Прекраснее смерти (джен)

Тело странно ломило, а поверхность, на которой он лежал, была жёсткой, холодной и… видимо, металлической. Или нет? Он не мог точно сказать. Казалось, что его совсем недавно тащили, а ещё… Картинки, фигуры… калейдоскоп из этих фигур, объектов и лиц, и все они сменяли друг друга — живые мёртвые, снова живые, умирающие… толпы, орды — и все они тянулись к нему! Или так просто казалось? Десятки, сотни рук — и кожа на каждом синеет, сереет, облезает, опадает клочьями, рты с гнилыми зубами раскрываются в сотнях обвиняющих стонов. Но из них не доносится ни единого звука — только тишина, кромешная, как тьма, как абсолютная пустота, которая виднеется вместо нёба в уже беззубых пастях мертвецов. А потом… потом, наверное, ничего не было… Или он не помнил? А что он вообще помнил?.. Нет, мыслил он привычными, облачёнными в слова категориями, и как двигаться он тоже помнил — по крайней мере, тело его явно слушалось. Этим он, не смотря на лёгкое головокружение, и занялся: для начала открыл глаза, попытался сесть, затем встал, и лишь потом осмотрелся.

Прямо перед ним была железная койка, из одежды на нём были какие-то тряпки и… белая простыня? Откуда? Зачем? Память была весьма обрывочна, но возникла уверенность, что белая простыня в качестве одежды — это нечто странное и неправильное. Правда вот, почему это так, всё ещё оставалось загадкой, как и тот факт, где он вообще находится и как здесь оказался. Последним, что он помнил, было… была… пустота. Разрозненные фрагменты не складывались, словно бы раньше, до пробуждения и не было ничего — лишь кем-то (кем?) заложенные знания и умения. Что же с ним произошло? И почему он ничего из этого не помнит? не мог же он материализоваться на этой койке минуту назад... или мог?

— Эй, шеф, ты как? — голос, который он только что услышал, явно забавляло происходящее. Он внимательно огляделся. Койка стояла в достаточно просторной комнате, в которой находилось ещё несколько таких же. Освещалась она единственной продолговатой лампой, белый, но какой-то болезненный свет которой окрашивал помещение в неестественные цвета. Также здесь находились разного рода шкафчики и столик, с которого и доносился голос. Издавало его нечто… больше всего оно напоминало ему то, что получилось бы, если б человеческую голову отделили от туловища, вынули — судя по шрамам — мозги, как-то избавились бы от мяса — в общем оставили бы только волосатый, обтянутый кожей череп. И этот череп разговаривал!

— Ты так натурально изображал покойника перед санитарами, что я даже почти поверил! — почти с восхищением произнесло… нечто — он пока называл это существо или вещь так. — Нет, прикинь, я и правда в какой-то момент почти подумал, что ты в самом деле протянул ноги!

— Ты вообще кто? — он решил, что если нечто разговаривает, то лучше будет обращаться к нему, словно оно живое существо, а не бездушная вещь.

— Шта?! — нечто приняло какое-то странное выражение лица (если это можно было так назвать у обтянутого кожей черепа), которое он истолковал вкупе с интонациями как оскорблённое. — Я?! — оно словно бы замялось, даже не зная, что и возразить на такую наглость. — Нет уж, давай ты начнёшь с себя!

— Я… — он начал было представляться, как и положено перед незнакомым существом — пусть оно и выглядело так необычно — но обнаружил, что имени своего тоже не помнит, словно его и не было, как и прошлого, не существовало ещё мгновение назад. — Я не знаю… никак не могу вспомнить, — он снова напрягся, пытаясь уловить хоть что-нибудь… безуспешно. Память оставалась пустой и девственно чистой, не подавала ни малейших признаков, намёков на знание.

— Да ты, я смотрю, вчера основательно поднабрался, — нечто мерзенько захихикало, — эк тя плющит, даж чуть не издох, поди! Надеюсь, ты там, это… никого не изувечил по пьяни, не? — оно снова засмеялось над собственной шуткой. — Я… ну, можешь звать меня Волан-де-Морт, или Волдеморт — так короче. А, чего там, ладно, хрен с тобой, — Волдеморт продолжал исходить на ничего не значащие слова, — так уж и быть, можешь для краткости называть меня просто Морт. Ну, типа рад знакомству и всё такое, что ли, чувак, — после этой фразы он ненадолго замолчал, задумавшись. — Слушай, должен спросить, ты из этих… ну… — Морт запнулся, — кто себе шрамы и татуировки ради новых ощущений ставит?

— Из мазохистов? — удивился он.

— Да нет же! Из этих… а, вспомнил: слизней! — радостно сообщил ему череп.

— Слизней? — он не помнил, кто это вообще.

— Ты не помнишь, кто такие слизни?! — Морт отчего-то был шокирован. — Ну, я скажу, и крепко должно было тебе достаться… — существо пораскачивалось из стороны в сторону, что, видимо, должно было подразумевать качание головой. — Слизни — это такие пни, которые ищут смысл в том, чтобы испробовать в жизни всё, что только можно, включая… впрочем, об этом тебе ещё рано знать, — пробормотал Морт не очень разборчиво. — Но назвали они себе в честь слизняка-тусовщика, вот что я тебе могу о них сказать. И такие вот, шрамоголовые, тоже встречаются…

— Шрамоголовые? — он не успевал за обилием информации.

— Да у тя шрам-молния на лбу, — радостно сообщил Морт, — и не только… разве что на спине… ну-ка повернись! — скомандовало существо ему. — Ох, ни хуя себе! Да у тебя там ещё и целая коллекция татуировок! Черепа, змеи, неприличные надписи… — последние слова Морт проговаривал с плохо скрываемым восхищением.

— Какие такие надписи?

— Ща зачту! — и Морт приступил: «Я знаю, что ты чувствуешь себя, будто выпил пару чаш с нашей фирменной зелёной жижей в пещере, но соберись. Возможно, с этим тебе поможет дневник, если ты его ещё не профукал. Но даже если так, то недостающие куски можно добыть у Муди, если параноик ещё не откинул свой костыль. Повторяю: не проеби дневник, иначе снова придётся топать в пещеру. И ещё запомни: никому и никогда не говори, кто ты есть и что с тобой произошло, а то ведь могут и в крематорий в следующий раз отправить вместо морга. Итак, запомни: Муди и Дневник!»

— И ты не видел здесь этот… дневник, пока я тут был в отключке? — полюбопытствовал он.

— Да нет, чувак, думаю, тебя ваще до нитки обобрали, только этот вот секонд-хенд и оставили, — Морт цокнул зубами. — Ну разве что этот дневник может быть вытатуирован прямо у тебя на теле. Ну или вырезан.

— А какого-нибудь Муди ты знаешь?

— Да я мало кого знаю, честно говоря… ну, из людей, — признался Морт. — Но когда мы выберемся, думаю, нам помогут.

— А как мы отсюда выберемся? — полюбопытствовал он.

— Отличный вопрос, шеф! — Морт только рассмеялся. — Вообще говоря, время бежит, и рано или поздно сюда наведаются санитары, смекаешь? — Морт оскалился. — И если ты и дальше будешь притворяться мёртвым, то скорее всего попадёшь в крематорий, а если они поймут, что ты ожил — то сначала достанешься трупорезу, а потом всё равно в крематорий. Это называется свобода выбора, чувак! Так что будем делать?

— Может… — он хотел предложить побег или попытаться договориться с этими санитарами, но затем передумал. — Кажется, у тебя уже есть готовый ответ, да? Ну так не тяни.

— Лично мне кажется, — Морт смотрел на него каким-то оценивающим взглядом, — уж тебе точно надо отсюда выбираться — это я могу позволить себе ждать. Правда, один я могу рассыпаться в труху от скуки, но тут мы можем помочь друг другу, не так ли? — Морт рассмеялся. — Если ты понимаешь, о чём я…

— Вообще-то, у тебя нет рук, — заметил он очевидное. — Так чем ты можешь мне помочь?

— Может, ты и недотумкиваешь, но я очень даже могу помочь тебе выбраться наружу, да и ты мне в этом плане пригодишься, — Морт попытался подмигнуть, но век для этого у него уже не было. — У меня, конечно, нет рук, зато ты что-то дохуя забыл, как я вижу… а у меня-то большой опыт по таким делам! Так что замётано: идём вместе!

— Ну хорошо, — он пожал плечами.

— Тогда давай пошевеливаться: все двери здесь должны быть заперты, так что нам потребуется найти ключ, — сказал ему Морт. — Думаю, он у одного из здешних инферналов… Это ходячие мертвецы, — пояснил Морт.

— Ходячие мертвецы?! — ему казалось, что что-то тут не так.

— Да что ты всё перепрашиваешь — заебало уже, — ругнулся Морт. — Санитары используют их в качестве рабочей силы. А что, они не жрут, не пьют, тихие, послушные, даже отдыха не требуют. Идеальные работники!

— И они просто так отдадут ключ? — озвучил он свои подозрения.

— Только если ты его отнимешь, — рассмеялся Морт. — И не забудь для начала вооружиться каким-нибудь бесхозным скальпелем — без него может быть неудобно доставать ключ у них из рук. Слышал, что пальцы этих мертвецов хрен разогнёшь.

— А нельзя воспользоваться твоими зубами?

— Ну что ты! Я же романтик, а не какой-нибудь каннибал! — яро возразил Морт.

— Лучше бы тебе тогда на время стать каннибалом, а то я могу случайно вскрыть скальпелем не ту черепушку, — он выразительно посмотрел на своего собеседника. Я даже могу понести тебя на себе…

— Ладно-ладно, если ты настаиваешь… — Морт сразу пошёл на попятный. — А понестись я и сам могу! Вингардиум левиоса! — и голова воспарила в воздухе.

— Клёво, — только и смог констатировать он. — А я так тоже смогу?

— Увы, нет, — ответил Морт. — Это заклинание действует только на тех, в ком не теплится искры жизни.

В помещении в одной из тумбочек действительно нашёлся оставленный здесь зачем-то скальпель. Он даже выглядел новым, ничем не испорченным, словом, в полной готовности к работе, что было даже немного неожиданно. Трупы в комнате тоже имелись, но большая часть из них попросту лежала на койках, похожих на ту, с которой встал совсем недавно он. Ходячих — или инферналов, как их было правильнее называть — в комнате было два, и в руке одного из них, крепко сжатой в кулак, даже виднелось нечто, что при ближайшем рассмотрении могло показаться ключом.

— Извините, но мне очень нужен ваш ключ, — обратился он к нему.

— Ты чего, чувак! — Морт аж расхохотался. — Они тебя не слышат и не понимают. Тебе нужно просто хорошенько въебать им чем-нибудь — и они сами сдохнут второй раз. И лучше всего разрезать или размазать им мозги, скажу я тебе.

Он вздохнул… и набросился на труп, что было мочи. Нанеся несколько ударов кулаками, он догадался повалить труп и бить его башкой о пол и острые края коек, пока череп не треснул, словно переспелый арбуз, а тело не прекратило дёргаться. Морт в это время зубами отгрыз пару пальцев на нужной руке — и ключ выпал на пол.

— Очень похож на какой-то большой саморез, — озвучил он свою находку.

— Главное, чтоб к двери подошло, — оскалился Морт.

К двери «саморез» действительно подошёл, и уже через несколько мгновений они стояли в коридоре. Освещение, что в комнате, что в коридоре, было так себе — к нему очень подходило слово «сумеречное», а температура явно была далека от комфортной. Интересно было, впрочем, что знания о «температуре» тоже всплыли... словно откуда-то извне, а сам он чувствовал разве что некоторое неудобство, но что-то ему подсказывало: если потребуется, он сможет находиться здесь сколь угодно долго и особо не замёрзнуть.

— Отлично, — прокомментировал тем временем их успехи Морт. — Может это взбучка заставила тебя вспомнить своё имя? — полюбопытствовал череп. — Или ты наконец вспомнил, принадлежишь ли ты к слизням?

— Честно говоря, я не помню, — честно признался он. — Также как не помню и своего имени, — он пожал плечами. — Но подозреваю, что скорее всего… нет. — Он достаточно твёрдо обрезал свою речь.

— Ну и хрен с тобой, — беззлобно ругнулся Морт. — Но раз уж мы не знаем, как тебя зовут, то так и буду звать тебя Тот-кого-нельзя-назвать или даже короче, Неназываемый. А если коротко, то просто Шеф.

— Ну шеф так шеф, — только и пожал плечами Неназываемый. — Я тогда для краткости буду звать тебя Черепом.

— Э-э-э, лучше Морт, — возразил тот. — Впрочем, лучше смотри: здесь лучше вести себя потише и не набрасываться на все тела подряд. В особенности на женские. Кроме того, если поднимется тревога, то сюда столько санитаров может сбежаться, что просто тушите свет.

— Так всё-таки, — уточнил на всякий случай Неназываемый, — здесь кто-то ещё есть живой? Ну… кроме меня.

— Ох, эти ребята называют себя санитарами, — пояснил Морт. — Ходят все такие в своих халатах, серьёзные все из себя, и считают, что все должны попасть сюда. Причём чем раньше, — тем лучше.

— А что им с того, если я уйду отсюда? — полюбопытствовал он.

— Ты что, оглох, что ли? Во-первых, для них все дороги должны вести сюда, — начал распинаться Морт, — а во-вторых, для них если доктор сказал, в морг, значит в морг.

— Ну ладно… Но откуда их здесь столько берётся? — Действительно, в коридоре тоже тут и там стояли койки, а кое-где были видны и фигуры инферналов.

— Ты бы знал, сколько врачебных ошибок совершается ежедневно! — выпалил Морт. — Впрочем, они ещё и просто берут сюда кого попало, выкупая трупы у любого желающего.

— Ну ладно… — только и смог повторить Неназываемый. — Но ты что-то говорил о том, что нам не стоит расчленять в первую очередь женские трупы. Они чем-то выделяются?

— Ты что, не сечёшь фишку?! — Морт расхохотался. — Да ты что, шеф — это же последний шанс для парней вроде нас с тобой, если ты понимаешь, о чём я. Нам стоит быть галантными и портить их ради какого-то ключа.

— Вообще-то, я не очень понимаю, о чём ты, — признался Неназываемый.

— Чувак, да они уже, уже мертвы, сечёшь фишку?! — не мог угомониться Морт.

— Кхм... — Неназываемый ещё не поперхнулся, но в данный момент ему очень хотелось это сделать, — ты же сейчас не серьёзно, да? — он в надежде посмотрел на обтянутый кожей летающий череп.

— Да пойми, мы и без того уже доставили им немало хлопот, — продолжал говорить тот, — так что было бы грех не воспользоваться ими ещё самую малость. Тем более, что эти цыпочки, — он перешёл почти на шёпот, — можно сказать, обожают ребят вроде нас, познавших смерть, так сказать.

— Вообще-то, ты сам только что считал, что я ещё жив, — заметил Неназываемый.

— Ну хорошо, — согласился Морт, — но я-то мёртв! И мне хотелось бы разделить гробик с какой-нибудь цыпочкой, из тех, что посвежее. Тут, правда, прерогатива принадлежит санитарам, но они же всё равно упускают возможность…

— Ладно-ладно, — отмахнулся Неназываемый, — постараюсь всё запомнить.

— Послушай, шеф, — тем временем уже серьёзным тоном обратилась к нему голова. — Поскольку ты очевидно так нажрался, что забыл не только вчерашнее, но и вообще всё, то у меня есть для тебя два совета. Во-первых, не стесняйся меня о чём-либо спрашивать. А то если тебя поднимут в крематорий, то я снова буду подыхать от скуки.

— Хорошо, я спрошу у тебя совета, если что, — подтвердил Неназываемый.

— А во-вторых, — продолжал говорить Морт, — если ты и впрямь такой алкаш или просто забывчивый, то просто записывай себе всё подряд. Тогда, после подобной хуйни, тебе останется только найти нужную информацию среди записей.

— Эх, если б у меня был мой дневник…

— Слушай, поскольку дневник свой ты явно проебал, то почему бы тебе просто не завести новый? — уставился на него Морт. — Будем считать, что к тебе просто случайно попал пустой дневник, и ты хочешь теперь его вести.

— Как какая-нибудь школьница-малолетка? — удивился Неназываемый.

— Да хоть так. Главное, не забывай откладывать где-нибудь всю нужную информацию.

— Хорошо, — согласился Неназываемый. — Надо только для начала найти чего-нибудь подходящее…

— Думаю, если порыться в тумбочках, можно найти какие-нибудь ежедневники или тетради с историей болезни, или ещё чего-нибудь, — беззаботно ответил Морт.

Тем не менее, в ближайших тумбах ничего, кроме бинтов не обнаружилось: ни того, на чём писать (бинты для этой цели подходили явно плохо), ни того, чем писать. Был только неизменный полумрак, койки с трупами и время от времени прохаживающиеся по своим делам инферналы. Стены и пол были старыми и местами даже выщербленными — видимо, о ремонте заботились не слишком тщательно. Источников света особенно видно не было — еле заметный свет исходил с самой поверхности потолка, равномерно рассеиваясь по всему пространству коридора. Его было достаточно, чтобы различать очертания в мельчайших деталях, но цвета передавались плохо. Не то чтобы ему было хорошо известно, как цвета должны восприниматься при хорошем освещении, но откуда-то он точно знал, что тогда всё смотрится иначе.

— Слушай, Морт, — не выдержал наконец Неназываемый, — но должны же эти санитары вести какие-то свои записи? Ну и различать трупы между собой им тоже надо?

— Они их ведут, конечно, и в разных местах, — Морт объяснял ему, словно ребёнку, — но не в коридоре же им записи оставлять. А что по поводу различий, чувак, — он издал смешок, — для них все мертвецы, наверное, на одно лицо, поэтому они вешают им на щиколотки номерки. А ходячим рисуют их ещё и на лбу.

Неназываемый подошёл к ближайшему инферналу и внимательно оглядел его голову. Когда-то это была женщина, обезображенная не только давним пребыванием в мёртвом виде, но и охватывающим всю её шею ужасным шрамом. Она стояла перед ними и смотрела куда-то в сторону пустым безжизненным взглядом, не реагируя на происходящее. На лбу её действительно красовались цифры «626».

— Ого! — воскликнул Морт. — Ты заметил, как эта цыпа на меня смотрит, а? Да она меня хочет!

— Морт, — возразил Неназываемый, — она мертва, она уже ничего не хочет, и взгляд её тоже ничего не выражает, — он вздохнул. — Так что ты это только придумываешь себе.

— Да ты побудь для начала мертвецом с моё, а потом уже говори! — с жаром возразил череп. — Ты это не поймёшь, пока сам не будешь едва ли не мертвее меня, но я тебе точно говорю: она меня желает, желает со мной страстного, неутомимого секса в уютном гробу, всю ночь, а потом весь день, а потом всю ночь…

— Послушай, а тебе… не пойми меня неправильно, — на всякий случай исправился Неназываемый, — но всё-таки… Тебе разве есть, чем? — он с сомнением осмотрел своего компаньона. Но ничего, кроме обитого кожей волосатого черепа с глазами так и не увидел. Морт промолчал. — Ладно, пошли уже дальше.

Неназываемый сделал ещё несколько шагов, но едва не наткнулся на ещё одного инфернала, на сей раз уже бывшего мужчину. Этот ходячий труп не сразу остановился перед ним, а всё стремился неуклюже ковылять по вершинам ему одному ведомого треугольника, чем несколько озадачил их. На его лбу было криво написано «965».

— Хех, а этому куску мяса никто, кажись и не объяснил, что ему можно перестать следовать правилу трёх, — язвительно прокомментировал Морт.

— А кто должен был это сделать? — поинтересовался Неназываемый. — И почему?

— Смотри, у этих трупов разума почти нет, сечёшь фишку? — Морт уставился на собеседника в ожидании кивка. — Так что они только и делают, что им скажут, по одному делу за раз. А этот уже явно выполнил работу и не знает, чем больше заняться — вот и слоняется туда-сюда без дела. С этими инферналами и интернами всегда так.

— А что тогда это за правило трёх? — полюбопытствовал Неназываемый.

— Это что-то вроде одного из универсальных законов Вселенной или нечто похожее, — если бы у Морта были руки, чтоб отмахиваться, он бы наверняка воспользовался ими сейчас. — Ну, как и прочая ересь, которой занимается арифмантика, знаешь ли. Что-то вроде того, что «было у отца три сына, и каждый из них получил по дару от Смерти», или что любая история повторяется трижды: сначала в виде трагедии, потом — фарса, а потом — просто по какому-то ретеллингу.

— Рете… чему? — не смог его разобрать Неназываемый.

— Понятия не имею, — ответил Морт. — За что взял, за то и выдаю. Я не уточнял.

Неназываемый только пожал плечами и отправился дальше по коридору. Впереди виднелся выход — он мерцал светом, белым и неестественным, немного режущим глаза, точь-в-точь как и в той комнате, где Неназываемый очнулся — и до него следовало добраться. Череп летел рядом, постоянно оглядываясь и похотливо оглядывая каждую встреченную женщину-инфернала, а иногда даже пытаясь подмигнуть. Чего у него, впрочем, не получалось.