Treasure (гет)

Его несло по течению. Било и кидало о берега, мочалило из стороны в сторону, грозное море, что захватило его в свой плен грозно пенилось и швыряло его тело из стороны в сторону... но оно, видимо сжалившись, все-таки выплюнуло его на берег.

Человек проснулся, и резко сел на постели, хватая ртом воздух. Тихий, жалобный стон рядом с ним заставил его отшатнуться на самый край кровати — так, что он едва не упал. Девочка рядом с ним жалобно всхлипнула и поплотнее закуталась в одеяло, которое за ночь она отобрала у него полностью.

Раньше у человека не было ничего. Ну, почти ничего — у него было несколько пистолетов с глушителем, фикус по имени Аабель, да старый, дребезжащий холодильник. У него была квартирка-клетушка, фильмы с Рики Риорданом по вечерам среды, а еще молоко — ему, выросшему в вольном городе Лорате, бедном портовом городишке, промышляющем тюленьими кожами да китовым усом, оно казалось когда-то невыносимой роскошью.

У него не было почти ничего... а теперь у него была девочка.

Девочка, что пришла к нему почти случайно, средь бела дня.

* * *

Ее звали Арья, Арья Старк, и она была его соседкой по лестничной клетке.

Ее семья жила совсем рядом, и внешне казалась благополучной — отец, мать, маленький брат и старшая сестра... и, конечно, сама Арья. Девчонка часто сидела на полу, свесив ноги в лестничный пролет, между затейливо вырезанными балясинами и курила, стряхивая пепел на выщербленные каменные ступени. Она обычно молчала, когда он проходил мимо, только смотрела вслед, и он почти чувствовал любопытный взгляд спиной.

Ее отец и мать не занимались ею, занятые своим бизнесом, сестра относилась свысока и часто задирала. Человек не знал этого наверняка, но он очень хорошо слышал, как сестры ругаются за хлипкой перегородкой.

Хорошие отношения у нее были, кажется, только с младшим братом.

Он жил от заказа к заказу, ни с кем не общаясь, ни на кого не обращая внимания — лишь изредка общаясь с маленькой соседкой по лестничной клетке. До того самого дня, пока в квартиру соседа не ворвались люди в штатском, вооруженные до зубов. Девчонке-соседке повезло не попасть под огонь только потому, что в тот день она пошла в магазин, а когда возвращалась, увидела лужицу крови на пороге квартиры, в которой жила.

Он помнил, как она позвонила в его дверь, как он долго не решался открыть, стоя с пистолетом, задержав дыхание, вытянувшись по струнке. Помнил и как открыл дверь и она почти упала ему на руки в полуобмороке. Потрясение лишило ее сил, и три дня она лежала с широко раскрытыми глазами, ни на что не реагируя. Он боялся оставить ее одну, в холодильнике ничего не было, кроме сыра, помидоров и молока, и он кормил ее с рук. Только потом, убедившись, что она насытилась, он ел сам, и сладковатая помидорная соль отдавалась в его гортани железистым привкусом крови.

Он рассматривал девочку, пока она лежала в беспамятстве, чтобы лучше запомнить, чтобы понять, что она за человек — он часто рассматривал людей на улицах города. Коленки в болячках, разбитые в кровь губы и нос, выпирающие ключицы, острые бедра, какие бывают только у маленьких девочек, только-только вступающих в подростковый период, беличьи зубки и ободранные костяшки, обкромсанные (явно самостоятельно) волосы... Несмотря на впечатление сорвиголовы, девочка выглядела беззащитно — человек впервые в жизни почувствовал, что ему горячо и мягко перехватило горло — то ли от жалости, то ли от неизвестно откуда взявшейся нежности к этому несчастному воробушку.

— Это Русе, — сказала девчонка ему, едва-едва очнувшись от своего забытья. Слезы текли по ее чумазому лицу. оставляя грязные дорожки, она задыхалась и тряслась всем телом, но голос ее был злым. — Сука-Русе, Болтон, бывший партнер моего отца. Мама говорила, что он опасен, папа смеялся, не верил... Моя сестра, Санса, она так хотела выйти замуж, мой брат, Брандон... Он же безобидный был, из инвалидной коляски не мог вылезти, а они так... За что его? Почему?

У человека не было ответа на все эти вопросы. Он и не был уверен, что хочет отвечать — просто обнял ее и стиснул так крепко, что услышал жалобный хруст костей, словно бы стремился выдавить из ее сердца ледяную занозу боли, что она несла в себе.

* * *

Они так и жили вместе — она готовила ему еду (неумело и нелепо, человек даже боялся подсчитывать, сколько литров теста она сожгла, пытаясь приготовить булочки), стирала, убирала, ухаживала за фикусом. Он приносил ей деньги и продукты, а еще учил ее убивать — медленно, вдумчиво. и методично. Он бы не стал — но на вопрос "зачем" она неожиданно твердо ответила, что Русе жив только пока она сама не умеет ничего. Человек не стал возражать — в его понимании, за Болтоном был крупный должок... а долги следовало отдавать беспрекословно. Так его учили, так он и сам считал. Он не брался даже характеризовать отношения между ним и Арьей, хотя в Храме Многоликого на него смотрели косо и спрашивали. не заделался ли он любителем маленьких миленьких девочек. Человек и сам плохо понимал, что он чувствует по отношению к Арье — робкая, стыдливая нежность очень плотно смешивалась с раздражением.

Девчонка, что поселилась в его крохотной квартирке, казалось, везде оставила свой след — повсюду валялись яркие футболки и плетеные фенечки, сигаретным дымом пропахли шторы и старый ковер, а запах ее духов, которые она стащила когда-то у старшей сестры, преследовал его даже на улице. Она говорила на странной смеси диалектов и демонстративно надувала из жвачки огромные пузыри, она слишком громко смеялась, слишком резко размахивала руками, слишком сильно реагировала, слишком...

Это "слишком" стало частью его жизни так незаметно, что он почти не понял, что ему это начинает нравиться.

* * *

— Якен, я, кажется, влюбилась в тебя! — сообщила она ему как-то раз, повалившись на его кровать в своих тяжелых ботинках.

Человек поперхнулся, закашлялся и выплюнул молоко на ковер рядом с собой. Девчонка не отреагировала, продолжая мечтательно пялиться в потолок.

— С чего это милая девочка взяла? — осторожно поинтересовался убийца, когда кашель, наконец, перестал его мучить. Арья улыбнулась и приподняла майку, оголив живот.

— Видишь? У меня тут болело, а теперь не болит!

— Что же болело у милой девочки?

— У меня болело вот здесь, — Арья хлопнула ладонью по бледному животу, а потом медленно, очень медленно провела пальцами чуть ниже, почти касаясь края коротеньких шорт. — В животе. Там словно бы был комок, а теперь он исчез, и в животе стало горячо...

— Человек рад, что живот девочки более не болит, — осторожно отозвался Безликий. — Но это еще ничего не значит, тем более, что милая девочка знать не знает, как это — влюбляться.

— Ты думаешь? — спросила девчонка рассеянно, похлопывая себя по голому животу. Безликий кивнул.

— Человек более чем уверен, — отозвался он и неуклюже встал. — А теперь человек уходит на работу. Он и так опаздывает.

Только когда хлопнула дверь, он смог немного перевести дух. Арья Старк, глупая девочка, славная девочка, милая девочка. Только она могла говорить о любви вот так — легко и с ходу, не разменивая себя на никому не нужные экивоки и стеснение.

Человек вздохнул, прижимаясь лбом к двери. Все становилось куда сложнее, чем он мог только предположить.

Ему было невдомек, что девочка стояла прямо за дверью, слушая его дыхание.

Их сердца, вне ведома желаний и чувств хозяев, стучали друг другу в унисон.