Голоса пустоты (джен)

— Томми…

Поначалу он даже внимания не обратил на этот лёгкий, едва слышимый женский голос, больше похожий на шелест сухих листьев на осеннем ветру — тем более что, прошелестев его имя, голос затих… и вернулся только через несколько дней. Правда, на сей раз он был уже куда настойчивее и громче, напоминая всё тот же шорох, однако куда более близкий — будто листья вились в миниатюрном вихре прямо у его ног.

— Томми…

Никто. Не смел. Так. Его. Называть.

Никто не смел вспоминать это имя с тех пор, как погиб… был убит по его приказу Альбус Дамблдор — на этой земле теперь не осталось ни одного подобного наглеца. Тем более, женщины.

— Томми…

Она… голос в его голове рассмеялся — сухо, интимно, насмешливо…

— Я здесь…

Лорд Волдеморт зажмурился и прижал пальцы к вискам. Голос определённо звучал в его голове — неужели кто-то посмел… но нет — его ощущения ничуть не напоминали те, что бывают при легилименции или же при Империусе. Он не чувствовал, что вмешательство в его разум было насильным — голос будто бы просто рождался в его голове, так, словно он был там изначально.

Женщина рассмеялась снова — и ему показалось на миг, будто сухие листья закружились прямо внутри его головы.

— Ты сам меня впустил… теперь я здесь — и никуда не уйду…

— Ты… Кто ты? — спросил он зачем-то вслух, резко поведя головой сперва вправо, а потом влево — словно бы разминая никогда теперь уже никогда не затекающую шею.

— А ты угадай, — она рассмеялась вновь, снова вызвав это жуткое от своей натуральности ощущение маленького осеннего вихря внутри его черепной коробки. — Я та, у кого ты что-то украл… глупый маленький Томми…

— Лорд Волдеморт не крадёт, — резко проговорил он.

В голове снова зашелестело — женщина вновь смеялась.

— Прекрати это! — приказал он — его высокий чистый голос сорвался на последнем слоге и прозвучал фальшиво и резко.

— Какой же ты лорд? — прошептала женщина. — Разве у кого-то из твоих предков был титул?

— Ну что ты, — неожиданно прозвучал другой голос — тоже женский, но более высокий и мягкий. — Он думает, что титул тоже можно украсть или присвоить.

Второй голос был похож на звон льдинок и на звуки капели — каждый слог каждого слова звучал отдельно и так чётко, что звуки казались острыми, словно кристаллы.

Этот второй голос его напугал — по-настоящему, так, как не пугало его ничего с тех пор, как он понял, что лишился собственного тела — тогда, в осеннюю ночь в том проклятом доме в Годриковой лощине. Это не могло быть легилименцией, не могло быть чьё-то Империо… это вообще не могло быть ничем из того, о чём было известно ему — ему, Лорду Волдеморту, познавшему самую тёмную магию и прикоснувшемуся к бессчётным запретным знаниям. А эта магия была тёмной — непонятной и не похожей ни на что виденное им прежде. И от того по-настоящему жуткой.

Он машинально поглядел на Нагини — та спокойно лежала у его ног, свернувшись крупными кольцами.

— Мы больше не оставим тебя, — прозвенел второй голос, рассыпавшись льдистым хрустальным смехом. — Никогда…

— Теперь ты будешь нас развлекать… Всегда, — прошелестел первый голос.

После чего они оба исчезли — как не было.

И не появлялись — так долго, что он уже почти счёл их сном, хотя сам факт сна был для него сейчас странен: с тех пор, как он вновь обрел тело, он мог не тратить свое время на сон… но, может быть, стоило? Никто не заходил по пути бессмертия так далеко, как он, и никто прежде не мог описать подобное бытие. Кто знает, почему сейчас его мозг выдал ему такую странную галлюцинацию.

— Галлюцинацию? — раздался у него в голове голос. Мужской, он напоминал то ли свист зимнего ветра, то ли скрип шагов по снегу. — Считать себя умней всех — первый шаг к безумию…

— Маленький вор, — прозвенел женский, похожий на капель голос. — Маленький глупый воришка…

— Вор, — вторил ему голос, похожий на шелест опавших листьев.

— Вор, — снегом проскрипел в голове третий голос.

— Вор-вор-вор…

— А-а-а-ах-х-х-х-хш-ш-ш-ш-ш-ш, — зашипел, стиснув руками голову, Волдеморт.

Голоса умолкли — и снова исчезли. Как не было.

На этот раз, впрочем, ненадолго.

И появились снова, когда он сидел за длинным столом в мрачном зале Малфой-мэнора, обсуждая со своими слугами новый закон о краже магии отродьями магглов. На сей раз он сначала услышал смех — едва слышный, больше похожий на перезвон льдинок в стакане.

— А что ещё мог выдумать вор, — просвистел ледяным ветром знакомый уже мужской голос, от которого все внутренности у Тёмного Лорда словно заледенели. Шелест и звон были ему ответом — два тихих женских смеха, смешавшись, вызывали ощущение наступающей у него в голове зимы.

— Томми — вор, — прозвенел хрустальным колокольчиком нежный женский голос. — Маленький трусливый воришка…

— Видный у тебя наследничек вырос, — прошуршал второй женский голос — и в голове Волдеморта будто взвилась колючая вьюга — мужской голос завыл, загудел, словно яростный ветер в каминной трубе:

— Не смей! Не смей называть это моим наследником! Трус, — бился в голове злой ветер, — ничтожный трусливый воришка! Как ты посмел, — Волдеморт замер, почти замороженный этим ветром и этим голосом, и слабым движением отпустил, прогнал из-за стола всех. И вовремя — потому что голос звучал всё громче, заполняя собой всё его существо. — Как ты посмел тронуть то, что тебе никогда не принадлежало? Как посмел осквернить мою вещь?

— И мою! — вклинился острый, словно ледяной осколок, женский голос, в котором слышались сейчас громовые раскаты.

— И мою! — осенним ветром пронёсся оставшийся.

— Как ты посмел?! — голоса переплелись, соединились в один, и казалось, что они эхом отражаются от его черепного свода.

А потом — снова пропали.

Оставив его почти что растерянным — и совершенно ошеломлённым.

«…называть это моим наследником»…

Но это же… невозможно?

Нет. Невозможно. Он просто… устал. И неправильно понимает то, что слышит. Это всё Дамблдор… это он — даже с того света он умудряется его доставать через мальчишку. Конечно — конечно же, ведь там наверняка остался портрет. Нужно его убрать… уничтожить. Да, уничтожить портрет — это решение. И тогда всё вновь станет так как должно быть…

— Глупый маленький Томми, — зазвенел посреди ночи у него в голове тихий хрустальный голос. — Глупенький воришка…

— Кто ты? — заорал он — бессмысленно именно закричал, вслух, просто чтобы хоть как-то сбросить это безумное наваждение.

— Ты меня не узнал, маленький вор? — зажурчал ручейком нежный голос. — Ты посмел осквернить мою вещь своим несчастным огрызком души — и не узнал?

— Кто ты такая? — жалко повторил он, зажмуриваясь и стискивая руками голову.

— Я — Хельга, — смех рассыпался дождевыми каплями.

— Я — Ровена, — тут же прошелестел падшей листвой второй голос.

— А я — тот, кого ты смеешь называть своим предком, — просвистел ветром третий. — Тот, на чьё наследство ты претендуешь, — пронёсся сухой позёмкой негромкий смех.

— Ты нас всех оскорбил, — грозой загремел голос женщины, что назвалась Хельгой. — Всех — одного только и испугался…

— Он-то нас всех и освободит — дайте срок, — голос той, что назвала себя Ровеной, был похож на жалобный крик улетающих на юг птиц. — И тогда…

— …за то, что ты сотворил…

— …даже не узнав цены…

— …ты исчезнешь! — проговорили все три голоса разом. — Исчезнешь, исчезнешь…

Они рассмеялись — словно зимний ветер в оконной щели, словно осенняя стая, прощающаяся с землёй, словно весенний гром, предвещающий грозу — и тоже исчезли.

Но он точно знал теперь, что однажды они вернутся.

И будут возвращаться, пока не сведут его с ума.

Или пока не будет разорвана та связь, что он сам так неосторожно создал.

И он не знал, чего больше боится.