Отречение (джен)

Ещё по пути в школу она чувствовала тяжесть взглядов, бросаемых на неё некоторыми студентами, но, не понимая, чем они вызваны, с лёгкостью игнорировала. В Большом зале стало хуже: теперь на неё смотрели и учителя.

Незаметно передёрнув плечами, Альциона повыше подняла голову и выпрямила и без того идеально прямую спину. Какова бы ни была причина неприязни, она справится.

За другими столами шло жаркое обсуждение чего-то, а Равенкло, как обычно, предпочитал академические диспуты. Однокурсники обсуждали домашние задания, почти не обращая внимания на соседство с ней, и, пожалуй, сейчас она даже была рада, что за годы учёбы не обзавелась друзьями. Понятия не имея, что происходило в мире на рождественских каникулах, Альциона чувствовала себя крайне неуютно, особенно с учётом того, как на неё смотрели учителя.

— Мисс, после ужина зайдите к директору, — по пути к выходу бросил ей Снейп. — Пароль — «мармеладная тянучка».

— Да, сэр, — покорно кивнула она, но профессор уже удалился.

Соседи по столу с интересом повернулись, но спрашивать ничего стали — зачем, если Альциона всё время была рядом и сама не знает причин приглашения.

Едва Дамблдор встал из-за стола, она тоже поднялась. Бывать ранее в кабинете директора ей не доводилось, так что Альциона слегка волновалась. Подойдя к горгулье, она нерешительно замялась, но быстро взяла себя в руки и произнесла пароль. Поднявшись по винтовой лестнице, постучала и наконец вошла внутрь.

Кабинет её откровенно поразил. Видеть раньше настолько загромождённое непонятными вещами помещение ей не доводилось. На каждой горизонтальной поверхности находились странные предметы, не то что назначение, но даже внешний вид которых вызывал изумление.

— Добрый вечер, мисс Лестрейндж, — прохладно поздоровался директор, впервые на памяти Альционы не улыбаясь.

— Мисс Розье, — поправила она, подумав, не ошибся ли Дамблдор с личностью студентки, которую желал видеть.

— Мисс Лестрейндж, — пропустив мимо ушей её реплику, повторил тот, — у меня к вам ряд вопросов.

— Почему вы зовёте меня Лестрейндж?

— Потому что это ваше имя, — в голубых глазах блеснул лёд. — Не опускайтесь до столь глупой лжи.

Альциона вспыхнула.

— Моя фамилия Розье! В чём вы убедитесь, глянув на любое семейное древо чистокровного рода.

— Мисс Лестрейндж, — утрачивая последние крохи спокойной доброжелательности, повысил голос Дамблдор, — мне прекрасно известно, кто ваши родители!

— Что не отменяет мою принадлежность роду Розье, — упрямо возразила она.

О том, чья она дочь, знало немного людей. И Альциона многое бы отдала, чтобы этот список сократился, в идеале, до неё одной.

— Где ваши родители?

Она изумлённо распахнула глаза, не понимая смысла вопроса.

— В Азкабане. Вам это и так известно… — ментальное проникновение она засекла на середине ответа и справедливо возмутилась: — Вас самого надо в гости к ним отправить за легилименцию к ученице!

— Приношу извинения, мисс, — очевидно, Дамблдор узнал всё, что его интересовало, потому на его губах заиграла привычная улыбка. — Этот вопрос слишком важен, чтобы полагаться на слова. Можете идти, время позднее.

— Вы не скажете, к чему все эти вопросы? — не слишком надеясь на удачу, всё же спросила Альциона.

— Ваши родители сбежали.

* * *

Как добралась до спальни, она не помнила. В мыслях царил полнейший хаос, категорически отказывающийся складываться в цельную картину.

«Ваши родители сбежали». Последняя фраза директора набатом стучала в висках.

«Ваши родители сбежали». И спина Альционы покрывалась холодным потом.

«Ваши родители сбежали». И становятся понятными недоброжелательные взгляды.

«Ваши родители сбежали»…

Всё, что она знала о Беллатрисе и Рудольфусе, было подчерпнуто из старых выпусков «Ежедневного пророка» да слухов. Тётушка Патриция — вдова кузена Беллатрисы — предпочитала молча обходить эту тему в разговорах, а за вопросы — наказывала, так что Альциона уже к пяти годам перестала спрашивать про маму с папой. Ни колдографий, ни рассказов, ничего — для неё «родители» были такой же абстракцией, как фестралы: вроде и существуют, все о них знают, но видели — единицы.

Тётушка Патриция строго-настрого запретила Альционе рассказывать о родителях, и, не испытывая к тем ни малейшей привязанности, она легко согласилась. О тайне её происхождения знали немногие, в основном, чистокровные волшебники, знавшие историю рода Розье и понимающие, что у бездетной Патриции ребёнок мог появиться только одним путём — принятием опекунства.

Альциона не считала себя сиротой; тётя её любила, заботилась, не отказывала ни в чём, так что не удивительно, что она совершенно не интересовалась судьбой Беллатрисы и Рудольфуса Лестрейндж вплоть до этого самого дня.

Ночью Альциона долго не могла уснуть. Воспитанная в ненависти к нечистокровным магам, она так и не научилась придавать должного значения происхождению сокурсников. Иногда она замечала ссоры между учениками, вызванные не межфакультетскими соревнованиями, а расхождением в политических взглядах, и изумлялась: какая им разница, кто родители оппонента? Но для остальных это было важно, и Альциона молчала. Теперь же ей придётся притворяться... Или вызвать неудовольствие родителей.

Несколько дней она терзалась неизвестностью, не решаясь написать тётушке, но первый шаг сделали за неё.

Письмо было написано абсолютно незнакомым почерком, но Альциона с первого взгляда поняла, что это рука матери. Так и оказалось.

«Патриция рассказала о твоих посредственных успехах — мы с отцом разочарованы».

Именно так начала первое в жизни обращение к единственной дочери Беллатриса Лестрейндж.

«Никогда не думала, что мне придётся краснеть за собственного ребёнка».

Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и поспешно свернула пергамент.

«У тебя есть полгода, чтобы поднять уровень и достойно сдать ЖАБА. Мы с отцом уверены, что ты не захочешь нас разочаровать».

За закрытыми дверями спальни Альциона дала волю чувствам, и слёзы хлынули из глаз.

Она старалась. Видит Мерлин, она старалась хорошо учиться, но «Превосходно» было редким гостем в её табеле. Альциона не была в числе отстающих, но и до лучших учеников ей было далеко. Она училась нормально, и тётушка никогда не говорила, что она её разочаровывает, но родители…

«Ты уже совершеннолетняя, пора задуматься о будущем».

Захлёбываясь слезами, она испепелила пергамент и рухнула на кровать, содрогаясь в рыданиях. Без родителей ей было лучше.

* * *

— Мисс Лестрейндж, ваши родители не пытались с вами связаться? — снова вызвав к себе в кабинет Альциону, Дамблдор не пытался изображать доброго старичка: смотрел цепко, строго, без улыбки.

Врать было глупо — она не настолько владела окклюменцией, чтобы скрыть истинные мысли от легилимента, но сказать правду не могла. И молчала.

— Я понимаю, это ваши родители, но, подумайте, они опасны для мирных людей, — вкрадчиво произнёс Дамблдор, пристально следя за её реакцией. — Если они свяжутся с вами, я хочу, чтобы вы мне сообщили.

Альциона кивнула, и директор отпустил её.

«Ты не ответила на наше письмо. Патриция уверяет, что на тебя это не похоже».

Альциона грустно усмехнулась. Не ответила. А что она должна была ответить? Тётушка Патриция всегда интересовалась её учёбой, мягко журила за плохие отметки, но не называла её источником разочарования. Альциона просто не знала, что писать незнакомцам, по воле случая являвшихся её родителями.

«Скоро поход в Хогсмид. Мы бы хотели встретиться с тобой, познакомиться. Колдофото, что показала Патриция, нас не слишком впечатлили».

Альциона грустно усмехнулась. Впечатлять было нечем.

В детстве она мечтала о том дне, когда сможет встретиться с родителями. Сейчас — её пробирал озноб от одной только мысли о знакомстве. Но в детстве она не могла и подумать, что родители способны разочароваться в ней.

— Мисс Лестрейндж, вы приняли решение?

Альциона низко опустила голову, пряча глаза: дать Дамблдору ответ она не была готова.

«Ежедневный пророк» напечатал на первой странице колдофото сбежавших из Азкабана Пожирателей смерти, и Альциона постоянно доставала газету и смотрела на родителей. Они выглядели сумасшедшими. Нелюдями. Она их боялась.

— Мисс Лестрейндж, вы не можете больше тянуть. Сегодня ваши родители убили семью Нортонов только за то, что те были магглорождёнными. Их нужно остановить!

— Я не знаю, где они, — прошептала Альциона.

— Но ведь они наверняка хотят с вами познакомиться, — мягко произнёс Дамблдор. — Назначьте встречу.

Ночью ей впервые приснился кошмар. Окровавленная Беллатриса простирала к ней руки и спрашивала: «За что?» — Альциона проснулась с криком.

Она не хотела знакомиться с родителями, не хотела вообще иметь с ними что-то общее, но отречься от них тоже не могла.

— Они мои родители, профессор Дамблдор, — голос дрожал, её всю трясло, но она смотрела прямо в глаза директора. — Простите, я просто не могу.

— Я понимаю, — с разочарованным вздохом кивнул тот.

— Империо!

Альциона застыла безвольной куклой.

— Сядь! Пиши под диктовку!

Она безропотно повиновалась. Из глаз лились слёзы, но сопротивляться она не могла. Вскоре письмо родителям было написано и отправлено, а незнакомый мужчина приказал ей идти в спальню.

Империус спал только следующим вечером, когда было поздно что-то предпринимать. Альциона побежала в совятню, торопясь предупредить, но сова тётушки Патриции нагнала её на полпути.

«Никогда не думала, что ты способна на подобное. Я воспитывала тебя иначе.

Белла с Руди убиты. И это твоя вина. Ты уже совершеннолетняя, так что домой можешь не возвращаться — тебе здесь больше не рады. Как ты будешь жить дальше, меня не интересует. Ты разочаровала меня. Прощай».

— Мисс Лестрейндж, — директор появился рядом внезапно — или Альциона просто не заметила, как он подошёл. — Я должен извиниться за действия некоторых моих подчинённых. Они действовали импульсивно, но иного пути не было. Вы всё равно помогли. Не только нам, всему миру… Мы благодарны, мисс.

Альциона смотрела вслед уходящему директору и не чувствовала ничего. В том числе желания жить. Машинально продолжив путь в совятню, она села на подоконник и свесила ноги наружу.

— Разочаровала, — протянула она. — Всех разочаровала.

Улыбнулась и оттолкнулась, успев подумать, что её тоже разочаровал этот мир.