Я - волк (джен)

Когда ты знакомишься, принято представляться. Я этого делать не стану. У меня нет ни имени, ни фамилии. Волкам они ни к чему. Вы можете называть меня Скабиор, хотя звать меня вовсе не стоит, ибо туда, куда я прихожу, со мной приходит разрушение. Я вас предупредил.

Я помню своего отца, вернее помню, как он исчезал сутками, иногда и дольше. И помню, как плакала мать, когда однажды он не вернулся. Много лет спустя я узнаю, что он был оборотнем и пал, скорее всего, жертвой охоты от руки каких-нибудь лицемерных волшебников. Я же в то время мог только проклинать его и делал это столь сильно, насколько позволяло богатое воображение восьмилетнего ребенка, выросшего в трущобах магического мира. Оригинальный подарок я получил на то Рождество.

Моя мать была вынуждена пойти на панель, или вернуться, как комментировали злым шепотом её новые «коллеги», я же стал окончательно предоставлен сам себе. В это время я много бродил по улицам — выходил в маггловский Лондон и просто шел куда глаза глядят. Со временем стал ночевать где-то в подворотнях, только чтобы не возвращаться домой. Мне нравилось это, ни с чем не сравнимое, чувство одиночества, которое испытываешь в большом городе, в толпе незнакомых людей. Мои маршруты почти никогда не повторялись, становясь всё длиннее и длиннее. Через два года я впервые добрался до окраины, туда, где начинался лес. Не привычный к природе, я тогда очень испугался и практически сразу отправился назад. Но весной я побывал там снова. А потом еще раз. Лес манил меня.

Я смог полюбить это ощущение, когда идешь, а вокруг ни души, и кажется, что ты один в этом мире. Я полюбил запах трав и редких цветов, звуки ветра и вкус поджаренных на костре грибов. Все вокруг привыкли к моим отлучкам, мама не устраивала больше скандалов, когда я неделями пропадал в маггловском мире. Чтобы не умереть с голоду, еду я воровал у магглов. Мне не хотелось этого делать, но выбора не было. Тем не менее, я никогда не брал больше, чем мне было необходимо, и никогда не заходил в один магазин дважды.

А потом пришло письмо, приглашающее меня учиться в Хогвартс. Мама была счастлива, там, где мы жили, письма получали отнюдь не все. Мне опять «повезло». Стипендии от попечительского совета хватило на подержанные мантии и учебники. А еще мне купили палочку у Оливандера. Сандал и шерсть оборотня, двенадцать дюймов, идеальна для трансфигурации. Мать странно улыбалась, глядя на меня, а я мечтал поскорее закончить покупки и сбежать в лес.

Наступило первое сентября, и я уехал в школу, именно там я впервые возненавижу свое имя. Не знаю, чем руководствовалась шляпа, но распределен я был на Хаффлпафф. Может я просто не подходил ни к одному факультету?

Мои однокурсники были слишком назойливыми, слишком радостными, слишком шумными. Они были слишком детьми. А я уже тогда был одиночкой. Мне пытались навязать дружбу, меня вызывала на разговоры декан, пока я во всеуслышание не заявил кто я и откуда. Почему люди, зная лишь имя, считают, что знают о человеке хоть что-то. Имя это всего лишь набор букв, который не несет никакого значения. От имени всегда можно отказаться, изменив тем самым свою судьбу.

Учеба напоминала игру, преподаватели заставляли нас делать бессмысленные вещи, говоря, что это важно. Я не стремился стать первым или быть лучшим. От оценок не зависела моя жизнь, я знал это изначально, поэтому учил то, что считал нужным. К примеру, ЗОТИ. Не могу сказать, что мне было интересно, но книгами по боевой магии я зачитывался, а потом тихонько тренировал заклинания в заброшенном классе. Трансфигурация была интересна лишь отчасти. Увидев на первом занятии, как профессор превращается в кошку, я решил, что стану анимагом, во что бы то ни стало. Единственным предметом, который мне по-настоящему нравился, была травология. Запах в теплицах напоминал мне о лесе, многие растения я узнавал, оказывается, флора магического мира была плотно переплетена с маггловской. Мне было не особо интересно ухаживать за растениями, но с огромным удовольствием я бродил по теплицам, рассматривая незнакомые растения и запоминая названия. Но этого было мало.

Мне хотелось в лес, хотелось снова почувствовать себя свободным, хотелось туда, где имя уже не играет роли. А единственный доступный лес был «запретным». Хотя, когда это останавливало меня? Осенью я сдерживал свое желание, зимой в лес идти не стоило. Так я продержался до весны, когда, наконец, нашел подходящий момент. В итоге, в марте, пока все были на квиддичном стадионе, где Слизерин играл против Гриффиндора, я отправился на разведку. Мое отсутствие никого не должно было удивить, к тому времени моему факультету уже было на меня окончательно плевать.

В первый свой визит я не собирался заходить далеко. Так, пройтись по опушке, послушать ветер и вдохнуть запах трав. Но, видимо, просчитался — я впервые был в магическом лесу и не знал каково это. Пройдя всего несколько метров, я остановился. Крики со стадиона уже были почти не слышны, как будто что-то отрезало меня от остального мира. Я слышал запахи, но они были гораздо разнообразней, чем те, к которым я привык. Слышал звуки и не мог идентифицировать их. Сила, пронизывающая лес насквозь, как будто присматривалась ко мне, раздумывая, пустить ли в свои владения. Меня переполняла эйфория. Это было страшно, но в то же время настолько завораживающе, что мысль уйти не пришла мне и в голову. Вернулся в Хогвартс я только через пять часов, а до этого я всё время просто стоял, наслаждаясь запахами и звуками таинственного, загадочного леса, так и не отважившись пройти дальше.

Вскоре такие вылазки стали регулярными. Каждые выходные, старательно следя, чтобы меня не заметили, я на пару часов уходил в лес. Иногда проходил глубже, иногда просто сидел на земле недалеко от опушки, пытаясь понять, могу ли идти дальше, прислушиваясь к звукам. В лесу все чувства обострялись до предела, и мне, наконец, становилось спокойно. Удивительно, что в тот год меня так и не поймали. Наступил июль, я сдал экзамены и вернулся к матери. В подарок я попросил магическую карту Великобритании. Я не верил, что в Англии всего один такой лес и оказался прав. Подобных уголков хоть и было немного, но ни в один из них я не мог добраться из Лютного. В итоге, всё лето мне пришлось опять выбираться в знакомый лес на окраине Лондона. После «запретного» он казался мне тихим и безжизненным, но и в нём было комфортно.

В первую же субботу сентября я не удержался: так соскучился по этому ощущению, что сбежал еще до завтрака. А вот лес, наоборот, пропускал меня неохотно, похоже, что он снова меня проверял. И пройдя едва-ли десяток метров за полчаса, я натолкнулся на преподавателя. Им оказался новый декан Слизерина, профессор Снейп. Встретив второкурсника Хаффлпаффа в запретном лесу субботним утром, он очень удивился. Хотя это не спасло меня от наказания, но неужели подобная мелочь расстроила бы меня и заставила прекратить свои вылазки? Гораздо печальнее было то, что прогулка в тот день окончилась слишком быстро.

В следующий раз профессор поймал меня в середине октября, во время очередного квиддичного матча. В этот раз я получил две недели отработок, на которых профессор заставил меня переписывать книгу об опасных магических животных, обитающих в подобных лесах. Наверное, он считал, что это остановит меня. По крайней мере, до тех пор, пока в очередной раз не поймал меня в лесу в апреле месяце. Отрабатывать теперь я должен был до конца учебного года, в том числе и по выходным, начиная с десяти утра, Филч же следил за мной и раздавал указания. В лес пришлось ходить на рассвете. Благо, в субботу рано утром ловить меня было некому, как я считал и, как оказалось, вновь заблуждался.

За несколько дней до отъезда я вновь был пойман Снейпом. Тогда я впервые вспомнил, что за свои выкрутасы могу быть отчислен. Меня волновало не то, что сломают мою палочку, а то, что я снова буду далеко от леса. Может Хагрид возьмет меня помощником, он же тоже не окончил школу? Кажется, я сказал это вслух, потому что во взгляде профессора появилась какая-то обреченность. Доведя меня до входа, Снейп предупредил, что если я выйду из замка ближайшие дни, то я буду отчислен, и на этой оптимистичной ноте отправил меня к Филчу.

В качестве дополнительных предметов на третий курс я выбрал Уход за магическими существами и Маггловедение. Не думаю, что стоит объяснять мое решение. Кстати второе оказалось абсолютно бесполезным, гуляя по Лондону я узнал гораздо больше, чем нам рассказывал преподаватель. А вот Уход мне нравился. Разбираться в животных мне хотелось, слишком меня тянуло к ним.

Хотя тот год начался с сюрприза. После первого урока зелий профессор велел мне задержаться. Понимая, что никакие наказания не остановят меня, Снейп предложил мне компромисс. Он обещал брать меня с собой, когда ходит за ингредиентами, а я больше не хожу в лес один. Я, естественно, согласился, такой шанс упускать было глупо.

Первый поход состоялся через две недели. Хоть неохотно, но профессор отвечал на все мои вопросы об обитателях и растениях, которые я не знал. Заодно я учился правильно заготавливать растения для зелий. Теоретическая часть зельеварения мне нравилась, но вот сам процесс варки утомлял. Стоять сосредоточенно над котлом, отмерять граммы, считать помешивания — всё это претило моей деятельной натуре. А вот читать о взаимодействии компонентов было интересно. И я в очередной раз удивил Снейпа своими познаниями. Конечно, ведь выше чем «удовлетворительно» у него на уроках я ни разу не получал.

Я не знаю, что увидел во мне профессор, но год от года наши вылазки в лес становились чаще. Для меня они были, в сущности, единственной причиной возвращаться в Хогвартс. Уже ни травология, ни УЗМС, ни ЗОТИ, ни Трансфигурация не увлекали меня. Отношения со Снейпом у меня сложились хорошие. За все время мы поругались дважды, и лишь один раз я нарушил запрет на самостоятельные прогулки по лесу.

Первый раз я разозлил профессора, когда на четвертом курсе стал самостоятельно осваивать анимагию. Я уже неделю ходил со стеблем полыни за щекой, когда Снейп заметил, что со мной что-то не так, и учинил допрос. Он обозвал меня малолетним идиотом, несколько месяцев не брал с собой в лес и велел тренировать превращения только в его присутствии. Через полтора года он первым увидит мою анимагическую форму.

Второй раз произошел через год. Профессор выставил ультиматум, что если я хочу продолжать ходить с ним в лес, то должен пройти в класс продвинутых зелий, для чего надо было сдать СОВу на «Превосходно». Идея не вдохновила меня, и мы поругались. В итоге в ближайшие выходные я отправился в лес в одиночку, где и был пойман профессором. В качестве отработок мне пришлось учиться варить зелья, а наши вылазки возобновились. Любовью к предмету я не проникнулся, но экзамен сдал без проблем.

Кстати, именно в тот год, я, наконец, смог впервые превратиться. Моей анимаформой стал волк. Так осуществилась моя небольшая мечта.

Следующим летом умерла моя мать. Вернувшись из школы, я сразу заметил, что она плохо выглядит, но не придал этому большого значения, да и не видел её практически все лето. А в конце августа её не стало. Тогда я пережил это спокойно, несколько человек помогло мне похоронить ее, а хозяйка дома позволила остаться в занимаемой ранее мамой комнате до первого сентября. Но вот следующим летом мне уже некуда было возвращаться, и я это прекрасно понимал. В школе я никому об этом не сказал. Какая разница? В ноябре мне исполнялось семнадцать, и я становился совершеннолетним.

Шестой курс мало чем отличался от предыдущих, радовало только сокращение количества предметов. Снейп, верный своему слову, продолжал брать меня в лес, а я в благодарность стал помогать ему в лаборатории. К котлу он меня, естественно, не подпускал, да я и не просился, но вот ингредиенты я заготавливал качественно.

Несколько раз он мне позволил перекинуться в волка в лесу. Это было божественно. Звук и обоняние обострилось, казалось, я слышу каждый звук. Вон там, в траве, поползла букашка, а за кустом сидит кузнечик. И запахи… сначала я просто «задохнулся» от них, но, привыкнув, мог точно сказать где и что найти. Уходить я не хотел. Кстати, именно профессору принадлежала идея придумать моей анимаформе кличку. Не помню, откуда родилось слово «Скабиор», но приклеилось оно ко мне на всю жизнь.

Мне нравилось, что он никогда не задавал вопросов. Просто принимал меня, так же как принял желание ходить в лес на третьем курсе и решение стать анимагом на четвертом. Он просто был рядом и подсказывал. Ничего и не спросил, когда я пришел к нему в лабораторию и предложил свою помощь. Он просто указал мне на фартук, выделил нож и доску и велел резать каких-то слизней. Это негласное правило было нарушено лишь однажды. Он спросил, есть ли мне где жить этим летом, уж не знаю, откуда ему было известно о смерти матери. Я ответил, что есть, и он больше ничего не сказал, лишь в день прощального пира поймал меня в коридоре и велел в случае проблем слать ему сову.

Я не соврал, у меня действительно было где жить. Во время наших прогулок я тоже собирал разные травы и, если встречалось, шерсть животных. Все это я продавал в аптеку в Хогсмиде. Конечно, мне платили от силы треть реальной стоимости, но я был рад и этому. Моего скромного заработка хватило оплатить комнату в лютом за два месяца вперед, тем более много времени я в ней проводить не планировал. Получив весной лицензию на транссгрессию, я мог начать осваивать другие леса. Начал я с леса Дин. Иногда я возвращался с пустыми руками, иногда приносил дешевые травы, но несколько раз мне попадались настоящие сокровища. Среди моих заказчиков теперь появилось несколько аптек в Лютном. Как ни странно, меня не узнали, хотя мы с матерью прожили там почти десять лет. Когда у меня спросили имя, я просил звать меня Скабиор. Волку имя ни к чему.

У меня возникала мысль не ехать в Хогвартс, но я знал, что профессор будет волноваться. Не хотелось платить неблагодарностью за доброту единственному человеку, который заботился обо мне.

Когда первого сентября объявили о запретном коридоре, я бы очень удивлен. Позже, с разрешения Снейпа, я наведался туда. Он сказал, что мне будет любопытно, и оказался прав. А еще слюна цербера была ценным ингредиентом, который я смог выгодно продать. Что там хранится, меня не интересовало, я не хотел становиться вором.

Экзамены я сдавал не сильно стараясь, поэтому «Превосходно» получил лишь по зельям. Я не мог иначе. В июне я навсегда покинул Хогвартс, так и не сумев сказать «спасибо» единственному человеку, который был этого достоин. Надеюсь, что он сам всё понял. Так я ступил во взрослую жизнь.

Искать работу я не пытался, да и не хотел. Меня вполне устраивала такая жизнь. Комнату я снова снял в Лютном, хотя мог себе позволить что-то дороже. А вот деньги пришлось хранить в Гринготссе, ведь я не хотел лишиться их. Так и потекла моя жизнь.

Найдя редкий ингредиент, я продавал часть в одну из аптек, относил деньги в свою ячейку и шел на почту. Сова уносила в Хогвартс сверток без подписи, как часть того несказанного «спасибо». И так продолжалось пять лет.

Начавшаяся война практически не повлияла на мою жизнь, пока однажды я не столкнулся с егерями. Меня проводили к вожаку оборотней — Сивому. Почему-то вспомнилось, как на втором курсе меня ловил Снейп в лесу. Оборотней я тоже не боялся, я же был волком. Но того, что произошло после, я и предположить не мог. Фенрир долго смотрел на меня, а потом назвал имя моего отца. Так и я узнал, что был сыном оборотня. Покинул лагерь я уже егерем, хоть и не очень радовался этой должности.

Необходимость ходить в сопровождении толпы меня удручала, но приходилось, впервые в жизни, следовать правилам. Работа тоже не сильно радовала меня, ловить детей я считал подлым. Оставаться в Лютном было опасным, поэтому пришлось купить маленький домик на отшибе глухой деревушки, затерявшейся в лесу. На него ушли почти все мои сбережения, а оставшееся деньги я оставил в тайнике в самом домике. В одной из комнат я оборудовал небольшое хранилище, в котором мог держать теперь запас различных трав и других компонентов для зелий.

Однажды я мельком видел профессора, мне показалось, что он не узнал меня, но на следующий день я получил записку, состоящую всего из двух слов: «Будь осторожен». Было приятно, что за эти годы он не изменился.

Первого мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года я вновь оказался в Хогвартсе. Это была не моя битва. Перекинувшись в волка, я сидел на опушке леса. Так я увидел происходящее в Визжащей хижине. Я знал про подземный лаз, начинающийся у корней Дракучей ивы. Наверное, я никогда не бегал так быстро. Интересно, что думали другие, глядя на несущегося вперед черного волка? Почти добравшись до хижины, я едва не столкнулся с какими-то детьми, но они не заметили меня. Профессор был без сознания, обернувшись на подростков, я взял его на руки и трансгрессировал домой. Заживляющее и кроветворное зелья у меня были в наличии, а на приготовление сыворотки от змеиного яда ушел весь следующий день.

Интересно, знал ли профессор, что его жизнь будет зависеть от моего знания зелий? Я могу рассказать, как справляться со змеиным ядом, даже если меня разбудить среди ночи. Сначала безоар, а потом надо заняться приготовлением сыворотки, хранится она очень недолго и впрок её не заготовишь. Руки тряслись, и я дважды едва не опрокинул котел. Время утекало, словно песок сквозь пальцы, унося с собою жизнь единственного человека, которому я так и не отважился сказать "спасибо". Следующим вечером я напоил профессора прозрачным зельем и ничего не оставалось, кроме как ждать.

Снейп очнулся к вечеру третьего дня и сразу потребовал газету. Узнав, что Поттер выжил и победил, он позволил мне закончить лечение.

Через месяц, когда было готово оборотное, мы навсегда покинули мою хижину, а следом и Англию.

Час назад самолет, на котором мы летели, приземлился в Сиднее. Я еще не знаю, есть ли тут леса, и какие в них растут растения и водятся животные, но зато тут никто не знает моего имени и все буду звать меня Скабиор.