Пять мёртвых женщин (джен)

Обстановку в комнате можно было бы назвать умиротворённой, если бы не облако удушливого голубоватого дыма.

На тлеющих углях покоится окрашенный смертью котёл. На поверхности густой жидкости, наполняющей его внутренности, нет ни намёка на рябь или хотя бы единый пузырёк. На столике одиноко лежит ковш, всё ещё покрытый остатками зелья, которое с его помощью переливали в кубок. А сам кубок — со сколом на ободке, возникшим от удара о пол — зажат в руке женщины, распластавшейся на полу.

Спустя несколько секунд в комнату входит Луна Лавгуд, услышавшая стук. Ей девять. Широко раскрытыми глазами она оглядывает развернувшуюся перед ней сцену: дым, котёл, густую жидкость, ковш, кубок и, наконец, женщину. От её внимания не ускользает ни цвет котла, ни то, что эта женщина ни разу раньше не ошибалась при варке зелья.

Девочка продолжает взирать на картину, а тем временем мрачный туман в её голове обретает очертания жутких скелетоподобных существ с драконьими крыльями, настолько непохожими на лошадей, что она не может подобрать для них подходящего названия и называет их фестралами. Затем её разум проясняется, и Луна тут же забывает это слово, пока не услышит его вновь спустя несколько лет. Драконьи крылья складываются, и в её воображении моросящий за окном дождь превращает небо в камень.

Когда отец возвращается с работы, Луна сидит на полу гостиной, нитью аккуратно соединяя друг с другом пробки от сливочного пива.

— Мама умерла, — сообщает она ему, отрывая взгляд от своего рукоделия, и видит то, что ожидала: он роняет портфель на пол и устремляется на кухню, трясет и качает женщину, лежащую на полу. До Луны доносятся его всхлипы, и чтобы не слышать их, она снова представляет себе тех скелетообразных драконов-лошадей.

— Ты всегда всё говоришь напрямую, да? — бормочет он, возвращаясь в гостиную с поникшим видом. Она кивает, и он опускается на колени и крепко её обнимает. Он относит Луну наверх — мимо кухни, в которой уже рассеивается дым над котлом цвета смерти, и никто из них не замечает старый истрёпанный том, лежащий открытым на столике:

«Продвинутое зельеварение», автор Либациус Борадж.