Преданья седой старины (джен)

— Когда землю Британии покидал последний римский легион, все знали, что это конец старой жизни. Кто-то с надеждой ждал будущего, кто-то оплакивал прошлое, но перемен ждали все. Все, кроме магов.

Речь Мирддина текла неторопливо и размеренно, словно широкая полноводная река несла свои воды к океану. Годрик умудрялся и записывать слова наставника, и нетерпеливо ерзать, поглядывая в сторону, откуда доносились резкие удары дерева о дерево. Впрочем, о том, какие именно каракули выводит стилус Годрика, Саласар знал не понаслышке.

— Маги точно знали, какие перемены грядут. Знали — и пытались избежать.

Глаза Мирддина потемнели, на лице резче обозначились морщины — и Саласар догадался, чье имя сейчас прозвучит.

— Вортигерн не внял словам мудрецов — и его люди были предательски убиты Хенгестом.

Годрик тяжело вздохнул и, кажется, что-то едва слышно проворчал — не иначе как печалился, что не родился в те времена.

— Амвросий Аврелиан, последний из благородных римлян, прислушался — и одержал победу. За силу и мощь он получил прозвище Арториус, и именно так его помнит народ — Арториус, победитель орд саксов и человек, объединивший грызущихся за власть вождей.

Мирддин умолк, и Саласар знал, что в эти краткие мгновения перед глазами старого мага проносится жизнь величайшего из королей Британии. Годрик опять шумно вздохнул и поерзал на скамье, за что удостоился укоризненного взгляда Ровены и насмешливого — Хельги, а Мирддин сморгнул, возвращаясь из путешествия по реке памяти, и понимающе усмехнулся.

— Но об этих временах вы уже не раз слышали от меня, — произнес он. — Сегодня же я поведаю вам о том, к чему мы с вами шли все эти долгие месяцы. Вы узнаете о самой сути магии.

Саласар затаил дыхание — именно этого момента он ждал так долго. Они все ждали. Магия! Не то примитивное колдовство, что творят знахарки, заговаривая скот или запугивая глупых поселян. Не нудное торчание над дымящимися котлами или корпение над пыльными свитками, блуждание по лесам из-за пучка перьев или ковыряние в земле в поисках корешка. О нет! Они постигнут настоящее волшебство: призывать молнии с небес, мановением руки двигать горы, ходить по воде…

— Я передам вам те знания, которыми обладаю сам. Но может оказаться так, что эти знания пригодятся вам только для того, чтобы передать их вашим ученикам.

— Но почему? — воскликнул Годрик. — Ты же говорил, что мы маги, волшебники!

— Это так, — ответил Мирддин. — Но пока не ясно, какое именно волшебство будет вам подвластно.

Теперь даже нетерпеливый Годрик слушал с вниманием, не порываясь сбежать на тренировочную площадку, выводил на пергаменте букву за буквой, строчку за строчкой, более не насмехаясь над Саласаром и не называя его «девицей на выданье». И только вечером все также тянул за собой, приговаривая, что воинская наука никогда лишней не будет.

— Глядишь, и мясо на костях нарастет! — и напоказ морщился, глядя на тонкокостного и откровенно тощего друга.

Саласар уже давно перестал с ним спорить и пытаться объяснить, что не всем дано быть такими крепышами, как Годрик, в котором очень явно проявилась кровь Милдред из народа англов бабки — даже сейчас, в старости, крепкой и осанистой .

— Глаза у нее ярко-голубые, — рассказывал Годрик, — а улыбка способна ослепить своим светом даже в самую темную ночь.

Еще Годрик говорил, что раньше у бабушки были волосы не белоснежные, как сейчас, но все равно очень светлые. У Годрика же волосы были как у всей его родни со стороны отца — огненно-рыжие, как костер или кленовые листья осенью. Зато сложением он точно пошел в бабку — высокий уже в свои неполные тринадцать, широкоплечий, обещающий в зрелые годы стать похожим на медведя.

В Саласаре же давала себя знать кровь предков-васконов: темноволосых и темноглазых, с резкими чертами, худощавых и ловких, как горные кошки. О далекой и уже почти легендарной родине предков он только слышал рассказы отца, а он, в свою очередь — от своего отца, чистокровного васкона, в поисках лучше доли ушедшего с римлянами на далекий Альбион…

Смешливая Хельга, еще одна ученица Мирддина, происходила из народа саксов, и поначалу дичилась остальных — помнила резню, во время которой погибли ее родители. Хельга спаслась только потому, что сумела сбежать в лес, именно там через несколько дней ее нашел Мирддин, привел к себе и долго врачевал раны, душевные и телесные. Годрик несколько раз дрался с мальчишками из поселка, в котором жил Мирддин со своими учениками, порывавшимися на первых порах дразнить белокурую и бледнокожую Хельгу, но когда та стала помогать Мирддину лечить скот и людей, они примолкли.

Мать четвертой и последней ученицы Мирддина, Ровены, была из бриттов, а в предках у ее отца были и галлы, и римляне. В отличие от остальных, приведенных Мирддином, ее единственную привезли родители, ибо дочь их была не по годам разумна. Так говорили все, и сама Ровена, но Саласар слышал разговор ее отца с Мирддином, и криво ухмылялся, когда слышал эти слова. Спору нет, Ровена действительно была умна и с легкостью постигала те знания, которыми делился со своими учениками мудрец, помнивший и правление Амвросия Аврелиана, и его гибель. Однако Саласар знал, что, как только наступит брачный возраст, Ровена покинет их — ибо родители уже давно сговорили ее замуж, и только обещание десятилетней девочки броситься с обрыва в море, если отец не согласится на ее ученичество у Мирддина, заставило отца Ровены дать разрешение на обучение дочери. В том, что Ровена выполнит обещанное, не сомневался никто — ибо уже сейчас упрямства в ней было столько, что хватило бы еще на двух, а то и трех взрослых людей.

* * *

Весной мудрец с учениками все чаще стал уходить в лес, но, в отличие от прошлых визитов, не искал коренья и травы, сколько рассказывал о свойствах растений и повадках животных, о том, когда, что и сколько следует брать в лесу — ведь ни одна кладовая не бывает бездонной. Он повторял это снова и снова, а потом рассказывал о Луне и планетах, показывал на небе звезды и созвездия, и снова говорил о травах и деревьях, об их связи с небесными явлениями и влиянии звезд на судьбы людей. Он щедро делился всем тем, что знал — и ученики жадно пили из казавшегося бездонным колодца его знаний.

— Интересно, когда Мирддин будет показывать нам заклинания? — вроде бы ни к кому не обращаясь, поинтересовался Годрик.

— А ты спроси, — откликнулся Саласар, не отрываясь от своих заметок.

Девушки, перебиравшие травы и споро вязавшие их пучки, переглянулись и пожали плечами — дескать, когда надо будет, тогда и покажет.

— Уже зима наступает, а мы только про звезды и травы учим, — насупился Годрик. — Вот мне и стало интересно — когда?

— Сегодня, — ответил на его вопрос неслышно вошедший в дом Мирддин. — Одевайтесь.

До зимних холодов было еще далеко, но по утрам на траве уже лежал иней, а края мелких луж схватывались тонкой корочкой узорчатого льда. Саласар, недолюбливающий холод, старательно кутался в меховой плащ — подарок Годрика, и с легким содроганием поглядывал на друга, который даже сейчас накидывал на плечи легкий шерстяной плащ и свысока поглядывал на зябнущих Саласара и Ровену. Хельга, как и Годрик, холод любила и частенько подшучивала над друзьями.

Мирддин привел подростков к той самой поляне, с которой так хорошо было наблюдать за звездами. Саласар с любопытством оглядел ее: по краю поляны, составляя идеальный круг, были воткнуты посохи — светлые и темные, тонкие и толстые, гладкие и резные. Мирддин велел ученикам остаться на пределами круга, а сам прошел внутрь и встал в центре поляны. Подростки притихли, ожидая и немного страшась того, что должно произойти.

— Пришло время выбора, — произнес Мирддин, и его голос словно отразился от невидимых стен. — Годрик, ты старший, и ты будешь первым. Подойди ко мне.

Годрик горделиво улыбнулся и, приосанившись, пошел к старому магу, но Саласар видел, что ему боязно. Он посочувствовал другу — быть первым всегда нелегко, хоть и почетно.

— Ты должен будешь выбрать один из посохов, и этот выбор определит твою дальнейшую судьбу.

Судя по взгляду Годрика, он примеривался к гладкому отполированному посоху, по виду дубовому.

— Но этот выбор будет не только твоим. — Мирддин завязал Годрику глаза повязкой и велел: — А теперь иди.

Первые два шага Годрика были неуверенными, но он быстро справился с временной слепотой. Вот он дошел до круга посохов, протянул руку, дотронулся до первого — и тут же отдернул руку, словно обжегшись. Шаг вправо, пальцы с опаской дотрагиваются до резного дерева, еще шаг, тонкий посох, еще шаг… Годрик сделал один полный круг, а потом вновь пошел — и его пальцы легли на тонкий гладкий почти по всей длине посох, огладили едва засветившееся, словно на него упал солнечный луч, дерево и уверенно сомкнулись.

— Я почти не сомневался, — торжественно произнес Мирддин, подходя к Годрику и снимая с его глаз повязку. — Дуб. Иди, мальчик, по предназначенному тебе пути и пусть боги хранят тебя! А теперь выйди за пределы круга.

Годрик с видимой неохотой разжал пальцы и пошел к другим ученика.

— А теперь я! — шагнула к кругу Ровена. — Я хочу сделать свой выбор!

Она уверенно пошла по кругу и выбрала покрытый искусной резьбой посох.

— Хочешь сейчас пойти? — тихо спросил Саласар Хельгу, поглядывая на гордую и явно довольную своим выбором Ровену.

— А можно?

— А почему нет?

Хельга светло ему улыбнулась и чуть не вприпрыжку поскакала к Мирддину.

— Боишься? — чуть насмешливо и оттенком превосходства спросил Годрик.

— Нет, — качнул головой Саласар. — Просто вижу, как ей не терпится пройти выбор. Мой посох в любом случае меня дождется.

— Разбалуешь, — уже по доброму улыбнулся Годрик.

Саласар не стал с ним спорить. Он относился к Хельге, как к младшей сестре, всегда помогал и объяснял, если ей что-то было не понятно в речах Мирддина. Годрик же опекал Ровену, что не мешало ему подтрунивать над другом.

Хельга выбрала гибкий светлый посох с навершием в виде клубка омелы.

— Ива, — скупо улыбнулся Мирддин. — Тебе очень подходит этот посох. — Он погладил Хельгу по голове и перевел взгляд на Саласара. — Я жду тебя.

Годрик подбадривающе хлопнул Саласара по плечу и шепнул:

— Представь, что я рядом с тобой, — и слегка подтолкнул в сторону круга.

Саласар не боялся — чего бояться-то? — но волновался преизрядно, однако шаги его были уверенными (или ему это только так казалось), а напутственные слова Годрика грели сердце. Действительно, когда кажется, что рядом с тобой стоит друг, всегда легче.

Мирддин испытующе взглянул на Саласара и неожиданно подмигнул ему, а потом завязал глаза и тихо произнес:

— Ты не ошибешься, мы все верим в тебя.

Когда плотная повязка легла на глаза, мир словно мигнул и исчез, и Саласару показалось, что он висит в темной пустоте. Но вот впереди загорелись огоньки, сначала едва заметные, но с каждым мгновением они разгорались все ярче. Они манили к себе, и Саласар не стал противиться их зову. Первый огонек оказался слишком ярким, второй — слишком тусклым, третий обжег пальцы... Саласар не знал, сколько прошло времени, прежде чем зеленый огонек лег ему в ладонь, а потом впитался в руку, и от него волной прокатилось тепло, и сердце, едва только эта волна достигла его, застучало громче и сильнее.

— Орех, — послышался голос Мирддина, и повязка упала с глаз.

* * *

После церемонии выбора Мирддин велел ученикам идти домой и ждать его возвращения. Подростки шли молча, и Саласар думал о том, что они, наверное, как и он сам, пытается понять, что изменилось вокруг. Вроде бы такая знакомая тропинка, не раз виденные деревья, но мир вокруг казался более четким, словно умытым, а в негромком шелесте листьев чудились слова, понять которые пока не удавалось

По приходу Ровена с Хельгой поставили греться воду для отвара, а Годрик и Саласар стали готовиться к завтрашней охоте — охотники зазвали их пойти с ними на кабана, и Мирддин согласился с Годриком, что запас мяса лишним не будет, да и шкура пригодится…

Вернулся Мирддин уже по темноте, с удовольствием поел и, поблагодарив девушек, велел ученикам отложить все дела и слушать внимательно.

— Сегодня вы выбрали свой путь, — торжественно начал он. — Этот день определит вся вашу дальнейшую жизнь. Годрик, твое дерево — дуб. Не буду вновь говорить про его свойства, ты помнишь их не хуже меня. Я знал, что тебе предстоит путь воина, защитника — и отныне ты будешь постигать знания, которые помогут тебе в этом.

Годрик, казалось, весь светился от радости.

— Грецкий орех, — задумчиво продолжал Мирддин, глядя на Ровену. — Его плоды порой горьки, порой их невозможно добыть, но тебе, девочка, это по силам. Знания, скрытые в скорлупе неведения, упорство в их постижении, мудрость — это твой выбор. Достойный выбор.

Ровена с достоинством кивнула и гордо выпрямилась.

— Ива. Твой выбор, Хельга — это путь единения с природой. Путь, по которому шли друиды, путь тернистый, но светлый. Он подходит тебе, девочка, как нельзя лучше, ибо трудолюбие и терпение, с которым ты ухаживаешь за растениями, приносят достойные плоды.

Хельга слегка покраснела от смущения, но смотрела без робости.

— Теперь ты, Саласар, — обратился Мирддин к своему последнему ученику. — Орех. Символ постижения тайных знаний, символ мудрости и ворожбы. Следуя по этому пути можно легко ошибиться и шагнуть во тьму, но я уверен, что ты помнишь — тьма не есть зло, она суть обратная сторона света.

Саласар кивнул и довольно улыбнулся. Он уверен, что его путь — самый лучший, и что он, Саласар, не свернет с него никогда.