Параллельные (гет)

— Леголас, прости, я не смог его задержать!

Нотхельм, или просто Нунна, раскраснелся и потупил взгляд. Наверное, винил себя за промашку, благодаря которой лазутчик смог пересечь границу и скрыться в лесу. Но Леголас не злился — только досадовал из-за того, что не предусмотрел нападения и не заменил Нунну кем-то более опытным. Не позаботился об этом и Фарамир, который последние дни ходил сам не свой. Тому могло быть две причины, и Леголас надеялся, что дело все-таки в Эовин, потому что если настроение Фарамира омрачали не муки неразделенной любви, значит, он снова видел в лесу что-то странное. Вот только почему не сказал?..

Спешившись, Леголас снял из-за спины лук и передал поводья Нунне. Парню крепко досталось от лазутчика: на бедре зияла рваная рана, лицо было разбито, руки покрыты царапинами, из которых струилась кровь — пачкала рукава и стекала на траву, смешиваясь с утренней росой. Жизни Нунны ничто не угрожало, но Леголас хотел поскорей отправить его в лазарет и последовать за врагом. Правда, парнишку такой расклад не совсем устраивал: вместо того, чтобы сесть в седло, он взял Арода под уздцы и повел за собой, пытливо глядя на Леголаса.

— Этот лазутчик из Ближнего Харада? — спросил Нунна. — Налетел на меня, как вихрь, я видел только черную тень.

— Думаю, ты прав. На днях наши дозорные видели отряд харадрим недалеко от южной границы. Правда, те не выглядели враждебно… — Леголас пересек поляну, где завязалась схватка, и устремился вглубь леса.

— И все же зачем им вторгаться на наши земли? Ведь они поклялись в верности Воссоединенному Королевству.

— Теперь ты видишь, как много для них значит эта клятва, — он ответил резче, чем сам того хотел, однако Нунну это нисколько не смутило: тот по-прежнему плелся у него за спиной, еле волоча за собой раненую ногу. И продолжал задавать дурацкие вопросы:

— Я могу как-то помочь?

— В таком состоянии — нет, — отрезал Леголас, смерив паренька строгим взглядом. — Тебе лучше сейчас же вернуться в Эмин Арнен.

Нунна потрепал коня по загривку и, скрипнув зубами от боли, взгромоздился в седло. Арод почему-то медлил, лениво топтался на месте, встряхивая головой и звеня сбруей. Леголас насторожился. Жеребец отличался упрямым и своевольным нравом, как подобает истинному роханцу, но хозяина никогда не подводил и в трудную минуту слушался неукоснительно. Значит, что-то его беспокоило… Леголас огляделся по сторонам. Лес был по-утреннему тих и безмятежен, словно еще не пробудился от долгого сна, только безобразные пятна крови нарушали всеобщую гармонию.

Он обернулся и бросил взгляд к дремучим зарослям чащи. Свет, льющийся между ветвей, — не солнечный, а какой-то другой, потусторонний — озарял воздушный вихрь, в центре которого что-то мерцало. Леголас не понимал, что это. Оно казалось слишком чужеродным и не поддавалось осмыслению. Вздрогнув, он несколько раз моргнул, будто надеялся, что ему померещилось и загадочное нечто вот-вот растает в туманной дымке. Но этого не произошло — полупрозрачные потоки по-прежнему вились в темноте — причудливые, зловещие, едва различимые для взгляда. Он уже видел их. И Фарамир видел. В ином воплощении и месте, но это точно была та же самая дьявольщина.

Усилием воли Леголас заставил себя отвернуться. Тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок, и подошел к Ароду, который наконец успокоился и был готов подчиниться непутевому всаднику.

— Послушай, Нунна, — Леголас придержал поводья. — Скорее всего, Фарамир скачет сюда. Если встретитесь, передай ему, что… — он на мгновение задумался. — Нет, забудь. Просто напомни, чтобы был осторожен.

Не сказав больше ни слова, Леголас скрылся в лесу. Он сомневался, правильно ли поступил, умолчав об увиденном, но посвящать в подробности Нунну не хотелось, ровно как и тревожить Фарамира, которому и без того хватало забот. В конце концов, главная задача сейчас — разобраться с лазутчиком, а на разговоры время всегда найдется. Тем более что от них не так много проку…

Тут размышления Леголаса резко прервались. Сердце сковала ледяная тревога. Он почувствовал, что за ним наблюдают, и почти бессознательно вынул стрелу из колчана. Замер, всматриваясь во тьму между деревьями, но ничего не увидел и опустил лук. Все-таки непонятная круговерть обеспокоила его больше, чем он хотел признавать. Кроме того, Леголас так и не получил сигнал от дозорных. А ведь ему незачем было идти за лазутчиком самому — лес у границы прочесывали патрули, и чужаку, не знающему окрестности, улизнуть от них было просто невозможно. Леголас пошел по следам даже не для подстраховки, а скорее из-за того, что не выносил бездействия. Вот только с тех пор минуло более получаса, а в рог никто не протрубил.

Тревога все нарастала. Кажется, он услышал, как где-то вдали хрустнула ветка, и рванул вперед. Следы уводили глухой звериной тропой, и Леголас поймал себя на мысли, что если бы хотел избежать встречи с дозорными, то выбрал бы именно этот путь. Но ведь лазутчик не мог ориентироваться в этом лесу так же хорошо, как он. Или?..

Это было последним, о чем Леголас успел подумать. В следующее мгновение тишину прорезал резкий звук рога, послышались крики и звон металла. Судя по шуму, в бою схлестнулись двое и поединок был яростным. Прежде чем со всех ног ринуться к месту схватки, Леголас решил, что устроит своим эльфам хорошую взбучку за то, что бродили неизвестно где, пока их товарищ отдувался за всех один, и, конечно, не забудет про отряд Фарамира, который должен был рассредоточиться вдоль западной границы.

Спустя неделю Леголас часто будет задаваться вопросом, почему именно в тот день все пошло не так. Почему на посту оказался Нунна, почему задержался патруль, почему следопыты не подоспели вовремя… Но в ту минуту он еще не представлял, как изменится его жизнь, и бросил все силы на то, чтобы задержать лазутчика.

Между тем отголоски сражения стихли. Терзаемый дурным предчувствием, Леголас выбежал на опушку. Он заметил тень, скользнувшую в проем между скалами, — здесь лес заканчивался, сменяясь гранитным утесом, у подножия которого бурлил и пенился Андуин. С трудом удержав себя от порыва кинуться следом, Леголас осмотрелся вокруг. Если лазутчик сбежал, одолев дозорного, последний мог быть серьезно ранен. Но, увидев в зарослях крапивы бесчувственное тело, он понял, что ошибся: воину перерезали горло.

Склонив голову, Леголас бережно опустил ему веки и прошептал короткую молитву на синдарине. Позже он заметил на теле еще несколько ран, нанесенных, скорее всего, ножом с небольшим, но остро заточенным лезвием. Этот же клинок мог оставить царапины на руках Нунны и рассечь шею дозорному. Во время битвы на Пеленнорских полях Леголас видел, какими мечами сражались харадримы, и сейчас где-то на задворках сознания у него мелькнула мысль о странном выборе оружия, но он не успел ее развить.

Медлить было нельзя, и Леголас снова помчался вперед. Когда ковер трав под ногами сменился голым камнем, он почувствовал себя не так уверенно, как в лесу. Отчасти потому, что после смерти дозорного стало ясно, насколько силен враг, отчасти из-за осознания некоторой безысходности — тропа вела к обрыву, и Леголас понимал, что когда доберется до края, у него не будет ни времени, ни места для маневра, ведь лазутчик наверняка подготовился к его появлению.

Однако все пошло совсем не так, как он себе представлял. Враг — без всякого сомнения, харадрим в черных одеждах и чешуйчатом доспехе — стоял лицом к пропасти и смотрел вниз. Как только Леголас выскочил из-за валуна, напряженный до предела, он медленно развернулся и будто бы с неохотой потянулся к мечу, что в свете восходящего солнца ярко сверкнул бронзой. «Меч, а не нож», — пронеслось в голове Леголаса за секунду до того, как ему пришлось отбросить лук и вооружиться кинжалами: лазутчик перешел в наступление.

Леголас отразил удар легко, почти без усилий и шагнул вперед, тесня противника к краю утеса. Тот был вымотан после схватки с дозорным, но сопротивлялся отчаянно, бесстрашно, дерзко — как человек, которому нечего терять. Леголасу никак не удавалось просчитать его следующий ход: лазутчик то отпрыгивал в сторону, то бросался навстречу с какой-то звериной яростью, рассекая мечом воздух и заставляя его ощутить ледяное дуновение металла у себя на шее. Странная манера боя, очень странная. Но если это и застало Леголаса врасплох, то совсем ненадолго. Он знал, что победит. Знал — и продолжал сыпать четкие, размеренные удары, напирая вперед.

В какой-то миг лазутчик неосторожно уклонился и потерял равновесие. Леголас выбил меч у него из рук. Враг покачнулся, но устоял, замерев в шаге от пропасти. Он не просил пощады, потому что понимал — ему не на что расчитывать. Пожалуй, тут он был прав.

Замахиваясь, Леголас думал об погибшем дозорном, о семье, которую он наверняка имел и к которой никогда не вернется. Убить лазутчика оказалось легко. Слишком легко. И, наверное, поэтому в тот миг, когда кинжал врезался в чужую плоть, Леголас не сразу понял, почему его плечо вдруг прострелило болью. Заметив в руке врага что-то маленькое и блестящее, он изогнул губы в кривой усмешке. Вот она — расплата за излишнюю самоуверенность. И за то, что забыл про проклятый нож.

В последний миг он попытался оттолкнуть лазутчика, но тот лишь усилил хватку и отпрянул назад. Выступ скалы под ногами пришел в движение, и Леголасу понадобилось долгих десять секунд, чтобы понять, что движется вовсе не камень, а он сам: скользит к обрыву вслед за врагом, не в силах этому воспротивиться.

Смуглое лицо, обмотанное тканью так, что открытой оставалась только узкая полоска — глаза, черные брови вразлет и шрам между ними, — оказалось совсем близко. Это лицо было последним, что он увидел до того, как сорваться в пропасть. Туда, где призывно шумела река, готовясь раскрыть ледяные объятья…