем я зарабатываю за неделю. — Увидимся позже, Джинни.

— Нет, не надо... — пытаюсь вернуть ему деньги, но он только улыбается и уходит. Я качаю головой. Чего он хочет? Беру деньги, не в силах решить, отдать ли их кому-то. Но здесь такая большая сумма. Я опять смотрю на его удаляющуюся спину, прежде чем сунуть деньги в карман. Ну, если ему не жалко их раздавать, то почему я не могу их взять?

Затем он возвращается вместе с Блейзом Забини.

Я страстно желаю от них спрятаться. Блейз Забини слишком красив для парня, и в его присутствии я обычно чувствую себя неловко. Он слишком женственен, чтобы мне нравиться, но с другой стороны, он так хорошо выглядит, что я ничего не могу с собой поделать. Также он — самый тщеславный человек на свете, уж можете мне поверить. К сожалению, я не могу никуда уйти, мне негде спрятаться, поэтому я просто наблюдаю, как они ко мне приближаются.

— Привет! — меня всю передергивает от собственного раздражающе-веселого голоса. Мысленно себя проклиная, я опять начинаю краснеть. Вижу, как дергается уголок губ Забини, и отвожу взгляд. Я не знаю точно, кто он по национальности, однако сочетание темной кожи, золотистых глаз и черных вьющихся волос очень красиво.

Не ожидая просьбы, я разворачиваюсь, чтобы принести эти дурацкие теннисные ракетки… и слишком поздно осознаю, что Малфой даже не дал мне жетончик. Я резко останавливаюсь, и несколько мгновений таращусь в стену, прежде чем, стиснув кулаки, развернуться обратно. Они оба выглядят крайне довольными: Драко небрежно облокачивается о стойку и принимается разглядывать мое лицо.

— Ваш жетончик? — смущенно мямлю я, на ватных ногах возвращаясь к стойке. Бросив взгляд на Забини, вижу, как он достает из кармана сигарету и сжимает ее между губ. — Эй, ты не можешь здесь курить.

Его янтарные глаза смотрят прямо в мои, пока он достает палочку, чтобы зажечь сигарету. При его вдохе кончик сигареты вспыхивает оранжевым огоньком, а затем он выпускает дым сквозь уголок губ.

— Тебе нельзя здесь курить, — повторяю я более настойчиво. Еще чего доброго сработает пожарная сигнализация или еще что-нибудь! — У тебя будут неприятности.

— Нет, не будут, — насмешливо возражает Забини. Он, ухмыляясь, смотрит на Малфоя и стряхивает пепел на мраморный пол.

Оглядываюсь нет ли поблизости Дел, потому что уверена — увидев курящего в здании, она закатит истерику. — Просто дай мне жетончик, хорошо? — сузив глаза, я смотрю на Малфоя. Тот склоняет голову набок.

— Ну, и что ты думаешь? — спрашивает он, доставая из кармана жетончик.

— Думаю о чем? — теряю терпение.

— Я не тебя спрашиваю, — отвечает он и поворачивается к Забини. Я при этом корчу гримасу. Задавая свой вопрос, Мафой смотрел прямо на меня, а сейчас он взирает на Забини, словно ожидает ответа от него.

Забини окидывает меня взглядом своих золотистых глаз и, проведя по идеально очерченным губам большим пальцем, поворачивается к Драко.

— Да, — отвечает он, коротко кивнув головой.

Малфой бросает жетончик на стойку, и я быстро его ловлю. Понятия не имею, о чем они говорят. Волосы на затылке стоят дыбом, и я чувствую, как Малфой и Забини разглядывают меня, в то время как я иду к шкафчикам.

— Можешь не сомневаться, — манерным голосом добавляет Забини, и мои уши начинают пылать, пока я достаю ракетки из шкафчика.

— Пожалуйста, — я небрежно бросаю ракетки, и они с грохотом падают на стойку. — Хорошего вам дня.

— Послушать тебя, так кажется, что ты желаешь нам обратного, — замечает Малфой, забирая ракетки и протягивая одну из них своему придурковатому нагло курящему дружку. Свою он зажимает подмышкой и усмехается мне. — Тебе не хочется, чтобы у меня был хороший день, Джинни?

Когда он произносит мое имя, мне кажется, что кто-то царапает ногтями по школьной доске.

— Не произноси его, — бормочу, чувствуя, что мой голос звучит более жалостно и растерянно, чем мне бы хотелось.

— Не произносить чего? — переспрашивает Малфой, облокачиваясь на стойку. Приблизившись вплотную, он сосредотачивает все свое чертово внимание на мне.

— Мое имя, — отвечаю. С трудом сглатываю странный комок в горле и мельком бросаю взгляд на красавца Забини, который наблюдает за нашим диалогом с нечитаемым выражением на лице, продолжая курить свою долбаную сигарету, которая рано или поздно доведет его до рака. — Мне не нравится то, как ты его произносишь, — добавляю я более смело, переводя взгляд на Малфоя.

Его взгляд прикован к моим губам, и я нервно их облизываю, прежде, чем он опять смотрит мне в глаза. — И как же мне тебя называть?

Я думаю о своем брате, всех его ужасных стычках с парнем, стоящим напротив, и чувствую, как невольно сужаются мои глаза.

— Уизли, — отвечаю вызывающе.

Ухмылка исчезает мигом. Собственно, с его лица пропадают все эмоции, когда он выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз бесстрастным взглядом. Сейчас он выглядит по-другому… он более холоден, похож на Малфоя, которого я знаю и стараюсь избегать любой ценой.

— Тебе так не идет, — заявляет он и, кивнув Забини, удаляется.

Тот не двигается с места. Он просто смотрит на меня, а когда я уже начинаю открыто таращиться на него в ответ, улыбается и, побарабанив пальцами по стойке, следует за своим другом, сопровождаемый облаком табачного дыма.

Когда они уходят, я скрещиваю руки на груди.

Что это было?

И тогда возле моей стойки начинает появляться все больше его друзей.

Однажды Грег Гойл и Тэо Нотт отдают мне на хранение свои бумажники. Понятия не имею зачем — ведь мужчины обычно держат свои бумажники в кармане, но меня терзают смутные сомнения, что эти двое просто пришли на меня поглазеть, отчего я невероятно смущаюсь. Когда я протягиваю Нотту его жетончик, он, ухмыляясь, демонстративно окидывает оценивающим взглядом мою грудь. Скрещиваю руки на груди, а Нотт, расплывшись в улыбке, подмигивает мне и, не проронив ни слова, удаляется.

Каждый вечер, вернувшись домой, я изливаю свои переживания Гермионе, перед тем как отправиться спать. А она, вздернув бровь вверх, выслушивает мои рассказы о чертовски странном поведении Драко Малфоя и попытках его дружков со мной заговорить.

— А может ты ему нравишься? — однажды ночью говорит она, выслушав мои излияния, и мы долгое время смотрим друг на друга, прежде, чем разразиться смехом.

Я редко вижу Гермиону днем — она проводит время с Гарри и Роном, закрывшись в его комнате и занимаясь бог знает чем. Поэтому я ей благодарна за наши ночные беседы в моей спальне.

Малфою никогда бы не понравилась девушка вроде меня, мы обе это знаем, я просто не могу понять, какую игру он затеял.

Но по-настоящему мне становится неловко, когда начинают появляться девушки. Я знаю, что Панси Паркинсон — сука, да любой, кто слышал, как она разговаривает, подтвердил бы вам это. Поэтому, когда она появляется в сопровождении своей младшей сестры и Дафны Гринграсс, чтобы оставить мне солнечные очки, я начинаю нервничать. Чувствую себя персонажем шоу уродцев — они осматривают меня критичным взглядом, пока я их обслуживаю. Получив свой жетончик, Панси лукаво улыбается мне, а в ее темных глазах пляшут огоньки.

Охренеть.

На следующий день она возвращается уже одна, в желтом купальнике и шлепках. С собой у нее ничего нет, поэтому мне остается только удивленно наблюдать, как она приближается к стойке и облокачивается на нее.

— Чем могу помочь? — интересуюсь, глядя, как она изучает свои ногти. Кожа у нее загорелая, тут нечему удивляться, ведь она проводит столько времени на солнце, а ее каштановые волосы оттеняют светлые прядки.

— Ты ведь Джинни, так? — я киваю. — Джинни Уизли?

— Да, — смущенно подтверждаю я. К стойке подходит пожилой господин, и я ему улыбаюсь. — Минуточку, сэр.

— Можешь не торопиться, рыжая киска, — отвечает грузный пожилой господин, и я, кивнув ему, поворачиваюсь к Панси.

— Итак? Чем могу помочь? — повторяю я, но она качает головой.

— Обслужи его. Я хотела с тобой просто поболтать.

Чертовски классно.

— Мистер Миллз, чем могу быть вам полезна?

Протягивая мне свой портфель, он подмигивает. Полагаю, он прибыл сюда прямо с работы, и он улыбается мне, когда я забираю у него портфель. — Обожаю смотреть, как ты двигаешься, — выдает он одно из своих извращенных замечаний.

— Эй! — резкий оклик Панси заставляет меня оглянуться. Панси свирепо смотрит на мистера Миллза. — Не разговаривай с ней так. Позабыл об уважении?

Я удивленно смотрю на мистера Миллза, который не сводит злого взгляда с Панси. Что происходит? Я протягиваю ему жетончик, и он, презрительно усмехнувшись, удаляется. Смотрю ему вслед, тихо проклиная неблагодарных засранцев, затем поворачиваюсь к Панси.

— Спасибо, — говорю ей серьезно. — Ты не должна была делать этого… Он всегда говорит подобные вещи. Но вообще он безобиден.

— Грубиян, — скорчив гримасу, произносит Панси. — Ты ведь знаешь, кто я?

— Эмм, да? — неуверенно отвечаю. Да что с ними всеми происходит?

Она мне улыбается, а я мечтаю провалиться сквозь землю.

— Тебе нравится Сильвия Винтерс? — спрашивает она, и я на мгновение закрываю глаза.

— Кто?

— Винтерс… писательница, — уточняет Панси, кивая головой в сторону моего рюкзака, брошенного возле стены позади меня. — Мне показалось, что оттуда торчит одна из ее книг. Которая?

— Ох, — я наклоняюсь над рюкзаком и пихаю книгу поглубже, чтобы ее не было видно. — Это просто «Патрульный полицейский», — бормочу, торопливо застегивая молнию. — Я ее уже несколько раз читала.

— А мне она понравилась, — замечает Панси. Я смотрю на нее с подозрением. — Но все же, моя любимая книга — «Пробуждение».

— Моя тоже, — говорю, и она улыбается.

— Вопреки широко распространенному мнению, — продолжает Панси, придирчиво разглядывая свои ногти, — я люблю читать.

— О, — это все, что я могу ответить. Возвращаясь к стойке, я напряженно наблюдаю за ее движениями, словно она в любой момент может вытащить волшебную палочку.

— Мне нравятся твои волосы, — дождавшись пока я подойду достаточно близко, Панси берет прядь моих волос и накручивает на пальцы. Смущенно хмыкнув, я отодвигаюсь, пока Панси не отпускает прядь. — Это твой естественный цвет?

— Да, — отвечаю. Теперь она будет мне хамить? Я помню все оскорбления, брошенные моему брату по поводу рыжих волос Уизли.

— Очень красиво, — Панси смотрит на меня. — Мне очень нравится.

— Спасибо… — я замолкаю, не зная, что еще сказать.

— Как думаешь, полицейский поступил правильно в конце, когда решил уйти? — я растеряно моргаю, и Панси кивает в сторону моего рюкзака. — Ну, ты же помнишь, в конце он уходит.

— О, — я начинаю повторяться. — Нет, я не думаю, что ему следовало уходить. Все были в опасности, и его уход никому не помог.

— То есть, ты против самопожертвования главного героя, не так ли? — спрашивает она, и я закатываю глаза.

— Да, если это бессмысленно.

— Согласна. Конец чертовски раздражает, если честно. Всего лишь переход к следующей книге. После «Пробуждения» Винтерс полностью переключилась на попсовую писанину, — я усмехаюсь, так как согласна с мнением Панси… я действительно согласна, и в то же время не могу поверить, что Панси негативно отозвалась о чем-то популярном, так как она сама буквально олицетворяет попсу.

Панси опять за мной наблюдает.

— Я видела тебя в Йеллоу Спрингс, — замечает она, и я прикусываю нижнюю губу. — У твоей семьи там дом?

Чувствую, как горят мои щеки.

— Нет, я просто живу неподалеку. Мы туда ходим иногда… Просто так.

— Прекрасная деревушка, — Панси подпирает подбородок рукой. — Они отчаянно пытаются превратить это место в курорт, хотя все, что там есть — всего лишь большое гребанное озеро. — Уголки моих губ начинают дергаться. — Полная безвкусица. Могу поспорить, наплыв людей со временем уменьшится. А ты видела уличных фокусников?

Киваю.

— Видела, — я смеюсь, вспоминая. — Один из них пытался жонглировать какими-то палками, — начинаю рассказывать, повторяя руками движения жонглера. — Он подбросил палку в воздух, и она упала прямо ему на голову. — Прикрываю рот рукой, глядя, как смеется Панси. — Думала, помру со смеху, даже если в глубине души мне было его немного жаль.

— А что он дальше делал? — в глазах Панси плещется веселье, и я медлю с ответом, пытаясь понять, смеется она надо мной или нет.

— Он осмотрелся вокруг, желая убедиться, заметил ли кто-нибудь, а затем продолжил жонглировать, как ни в чем не бывало. Бедный парень.

— Смешно, — взглянув на часы, висящие на стене напротив, Панси громко вздыхает. — Мне пора. Я обещала сестре встретиться с ней у бассейна полчаса назад, а она становится реальной сукой, когда злится.

Я усмехаюсь ее словам, а Панси, перегнувшись через стойку, улыбается.

— Эти выходные я собираюсь провести в доме моего отца в Йеллоу Спрингс, — сообщает она, и я вопросительно поднимаю брови. — Приходи сегодня вечером. Будет весело.

Интересный поворот.

— Зачем? — с трудом выдавливаю я. Мне сразу начинают мерещиться всякие унизительные вещи.

— Затем, что ты мне нравишься, — кивнув головой, признается Панси. Она хватает со стойки карточку отзывов и ручку. — Люблю тусоваться с новыми интересными людьми, — объясняет она, что-то царапая на бумаге. — Зачем же себя ограничивать, не так ли? — она протягивает мне карточку, глаза ее при этом смеются.

— Да, — соглашаюсь и беру карточку. На ней написан адрес и код охранного заклинания.

— Только осторожно с этим… С папой случится истерика, если он узнает, что его пароль пошел по рукам.

— Хорошо, — я складываю бумажку. — Я не потеряю его.

— Тебе действительно стоит прийти, Джинни. Отлично проведешь время.

— Может быть, — я пожимаю плечами, прекрасно зная, что чёрта с два я появлюсь в доме этой девушки.

— Увидимся, — Панси посылает мне воздушный поцелуй и уходит.

— Странно, — бормочу я, пряча бумажку в передний кармашек своего рюкзака.

Надя появляется час спустя, и я, облегченно вздохнув, торопливо собираю вещи, а едва попрощавшись, направляюсь в пункт аппарации. По дороге грызу ногти и, нахмурив брови, размышляю о странном разговоре с Панси. Что за игру она затеяла? Действительно ли она хочет со мной подружиться или планирует что-то унизительное?

В любом случае, если мне приходится сомневаться в ее намерениях, вряд ли стоит вообще об этом думать.

Направляясь по коридору к черному ходу, я улавливаю странный стук и останавливаюсь, склонив голову набок. Вот звук повторяется, теперь в сопровождении неясных стонов, и я, будучи уверенной, что кому-то причиняют боль, начинаю искать источник шума, который приводит меня к двери подсобки. Шагнув вперед, я прикусываю губу и поднимаю руку, чтобы постучать.

— С вами все в порядке? — настороженно спрашиваю. Движение и шум внутри подсобки внезапно затихают. — Вам причиняют боль? — встревоженно интересуюсь. — Я собираюсь открыть дверь, — облизнув губы, я прикасаюсь к дверной ручке.

Прежде чем успеваю ее повернуть, дверь распахивается. Споткнувшись от неожиданности на своих дурацких шпильках, я оступаюсь и падаю на пол. Из подсобки выходят двое.

Ох.

Никто никому не делал больно.

— Простите! — жалобно пищу, глядя, как Малфой и Чжоу Чанг поправляют одежду. Какая же я дура.

— Ты слишком часто извиняешься, — хрипло замечает Малфой, застегивая пояс. Чжоу густо краснеет. Он выходит в коридор, она робко семенит за ним. — Сомневаюсь, что тебе действительно жаль.

— Ты же никому не расскажешь? — пытаясь привести волосы в порядок, спрашивает Чжоу. Я, как идиотка, продолжаю сидеть на полу с отрытым ртом.

Гляжу на Драко, и он поднимает бровь… Сама не знаю почему, но начинаю краснеть и, наконец, захлопываю рот. Его взгляд скользит между моих ног, и я соображаю, что мои раздвинутые колени открывают прекрасный вид на трусики. Еще больше покраснев, торопливо сдвигаю ноги.

— Мой отец убьет меня, если узнает, что я делала. Драко, дай ей денег, — шепчет Чжоу, обращаясь к Малфою, но я улавливаю ее слова и прищуриваюсь.

Удивление улетучивается, уступая место гневу.

— Не нужны мне твои деньги, — резко бросаю я. — Не волнуйся, Чанг. Я не собираюсь никому рассказывать, чем ты занималась в подсобке с — кто бы мог подумать — самим Малфоем, — с ненавистью выплевываю слова. Покраснев как рак, Чжоу кивает головой.

— Спасибо, — просто благодарит она. Не думаю, что она заметила мой иронический тон. Под моим свирепым взглядом она поворачивается к Малфою и сжимает его руку. — Я должна идти. Увидимся позже.

Кивнув головой, он наблюдает, как Чжоу удаляется по коридору. Затем поворачивается ко мне, и я опять закипаю.

— Ты отвратителен, — говорю с презрительной усмешкой.

Малфой поднимает бровь и делает шаг по направлению ко мне.

— Думаешь, что я отвратителен? — он делает еще шаг, и я, отступив назад, опираюсь в стену. Что он делает? — Ты действительно так думаешь?

— Да, именно так я и думаю, — говорю я ему. Малфой подходит так близко, что носы его ботинок упираются в мои туфли. Чувствуя его дыхание на своем лице, не свожу глаз с его горла. — Отойди, — пытаюсь ускользнуть, подавшись вправо, но он преграждает мне путь рукой. — Уйди,— повторяю. Как же мне хочется домой.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушел? — он смотрит на меня потемневшими глазами. То как он это произнес… тон его голоса… господи, Малфой что ко мне подкатывает? Смотрю на него широко распахнутыми глазами, и он ухмыляется. Подступив еще ближе, он прижимается своими бедрами к моим. От прикосновения в животе появляется странное тягучее ощущение, и я хочу от него избавиться. — Ты не всегда так будешь думать, я тебе это обещаю.

Малфой отстраняется, и я с облегчением вздыхаю.

— Развратник, — бормочу. Он смеется.

— Как ты меня назвала? — спрашивает весело.

— Ты слышал, — огрызаюсь, разглаживая платье — хоть так мои руки чем-то заняты.

Опять засмеявшись, Малфой уходит, и я резко оседаю на землю. Все этим летом шло отлично, пока не появился он.

__________________________________

— Гермиона? — я шлепаю босыми пятками по холодному деревянному полу коридора. — Гермиона, где ты? — я должна кому-то рассказать, что застукала Драко и Чжоу в подсобке, а Гермиона всегда самая лучшая слушательница. Подхожу к комнате Рона и прижимаюсь ухом к двери. — Гермиона, ты там?

Тишина.

Насупившись, возвращаюсь в свою комнату. Ее там тоже нет, как и внизу.

Я уже привыкла, что эта троица приходит и уходит когда им вздумается, но сейчас мне действительно надо поговорить с Гермионой!

— Мама! — кричу, высунув голову из своей спальни.

— Да? — отзывается она откуда-то снизу.

— Ты не знаешь, где Гермиона?

— Не знаю, милая, — отвечает мама, и я опять хмурюсь. — А ты смотрела в своей комнате?

— Я и нахожусь в своей комнате, — бормочу, закрывая дверь. Смотрю на сумки Гермионы.

Куда они ушли? Вздохнув, я подхожу к окну и открываю его, чтобы впустить в комнату свежий воздух.

Сажусь на подоконник и просто пялюсь в пасмурное небо, прежде чем ловлю какое-то движение боковым зрением. Гарри, Гермиона и Рон. Они возвращаются из сада, но останавливаются, склонив головы вместе и явно что-то обсуждая. Уже хочу им крикнуть или помахать, но они выглядят очень серьезными.

Я хочу знать, о чем они говорят.

Подхожу к туалетному столику и, порывшись в одном из ящиков, среди множества бутылочек с лаком для ногтей и заколок нахожу шнурок телесного цвета, полученный от Фреда в подарок на день рождения два года назад. Меня уже тошнит от секретов этой троицы. Так нечестно. Я ведь тоже кое-чего стою.

Возвращаюсь к окну и выпускаю удлинитель ушей на улицу, наблюдая, как он разворачивается по траве к ближайшим людям — моему брату и его друзьям. Убедившись, что меня не заметили, засовываю конец удлинителя в ухо, чтобы слышать их разговор.

— На следующей неделе… — слышу приглушенный голос Гарри. Я вытаскиваю шнурок из уха, сдуваю с него пыль — он провалялся в моем ящике некоторое время — и засовываю его обратно. — Я не могу больше здесь оставаться, зная, что там происходит.

— Гарри, — звук теперь более ясен, и я радуюсь своей хитрости, слушая голос Гермионы. — Он сейчас в бегах. Дела идут гладко. Если мы подождем, пока сможем вернуться в Хогвартс, я уверена…

— Мы уходим на следующей неделе, — принимает решение он. — Вернемся до того, как начнется учебный год.

— Ну, хотя бы маме я могу сказать? — встревает Рон, по его голосу ясно, что он явно не в восторге. Куда они собираются уходить? — Вы же понимаете, что у нее случится инфаркт, если она однажды утром не застанет ни одного из нас.

— Никто не должен знать, куда мы идем. Можешь оставить записку, в которой пообещаешь, что мы вернемся, но не более того. Доверять мы можем только себе. — В голосе Гарри иногда проскальзывают доминирующие нотки лидера, и я нахожу это крайне привлекательным. — И мы не будем больше спорить по этому поводу. Как я уже говорил, если все обойдется, то мы вернемся к началу учебного года.

— А как же Джинни? — спрашивает Гермиона, и я напряженно прислушиваюсь. — Мы и ее тоже просто бросим? К тому же, мне довольно сложно будет незамеченной выскользнуть ночью из ее комнаты.

— Найди способ, — отрезает Гарри. Его слова заставляют меня скривиться.

— Но она обидится… ты же знаешь, скоро ее день рождения…

— Гермиона, она не может пойти с нами. Ей следует завести своих собственных друзей, — это Рон. Я задумчиво хмурюсь. Куда они идут, и почему я не могу пойти с ними? — Ты же знаешь, какой она бывает назойливой.

Назойливой!

— Да, — вздохнув, соглашается Гермиона.

Да! Она просто с ним согласилась! Я сжимаю руки в кулаки.

— Мы можем доверять только себе, — повторяет Гарри, показывая поочередно на каждого из них троих. — Никому больше… Даже Джинни. Она в этом не участвует.

Не желая больше слушать, я выдергиваю удлинитель из ушей, тяну его, пока он не сворачивается через окно обратно, и впиваюсь в него взглядом. Я всегда знала, что я «в этом не участвую», но мне не нужно было слышать, как они это подтверждают. Захлопываю окно и, открыв шкаф, начинаю стаскивать одежду с вешалок и упаковывать ее в свою небольшую спортивную сумку. Мне следует завести своих собственных друзей, Рон прав. Бросаюсь в ванную, чтобы собрать косметику и зубную щетку, затем опять возвращаюсь в свою комнату за обувью.

Слышу шаги в прихожей, но не обращаю на них внимания, поскольку неистово упаковываю вещи. Хватаю рюкзак, с которым я обычно хожу на работу, вытаскиваю блокнот и, поколебавшись, бумажку, которую дала мне Панси Паркинсон. Всегда интересно встречаться с новыми людьми и ни в чем себя не ограничивать. Разве не так говорила Панси?

— Эй, Джин, — весело окликает меня Гермиона, остановившись в дверном проеме. Нахмурившись, я пихаю блокнот и бумажку в сумку. — Твоя мама говорит, что ты меня искала?

— Искала, — отвечаю. — Но больше не ищу. Можешь возвращаться к Рону и Гарри.

— Ох, — она становится серьезной. Перебросив сумку через плечо, я поворачиваюсь к Гермионе. — Ты выглядишь расстроенной. Хотела о чем-то поговорить?

— Нет, — разглаживая платье, отвечаю я. — Сегодня я собираюсь ночевать у Луны.

— Ох, — повторяет Гермиона, затем улыбается. — Как Луна? Давно ее не видела.

— Она в порядке, — коротко бросаю. Гермиона склоняет голову набок.

— Собираетесь заняться чем-нибудь особенным сегодня вечером? — с любопытством интересуется она. Знаю, чего она добивается. Хочет, чтобы я пригласила ее идти вместе, потому что я — ее окошко во все девчоночьи дела, ведь она все время болтается с мальчишками. Но я не буду ее приглашать. Не в этот раз. — Мне так надоело тусоваться с одними лишь мальчишками, — говорит она со смехом.

— Мы собираемся на вечеринку, — говорю, думая о Панси Паркинсон. Не уверена, что она пригласила меня на вечеринку, но хочу вызвать у Гермионы зависть.

— Вечеринка? — кажется, она даже взволнована. — А что за вечеринка?

— Веселая вечеринка, — отвечаю холодно, направляясь к двери. — Тебе она не понравится. Вероятнее всего, ты найдешь ее раздражающей.

Когда до Гермионы доходит, что я не собираюсь ее приглашать, она несколько секунд выглядит обиженной. — А твоя мать знает, что ты собираешься на вечеринку? — спрашивает она, подстраиваясь под мой тон.

— Нет, — я прохожу мимо нее и открываю дверь. — Собираешься наябедничать? Или твоя преданность распространяется только на Гарри и Рона?

— Не собираюсь я ябедничать, — с горечью заявляет она, и я, язвительно улыбнувшись, оставляю ее одну. В глубине души я чувствую себя виноватой, но с другой стороны — она заслужила это… они все заслужили.

Глубоко вздохнув, сбегаю вниз, перепрыгивая через ступеньку. Проходя мимо кабинета отца, где он сидит в своем любимом кресле и читает газету, кричу:

— Пока, пап! — и, подходя к камину, машу ему рукой. Я рада, что именно с ним мне приходится сейчас говорить — моя мама превращается в монстра, когда дело доходит до обсуждения таких вещей.

— Пока… — рассеянно отвечает он, затем, моргнув несколько раз, смотрит, как я зачерпываю пригоршню летучего пороха. — А ты куда собралась?

— Сегодня я ночую у Луны, — улыбаясь, отвечаю.

Он смотрит на меня в течение секунды, а затем кивает головой.

— Да. Ну, что ж, повеселись, малышка.

Ухмыльнувшись, я исчезаю в пламени.

Нахожу Луну в гостиной — она раскладывает пазл, над которым корпит уже целый год.

— Джинни? — звонко произносит она, поднимаясь с пола. — Что ты здесь делаешь?

— Твой папа дома? — стряхиваю сажу с одежды и озираюсь вокруг.

Она качает головой.

— Папы никогда нет по четвергам. А что? — она замечает мою спортивную сумку. — Ночуешь у меня?

Я киваю.

— Я тут подумала, может нам стоит заняться чем-то другим сегодня вечером, — говорю, доставая из сумки бумажку Панси. — Хочешь пойти со мной?

Луна улыбается.

— Обожаю испытывать что-то новое, — отвечает она, и я усмехаюсь, прежде чем мы обе бежим по ступенькам наверх готовиться.

Мне тоже нравятся новые испытания.