В его глазах блестели слезы (гет)

Люциус Малфой как пантера кружил по комнате, то и дело бросая полные гнева взгляды на подростка, сидевшего в кресле, прямо посередине комнаты. Подросток с отрешенным выражением лица задумчиво поигрывал пальцами по книге, лежавшей у него на коленях.

— Итак… Драко, пожалуйста, объяснись! Где ты был этой ночью?

— Отец, это тебя не касается, – тихо сказал подросток.

— Ах, не касается… А ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОПАЛ В КАКУЮ-НИБУДЬ ПЕРЕДРЯГУ?! ПОПАЛСЯ БЫ МРАКОБОРЦАМ ИЛИ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ МИНИСТЕРСТВА?! Мне надоело спасать твою шкуру! – всегда спокойный и невозмутимый Малфой сорвался на крик.

Драко молчал.

— Еще раз спрашиваю, где-ты-был? – уже спокойнее спросил Люциус, все еще с шумом выдыхая и вдыхая воздух.

— Отец, моя личная жизнь тебя не касается… — Драко был уверен в том, что победа в этом разговоре останется за ним.

— Личная жизнь… Это уже что-то… И кто твоя девушка? – казалось, что Малфой-старший вот-вот бросится на сына.

— Я не скажу тебе, — с легкой, почти незаметной улыбкой ответил Драко и посмотрел отцу прямо в глаза.

— Хорошо… А теперь, поднимайся в свою комнату, чтобы духу твоего здесь не было! Спустишься к ужину через час, – процедил Люциус Малфой и вышел, захлопнув за собой дверь.

Драко еще с минуту сидел, глядя в пустоту, потом он неожиданно расхохотался. Затих он так же резко как начал смеяться. Улыбаясь своим мыслям, семнадцатилетний Драко Малфой поднялся к себе в комнату, положил книгу, которую до этого крепко держал в руках, на прикроватную тумбочку и кинулся на кровать.

Тем временем в огромном кабинете, обставленном массивной, мрачной мебелью из черного дерева за необъятным письменным столом сидел, закрыв глаза и прижав пальцы к вискам, Люциус Малфой. Он понимал, что сын взрослеет. Но чтобы так быстро? Стена отчуждения между отцом и сыном росла не по дням, а по часам. И Люциус не мог этого не заметить. Открыв свои серые глаза, Люциус долго смотрел в одну точку… Справа от него поверх всех остальных бумаг лежал кусок пергамента, на котором ровным, строгим почерком Нарциссы Малфой было выведено: «Моему милому мальчику Драко». Под названием было стихотворение.

Нарцисса писала стихи. Очень редко… Она никому не говорила об этом, даже своему мужу. До определенного времени. Когда ее увезли в Больницу Святого Мунго, всю окровавленную и без сознания, потому, что она напала на Гарри Поттера по приказу Темного Лорда, Люциус не находил себе места. Гарри Поттер сражался с ней, получил несколько увечий но в итоге победил Нарциссу. Целители из Больницы скрыли от пациентки правду, но не могли же они утаить от Люциуса Малфоя, что его жена ранена смертельно и вылечить ее нет никакой возможности, хотя они постараются сделать все что в их силах для того, чтобы облегчить участь его жены. Но Нарцисса, похоже, сама понимала, что дни ее сочтены. Когда на следующее утро после прибытия в Больницу Нарцисса пришла в себя, она тихо попросила у Люциуса, сидящего рядом лист пергамента. Люциус удивленно поднял брови, но пергамент дал. Дрожащей рукой она вывела на пергаменте название и затем быстро написала пять четверостиший, как будто долго сочиняла их и вынашивала в голове… Поставив точку, она вернула пергамент мужу и одними губами шепнула:

— Отдай это Драко…

Люциус кивнул. Лицо его жены неожиданно просветлело и она улыбнулась. Она закрыла глаза и умерла. Она застыла с улыбкой на устах… Она была, пожалуй, даже еще прекрасней, чем при жизни. Люциус не мог поверить в случившееся… Его рука крепко сжала кусок пергамента…

Это произошло год назад. Ровно год назад. Но почему-то Люциус до сих пор не выполнил последний наказ жены. Резким движением встав, он вышел из своего кабинета и направился в комнату к Драко. В руке Люциус сжимал тот самый пергамент. Поднявшись на третий этаж особняка по широкой каменной лестнице, и преодолев длинный коридор, Люциус оказался перед дверью комнаты сына. Малфой-старший робко постучал в дверь. Тишина в ответ… Он постучал громче. В комнате послышался скрип пружин и шаги. Дверь распахнулась. На пороге стоял Драко. Вид у него был сильно помятый и потрепанный.

— Что, отец? – холодно спросил Драко.

— М… Можно мне войти, Драко?

— Конечно, — сын пропустил отца в комнату и закрыл дверь.

Люциус сел на краешек кровати.

— Драко… Год назад, в Больнице Святого Мунго твоя мама перед смертью написала это, — он протянул сыну стихотворение, — и ее последним желанием было то, чтобы я отдал это тебе.

Драко с сомнением посмотрел на отца, взял пергамент и прочитал написанное. Медленно подняв глаза на Люциуса, Малфой-младший спросил:

— Почему ты не отдал это мне раньше?

— Не знаю…

Драко не то хмыкнул, не то фыркнул, положил стихотворение матери на книгу, ту самую, которую положил на прикроватную тумбочку минут сорок назад.

— Ты пойдешь ужинать?

— Нет.

— Почему, Драко?

— Не хочется.

— Ладно… — голос Люциуса звучал очень странно – мягко, почти нежно… — Я пойду…

Люциус широкими шагами пересек комнату и скрылся. Драко Малфой, оставшийся наедине с собой и своими мыслями, взял стихотворение матери, подошел к окну и стал читать. Он жадно перечитывал его раз за разом. Всматривался в каждую строчку, стараясь навсегда запечатлеть стихотворение в своей памяти. Через несколько часов он знал его наизусть. Драко достал свою волшебную палочку, взмахнул ею, зажигая свечи. За окном шел дождь. Слизеринец улыбнулся себе.

По влажной палой листве шли, взявшись за руки, Драко Малфой и Кэти Вестон. Кэти, как и Драко, училась на седьмом курсе, но не в Слизерине, а в Когтевране. Ее давно привлекал высокий статный юноша со светлыми волосами и пронзительно-серыми глазами. Она не знала, какое именно чувство испытывает по отношению к Драко… До того момента, как судьба столкнула их, когда они заканчивали шестой курс. Дамблдор решил устроить для учеников школы праздник в связи с окончанием учебного года. Он устроил бал. Там Драко и увидел ее. Его как будто пронзило насквозь… Как будто что-то шевельнулось внутри его существа. И он полетел по залу к ней и пригласил на танец… Весь оставшийся вечер они танцевали только вместе. Все восхищались тем, насколько слаженными и чувственными были их движения. Так и начался роман Драко с Кэти. Они проводили очень много времени вместе. А теперь они гуляли по ночам. Завтра первое сентября. Снова в “Хогвартс”…

Они шли по мягким влажным листьям по огромному древнему парку, неподалеку от особняка Малфоев. Светила полная Луна. Она заливала своим светом давно не кошеные газоны… Серебрила реку, уходившую в глубь парка.

Кэти одарила Драко нежной улыбкой. Он ответил ей тем же. Они остановились под разлапистым дубом. Кэти положила свои ладони на плечи Драко и медленно приблизила к его губам свои… Они целовались долго. Никто не знал, сколько прошло времени… Поднялся холодный, пронизывающий ветер. Драко спросил:

— Кэти, тебе не холодно?

— Нет, Драко. С тобой мне всегда тепло.

— Приятно слышать… Куда пойдем?

— Давай по течению реки?

— Давай.

Они спустились на песчаный берег реки пошли по течению. Драко думал, насколько он любит Кэти. Он думал о том, что она ему нужна как никто на свете! Он любил ее! Он любил не только ее тело, он любил ее душу, ее сердце! Сейчас его разрывали противоречивые чувства. Любовь к Кэти, любовь к отцу, любовь к матери. Скорбь и горечь в связи с утратой горячо любимого человека – матери. Драко видел, что отец перестал его понимать. Это тяготило подростка и жгло его изнутри.

У Драко Малфоя никогда не было настоящего друга. Друга, которому можно все рассказать. Крэбб и Гойл всего лишь прихвостни, «свита». Друзей у Драко не было. Только враги. Гарри Поттер. При упоминании этого имени руки Драко сжимались в кулаки. Ведь это он, Поттер, засадил Люциуса Малфоя в Азкабан пару лет назад. Это он, Поттер, убил Нарциссу Малфой. Это он, Поттер, любимчик Дамблдора. Это он, Поттер… Перечислять можно было до бесконечности. Рон Уизли… Стоп! Он не враг. Врагом можно назвать лишь того, кого считаешь равным. Считаешь достойным соперником, противником. А таковым Рона Драко назвать не мог. Драко просто презирал его… Гермиона Грейнджер. Грязнокровка. Да, она знает много заклинаний, да она однажды наградила Малфоя пощечиной… Но она – заучка. Тупая, уродливая заучка. Никому из парней она не нужна. Драко не мог ее с уверенность назвать врагом, скорее она докучливая проблема, помеха, путающаяся под ногами… Так. Получается, что единственный враг Драко – Гарри Поттер. И этот враг до сих пор разгуливает на свободе, целый и невредимый.

Об этом размышлял Драко Малфой, шагавший в полной тишине рядом с любимой девушкой. Они все шли и шли вперед, пока Кэти не окликнула Драко:

— Драко! Давай остановимся, я устала. Посидим, а потом продолжим путь.

Драко остановился и посмотрел на Кэти. Она уже сидела на поваленном ураганом дереве. Малфой-младший подсел к Кэти. И опять начались бесконечные ласки и поцелуи. Было около трех часов ночи. Пора бы уже и расходится по домам.

Через полчаса Драко неожиданно для самого себя спросил:

— Кэти, ты когда-нибудь теряла близких людей?

— А почему ты спрашиваешь…?

— Просто хотел… — не успел конец фразы сорваться с губ Драко, как на них из темноты спикировал огромный филин.

— Ой! – Кэти взвизгнула и накрыла голову руками.

Филин скинул в руки Драко громовещатель и скрылся в кронах деревьев на том берегу реки. Громкий голос Люциуса Малфоя эхом разнесся по парку:

— ДРАКО! НЕ ИМЕЮ ПОНЯТИЯ О ТОМ, ГДЕ ТЫ СЕЙЧАС НАХОДИШЬСЯ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ НЕМЕДЛЕННО ЯВИТСЯ ДОМОЙ! ПРЕДСТОИТ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР!

— Отец? – Драко как-то странно взглянул на вспыхнувший громовещатель.

— Драко, что это было? – у Кэти от ужаса зуб на зуб не попадал.

— Мой отец. Прости, любимая, но мне нужно домой. И как можно скорее. Тебя проводить?

— Нет, я сама справлюсь, — Кэти чмокнула Драко в щеку и быстро развернулась и пошла назад, вдоль реки.

Драко задумчиво смотрел ей вслед, потом запахнулся поплотнее в свою мантию и пошел в сторону особняка.

Люциус сидел в кресле у камина, сжимая в руке свою трость с набалдашником в виде головы змеи. Драко вошел в гостиную и встал за креслом, в котором сидел отец. Люциус медленно произнес:

— Я больше не буду допытываться у тебя о том, где ты бродишь по ночам и с кем. Все равно, если захочу, я это узнаю. А сейчас иди спать. Завтра ты едешь в “Хогвартс”, утром тебе надо собраться. Я буду сопровождать тебя в Лондон, до Кинг-Кросс.

— Это все, отец?

— Да, Драко. Отправляйся спать. У тебя впереди трудный день. Спокойной ночи…

— Спокойной ночи, отец.

Драко поднялся в свою комнату, затушил свечи, разделся и лег на кровать. Сон долго не шел к нему. Его беспокоила мысль о том, что у него действительно нет друга… Самый близкий человек на этом свете для него – Кэти… Но какое-то странное сомнение, скрытое недоверие к Кэти Вестон вкрадывалось в душу подростка. Будто бы он чувствовал, что что-то должно произойти.

Первый месяц учебы пролетел незаметно. Раз в неделю, в ночь с субботы на воскресенье Драко выбирался из спальни Слизерина и направлялся во внутренний дворик, на встречу с Кэти. Удивительно, но никто из преподавателей еще не поймал их. А они могли ведь получить нешуточное наказание. Ночные прогулки по школе для студентов были строго запрещены.

Было пятое октября. Первые два урока – зельеваренье. Гриффиндор и Слизерин. Снейп, как обычно, летучей мышью кружил по классу, то и дело накидываясь на некоторых учеников. Сегодня семикурсники готовили зелье, для возвращения памяти тем, кто пострадал от заклятия Забвения. Снейп был особенно зол в последнее время, и поэтому пересадил учеников. К Драко Малфою он, естественно, подсадил Гарри Поттера. Драко, против своего обыкновения, не произнес ни слова. Он только покосился на Гарри, но промолчал. Гарри, в свою очередь, тоже ничем не показал своего настроения и отвращения к Драко, и с невозмутимым выражением лица принялся раскладывать свои вещи на парте.

К концу подходил второй урок зелий. Снейп переместился в середину класса. Он нарушил тишину:

— Итак, оценку, которую вы получите за это зелье, я учту при выставлении оценки за год. Так же эта оценка может повлиять на ЖАБА. Аккуратно заполняйте вашим зельем колбы и ставьте ко мне на стол. Не забудьте убрать ваше рабочее место. На этом все!

Снейп грациозно прошествовал к своему столу и уткнулся своим крючковатым носом в какие-то бумаги. Гарри отнес свое зелье Снейпу, вернулся к парте, собрал свои вещи. Рон ждал его у лестницы. Гарри уронил перо под стол и из-за этого задержался. Когда, наконец, Гарри подошел к Рону, тот уже заждался. Из класса вышел Малфой. В последнее время он все реже общался с Крэббом и Гойлом и часто ходил по школе один. И в этот раз он был без «свиты». Рон увидел Малфоя и заговорил:

— Гарри, смотри, какой Малфой стал грустный. Все один ходит, тихий стал… Наверное, все из-за того, что ты мамашу его порешил! Никудышная она была. Такая уродина! Помню ее на Кубке Мира По Квиддичу – все время морщилась, как будто учуяла кусок дерьма у себя под носом. Не на тебя ли, Драко, у нее была такая реакция! Хорошо, Гарри, что ты прикончил эту каргу, Малфоеву мамашу — одной гадюкой меньше!

У Драко защипало в глазах, горячая слеза скатилась по щеке. Он не мог найти в себе сил даже для того, чтобы отвернуться и спрятать свои слезы. Он просто стоял и смотрел на Рона и Гарри. Рука Драко смяла лист пергамента. Из кулака торчал самый верхний кусок этого пергамента и можно было различить надпись. Гарри скользнул по лицу Малфоя и обратил внимание на то, что тот зажал в кулаке. На пергаменте значилось: «Моему милому мальчику Драко». Гарри, еле сдерживая ярость, повернулся к Рону, грубо схватил его за мантию на груди и тихо сказал:

— Заткнись, Рон.

Рон округлил глаза, но замолчал. Гарри поднялся по лестнице, увлекая за собой Рона. Мимо на обед в Большой Зал шли ученики. А в темном углу за колонной, скрытый от всех тенью, стоял Драко Малфой и тихо плакал… Тут вдруг он затих и прошептал:

— Сириус Блэк, его крестный отец, ведь тоже недавно погиб …