Разгильдяйские повести Пожирателей (джен)

Лорд Волдеморт вздохнул. Лорд Волдеморт чихнул. Лорд Волдеморт недовольно утер черным шелковым платочком... э-э-э, то, что у него было вместо носа и оправил складки такой же черной шелковой мантии.

Три дня назад произошло то, чего он так долго ждал: его самые преданные и самые способные сторонники вырвались-таки из Азкабана. О, он никогда не сомневался в том, что у них это получится! Сколько времени, сколько нескончаемо долгих лет он представлял себе это мгновение! Его опора, его гвардия наконец-то снова с ним, и их ждут великие свершения! Скоро весь мир будет у его ног... ну, и им кое-что достанется, да. Но даже этому "кое-чему" будут завидовать многие волшебники и волшебницы!

Как вовремя, как вовремя! Только им он может довериться, не Люциусу, не Снейпу, а только им! Только они искренне поддерживают его в его начинаниях!

А сейчас... сейчас ему нужно объявить верным соратникам свою волю. Он и так дал им слишком много времени на отдых.

Волдеморт толкнул дверь, ведущую в выделенные накануне беглецам апартаменты в Малфой-Мэноре, глубоко вдохнул... и закашлялся, чуть было не упав: запах жареной солонины (Мерлин помоги, кто вообще придумал жарить солонину?!), соленых огурцов, маринованных грибов (где только взяли, паразиты!) и элитного огневиски буквально валил с ног. Затем осмотрелся и все-таки рухнул — на этот раз окончательно.

Комната, выделенная этой... банде, по-другому и не скажешь, выглядела так, будто через нее последовательно прошли племя великанов, табун кентавров и стадо гиппогрифов, причем все они были пьяны до изумления. Драгоценные штофные обои, над которыми Люциус трясся так же, как над своей шевелюрой (и намного больше, чем, например, над сыном) клочьями свисали со стен; мебель частично поломана, частично отодвинута к стенам; расписной журнальный столик, гордость Нарциссы, был завален огрызками, костями — судя по виду, рыбными — и уставлен пустыми бутылками. Некоторое, не поддающееся исчислению количество таких же бутылок было разбросано по затоптанному полу, а в одном из углов стеклотару свалили большой, неаккуратной кучей. Но главным предметом интерьера были все же те самые, верные и талантливые сподвижники, валявшиеся там и сям и излучавшие волны (привет, основы физики из маггловского приюта!) перегара.

Волдеморт схватился за голову при мысли о том, какой счет вкатает ему Малфой за моральный и материальный ущерб. Комнату и сторонников надо было срочно приводить в адекватное состояние, причем именно в этом порядке. За первым дело не станет, а вот за вторым...

Как выяснилось, надраться в Аваду умудрились все. Даже Руквуд, отродясь не бравший в рот спиртного.

— Август, — укоризненно протянул Темный Лорд. — Ну ладно, Антонин, ну ладно, эти олухи, — он покосился на торчавшие из-под стола ноги Рабастана, — но ты-то? Как не стыдно, в твоем-то возрасте! И ты, Джозеф, вот уж не думал, что колдомедики так пьянствуют...

Руквуд всхрапнул, но в целом крик души милорда проигнорировал. Трэверс не отреагировал вообще никак.

Тяжело вздохнув, Волдеморт занялся инвентаризацией. Нужное количество членов алкокоманды создавалось за счет заглянувших на огонек Макнейра и Грейбека, но куда-то зато подевались старшие Лестрейнджи, и Волдеморт даже думать не хотел, куда именно, и зачем. Он уже готов был рвать и метать — рвать мантию и метать Круциатусы в драккловых пропойц — но тут одна из куч зашевелилась, не без труда приняла условно вертикальное положение (попыталась сесть, проще говоря), сфокусировала на Лорде, Великом и Ужасном, взгляд глаз-щелочек и проскрипела:

— Фомич, ты, чтоль?

— Антонин, — констатировал Волдеморт, с тоской опознавая в куче очень похмельного, но хотя бы способного разговаривать Долохова. — А ты думал, кто?

— Я нич-че не думал, — Долохов мотнул головой, поморщился и принялся нашаривать что-то рядом с собой, предположительно — бутылку с остатками спасительного вискаря. — Продираю глаза, вижу — человечек зелененький... решил, что все, хана, пришла она за мной, горячка белая...

Белая горячка планировала прийти за Антонином еще до того, как за ним пришли авроры, но Волдеморт об этом тактично умолчал.

— Что вчера здесь было?

— О-о-о... вчера было клево! И клев тоже был! — Долохов ткнул дрожащим пальцем в груду рыбьих костей; Волдеморт мысленно приписал к счету уникальных радужных карпов из малфоевского пруда и подавил желание побиться головой о стену. — Хор-роший клев... у нас как раз тогда закусь кончилась...

— Лестрейнджи где? — тоскливо спросил Волдеморт, печенками чуя, что торжественно-пафосного собрания не предвидится. Если уж Антонин настолько невменяем, то что об остальных говорить? — Рабастана вижу, а Руди с Беллой куда запропастились?

Долохов заржал и попытался разглядеть что-то на дне бутылки. Пустой, что примечательно.

— Томми, вот как ты был лохом в некоторых вопросах, так и остался. Вот если б у тебя была красивая жена, а ты бы четырнадцать лет без бабы провел, ты бы сейчас что делал?

— За лоха отхватишь, — огрызнулся Волдеморт. Настроение у него упало ниже некуда. — Поднимай остальных, разговор есть.

— А антипохмельное?

— Хрен тебе дракклов, а не антипохмельное!

— Ну ла-адно... Эй, ау! Подъем, Круцио вашу мать! Лорд пришел!

Волдеморт не ожидал что это подействует, но это подействовало.

— Милорд! — подскочил враз протрезвевший Трэверс.

— Милорд, — осторожно поднялся на ноги Руквуд.

— М'лорд... — промямлил из-под стола Рабастан и отключился.

— Милорд... Нда, ребята, неплохо вы вчера посидели, — раздалось от двери.

Волдеморт облегченно выдохнул: слава Мерлину, хоть один адекватный человек посреди этого сумасшедшего дома.

— Родольфус, мой благоразумный друг... Я надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь даже после вашего... заплыва?

— О, благодарю, милорд, все просто превосходно, — Лестрейндж, полностью одетый и чисто выбритый, плюхнулся в ближайшее уцелевшее кресло, походя пинком отправив братца с глаз Лордовых долой. Братец заботы не оценил и, глухо буркнув "пасть порву", принялся выкарабкиваться на свет Мерлинов. Получалось у него не то чтобы очень, но Рабастан был крайне настойчив. — Более того, мне давно не было так хорошо.

Волдеморт прищурился. Глава его разведки выглядел подозрительно довольным жизнью, и при этом от него не несло ни огневиски, ни весьма ценимым Лестрейнджем-старшим опиумом. Впрочем, причина такого довольства не заставила себя долго ждать и проскользнула в комнату вслед за благоверным — весьма красивая, надо сказать, причина, несмотря на годы Азкабана. Все бы ничего, но: на мадам Лестрейндж не было ни клочка одежды, не считая парчовой шторы, в которую она и завернулась наподобие римской тоги.

— Милорд, — Беллатрикс присела в глубоком реверансе; штора слегка распахнулась, и у Темного Лорда где-то глубоко в душе ("В душе, я сказал!") что-то шевельнулось. Белла тем временем повернулась к мужу. — Платье мое отдай, сволочь.

— Какое?

— Которое ты на себя напялил!

— А мантия моя где?

— А я откуда знаю?

Спор набирал обороты. Справедливости ради следовало заметить, что мантия Родольфуса и в самом деле напоминала женское платье, и в особенности — разодранным в лоскутья корсетом с остатками шнуровки. Сам Родольфус в упор не желал, очевидно, замечать этого, но зато замечала Белла и яростно отстаивала свое мнение. При этом она не менее яростно жестикулировала, отчего штора у нее на груди периодически сползала вниз; те из собратьев по несчастью, которые уже пришли в себя, жадно косились на то, что было под шторой, судорожно сглатывали набегавшую слюну и отворачивались — Родольфус был тем еще собственником, а стать внезапно заподозренным в измене общему делу и Темному Лорду (было бы желание, а повод найдется) не хотелось никому.

В конце концов Волдеморт не выдержал:

— Да чем вы там занимались всю ночь?!

Лестрейнджи отчего-то смутились.

— Обсуждали планы ликвидации Ордена Феникса, мой Лорд, — с непроницаемым лицом заявил Родольфус. Беллатрикс радостно закивала, прикрывая волосами смачный засос на шее, а из-под стола донесся глумливый хохот и высунулись два больших пальца.

— Планы ликвидации Ордена, значит, — прошипел Волдеморт. — А вот мне кажется, что вы предавались разврату и неумеренным возлияниям...

— Так разврату или возлияниям? — влез слегка очухавшийся Долохов. — Просто одно другому мешает очень сильно.

— ... в народе прозываемыми пьянством! — торжественно закончил Волдеморт. — И тому, и другому, Антонин. Ты — возлияниям, а они... тьфу, стыдобища. Белла, ты бы хоть прикрылась, что ли.

— Я и прикрылась, милорд.

— Незаметно, — буркнул Волдеморт, озирая свою похмельную команду. — В общем, так: вечером чтобы все были на собрании в столовой. Трезвые и ясно мыслящие. Нужно действовать быстро, а у нас проблемы.

Пожиратели, все, кроме довольного до чертиков Родольфуса, дружно делавшие вид, что им очень стыдно, резко встрепенулись.

— Проблемы, милорд? — нахмурился Руквуд. — Какие?

— Большие, Август. Как вы помните, — Волдеморт немного успокоился, и к нему начал возвращаться прежний пафос; посреди разгромленной комнаты выглядело это странно, мягко говоря, — во времена моего могущества мы организовали наш небольшой денежный фонд...

— Общак, — буркнул Долохов.

— Можно сказать и так, мой прямолинейный друг. Так вот, на днях я послал сову в Гринготтс и выяснилось, что денег у нас... нет. Почти. На счету... — Волдеморт выдержал драматическую паузу, — ...двадцать галеонов.

— Сколько?! — ахнула Беллатрикс, от неожиданности чуть не выпустив штору.

— Было же дохре... немало, — поддержал ее муж. — Порядка пятидесяти тысяч, если мне память не изменяет. Куда все делось?

— Вот это вы мне и выясните, — спокойно ответил Волдеморт. — Но сначала приберетесь здесь. Не знаю как с вас, а с меня Люциусовых истерик хватило.

Темный Лорд ведь может позволить себе испортить подчиненным настроение?

Особенно тогда, когда они этого заслужили.