Новая глава (джен)

Весна в этом году выдалась дождливая. Горизонт был затянут тучами, с моря нещадно дуло, и никакие чары не спасали от пытавшегося проникнуть сквозь каждую щель ветра.

Воскресный завтрак протекал в умиротворённом молчании. Билл с удовольствием ел традиционную овсянку, которую любимая жена наконец-то научилась готовить правильно, а Флёр наслаждалась свежеиспечённым круассаном.

— Мама, мы сегодня пойдём гулять? — подала голос Виктуар, надеясь, что вопрос отвлечёт родителей и они не заметят кашу на платье.

— Виктуар, милая, ты же видишь, на улице дождь.

— Я люблю дождь.

— Ты можешь заболеть, — улыбкой смягчая отказ, покачала головой Флёр.

— Но я хочу гулять! — раскапризничалась Виктуар, которой надоело сидеть дома.

— Потерпи, милая. Вечером нас ждут бабушка с дедушкой, и, если погода будет хорошей, ты сможешь погулять в Норе.

Голубые глаза наполнились слезами — это всегда действовало безотказно, — но добиться своего Виктуар помешал каминный вызов.

Билл встал из-за стола и поспешил в гостиную. От удивления, что внимание отца досталось кому-то другому, Виктуар даже забыла, что собралась плакать.

— Гарри! Не ожидали, что ты придёшь. Проходи, завтракать будешь?

— Нет, Билл, спасибо. Я по делу. Здравствуйте, Флёр, Вики.

— Дядя Гарри!

Напряжённый голос Поттера подсказал Флёр, что дело серьёзное, поэтому, пока дочь обнимала гостя, она поспешила убрать со стола, предоставляя мужчинам возможность спокойно обсудить проблему.

Билл благодарно кивнул, а Гарри, кажется, даже ничего не заметил. Такое пренебрежение немного задело Флёр, но она не подала виду — это было не ново. В семье Уизли, при неприкрытом матриархате, только голос Молли принимался во внимание. Мнение многочисленных невесток, как, впрочем, и их желания, никого не интересовали.

Флёр искренне симпатизировала шумному семейству, но никак не могла привыкнуть к такому отношению. Влюбившись в Билла, она пошла наперекор семье. Родители были не в восторге от бесперспективного зятя и довольно долго пытались её отговорить, но в итоге смирились с её выбором и почти приняли его. Чего нельзя было сказать о миссис Уизли, которая даже спустя семь лет продолжала считать Флёр неподходящей женой для своего старшего сына.

За годы брака случались и размолвки, и споры, и даже ссоры, но, даже если иногда она и сожалела о принятом под влиянием эмоций решении выйти замуж за Билла, рождение Виктуар окупало всё.

За размышлениями и домашними делами Флёр не заметила, как промелькнуло время.

— Дорогая, я в Гринготтс! — крикнул Билл с первого этажа, и не успела она ответить, как послышался приглушённый расстоянием хлопок аппарации.

* * *

Северное море штормило. Сырость пропитала всё вокруг; казалось, она проникла даже внутрь тела — отёчность затрудняла движения. Амикус потряс головой, отчего неряшливо заплетённая коса расплелась, и с усилием встал.

Он не может сдаться сейчас! Только не теперь, когда столь желанная свобода так близка! Он должен, должен превозмочь немощность тела. Он сможет, он не сломается!..

После пятого приседания у Амикуса началась отдышка. После десятого — заныли отвыкшие от нагрузок колени. После пятнадцатого закололо в боку… Двадцатое он смог сделать только из упрямства, после чего буквально рухнул на жёсткую лежанку, задыхаясь и слыша набат пульса.

— Кэрроу, твой последний завтрак.

Амикус вздрогнул и витиевато выругался: слишком уж двусмысленно это прозвучало. Дежурный расхохотался.

Завтра. Завтра в это же время он будет свободен!

* * *

— Билл, проснись! Мне нужно с тобой поговорить!

Муж заворочался, вставая, а Флёр не смогла подавить возмущение:

— Шесть утра! Гарри не знает, что в такое время приличные люди не отправляют Патронусов?

— Раз отправил — так было нужно, — виновато буркнул Билл, исчезая за дверью.

Шумно выдохнув, Флёр покинула уютную кровать и, набросив на плечи халатик, отправилась готовить завтрак. Ей нравилось играть роль идеальной жены.

— Дорогой, ты не скажешь, что происходит? — мягко спросила она, ставя перед мужем чашку с чаем.

— Не забивай свою прекрасную головку, — отмахнулся Билл.

Глаза Флёр опасно сузились. Чего она категорически не терпела, так это пренебрежительного отношения к своим умственным способностям.

— Уильям!

— Прости, мне пора бежать. Гарри, наверное, заждался, — скороговоркой произнёс тот и, даже не поцеловав жену перед уходом, спешно аппарировал.

— Ну знаешь ли! — всплеснула руками Флёр, чувствуя, как внутри закипает злоба.

Сегодня был вдвойне особенный день. Второе мая — годовщина победы. День, празднуемый всеми английскими магами наравне с Рождеством. Но, несмотря на то, что она и сама принимала активное участие в этой войне, для Флёр этот день был любимым по другой причине. Пять лет назад родилась её малышка Виктуар! Любимая доченька. Первый ребёнок нового поколения в их многочисленном семействе.

А Билл, кажется, вообще забыл об этом! Ни слова не сказал, просто взял и ушёл! Конечно, праздновать они собирались вечером — и Гринготтс, где трудились Билл и Флёр, и магазин Джорджа, где работал ещё и Рон, и Аврорат — место службы Гарри, работали без выходных, — но поздравить-то можно было?!

Отправив грязную посуду в раковину с самоочищающими чарами, Флёр разбудила дочь, расцеловала её в обе щеки и, пообещав море подарков вечером, переместила Виктуар камином в Нору, а сама наконец-то отправилась в банк.

В девять утра посетителей в Гринготтсе было мало, но гоблины суетились так, словно ожидали толп народа с минуты на минуту. Поминутно здороваясь с коллегами-гоблинами, Флёр прошла в свой кабинет — маленькое помещение в глубине банка.

— Флёр, ты подготовила отчёты по замороженным сейфам?

— Почти, — улыбнулась та, доставая из верхнего ящика стола пухлую папку. — Осталось совсем чуть-чуть…

— Поторопись! — буркнул гоблин, захлопывая дверь.

Флёр нахмурилась. Что-то происходило. Суета и волнение гоблинов не могли возникнуть на пустом месте. Странное поведение Гарри прекрасно укладывалось в эту версию. Но ей никто не желал объяснять причины.

Подавив раздражение, Флёр сосредоточилась на работе.

— Ну что? — снова заглянул Кригораз. — Закончила?

— Да, — поставив точку, Флёр размашисто расписалась и захлопнула папку. Но отдавать её не спешила. — Что происходит?

Гоблин растерянно моргнул.

— Ты не знаешь?!

— Не знаю что?

— К празднованию годовщины победы приурочили амнистию. Нужно подготовиться к визитам хозяев замороженных сейфов, они же наверняка потребуют детальных отчётов и…

Но Флёр уже не слушала.

Амнистия?! Этим подонкам? Тварям, что убивали направо и налево, ублюдкам, что пытали детей? Тем нелюдям, из-за которых погиб брат её Билла?..

— Пожирателей допустят к сейфам?! Там же могут быть опасные артефакты! Они же снова примутся за старое, если им в руки попадёт оружие…

— Твой муж как раз этим и занимается в последнее время. Ты что, не знала?

Флёр медленно покачала головой.

— Потенциально опасные артефакты Министерство хотело конфисковать, но это против политики банка, так что Совет решил выкупать их по ликвидационной цене. Конечно, всякие семейные артефакты не заберёшь, но опасные — остаются в замороженном состоянии: в сейфе-то с ними ничего не сделают…

— И давно известно об амнистии?

— Да уж месяца два как только этим и занимаемся, — тяжко вздохнул Кригораз. — Как ты умудрилась всё пропустить?

Пожав плечами, Флёр отдала папку и задумалась.

Почему всё держалось в тайне? А в том, что об амнистии неизвестно широким кругам общественности, она была уверена — Молли уж точно не промолчала бы, как и сотни других волшебников, чьи родные пострадали от действий Пожирателей смерти. Флёр понимала, что это решение не могло принадлежать Кингсли — скоро перевыборы, и подобное отвратит избирателей от министра, — но тогда кто?

* * *

Последний день в тюрьме Амикус посвятил разработке атрофированных долгой неподвижностью мышц, и теперь всё тело неприятно ныло. Тем не менее это обстоятельство ничуть не портило ему настроения.

В коридоре загремели шаги, и Амикус подобрался: он был уверен, что пришли за ним. Ждать, однако, пришлось довольно долго. В коридоре кто-то ходил, скрипели двери камер, слышался невнятный шум разговоров, а до него всё никак не доходила очередь. Около получаса он терпеливо сидел на койке, потом принялся нарезать круги по камере, то и дело подходя к двери и прислушиваясь, но время шло, а ничего не менялось.

— Что, Кэрроу, заждался?

Амикус подскочил с койки, как ужаленный.

— Чего так долго?

— Ты не один, кто хочет на свободу, — рассмеялся охранник. — Каждому надо зачитать понижение в правах, дать на подпись документы, принять от каждого Непреложный обет… Ты ещё не передумал выходить?

— С ума сошёл?! — рявкнул Амикус, поспешно протискиваясь мимо охранника в коридор, словно боясь, что тот решит оставить его в камере. — Куда идти-то?

— За мной, Кэрроу. За мной, а не впереди меня, — снова рассмеялся пребывавший в отличном настроении охранник.

Амикус притормозил, пропуская того вперёд — до желанной свободы оставался малюсенький шажок, и он не собирался рисковать всем и пререкаться.

В помещении, куда его привели, находилось несколько человек и один гоблин. Не размениваясь на вежливые приветствия, не представившийся аврор сунул ему в руку свиток пергамента и указал на Кровавое перо:

— Прочитай и подпиши.

Сглотнув, Амикус поспешно кивнул и принялся читать.

Пропустив всю «воду» о совершённых им преступлениях, приговоре и причинах амнистирования, он дошёл до главного.

Конфискация. Ограничение магии. Депортация.

Внутри словно взорвался ледяной шар, вымораживая все эмоции.

Он выйдет на свободу, но какой ценой? Нищим сквибом-эмигрантом? Стоит ли оно того? У него не пожизненный срок — ни одного убийства на него так и не смогли повесить, — да и дементоров теперь сменили люди-охранники, с которыми можно поболтать, спросить о новостях с воли, выпросить дополнительную порцию на обед… Одним словом, Азкабан не так уж плох. Он отсидел уже половину срока и не умер, вполне возможно, что за хорошее поведение его выпустят и без амнистии раньше положенного.

Но, с другой стороны, он уже сейчас чувствует себя, как старик, страшно представить, что будет через десять лет. Да и конфисковать то, о чём никто не знает, Министерство не могло…

Отбросив сомнения, Амикус решительно потянулся к перу.

— Отлично, — мгновенно среагировал аврор, забирая пергамент. — Теперь обет, и можно отправлять вас в Гринготтс.

Повторяя слова Непреложного обета, Амикус искал лазейку, но тщетно: текст составлял умный и предусмотрительный человек. Тяжко вздохнув, Амикус Кэрроу смирился, что придётся следовать навязанным правилам.

* * *

— Флёр, все гоблины заняты, придётся и тебе поработать с клиентами, — заглянув в её кабинет, сообщил работник операционного зала и тут же исчез — раньше, чем она смогла ответить.

Сложив бумаги, с которыми она работала, в аккуратную стопочку, Флёр дисциплинированно отправилась «работать с клиентами».

— Следующий — твой, — буркнул Кригораз, выискивая нужный документ в той самой папке, что забрал у неё с утра.

— Ладно, — немного растерянно согласилась Флёр, уже видя, что к ней направляется невысокий брюнет, которого сопровождает аврор.

— Кэрроу.

— Что?

— Этот — Кэрроу, — неприязненно посмотрев на спутника, представил его аврор.

Фамилия показалась знакомой, но и только. Флёр быстро нашла нужный отчёт и, бросив на него один взгляд, тут же вспомнила всю нужную информацию о содержимом сейфа.

— Вот, ознакомьтесь, — протянула она скреплённые пергаменты клиенту. — Список экспроприируемого имущества на третьей странице. На шестой — перечень вещей, которые банк готов выкупить по ликвидационной стоимости…

— Ожерелье Морриган за сто семнадцать галлеонов?! — изумлённо воскликнул Амикус, случайно выхватив строчку взглядом.

— Сэр, цена учитывает только стоимость материала, а не художественную или историческую ценность. В любом случае, это не предмет для спора, — строго произнесла Флёр. — На последней странице вы найдёте…

— А можно я сам посмотрю? — как-то обречённо спросил Кэрроу и так взглянул на Флёр, что та против воли прониклась сочувствием.

— Разумеется, сэр.

— Спасибо.

Пока Кэрроу читал, то и дело тяжко вздыхая, Флёр рассматривала его. Лет пятидесяти, волосы чуть тронуты сединой, одет в дешёвую мантию — в нём не было ничего отталкивающего или зловещего. Просто немолодой мужчина, имущество которого Министерство приказало конфисковать.

Испугавшись своих мыслей — ещё не хватало сочувствовать Пожирателю смерти! — Флёр решительно поднялась из-за стола.

— Следуйте за мной к сейфу.

Кэрроу покорно поднялся, продолжая чтение на ходу.

— Скажите, мисс…

— Миссис Уизли, — подсказала Флёр.

Амикус споткнулся.

— Уизли?! — Та мгновенно ощерилась, и Амикус поспешил извиниться: — Простите, я ничего такого не имел в виду! Просто вы не рыжая… — поняв, как глупо то, что он говорит, он замолчал, так и не закончив фразу.

Посверлив спутника взглядом, Флёр не увидела ничего, кроме сожаления, и смягчилась.

— Мой муж — Уильям Уизли.

— Не имел чести быть представленным.

Они подошли к тележкам, и разговор пришлось прервать.

По дороге Флёр снова исподтишка разглядывала Кэрроу. В её голове не умещалась мысль, что этот довольно приятный человек может быть Пожирателем смерти. Она сталкивалась с ними лишь пару раз, но зато слышала столько, что невольно прониклась ненавистью. Да и как иначе? Эти люди много лет терроризировали всю страну; пожалуй, в Британии не нашлось бы семейства, так или иначе не пострадавшего от последователей Того-Кого-Нельзя-Называть.

Но ведь это было давно. Кэрроу никого не убивал, иначе его бы не выпустили из Азкабана, а остальные преступления он оплатил годами тюрьмы…

Флёр знала, что не все с ней согласятся, но считала, что люди могут меняться. Конечно же, есть убеждённые преступники, которых исправит только могила, но это скорее исключения. Она верила, что пенитенциарная система — это не только наказание, но и способ исправления. И что, выплатив долг обществу, люди не должны становиться изгоями — ведь это может толкнуть их обратно на кривую дорожку.

Амикус вошёл в сейф, поминутно оглядываясь на сопровождающих, словно боясь, что его одёрнут. Внутри не было гор золота, все ценности аккуратно размещались в нескольких сундуках.

— Сотрудники банка ознакомились с вашим имуществом и…

— И Министерство заберёт всё, — перебил Амикус, взмахом руки прося не продолжать.

— Не всё, — сочувственно улыбнулась Флёр. — Часть артефактов остаётся в вашей собственности.

Кэрроу вздохнул. Заглянув в ближайший сундук, он извлёк женский браслет и с улыбкой повернулся к Флёр.

— Это принадлежало моей матери. Посмотрите, миссис Уизли, разве он не прекрасен?

Заинтересованно подавшись вперёд, Флёр не удержалась от того, чтобы провести по украшению пальцем — она обожала такие вещи, но их с Биллом дохода не хватало для удовлетворения её жажды прекрасного.

— Как красиво.

Амикус удовлетворённо кивнул.

— Я бы подарил его вам, но вряд ли это разрешено.

— О, это совершенно недопустимо! — резко отстраняясь, воскликнула Флёр. — Возьмите то, что указанно в описи, и не задерживайте меня.

Кэрроу хмыкнул, но не стал спорить. Быстро отсчитал разрешённое количество монет, добавил к ним перстень-печатку с гербом семьи и протянул холщовый мешок гоблину-охраннику для проверки.

Обратный путь они проделали в молчании. Флёр пыталась подавить раздражение, которое возникало у неё каждый раз, когда ей напоминали о невозможности жить красиво и носить дорогие наряды и украшения, каких она, несомненно, была достойна. А Кэрроу… Флёр считала, что тот пытается смириться с потерей всех ценностей.

В операционной зале произошла заминка. Амикус едва привычно не поблагодарил сопровождавших его к сейфу работников банка, но вспомнил, что благодарить их не за что, и потому промямлил что-то нечленораздельное и ограничился кивком. А Флёр стало стыдно.

— До свидания, мистер Кэрроу.

— Прощайте, миссис Уизли.

* * *

Празднование Победы и дня рождения Виктуар прошло прекрасно. Уизли, все как один, были счастливы, а вот у Флёр безо всякой причины испортилось настроение, и она с трудом дождалась возвращения домой.

Обида на мужа за секреты пропала, но желания общаться не было.

— Дорогая, всё в порядке?

— Да-да, я просто устала, — отмахнулась она и отвернулась, натягивая одеяло на голову.

С утра у Виктуар поднялась температура, и Флёр не обратила внимания на своё собственное недомогание. Провозившись весь день с капризничающей дочерью, Флёр устала и злилась без причины, но, понимая, что Билл совершенно не виноват и срываться на него — ужасная идея, заперлась в спальне сразу после ужина.

Самочувствие оставляло желать лучшего. Как и настроение. У неё ничего не болело, но что-то явно было не так. Дискомфорт доставляло всё: голос Билла и тишина спальни, слишком мягкая кровать и жёсткое кресло, несладкий чай и пересоленная овсянка… Флёр раздражало всё!

Она даже не пошла на работу: отправила напоенную зельями Виктуар в Нору, а сама осталась дома. Провалявшись до обеда и смирившись, что заснуть не удаётся, Флёр занялась домашними делами, параллельно размышляя о причинах своего состояния.

Первой и самой естественной мыслью было проклятие. Перед глазами Флёр предстало воспоминание о сейфе Кэрроу. Она коснулась браслета и сразу после этого почувствовала себя плохо. Мог ли бывший Пожиратель смерти проклясть её? За последние дни он был единственным посторонним, с которым она контактировала… Неужели подонок действительно проклял её?! А она ещё ему сочувствовала!

Страха не было. Если дело в проклятии — она сама разберётся. В конце концов, она уже семь лет числится в Гринготтсе ликвидатором проклятий, пусть по большей части ей и достаётся бумажная работа. Она выяснит, есть ли на ней проклятие, и если да — Кэрроу пожалеет, что не погиб во время войны! Она натравит на него весь Аврорат!

Диагностика не выявила Тёмной магии, но Флёр это не успокоило. Наверняка у Пожирателей было принято пользоваться не только распространёнными легкоснимаемыми проклятиями, а чем-то редким и тошнотворно отвратительным, тем, что и в голову не придёт искать.

К вечеру она так устала от бесплодных проверок, что уснула, едва голова коснулась подушки.

* * *

«Ежедневный пророк» сообщал о волнении общества по поводу амнистии, интервью с министром занимало целый разворот, но Флёр было плевать. Она могла думать только о своём проклятии.

Раз за разом она вспоминала тот день, пытаясь понять, как Кэрроу удалось скрыть торжество от удачно наведённого проклятия, и не могла поверить, что коллеги не заметили Тёмную магию на том браслете…

Через два дня Билл не выдержал странного поведения супруги и вызвал колдомедика.

— Ну-с, миссис Уизли, на что жалуетесь?

Первым желанием было проклясть настырного старика. От осознания этого Флёр испугалась.

— Доктор… — из глаз брызнули слёзы. — Я не понимаю, что со мной!

— Ну-ну, милочка. Всё будет хорошо, не стоит плакать. Итак?..

Флёр честно старалась отвечать на вопросы, но, судя по нахмуренным бровям колдомедика, что с ней, он понять не мог.

— Может, вы просто съели что-то не то?

— Или дело в проклятии? — взволнованно предположил Билл, сжимая ладонь бледной супруги.

— А вас могли проклясть? — заинтересовался доктор.

— Н-нет… То есть я проверилась на следы Тёмной магии и ничего не обнаружила…

— Давайте-ка я сам проверю, — добродушно усмехнулся тот.

Несколько минут доктор Браун последовательно накладывал диагностические чары, но результат каждый раз был отрицательным.

— Я всё это уже сама проверяла, — устало сообщила Флёр. — Скажите честно, я умру?

— Да что вы такое говорите! — всплеснул руками Браун. — Миссис Уизли, на вас нет никаких следов Тёмной магии…

— Вы просто не можете её обнаружить, — обречённо прошептала Флёр.

Её губы искривились, недвусмысленно намекая, что она вот-вот расплачется, и Браун поспешил её отвлечь:

— Давайте-ка я проведу нормальное обследование, может, вам и волноваться не о чем? Плохое настроение — это не смертельно, уж поверьте.

Флёр было стыдно перед мужем, а перед доктором ещё сильнее, но она ничего не могла с собой поделать.

— Билл, ты же позаботишься о Виктуар?

— Что ты такое говоришь?! — перепугался тот. — Доктор! Немедленно скажите: что с моей женой?!

— Эх, молодёжь, — на лице Брауна расцвела улыбка. — Мамочкой вы станете, милочка. А то ишь взяли моду, чуть что — сразу Тёмная магия виновата.

— Мамочкой? — не понимая, переспросила Флёр. — То есть я…

— Именно, — пряча волшебную палочку в карман, усмехнулся доктор. — Вы просто беременны. А напридумывали-то! Небось ещё и обвинили кого-нибудь… Эх, молодёжь-молодёжь…

Радостный Билл расцеловал супругу и пошёл провожать доктора к камину, а Флёр положила ладонь на абсолютно плоский живот и поклялась, что больше никогда не позволит предубеждению затмить свой разум.

 

Восемь месяцев спустя

 

Билл вывалился из камина в Норе, едва не уронив хнычущую Виктуар.

— Мама!

Молли услышала сигнальные чары на камине, а потому уже шла в гостиную, но в голосе сына явно присутствовали истерические нотки, так что она поторопилась.

— Билли, что случилось?

— Флёр! Мама, она в Мунго!

Молли сразу успокоилась и заулыбалась.

— Ну так иди к ней. А мы с Вики пока пирог испечём. Да, моя девочка?

Виктуар всхлипнула, не понимая, что происходит, но внимания так и не дождалась.

— Я хочу к маме!

— Мама сейчас в Мунго, но скоро она вернётся и принесёт тебе сестрёнку, — засюсюкала Молли, подталкивая сына к камину. — А к её возвращению мы приготовим потрясающе вкусный пирог с патокой…

Билл провёл в Мунго больше суток. Роды были сложными — мало того, что у Флёр были слишком узкие бёдра, так ещё и ребёнок лежал неправильно, затылком вперёд. Сказать, что Билл нервничал — не сказать ничего. Он бегал по коридору, грызя ногти, и постоянно дёргал врачей вопросами о самочувствии жены…

Наконец, всё было позади.

— Поздравляю, мистер Уизли. У вас дочь!

Билл расплылся в улыбке, тут же бросившись в палату.

Новорождённую уже обмыли и приложили к груди матери.

— Пг`ивет, — негромко произнесла Флёр с акцентом, свидетельствующем о степени её усталости. — Я г`ешила назвать её Доминик.

— О! Конечно, дорогая, как пожелаешь, — бросив короткий взгляд на малышку, Билл сосредоточился на супруге. — Как себя чувствуешь? Что сказали врачи? Когда тебя выпишут?..

Флёр начала отвечать, не видя, как Доминик перестала есть и её глаза остановились на лице матери.

«Уж лучше так, чем в небытие».

Через секунду Доминик моргнула и продолжила трапезу, и никто так и не заметил багровые искры и тяжёлый взгляд, которого не могло быть у младенца.