Пирожки (джен)

Солнце в этот безоблачный день светило особенно ярко и лишь порывы холодного ветра напоминали, что еще только середина мая. Горы казались вымершими, лишь насекомые гудели у распустившихся возле тропинки душистых цветов, да три человека устало петляли по каменным извивам.

— Альбус, — женщина вздохнула и поправила кокетливую, но давно вышедшую из моды маггловскую шляпку, убирая назойливо выбивающийся локон, — вы точно уверенны, что он захочет с вами разговаривать? — она бросила быстрый взгляд на своего спутника. Директор, идущий чуть впереди, оторвался от созерцания горных вершин и сделал неопределенное движение плечами.

— Нет. Более того, я почти уверен в обратном. Однако небольшой шанс есть всегда.

За очередным поворотом тропка внезапно обзавелась невысоким забором с табличкой «Privateigentum» (1). Маги дружно перевели дух. (Люпин тихо пробормотал что-то не слишком цензурное о маггле и его «всего десять минут, не больше». Остальные сделали вид, что не расслышали).

— И сейчас мы узнаем, насколько он небольшой, — Альбус толкнул калитку. Та честно попыталась рассыпаться на составляющие, но в последний миг передумала. Впрочем, не оставалось никаких сомнений, что в следующий раз она точно довершит начатое. Дорожка стала совсем пьяной, но маги уже целеустремленно направились к белеющему на зелени луга небольшому пятну. Им при ближайшем рассмотрении оказался поставленный на траву шезлонг, установленный с расчетом любования как горными вершинами, так и скрытой в дрожании воздуха долиной. Впрочем, его обитатель не любовался ни тем, ни другим, а закрыв глаза, нежился в солнечных лучах. На вид ему казалось за шестьдесят, у него были волнистые седые волосы, маггловская рубашка с коротким рукавом, немного мятые брюки и улыбка дорвавшегося до сметаны кота. Последняя, однако, быстро испарилась, когда лежащий, заинтересовавшись упавшей на него тенью, открыл глаза и скосил их на нарушителей спокойствия.

— Добрый день, Геллерт, — Альбус постарался улыбнуться своей самой мягкой и обезоруживающей улыбкой. (Правда вышла она несколько запыленной — маги с раннего утра искали сначала Альпы, потом нужный город, потом местного, англоговорящего местного и, наконец, тропку шириной в пару шагов.) — Я очень…

— Перегрелся, — задумчиво констатировал Гриндельвальд и со вздохом встал. Со зловещим скрипом (что там могло скрипеть, осталось загадкой для всех, включая почтенный предмет мебели) сложив шезлонг — Альбусу вновь пришлось закрыть рот, все равно шансы быть услышанным устремились к нулю, — и сунув его подмышку, направился к крошечному домику невдалеке.

— Сэр, — Минерва, догнав недружелюбного мага, на правах женщины предприняла еще одну попытку, — нас прислал мистер Рихард из аврората, мы…

— Я в отпуске, фрау. На месяц. Все вопросы решать с Рихардом. Мозги у него есть.

Волшебница упрямо поджала губы и оглянулась на спутников. Альбус задумчиво изучал спину впереди идущего мага. Ремус перехватил взгляд коллеги и беспомощно пожал плечами.

— Сэр, — так позорно сдаваться не хотелось совершенно, — мистер Рихард сообщил нам об этом, и нам совершенно не хотелось бы вам мешать, но, понимаете, у нас возникла одна очень неприятная проблема, которая…

— Заставила вас вспомнить о моем существовании. — Гриндельвальд, полуобернувшись, замер на крыльце, придерживая рукой дверь. — Но вот незадача, я не сижу смирно в уготованной мне камере, а имею наглость загорать в Альпах? Я в отпуске. Dixi. Я не хочу слышать о магии, волшебниках, работе или Англии. Я хочу слышать о солнце, горах и пирожках. С яблоком. Доброго пути, — дверь захлопнулась, и по ней на мгновение пробежал изумрудный всполох сторожевого заклинания.

— Что за манера не дослушивать до конца?! — пожилая волшебница с трудом справилась с совершенно недостойным желанием пнуть дверь ногой и повернулась к спутникам. — Ну что ж, нас прогнали и мы…

— Наоборот, — директор оторвался наконец от вдумчивого изучения двери и совершенно по-мальчишески улыбнулся, — нас только что пригласили на чай. Я сейчас, — он подмигнул спутникам и аппарировал.

— По-моему, это заразно, — констатировал Люпин, присаживаясь на ступеньки в ожидании чуда.

* * *

Слегка запыхавшийся Альбус вернулся минут через двадцать, и чудом в данном случае оказалась небольшая плетеная корзинка, накрытая расшитым полотенцем. Он огляделся в поисках звонка и, не найдя искомого, забарабанил в дверь. То ли акустика в доме была отменной, то ли Гриндельвальд дежурил где-то поблизости, но среагировал он почти мгновенно.

— Я сказал «доброй дороги»! — окрысились из-за двери. — И это значит…

— Пирожки, — за дверью озадаченно притихли (перед ней затаили дыхание). Щелкнул замок, и старый маг осторожно выглянул наружу, с подозрительным прищуром оглядывая посетителей. На его лице отчетливо читалось язвительное пожелание перебраться в тенек из-под солнца. Под нос ему тут же была сунута корзинка. — С яблоками, — в глазах Альбуса отражалось безоблачное небо. Поединок взглядов Геллерт проиграл и, пробормотав что-то по-немецки — Альбус понадеялся, что это мнение об угощении, а не о нем самом, — капитулировал на кухню, оставив дверь в полном распоряжении наглых захватчиков.

* * *

Кухня была маленькой, чистой и на удивление маггловской, и маги с любопытством посматривали по сторонам, разглядывая незнакомые предметы, о назначении которых можно было только догадываться. На столе стоял черный пузатый чайник с чаем, рядом пристроилась чудо-корзинка. Гости расположились вокруг в наколдованных креслах. Одинаковых чашек на всех не нашлось, и Минерва стала обладательницей мерзких розовых цветочков, а Ремус — зеленого слоника с ромашками вместо ушей (выдавая чашки, Гриндельвальд буркнул что-то про то, что дом он только снимает).

То ли Геллерт действительно любил булочки, то ли солнечную погоду, то ли отпуск действовал на него исключительно благосклонно, а обида на старого друга за столько лет основательно подистерлась, а скорее всего, все и сразу, но хозяин дома, закрыв глаза, расслабленно полулежал в кресле, баюкая в руках кружку. Тишину нарушало только мерное тиканье часов на стене. Альбус рассеянно кивнул своим мыслям и отхлебнул чай. Раскашлялся. Попросил молока и получил комментарий «извращенец». Рядом вспыхнула небольшая эпидемия из-за несколько оригинального взгляда Гриндельвальда на чай, и бутылка с молоком пошла по рукам. Разговор не клеился совершенно. Обсуждению насущной проблемы директору мешало нежелание Геллерта слышать слова «магия», «волшебник» и прочее, оставляющие костяк проблемы — Альбусу совершенно не хотелось, что бы старый друг из чистой вредности ушел в глухую оборону. С него станется. Впрочем, попытаться следовало.

— Геллерт, позволь мне рассказать тебе одну историю. Чай — прекрасное время для историй. История о… — Гриндельвальд глаз не открыл, но заметно напрягся, — пирожках, — тут же выкрутился Дамблдор. Слово оказалось поистине волшебным и сработало повторно. Немец отпил чай и устроился поудобнее. Он предполагал, что нашли его точно не для разговора о птичках, и историю о маго-пирожках хотел выслушать из чистого любопытства. Альбус кашлянул, собираясь с мыслями. Пирожки к воскрешению Волдеморта отношения не имели никакого, и куда их засунуть, он понятия не имел. Хотя…

— Жил в Англии один умный и красивый мальчик, который … который очень любил пирожки. И хорошо умел их печь. К сожалению, он был очень эгоистичным, и считал, что печь пирожки могут только те, кто… хм… из династии потомственных пекарей, — рядом тихо хрюкнул Ремус, — и у него нашлось много сторонников и единомышленников. В общем, достаточно долго они учили нас печь пирожки правильно, пока четырнадцать лет назад тот давно уже не мальчик не переселился в лучший мир. — он помолчал немного и добавил. — Пирожком подавился.

Люпин тут же попытался показать, как именно, поперхнувшись от такого заявления чаем. Пока его приводили в порядок, Альбус украдкой перевел дух и поздравил себя с маленькой победой. Даже если с Геллертом ничего и не выгорит, Орден уж точно перестанет так суеверно бояться почившего столь “достойной” смертью противника.

— А некоторое время назад он решил, что то ли тот мир не так хорош, то ли что без него нам здесь очень скучно, но он слепил себе тело и вернулся опять учить нас как жить, — директор вздохнул и выжидательно уставился на собеседника: поддержит игру или нет? Тот посидел немного с закрытыми глазами, потом заглянул поочередно в чашку и чайник и, приказав заварить еще чая, аппарировал. (Внезапно вернулся, прихватил с собой три пирожка и вновь исчез). Альбус улыбнулся уже открыто и поздравил себя с еще одной победой.

* * *

За время отсутствия хозяина чай как раз успел остыть до нужной температуры, а Дамблдор — прийти к выводу, что встречаться с Томом для задушевной беседы пока не стоит. Вряд ли он оценит постоянно разъезжающуюся ухмылку. Иначе пока не получалось — при мыслях о Риддле тот почему-то упорно обзаводился кружевным передником и белым накрахмаленным чепчиком, совершенно не вяжущимся с полузмеиной физиономией. Судя по стихийно возникающим рядом смешкам, образ просто витал в воздухе. От попыток справиться с рвущимся наружу смехом их отвлек хлопок аппарации. Сдобы у Гриндельвальда уже не было, зато была толстая книжка с яркой обложкой (как оказалось, Геллерт выменял ее у какого-то ребенка). Название кириллицей ничего англичанам не говорило. Маг отложил книгу на край стола, сел в кресло и налил себе чая. Отпил. Задумчиво заглянул в чашку, в чайник, пробормотал что-то про то, что заварка вроде бы не должна была закончиться. Выплеснул свой чай в раковину и полез в шкаф за новой банкой.

Пока хозяин дома шуршал пакетами, Минерва чуть повернула книжку, чтобы изучить обложку повнимательнее. На ней были изображены совсем уж странные существа: карикатурный трехглавый дракон с крошечными крылышками, жутковатая старуха с метлой в руках, стоящая в каком-то деревянном ведре, и гигантская жаба со стрелой во рту. Впрочем, в России преподаватель трансфигурации не была никогда и с особенностями местной фауны не была знакома. Может, там и такое водится.

— Что это? — директор кивнул на книгу.

— Русские народные сказки, — Геллерт выглянул из шкафа с банкой чая в руках, — маггловские, — и щедро досыпал заварку в чайник.

Англичане переглянулись, и Альбус с трудом сдержал тяжелый вздох: месть за пирожки обещала быть беспощадной.

Наконец немец устроился в кресле и зашелестел страницами.

-Итак, — он откашлялся, — «Царевна-лягушка» (2). В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына.

Язык он знал, судя по всему, очень хорошо и переводил ровно и без запинок. Альбуса же сильно смущал сам рассказ, а точнее, тот факт, что Геллерт явно пытается донести какую-то идею, но вот какую, он не понимал совершенно. И это напрягало. Хотя некоторые из героев, что греха таить, кое-кого директору напоминали. Но не должны были напоминать Гриндельвальду, а значит, не это было его целью. В комнате, несмотря на приоткрытое окно, было жарко, и от того неудержимо клонило в сон. Сосредотачиваться на сказке было все труднее, не в последнюю очередь и из-за того, что читал маг довольно-таки заунывно. Впрочем, зная Геллерта, директор мог предположить, что делал он это специально.

— А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного.

— У кого? — Альбус рывком выдернул себя из полудремы и краем глаза заметил, как напряглись его спутники.

— Кощея. — маг отхлебнул остывший чай и поморщился. — Имя, я полагаю. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь — только тогда и разыщешь меня…

«Как раз до Англии с Томом и дойдешь», — возникла у директора непрошеная мысль и пришлось постараться, чтобы ее прогнать. Рассказ стал совсем сумбурным, и Дамблдор никак не мог понять, аллюзией на что являются говорящие и предлагающие помощь животные. Все существа разумны? Возлюби ближнего своего? С голоду и не такое привидится?

— Трудно будет ее достать, нелегко с Кощеем сладить: его ни стрелой, ни пулей не убьешь. Потому он никого и не боится.

— Да есть ли где его смерть?

— Его смерть — на конце иглы, та игла — в яйце, то яйцо — в утке, та утка — в зайце, тот заяц — в кованом ларце, а тот ларец — на вершине старого дуба. А дуб тот в дремучем лесу растет.

Альбус быстро отставил чашку в сторону и стал слушать еще внимательнее. Что хотел сказать Геллерт, он уловил сразу и теперь боялся упустить что-либо важное. А то с этого извращенца станется на просьбу повторить подарить книжку и словарь. Впрочем, ничего важного больше не было. Разве что Альбус понял, наконец, зачем были нужны были звери. Но он очень надеялся, что к действительности они отношения не имеют. Хоть Альбус и знал несколько способов раздобыть говорящих животных, он совершенно не был уверен, что окружающие воспримут это адекватно. И, что самое главное, что в таком состоянии вообще можно будет что-либо найти.

— И стали они жить дружно, в любви и согласии, — маг отложил книгу в сторону и потянулся за пирожком. Повисла вязкая, липкая тишина, в которой врезавшаяся в стекло муха отозвалась набатом.

— Но ведь это сказка. Маггловская, — голос Минервы звучал не слишком уверенно.

Немец промычал нечто одобрительное и залпом допил чай

— Конечно, это сказка. Магглы ничего не смыслят в магии. Увы, в жизни эту иголку так просто не сломаешь…

* * *

Солнце уверенно клонилось к закату, заливая горы алым заревом. Три мага стояли на краю обрыва и смотрели на небольшую мирную деревеньку внизу и белые точки овец на зеленых склонах.

— Ну что ж, могу подытожить, что сегодняшний день прошел на редкость удачно. Но на пирожки у меня пока точно аллергия.

(1) Частная собственность (нем.)

(2) Русские народные сказки