Во сне и наяву, или Колдовство Рю-де-Шанте (гет)

Она ускользала в сизой дымке снова и снова, а он снова и снова пытался нагнать её. Он следовал за ней сквозь плотную пелену тумана, боясь потерять из виду. Как и прежде он видел её только со спины: она не оборачивалась, он пытался окликнуть, но не мог произнести ни звука… Всё тот же лёгкий шёлковый плащ, прихваченный пояском, очерчивающим тонкую талию, развевающийся на ветру шифоновый шарф, туфли на высоких каблуках, озорно подпрыгивающие от каждого шага каштановые кудри… и в довершение этот кружащий голову нежный аромат духов… Она стала его наваждением. Он нестерпимо желал узнать, кто эта таинственная незнакомка, что так мучила, являясь в каждый сон. Она будто играла с ним: позволяя приблизиться, тут же отдалялась, и как бы он не торопился поспеть за ней, никак не мог догнать. Недосягаемая, влекущая за собой снова и снова…

Люциус проснулся и нехотя открыл глаза. В который раз ему снился один и тот же странный сон, оставляющий после себя уже надоевшее чувство незавершённости. Он устало провёл рукой по лицу, словно отгоняя дрёму, медленно поднялся из кресла и, подойдя к окну, раздёрнул шторы. Яркий солнечный свет ударил в глаза. А уже через минуту дверь гостиничного номера хлопнула, оставляя его пустовать без своего постояльца…

* * *

Весенний Париж — город романтиков. Он будто разрисован умелой кистью художника: залитые солнцем старинные улочки, украшенные яркими пятнами герани и фуксии в горшочках на балконах, пестрящие разноцветьем клумбы, зеленеющие газоны, цветущие магнолии и каштаны на бульварах, множество ресторанчиков и уютных кафе, открытых на каждом углу и полных шумных посетителей…

Люциус Малфой любил бывать в Париже весной. Правда, в теперешней его жизни места для романтики почти не осталось. После судебных тяжб и последующего за ними условного освобождения он инициировал развод с Нарциссой. Люциус знал, что, даже несмотря на давно остывшие чувства, первой она на этот шаг не пойдёт, и отпустил. Это, пожалуй, единственное, что он мог для неё сделать: освободить от того, с чем пришлось остаться и из чего только предстояло выпутаться.

Принудительная служба при Министерстве сроком на четыре года в качестве финансового консультанта стала исправительным наказанием за былые грехи. Работал Малфой на безвозмездной основе, и наложенный Визенгамотом запрет на свободу перемещений за пределы Англии радости его положению не добавлял. Негласный изгой в обществе, он перестал выходить в свет и всё свободное от службы время предпочитал проводить в одиночестве, прячась за стенами опустевшего мэнора. После отъезда Нарциссы и Драко он коротал долгие вечера за размышлениями. Не сказать, чтобы ему было дело до косых взглядов или шепотков за спиной, но он понимал, что сейчас только время и терпение его главные союзники. Люциус не сник и не пустился плыть по течению, хотя его жизнь стала похожа на унылую рутину. Он не был бы Малфоем, если бы решил сдаться на волю судьбы. И воспринял эту паузу в своей жизни как необходимую и правильную — порой надо остановиться, чтобы двинуться вперёд. Направив часть своих капиталов на благотворительность, он добросовестно занимался порученной судом деятельностью и выжидал. А пока время и деньги делали своё дело: прошлое постепенно забывалось, уступая место настоящему. Правда, не так быстро, как хотелось бы. Поэтому командировка, в которую сюда — в Париж — его направило Министерство, должна была стать глотком воздуха. Пусть коротким, но вздохом свободы.

Конференция, которая, собственно, и послужила причиной поездки, была посвящена совместному французско-британскому проекту. Миссия Люциуса заключалась в том, чтобы получить от французов отчёт финансовых затрат, а по возвращении проверить и дать своё профессиональное заключение.

Оставалась пара часов, и Люциус не смог отказать себе в удовольствии посетить знаменитый парижский мост волшебников — Рю-де-Шанте. Большой старый мост, зачарованный от глаз магглов, раскинулся в самом центре города. С давних времён облюбованный уличными колдоторговцами, артистами и художниками он стал популярным местом прогулок и встреч. Вдоль каменных перил стояли мольберты с шаржами, под фонарями теснились лотки с волшебными сувенирами, посередине мостовой то здесь, то там развернулись уличные представления, собиравшие толпы зевак, а в воздухе витали аппетитные запахи свежей выпечки и шоколадных лягушек.

Для Люциуса это была своего рода традиция — каждый раз бывая в Париже, он приходил на Рю-де-Шанте, чтобы полюбоваться закатом. Вот и сейчас он стоял на этом самом мосту и, казалось, совсем не замечал царящую за спиной суету. Его руки, затянутые в перчатки из тончайшей кожи, покоились на парапете. День постепенно угасал, и неспешно заходящее солнце ласково золотило воды Сены. Люциус наслаждался видом, пока шкодливый луч, блеснув в волнах, не попал ему прямо в глаза, ослепив яркой вспышкой и заставив невольно зажмуриться. На какое-то время он замер, а затем, не поднимая век, глубоко вдохнул несколько раз подряд.

Вдруг где-то позади раздался короткий женский вскрик, а уже в следующий миг Люциус, распахнув глаза, мгновенно среагировал: ловко поймал летящий мимо женский шарфик, подхваченный ветром. Крылья носа дрогнули, уловив до боли знакомый аромат...

— Ох, благодарю, мсье! — донеслось из-за спины. И тут же послышался приближающийся стук каблучков по брусчатой мостовой.

Люциус резко обернулся и… буквально застыл на месте: это была она, та самая незнакомка из сна. Он слишком хорошо помнил детали, чтобы ошибиться. Но только теперь она шла ему навстречу. На какой-то миг мелькнула мысль, что, быть может, у него уже галлюцинации, и загадочная незнакомка стала мерещиться в реальной жизни.

— Мистер Малфой… — в её голосе звучало явное удивление, но это не отменяло того, что, судя по всему, она его знала.

Обращение по имени выдернуло Люциуса из оцепенения, и он поднял взгляд: лицо молодой девушки казалось ему знакомым, очень знакомым. Наконец в памяти что-то щёлкнуло…

— Гермиона Грейнджер? — на выдохе произнёс он и, казалось, сам не поверил своим словам. Поэтому даже качнул головой, словно прогоняя эту неожиданную догадку прочь.

Он помнил её нескладной девчонкой с вечно взлохмаченной копной волос, одетой в потёртые джинсы и дешёвый свитер. И понял, что ничего не слышал о ней с тех самых пор. Авроры Поттер и Уизли всё время маячили на виду. Он знал, что каждый из них обзавёлся семьёй, а о ней — ровным счётом ничего. Она будто растворилась во времени и пространстве. Слухи и сплетни Люциусу собирать было негде и не у кого. А в прессе, служившей теперь чуть ли не единственным источником информации, о ней почему-то не писали. Так что вовсе не удивительно, что он понятия не имел о её дальнейшей судьбе. И лишь одно было понятно наверняка: она не вышла за Уизли, ведь тот женился на пустышке Браун (такое определение дал сам Люциус, неоднократно сталкиваясь с ней по работе). Толика злорадства закралась в душу: мальчишка определённо прогадал. Потому что сейчас перед Люциусом стояла молодая и очень даже привлекательная женщина: уложенные локон к локону волосы, идеально подходящий свежему лицу лёгкий макияж, со вкусом подобранная одежда, выгодно подчёркивающая изящную фигуру. И по его авторитетному мнению (а Люциус, вне сомнений, знал толк в женщинах), та девица уж точно не шла ни в какое сравнение с теперешней Гермионой Грейнджер.

Какое-то время Люциус неотрывно, почти не моргая, глядел на Гермиону, и лицо его выражало крайнюю растерянность. В голове роились и путались самые разные мысли. Что в тот момент озадачило больше: то, как изменилась мисс Грейнджер за всё это время, или то, что она и была той таинственной незнакомкой из сна — он и сам бы не смог ответить. Но если первое можно было принять как факт, пусть и несколько неожиданный, то второе казалось какой-то абсолютно непонятной игрой судьбы, невероятным абсурдом, но вместе с тем настолько очевидным, что вызывало самый настоящий шок.

— Добрый вечер, — нарушила затянувшееся молчание Гермиона, слабо улыбнувшись в знак приветствия.

— Добрый, — слегка кивнул в ответ Люциус, пока ещё безуспешно силясь справиться с шоком.

— Вы так на меня смотрите, будто привидение увидели.

«Не так уж и далеко от истины», — подумал Люциус, попутно отметив, что сама она, вроде бы и невзначай, но с любопытством рассматривала его. Приложив некоторое усилие, он всё же сумел натянуть на лицо свою привычную маску снисходительного созерцателя.

— Неужели и правда не узнали? — меж тем, чуть усмехнувшись, спросила Гермиона.

— Вы правы, не узнал, — довольно скупо подтвердил он.

— Богатой буду…

Эта короткая заурядная приговорка и то, с какой лёгкостью она была брошена, дала понять Люциусу, что Гермиона Грейнджер совсем не торопилась выхватывать свой шарфик из его рук и опрометью бежать куда глаза глядят. Напротив, она пыталась поддержать разговор. И это поразило его. Не только потому, что он — бывший Пожиратель, а она — героиня Войны, сражавшаяся по другую сторону баррикад, со всеми вытекающими выводами. Но и потому, что за последнее время он просто успел отвыкнуть от обычного общения с хорошенькими женщинами. И хотя её мотивы продолжать разговор, были ему непонятны и не находили разумного на его взгляд объяснения, он точно знал причину, по которой сам желал бы продлить эту встречу. Люциус решил, что до последнего не отступится в попытке разгадать, зачем им было суждено столкнуться этим вечером.

— Возможно, будете. Если, конечно, не станете разбрасываться шарфиками и дальше.

— Учту, — утвердительно кивнув, отозвалась Гермиона на его замечание. — А я вас сразу узнала.

— Значит ли это, что мне не быть богатым? — теперь уже сам намеренно разрушая скованность разговора, в шутку поинтересовался он и вопросительно выгнул бровь.

И это сработало.

— Значит ли это, — в той же манере произнесла Гермиона, — что «Пророк» врёт про рейтинг самых состоятельных холостяков магической Британии? — и с напускной деловитостью сложила руки на груди, чем вызвала неприкрытое удивление на лице Малфоя, а спустя мгновение и ответную ухмылку.

— Гермиона Грейнджер следит за рейтингом холостяков? — вопросом на вопрос ответил Люциус.

— Гермиона Грейнджер по мере возможности следит за всем, что происходит на её родине, — заметно менее игриво ответила она и отвела взгляд в сторону.

Люциус успел уловить скользнувшую в её глазах тоску.

— Я, признаться, давно не слышал о вас… — сказал он первое, что пришло в голову, чтобы заполнить повисшую паузу. — Вы, оказывается, перебрались на материк…

— Я прожила во Франции три года, — кивнула Гермиона. — Училась в университете и участвовала в разработке французско-британского проекта для магглорождённых детей. Мы с коллегами хотели дать им возможность познакомиться с волшебным миром как можно раньше. Это целая программа: от бесед с родителями до создания специальных детских садов, — она замолчала, видимо ожидая его реакции.

Люциус без труда разгадал её ход. Он не услышал в её голосе обвинения или укора, только интерес: она прощупывала его. Конечно, довольно утомительно каждый раз доказывать, что ты — не исчадие ада, но... что скрывать, он это заслужил.

— Весьма похвально и разумно. Поскольку они — часть волшебного мира, то будет правильным помочь им адаптироваться в нём поскорее, — открыто и с одобрением сказал он.

И не солгал: прекрасно зная об этом проекте по роду службы (ведь большая часть деятельности Министерства не могла пройти мимо финансовых проверок), он на самом деле считал эту затею положительным начинанием в политике действующего магического правительства. Люциус никогда дураком не был, а ко всему прочему, обладал талантом приспособленца. Поэтому резонно полагал, что такие шаги минимизируют ущерб, который способна нанести маггловская культура вековым традициям и устоям волшебного мира.

От его глаз не укрылось то, как Гермиона расслабленно выдохнула.

— Приятно слышать, что вы придерживаетесь такого мнения. И, к слову о холостяках, — она выдержала короткую, но многозначительную паузу, — всё это время я выписывала и читала британскую прессу. Работа и учёба не позволяли бывать дома часто, пару раз в год по праздникам. Но дела закончены, и теперь я возвращаюсь… А вы здесь, во Франции, какими судьбами?

— Прибыл по поручению Министерства. Финансовая проверка вашего проекта.

— Правда? — Гермиона недоверчиво взглянула на Люциуса. — Ах, да, точно… Я ведь читала в газетах, что вы занимаете должность консультанта, — припомнила она и вдруг оживилась: — Рассказать вам о проекте поподробнее?

Люциус поощряюще кивнул.

Он слушал её вполуха, лишь изредка что-то спрашивая и уточняя. И по-прежнему не понимал, почему она до сих пор не ушла. Гермиона с воодушевлением рассказывала о каких-то новых разработках, а он… он просто смотрел на неё, стоящую напротив, освещённую лучами закатного солнца. И неторопливо, одну за другой, разглядывал каждую деталь: чуть приподнятый волевой подбородок, аккуратный слегка вздёрнутый нос, пухлые упрямые губы, чётко очерченные скулы, умные, наполненные непостижимым внутренним светом янтарные глаза. Каждая черточка лица казалась такой правильной, такой ладной, что он даже не пытался обмануть себя, что просто любуется этой молодой женщиной.

А когда она, сосредоточенно пытаясь что-то вспомнить, прикусила нижнюю губу, Люциус внезапно ощутил, как в горле моментально пересохло и стало трудно дышать, и невольно ослабил шейный платок. И позже, когда простым движением руки Гермиона откинула назад мешающие кудри, оголив шею, он едва совладал с вдруг нахлынувшим желанием коснуться этого соблазнительного изгиба, чтобы на ощупь почувствовать мягкость и нежность её кожи…

«Чёрт!» — выругался он про себя на такую неожиданную реакцию собственного тела.

— Так вы сюда на конференцию?

Вопрос заставил Люциуса отвлечься от волнительных мыслей.

— Совершенно верно, — он немного замешкался с ответом.

В кармане Гермионы что-то запищало, и она выудила оттуда небольшой светящийся предмет.

— Напоминатель, — пояснила она и, чуть помедлив, добавила: — Что ж, мне пора…

Понимание того, что сейчас она уйдёт, отозвалось болезненным уколом где-то в груди.

— Порт-ключ, заказанный для меня Министерством, активируется ровно через час… — будто оправдываясь, смущённо сказала Гермиона. — Кстати, вы тоже уже опаздываете.

Люциус взглянул на часы: действительно, до конференции оставалось менее получаса.

— Да, вы правы, — неохотно подтвердил он, тщетно пытаясь унять стремительно нарастающее чувство потери.

— Тогда, до встречи… — она неловко запнулась, — наверное…

— До встречи, — заставил произнести себя Люциус.

И Гермиона с тихим хлопком аппарации исчезла. Просто растворилась в воздухе. А Люциус вдруг ощутил себя обманутым. Точно как в том сне. Разочарование захлестнуло с головой. С досады он даже стукнул кулаком по парапету. Взгляд упал на руку, по-прежнему сжимавшую шифоновый шарфик.

Люциус поднёс его к лицу, глубоко вдыхая знакомый аромат, и лукавая улыбка скользнула по его губам.

— До скорой встречи, — поправил он свои последние слова, обращаясь уже в пустоту.

А спустя мгновенье аппарировал в номер гостиницы.

СПУСТЯ ГОД

— М-м-м… — с видом ценителя протянула Гермиона, делая глоток выдержанного французского вина, и одобрительно кивнула: — Потрясающий букет.

Домовик, только что принесший его из погреба мэнора, удовлетворённо поклонился молодой хозяйке и исчез.

— Малфои выбирают лучшее, — самодовольно заметил сидящий рядом Люциус.

— Сочту за комплимент, — она кокетливо взглянула на него из-под опущенных ресниц и отставила бокал на барный столик.

Люциус лишь усмехнулся в ответ и, взяв её за руку, потянул на себя.

— Знаешь, я никогда раньше не говорила тебе, — начала она, — но накануне нашей встречи на Рю-де-Шанте мне несколько раз снился один и тот же странный сон, — и, придвинувшись к замершему Люциусу, откинула голову ему на плечо.

Гермиона без запинки рассказала его, помня как сейчас, во всех подробностях...

Она знала, что загадочный незнакомец снова идёт за ней, буквально следует по пятам. Казалось, она слышит шаги за спиной, кожей ощущает дыхание. И нет, она не боялась, напротив — его присутствие дарило удивительное чувство защищённости и покоя. Она очень хотела узнать кто он, но каждый раз, когда решалась оглянуться, всё повторялось вновь: налетевший из ниоткуда ветер поднимал настоящую бурю, а когда всё стихало и она всё же оборачивалась, то видела, как он ловит её проносящийся мимо шарфик. Только теперь незнакомец был так далеко, что, как ни старалась, не могла разглядеть его лица — лишь силуэт. И тогда шла к нему навстречу, но, сколько бы шагов ни делала, не могла приблизиться ни на дюйм. А он терпеливо ждал, протягивая вперёд руку, молчаливо маня к себе снова и снова…

— Теперь понятно, почему ты не сбежала от меня тогда, — выслушав, догадался Люциус и нежно поцеловал Гермиону в макушку, а она, согласно кивнув, ещё теснее прижалась к нему спиной.

— А ты? Почему ты не сбежал? — она притихла в ожидании.

— А что я?.. Поймав твой шарфик, я решил вести себя как джентльмен до конца, поэтому просто не мог позволить себе сбежать первым, — отшутился Люциус.

— Что?! Ах так! — Гермиона гневно стукнула кулачком по его коленке, но уже скоро была захвачена в плен его крепких объятий…

Люциус умолчал о своём странном сне. Впрочем, как и Гермиона — о том, что тогда, на мосту, намеренно забыла забрать шарфик… в надежде на скорую встречу. И не ошиблась. У каждого из них остался свой маленький секрет о судьбоносной встрече на Рю-де-Шанте.