Все средства хороши (джен)

Над землями Штормхолда повисла тяжкая неопределённость. Король уже не первый год страдал от самых разных недугов. Собственно, сам этот факт никого и не удивлял — свое время он был неплохим воином и полководцем и приобрёл множество ранений в боях, которые к старости давали о себе знать всё чаще. Хотя, вероятно, пристрастие к дорогим винам и дешёвым девицам тоже сыграло свою роль в том, чтобы приковать короля к постели раньше положенного срока. Проблема была совсем иного толка: у короля было семеро вполне законных сыновей. Нет-нет, короли Штормхолда и в прежние времена преуспевали на ниве деторождения, но ещё задолго до смерти каждого из них наследник трона был уже определён. Он просто-напросто оставался в единственном экземпляре. Один из сыновей расчищал себе дорогу к трону, избавляясь от всех остальных. Такова была традиция, ничего не поделаешь. А делать никто ничего и не собирался. Этот метод заполучения короны настолько укоренился, что в деревенских тавернах и на рынках даже стали приниматься ставки. Любители азартных игр могли легко обогатиться, поставив пару монет на "правильного" наследника. Разумеется, если те доживали до коронации. Но наша история вовсе не об этом.

Седьмой принц Штормхолда, Септимус, всегда знал, что его дорога к власти будет долгой и тернистой. В очереди на трон он был последним. Чтобы стать королём, ему нужно было помочь отправиться на тот свет аж шестерым братьям. Непростая задачка. Но были в этом и положительные моменты. Шестеро других были до крайности увлечены попытками убрать с доски друг друга, а он был почти что в безопасности из-за своего положения последнего в списке наследников. Он мог бы просто дождаться, когда в живых останется лишь один из его многочисленных братьев. Но его деятельная натура противилась подобному плану как могла. К тому же, как знать, с кем ему предстоит состязаться в итоге? Праймуса, к примеру, очень любили в народе. Самому Септимусу не было никакого дела до простолюдинов и их предпочтений, но некоторые из них были опасными врагами. А этот Терциус? Он ведь тот ещё фрукт. Помнится, ещё в детстве Секундус жаловался, что Терциус вечно подкладывает ему в постель ядовитых пауков. Эх, золотые годы детства... Тогда они постигали азы борьбы за власть играючи. Теперь же игра стала куда более жестокой.

Септимус продумывал разные варианты, читал летописи в поисках новых способов избавиться от братьев, но всё было тщетно. Чтобы упростить себе задачу, он решил для начала выбрать жертву. Он проводил ночи напролёт, так и эдак прикидывая, с кого же ему начать. Долгие недели Септимус пристально изучал братьев, их увлечения, распорядок дня. На его столе скопилась приличная кипа листков, на которых он расписывал своеобразные профили будущих жертв роковых случайностей. Но выбрать было трудно. Слишком трудно. На какой-то миг он задумался о том, чтобы просто бросить монетку. Но какой приличный принц просто так разбрасывает золото? К тому же, у той всего две грани, а строить еще одну сложную схему Септимус совершенно не хотел. И решил пойти по старшинству, выбрав Секстуса. Или Квинтуса? Ох уж эта латынь... Септимус никогда не любил этот предмет. Он даже чуть было не начал предаваться сладким мечтам, как запретит преподавание латыни в школах первым же королевским указом, но быстро взял себя в руки. Негоже прохлаждаться, когда простаивает другое дело государственной важности.

Первая попытка убийства Секстуса провалилась с треском. Септимус, зализывая раны, признавал, что план был непродуманным и даже глупым. Подумать только, запустить в спальню брата парочку ядовитых змей! В результате, одна из гадюк попросту укусила его самого, он, конечно же, поднял шум и в момент стал посмешищем среди братьев. Высыпавшие в коридор Секундус и Терциус подняли его на смех, покровительственно кивая головами и похлопывая его по плечам.

— Кто бы говорил! Уж вы-то оба не преуспели ни разу, раз Праймус все еще жив, — злобно процедил Септимус, затравленно осматривая свои первые раны.

Словно в насмешку, из спальни Праймуса послышался громкий храп. А Терциус и Секундус переглянулись, будто Септимус подал им какую-то мысль. В их взглядах читалась паника.

Хотя торговец и обманул Септимуса, и змеи оказались вовсе не ядовитыми, этот случай стал началом целой цепи событий. Уже через пару дней Праймус нашел в своем рагу лезвие и битое стекло, Секундус рухнул с вымазанной маслом лестницы, а Терциус попал в очень неприятную ситуацию в местном кабаке. Атмосфера накалялась. Септимус решил больше не медлить и приступить к плану "Б". Или планам. Как повезёт.

А Секстус тем временем стал очень подозрительным. Никогда и никуда больше он не ходил в одиночестве, предпочитая брать с собой хотя бы своего пса. Септимус всеми правдами и неправдами пытался выманить его то на прогулку, то на охоту, но брат был непреклонен. Было совершенно ясно, что свои выводы из инцидента со змеями Секстус сделал и больше не желал подставиться врагу. Септимус ломал голову над тем, как же победить своего излишне проницательного брата, как вдруг вспомнил: лошади! И как это он не догадался сразу?..

Больше всего на свете Секстус любил своих лошадей. Он частенько прогуливался верхом в полном одиночестве, регулярно посещал конюшни, лично проверяя, чем кормят его любимцев и хорошо ли за ними ухаживают. Септимус хотел было пригласить его на совместную конную прогулку, но понял, что ещё одна провальная попытка братоубийства просто недопустима. Барабаня пальцами по письменному столу, он обдумывал, как же именно ему совершить задуманное, как вдруг на пергамент упала капля воска. Пламя ближайшей свечи, изъев остатки воска, затухло, и свечной огарок задымился, наполняя комнату запахом дыма. Септимус дернулся, протягивая руку к подсвечнику. План идеального убийства закрутился в его голове с огромной скоростью. В следующий раз, когда Секстус решит навестить своих скакунов в конюшне, он пойдёт следом. Всего один факел, совершенно случайно упавший на пол, спровоцирует жуткий пожар. Сено, которым устланы полы, станет гореть, выделяя едкий дым, отчего Секстус за пару минут потеряет сознание. А если даже не потеряет — дверь, единственный путь к отступлению, окажется запертой снаружи. Тоже случайно, конечно.

В назначенный день всё было подготовлено. Септимус лично проследил за тем, как в конюшнях уложили плотные слои сена, оценил его сухость и принялся ждать брата. Секстус, как назло, запаздывал. Септимус притаился возле дверей и выжидал. Час, другой, третий... Время летело, и он сам не заметил, как привалился к косяку и задремал. Проснулся он от того, что Секстус тряс его за плечо.

— Ты, видать, перебрал с вином на ужин? — Лукаво спросил брат, ухмыляясь и гримасничая. — Так чего ж ты не прилёг в уборной или прямо за столом? Здоровье подводит, а?

Септимус видел мелкие бегающие глазки брата, видел, как мерзко подрагивает от нетерпения губа Секстуса, пытающегося изобразить крайнюю обеспокоенность его здоровьем. Зрелище было до того жалким и отвратительным, что он чуть было не скорчил рожицу, но быстро взял себя в руки. И тут его осенила ужасная догадка. Уж не подсыпали ли чего ему в ужин, пока он глазел на соблазнительные формы девчонки, прислуживавшей в столовой? Иначе с чего бы Секстусу думать, будто Септимус захворал? Точно, он-то всё и подстроил. Да и в сон всё ещё клонило... А что, если он и впрямь отравлен? Остаётся лишь одно — отомстить за себя. Пусть это будет последним делом в его жизни, но оно того стоит. Решение созрело мгновенно.

Целый час подряд жители окрестностей могли слышать звуки борьбы, хлопанье дверей, топот копыт и истерические вскрики братьев. А служанка, чьи окна выходили как раз на конюшни, поутру даже рассказывала кухарке, будто видела, как один из братьев толкает голову другого в охваченную пламенем конюшню. Да, Септимус учёл не всё. Задняя дверь оказалась открыта — как назло, бдительный конюх заходил проверить коней как раз в то время, когда Септимус слегка прикорнул. А Секстус оказался на редкость трезвым и бодрым и сумел отразить спонтанное и неожиданное нападение. Да, план менялся на ходу: пришлось импровизировать. Да и лошади спасались бегством, добавляя суматохи. Пришлось для верности несколько раз проверять, достаточно ли дыма наглотался Секстус, чтобы потерять сознание. Но тот был настоящим здоровяком, казалось, его ничем не возьмёшь. Пришлось попросту ударить его факелом прямо по голове и забросить в охваченную пожаром конюшню уже мёртвым.

Справедливости ради, Септимус и сам достаточно пострадал во время "операции". Мало того, что Секстус успел нанести ему парочку весьма ощутимых ударов, один из которых даже пришёлся в челюсть, так ещё и рукав его рубахи загорелся уже в самом конце, оставив уродливый ожог на предплечье. А во время бегства с места преступления он ещё и ногу вывихнул, споткнувшись о какое-то корыто. Ранним утром, прихрамывающей походкой направляясь в сторону своей спальни и пытаясь остаться незамеченным, Септимус вдруг вспомнил, что вчерашний ужин он проспал, следовательно, необходимости паниковать и менять план в срочном порядке не было. Да и видимых причин подозревать отравление тоже. Он чуть было не пожалел о том, что натворил, но вовремя спохватился. Ведь рано или поздно это всё равно бы случилось. Традиции нужно соблюдать. А его отец, Король, постоянно напоминал о том, как ловко он сам в своё время пробил себе дорогу к трону. Когда в обед конюхи принесли известие о том, что Шестой Принц найден мёртвым в сгоревшей конюшне, никто не удивился. Но король наградил Септимуса взглядом, исполненным гордости. Видимо, уже слышал сплетни от кухарки. Это и накалило отношения между принцами до предела. Каждый из них теперь жаждал получить такое же одобрение, какое король выказал младшему сыну. Покушения друг на друга стали неотъемлемой частью их досуга.

Очень скоро пропал Квартус. На его поиски снарядили пару мальчишек, но всем было совершенно ясно, что едва ли они увенчаются успехом. Обнаружили его лишь через неделю в одном из пустующих ледников замка, где раньше хранились припасы. Разумеется, замерзшим насмерть.

Септимус в тот раз не имел никакого отношения к смерти брата, однако его это происшествие насторожило. Теперь у него появился конкурент, не гнушающийся грязных приёмов в борьбе за наследство, как и он сам. И его требовалось устранить. Или хотя бы доказать, что шутить он не настроен.

Следующей жертвой был выбран Квинтус. Однажды решив идти по старшинству, Септимус не видел особого смысла сворачивать с более-менее чёткого пути. Но решил больше не полагаться на длинные планы и действовать по обстоятельствам.

Перепробовав кучу вариантов, включавших в себя и яд, добавленный в вино, и дощечку, ювелирно подложенную под ковёр на самой высокой ступеньке лестницы, Септимус почти отчаялся. Квинтус в последний момент умудрялся удачливо избегать гибели. И это безумно раздражало. Исчерпав весь запас идей, Септимус решил незатейливо перерезать тому горло в его спальне среди ночи.

Пробраться туда большого труда не составило. Спрятавшись за гардиной, Септимус ждал, когда Квинтус войдёт и станет готовиться ко сну. Много времени это не заняло. Квинтус ввалился в комнату шатающейся походкой, как видно, после похода в таверну. Но, кажется, он был не один. Септимусу пришлось чуточку высунуться из своего прикрытия, чтобы рассмотреть, кого или что притащил в спальню его брат. Глазам его предстало странное зрелище. Квинтус, неуклюже взгромоздившись на табурет, прилаживал над дверью здоровенный топор. Такое орудие Септимус видел только раз, гуляя по окрестным лесам еще подростком. Тогда он забрёл куда-то в чащу и наткнулся на лесоруба, указавшего ему верную дорогу во дворец. Одним своим видом этот топор внушал страх, не говоря уже о том, что был невероятно остр. Хитрый Квинтус, видимо, решил защитить себя от незваных ночных гостей. Септимус пришёл к выводу, что по замыслу Квинтуса от открывания тугой двери весь косяк должен был дрогнуть, а топор упасть прямо на голову незадачливому посетителю. Сам Септимус видел в этом плане множество изъянов и недоработок, но Квинтус был ужасно доволен собой. Он даже хвалил себя вслух, приговаривая, как он всё складно придумал.

Септимусу эта сценка показалась очень забавной, отчего он неожиданно для самого себя усмехнулся. Очевидно, вслух. Квинтус моментально повернулся к нему лицом и принял боевую стойку. Септимус выудил из кармана острый кинжал и двинулся на брата. Неизвестно, был ли это алкоголь, или в крови Квинтуса просто взыграл инстинкт самосохранения, но он попытался бежать, дёрнувшись сначала в сторону шкафа. На момент на его лице отразился отпечаток сложного мыслительного процесса, происходящего в нетрезвой голове. Но, очевидно, он быстро понял, что спрятаться от более сильного и ловкого брата в шкафу ему не удастся. Кинув затравленный взгляд в сторону кровати, Квинтус отмёл и этот вариант и ринулся в сторону двери. Септимус остолбенел, понимая, что именно сейчас произойдёт. Как только Квинтус коснулся двери, пытаясь открыть путь в коридор, топор над ней тут же свалился прямо на его голову.

Осторожно переступив через бездыханное тело, лежащее в луже крови, Септимус вышел и направился в свои покои. В руке все ещё был зажат не пригодившийся кинжал. Заметив, что он оставляет кровавые следы на ковре, Септимус брезгливо вытер ботинки.

— Могло бы быть и хуже, — тихо приговаривал он, переодеваясь ко сну. Мысль о том, что, приди он чуть позже в спальню Квинтуса, он сам бы стал жертвой несчастного случая, не давала ему покоя до самого утра.

А на следующий день король окончательно занемог и созвал оставшихся четверых сыновей в свои покои. Они-то подумали, что он выберет наследника сам, создав тем самым первый за многие столетия подобный прецедент. Но старика, по всей видимостью, на смертном одре покинул разум. Как же иначе объяснить дурацкое задание, которое он дал им перед тем, как покинуть бренный мир?

— Кто вернёт цвет королевскому рубину — тому и быть королём, — ворчливо передразнивал последние слова отца Септимус, устало плетясь к себе строить новые планы. Что-то подсказывало ему, что основные приключения, а заодно и сложности, ещё впереди.

Заботливо поглаживая припасённый под подушкой флакончик первоклассного яда, он засыпал, представляя, как при первой же возможности отправит в мир иной всех оставшихся конкурентов. Ведь со смертью короля между братьями должна была начаться настоящая война. А на войне, как известно, все средства хороши.