Парчовый кошелёк (гет)

— Чемерица! Кому чемерицу? Остались последние три пучка!

Прозвучало это, конечно, жалко. Задушенный мышонок, наверное, пищал бы громче, но даже на такое сравнение не оставалось уже сил, как и на то, чтобы издать звук достаточно громкий, чтобы смог расслышать кто-то ещё.

— Чемерица! — пропищала она и закашлялась.

Ноябрь отчего-то выдался до жути холодный, пробирающий буквально до костей. Может, всё было бы и не так плохо, но шубу пришлось продать первой, когда хмурые авроры пришли забрать маму, и она бросилась собирать деньги на вызволение — которые, конечно же, сгинули в бездонных карманах благодушно принимающих взятки служащих Министерства. Хорошо, хоть удалось тогда уговорить бившуюся в истерике сестру отправиться в Хогвартс, где той предстояло отучиться последний год.

Тонкое пальто никак не могло защитить от пронизывающего ветра, пальцы, торчащие из обрезанных шерстяных перчаток, уже давно не слушались и не ощущались. Единственной защитой хоть как-то служил пуховой платок, которым она ещё и обматывалась крест-накрест под пальто, да бабушкины тёплые сапожки, на которые — на её счастье — в тёплом августе старьёвщик даже не взглянул.

Она свернула ладони трубочкой, пытаясь согреть их дыханием. На сегодня день закончен. Последние три пучка чемерицы и сноп дамской мантии так и остались непроданными. На несколько вырученных за день сиклей в “Дырявом котле” можно получить стакан чая с сахаром, и ещё немного останется на кекс с изюмом завтра с утра. Что продавать завтра, она не знала, поскольку запас сушёных растений был выбран дочиста. Хозяйка магазинчика, неподалёку от которого она обычно стояла со своими травами, на ходу начала рыться в сумочке, и оттуда прямо на мощёный булыжником тротуар выпал мягкий мешочек.

Еще совсем недавно ничего такого бы не произошло, — она окликнула бы девушку и с улыбкой показала ей на оброненный предмет, — но теперь всё в жизни поменялось. Уговаривая себя, что без еды можно прожить, а без чести — уже совсем никак, она подошла к кошельку и отдала негромкую команду, после чего тот сам прыгнул в руку. Несколько галлеонов — такая, казалось бы, мелочь… Когда-то это и вправду был пустяк. Нет, не мелочь, конечно же, но и не настолько крупная сумма денег, чтобы понапрасну тревожиться.

Тогда, в августе, она сама ещё не осознавала, что произошло. Всем ученикам “военного” года — и ей в том числе — предложили на выбор либо повторить его ещё раз, либо сдать экзамены и получить диплом. Ей тогда показалось, что вполне можно остаться в школе на всём готовом, тем более, что и мама тогда настояла… Зря, конечно — экзамены бы она легко сдала, и к моменту, когда случилась эта жуткая история с мамой, она уже научилась бы тому, чему в Хогвартсе их совсем не учили — выживанию.

Может, суп? Горячий суп с куском хлеба, мясом и пятнами жира на поверхности, при одной только мысли о котором желудок сводит от боли? Или жаркого с картошкой? Или, что было бы ещё лучше — снять комнату там же, в трактире, и хотя бы эту ночь провести в тёплой постели, а не в кустах где-нибудь в парке? Нет, прочь такие мысли! Она не знает, что будет есть завтра, а шесть… нет, семь галлеонов — это же просто богатство! Ей вполне хватит пары стаканов чая и кексика в день, и на такие деньжищи можно протянуть до самого Нового Года, а согреться можно и чарами — волшебница она, в конце концов, или нет?

С грустью она вздохнула — была бы волшебница, давно бы уже сотворила себе… ну хотя бы, тёплые перчатки. Или пальто. А так… Хорошо, хоть хватало знаний на то, чтобы поддерживать имеющуюся одежду — да и себя тоже — в чистоте и порядке. Если, конечно, выпирающие рёбра можно считать за порядок. Пройдя в “Дырявый котёл”, она, как обычно, попросила чаю и осталась ждать у стойки, наверняка зная, что владелец, который давно уже был не в восторге от навязавшейся нищенки, либо разольёт его по дороге к её столику, либо и вовсе разобьёт и потребует компенсации. Под пристальным взглядом, ревниво следившим, чтобы она не утащила лишнего, она положила две ложки сахара и пошла в самый дальний и тёмный угол, где обычно и пряталась.

Кошелёк, который она украдкой рассматривала под столом, оказался занятным. Он был сделан из самой настоящей парчи и вышит травами и цветами, которые, причудливо переплетаясь, образовывали инициалы — “П.Л.” Галлеоны — действительно, семь! — она сразу же переложила в карман, а кошелёк… Выкидывать его не хотелось, настолько красивым он был, и ещё… Чувствовалось, что у этого предмета есть душа, и пальцам становилось тепло лишь от одного прикосновения…

— Не помешаю? — раздался насмешливый голос, и она вздрогнула, судорожно пряча находку в рукав.

Это лицо было известно всей магической Британии, и узнать его она могла даже в полумраке “Дырявого котла”. Он давно уже научился причёсываться, прикрыл волосами уродливый шрам на лбу и даже избавился от знаменитых очков — очевидно, когда понял, что среди волшебников очки носят либо пижоны, либо те, кому денег на зелье для коррекции зрения не хватает. Ему, очевидно, денег хватало.

— Дафна Гринграсс! — важно и серьёзно, как и подобает такой значительной персоне, произнёс он, усаживаясь напротив.

— Гарри Поттер, — настороженно кивнула она.

Видела она его часто. Он не остался ещё на год в Хогвартсе, и, насколько она знала, его приняли в школу авроров — мало того, что без вступительных экзаменов, так еще и сразу стажёром. Статус стажёра означал, что он практически уже почти настоящий аврор и во многих случаях вполне имеет право арестовывать мелких нарушителей и доставлять в аврорат. Через два дня на третий его назначали в патруль, который прохаживался в одну сторону и в другую, заглядывал во все тупички и снова начинал от входа. Её Гарри Поттер не замечал — или делал вид, что не замечал. Когда он, сияющий в своей новой, с иголочки, униформе авроров, проходил мимо одетой в старьё Дафны, взгляд его деревенел, устремляясь вдаль и даже походка становилась жёсткой и неестественной, как у солдафона. Конечно, она в нелепых перчатках с обрезанными пальцами была ему противна! Что же ему сейчас понадобилось? Нащупав в рукаве кошелёк, она задрожала.

Трактирщик принёс поднос с едой и стал выгружать. Поставил перед ней суп и мясное рагу, а ему принёс сэндвич с ветчиной и сыром.

— Что это? — возмутилась она. — Я это не просила!

— Мистер Поттер заказал, — пояснил трактирщик, улыбнувшись ей чуть ли не в первый раз в её жизни.

Как-то гадко улыбнувшись, причём.

— Тебе нужно поесть, — пояснил Поттер, тоже гадливо улыбаясь. — Силы тебе сегодня понадобятся!

Не решаясь с ним спорить, Дафна придвинула тарелку с супом и начала осторожно есть, стараясь набирать в ложку побольше жидкости. Не хватало ещё и слечь в результате обжорства после долгого недоедания!

— Зачем… всё это? — спросила она, дуя на суп в ложке. — С чего бы это?

— Ты ведь уже сама сложила два и два, — откликнулся он, прожевав очередной кусок. — Стоит ли произносить это вслух?

Что ему нужно? Взятка? Он, что, совсем на неё внимания не обращает? Не видит, что ли, что с неё нечего взять… Если не считать сегодняшних галлеонов, конечно! Да пусть подавится! Суп попал не в то горло, и она закашлялась. Поттер пересел к ней и покровительственно похлопал по спине.

— Просто… — попросила она. — Просто скажи мне, что тебе надо… У меня здесь встреча… Я кое-кого жду…

— Кого? — ухмыльнулся он, скользнув по ней не очень приветливым взглядом. — Слушай, твоя попытка очень трогательна, но ведь мы оба знаем, что ты спряталась в этот угол отнюдь не в ожидании компании. Давай просто примем это за аксиому и продолжим, отталкиваясь от этого…

Она сама не успела понять, когда его рука оказалась у неё на плече. Должно быть, она просто оторопела от наглых слов, что он ей говорил, и пропустила это движение. Она сердито отодвинула от себя тарелку.

— Что такое, крошка? — с преувеличенной заботой спросил он. — Неужто наелась?

— Крошка? — выдавила она сквозь зубы, стараясь, чтобы он не заметил её панической дрожи. — Нет, просто пропал аппетит. Убери руку!

Рассмеявшись, он несильно сжал её шею и помассировал.

— Ну, ну, Дафна, — примирительно сказал он. — Это всего лишь дружеская помощь, чтобы ты снова не подавилась. Ешь давай!

Последние слова он практически прошипел с внезапной злобой, и она послушно пододвинула тарелку, хватаясь за ложку. Пара минут прошла в тишине, нарушаемой лишь стуком ложки. Поттер опустил руку ей на плечо и стал поглаживать. Она дёрнулась, пытаясь сбросить его ладонь.

— Не дёргайся, крошка, — приказал он. — Пора бы уже понять, что такой хорошей, но глупой девочке в этом жестоком мире нужен кто-нибудь, кто защитил бы её от собственных ошибок!

Куда он клонит? Она совсем перестала понимать происходящее. Что ему от неё нужно? Одно было ясно — это всё как-то связано с подобранным кошельком, будь он проклят!

— Ты не боишься, что тебя за подобные приставания по головке не погладят? — наконец спросила она, втянув голову в плечи.

— А, не волнуйся, — оскалился он. — Если только я не сверну тебе шею на центральной площади, максимум, что случится — меня отругает начальник. Если бы ты кому-то была нужна, то и ты, и я знали бы об этом, не правда ли? Я слышал, что твою мать уже отправили в Азкабан. Кстати, как она поживает?

— Да как ты смеешь?.. — взвилась она.

Глупо было бы винить других за то, что произошло, и так же глупо было попасть под колёса такого правосудия. Отец до того, как его убили, успел взять денег в долг… много денег… Денег, которые потом куда-то испарились. Впрочем, даже без суда было ясно, что пошли они отнюдь не на благотворительные цели, и она примерно даже догадывалась, в чьих карманах осели остатки. Кредиторы предъявили обязательства, мама продала квартиру… Денег всё равно не хватило, а долговая яма в магической Британии называлась так же, как и тюрьма для преступников, и имя ей было — Азкабан. Легче всего было сказать, что всё это — из-за папы, но… но ведь он просто принял не ту сторону, правда? Всего лишь неправильно рассчитал и поставил не на ту лошадь…

— Что это ты так нервно теребишь рукав? — зло усмехнулся Поттер. — Не то, чтобы меня это особо интересовало… Арестовать хотя бы на сутки я тебя могу и так… Обыск, допрос… Азкабан… Ты ведь этого не хочешь? К тому же, я уже поспорил с парнями…

— О чём… — пролепетала она, — поспорил?..

— Не придуривайся, крошка, — посоветовал он, прижимая её к себе. — Ты же уже всё прекрасно поняла!

— Я не… — выдавила она, и тут её словно током ударило.

Так вот, зачем он сюда пришёл и зачем её кормит. И уже наверняка сговорился с трактирщиком и снял комнату наверху! Но это же… Несправедливость происходящего настолько её ошарашила, что она даже забыла о Поттере, который продолжал нагло её обнимать. Боггарт с ним, с гриффиндорцем — она всегда подозревала, что честь и благородство — товар исключительно для личного потребления и на чужаков вовсе не распространяется. Но как такое могло произойти с ней? Как она могла оказаться в ситуации, когда ничтожный полукровка так нагло указывает ей на её место? Она же вместе с ним вопреки большинству друзей со Слизерина вышла на стены Хогвартса защищать его от Пожирателей Смерти! А Трейси так даже была тяжело ранена и провела два месяца в больнице! Почему он с ней так? Просто потому, что она — слизеринка?

— И тебе всё равно, что я по этому поводу думаю? — упавшим голосом поинтересовалась она.

Впрочем, ответ не был нужен — кто будет интересоваться мнением нищенки, у которой мать в Азкабане?

— И что же по этому поводу думает дочь Пожирателя Смерти? — хмыкнул он, презрительно выгнув губы. — Не то, чтобы мне было интересно…

Значит, всё уже решено? Но почему, почему? Мысли бились внутри черепушки, как птицы в клетке.

— Я думаю, такому Герою, как ты, достаточно лишь щёлкнуть пальцами, чтобы к твоим ногам… — скривилась она. — В конце концов, есть же… продажные… Выйди на улицу, щёлкни пальцами… И разойдёмся, ты в свою сторону, а я — в свою. Все счастливы и довольны…

— Ну что ты, крошка, шлюхи — это скучно, — зевнул он. — Ляжет на спину, раздвинет ноги и изображает, как ей приятно, хотя на самом деле ужасно хочет спать и вообще устала. Нет уж, я предпочитаю добычу, за которой нужно охотиться…

— Отпусти меня уже! — прошипела она. — Я не твоя добыча! Слушай, я понимаю, что у тебя есть какие-то проблемы и фантазии, но я-то тут при чём? Я просто… просто не хочу этого, понимаешь? Может, ты уже оставишь меня в покое?

— Ну конечно, оставлю, — рассмеялся он. — Никаких претензий. Ты доедай скорее, я тебя арестую и отведу в участок… Тебя обыщут… Девушек вроде сегодня на дежурстве нет… Но не волнуйся, если попросишь, то обыск я проведу сам. Лично. Искать буду хорошо. Тщательно. Ты даже не представляешь, сколько у человека, начисто лишённого одежды, потайных местечек… Если ничего не найдётся, я всё равно что-нибудь придумаю. Если поразмыслить, не так уж сложно будет отправить тебя поближе к матери, а, крошка?

Она уже закончила есть и сидела, понурившись, не замечая, как Поттер прижимает её к себе и тормошит. Даже руку, которая легла на коленку, сбросить не было сил.

— А после? — глухо спросила она. — Если я соглашусь, то что тебе мешает арестовать меня после этого?

— Ну зачем мне это? — картинно возмутился он. — Я всего лишь хочу немного поразвлечься!

Вот же, подлец! Немного поразвлечься! Для неё это означало встать на дорогу, обратного пути с которой нет. Потерять себя, прогнуться под натиском обстоятельств, отдать последнюю ценность, что у неё есть… А может, это и к лучшему? Она точно знает, что в Азкабан ей нельзя. Долговая яма означает одно — пока долг не погашен, — к счастью, без процентов, — должник сидит. Она уверена, что мама не приняла бы от неё такой жертвы, но на то же она и любящая дочь, чтобы самой решать, на что она готова пойти ради перспективы того, чтобы мать когда-нибудь вышла из этих жутких стен! Может, раз из неё не вышло уличной торговки, она хоть таким способом сумеет заработать на выкуп матери?

— Я… я не такая, — сделала она ещё одну попытку воззвать… а боггарт его знает, к чему там взывать в голове этого негодяя! — Ты не понимаешь…

— Все так говорят, крошка, — снова зевнул он. — Эта говорит, что не такая, та клянётся, что вообще ещё девушка…

— Я вообще ещё девушка, — совсем тихо сказала она. — Клянусь!

— Я проверю, крошка, — скучающе кивнул он. — Если это правда…

— Это правда! — обиженно воскликнула она.

— …Если это правда, то мне только что стало по-настоящему интересно, — безразлично произнёс он, подавляя зевок. — Так что скажешь? В койку наверху или в камеру в Азкабане?

— Боггарт! — не удержалась она, с трудом удерживая слёзы. — Какая мерзость!

— Жизнь вообще такая, — философски согласился он.

— Я буду проклинать себя всю оставшуюся жизнь! — выдавила она. — Будь по-твоему! Но пообещай сначала, что после этого я тебя больше никогда не увижу!

— Этот мир слишком тесен, — покачал он головой.

На губах его уже играла эта гадливая улыбка, которую ей безумно хотелось стереть с его лица, пусть даже ценой собственной жизни. Он встал и застыл рядом, и она тоже начала выбираться из-за стола. Едва она поднялась, он наклонился, ухватив её за кисть и одним движением закинул себе на плечо. С отвращением она почувствовала его ладонь, лежащую на ягодицах и бесцеремонно их ощупывающую.

— Какой стыд! — прошептала она. — Потащил, как дешёвую…

Она машинально отметила, как легко он взлетел по ступеньками на второй этаж — даже с ней на плечах. Дверь в комнату была гостеприимно распахнута, Поттер занёс её внутрь и сгрузил на кровать. Тёплую мягкую кровать с толстым одеялом и чистыми простынями!

— Устраивайся поудобнее, — подбодрил он, скидывая с себя мантию. — Тебе не кажется, что на тебе многовато одежды для того, что у нас запланировано? Мне бы не хотелось, чтобы это выглядело, будто я применил силу, так что раздеться можешь сама… Я подожду.

Стянув сапоги, он уселся в кресло и сложил руки на груди, не сводя с неё взгляда. Она сняла сапожки и стыдливо подвернула под себя ноги, расстегнула пальто, украдкой вытащив палочку, и медленно начала стягивать рукав, прикидывая, куда спрятать палочку… Ещё ведь не поздно — она застанет его врасплох… без штанов, и сможет… Хотя бы вырваться, а потом можно исчезнуть! Он же сам сказал, что она никто и ничто — просто удачно подвернулась с этим дурацким кошельком. Не будет же он её искать, чтобы отомстить?!

— Эй, крошка, — позвал он. — Не думаю, что тебе понадобится палочка, которую ты пытаешься от меня спрятать

— Ты о чём? — запаниковала она.

— Не переигрывай, — ухмыльнулся он. — Общение с вашим братом-слизеринцем меня кое-чему научило, так что все уловки, чтобы неожиданно выхватить палочку и напасть, мне знакомы. Ты думаешь, что сможешь так легко от меня избавиться? Да тот же трактирщик внизу сразу же сообщит в аврорат… Будь хорошей девочкой и убери свою зубочистку!

Она протянула в его сторону палочку и отвернулась. Он подошёл, чтобы забрать.

— Вот умница, — произнёс он. — Подумала и приняла правильное решение. Продолжай, а я притворюсь, что ничего не произошло.

Она отпустила на пол пальто, развязала узел на спине и сняла платок. Потом пришла очередь платья. Она знала, что Поттер смотрит, но старалась не показывать ему своё покрасневшее лицо.

— Ну, ну, тебе нечего стыдиться, — подбодрил он, ещё сильнее загоняя её в краску, когда она, едва стянув платье, снова прикрыла им бёдра и грудь. — В какой-то момент платье тоже придётся убрать в сторону, — сказал он. — Думаю, что как раз самое время!

Она наконец решилась и отложила платье, оставшись в исподнем. Ей было стыдно за бельё, которое было скорее тёплым, чем красивым, за толстые штопаные колготки… Но более всего было стыдно этого взгляда, который раздевал её значительно быстрее, чем она успевала расстаться с одеждой. Она сняла колготки, избавилась от нижней юбки, нехотя сняла через голову рубашку и съёжилась, обняв руками колени. Нет. Она не может этого сделать. Прости, мамочка!

— Что застыла, крошка? — спросил Поттер, вставая.

— Я… нет… — ответила она, пытаясь поднять уголок одеяла так, чтобы при этом не показалась грудь. — Не надо!

— Ты такая смешная, когда стесняешься, — хмыкнул он, поднимая пальцами её подбородок и не обращая внимания на её взгляд, которым она пыталась его испепелить, взял руку, другую и развёл их в стороны. — Смотри-ка, какие чудесные грудки! Такое сокровище нельзя вечно прятать, малышка! Самое время им показаться в свете. Привет, малышки! Очень рад вас видеть!

Только не лить слёзы! Она поплачет потом, когда никто не увидит, а сейчас… Этот мерзавец не увидит её слёз, что бы ни происходило! Он стянул рубашку, за ней майку, оголяя торс, и расстегнул штаны, позволяя им упасть.

— Забыла, как снимаются панталоны? — поинтересовался он. — Примерно так…

Он стянул трусы, и она зажмурилась, стараясь не думать ни о том, что торчало у неё перед носом, ни о том, что случится дальше.

— Тебе помочь? — спросил он.

— Нет, я сама, — прошептала она и, путаясь ногами, принялась вылезать из панталон, наплевав на то, что он разглядывает её в упор, при этом целясь…

Об этом она тоже не хотела думать.

— Ты ужасно хорошенькая, когда смущаешься, — усмехнулся он. — Расслабься, крошка! Ничто не мешает тебе тоже получить удовольствие!

— Давай уже скорее покончим с этим, — судорожно выдавила она.

— Ну уж нет, — возразил он. — Поспешишь — людей насмешишь! Мы всё будем делать не торопясь, со вкусом!

Он толкнул её в плечо, опрокидывая на спину. Она сначала подогнула было ноги, а потом поняла, что так получается выставленной на обозрение… Вытянув ноги, скрестила руки на груди, опустила одну руку между ног, прикрывая пушок волос, обнаружила, что грудь оголилась, прикрыла, вспомнила про низ живота…

— Не стоит стесняться своей красоты, — произнёс он, взяв её за запястье и отводя в сторону.

Она убрала вторую руку, ухватилась за углы подушки и зло взглянула ему в глаза.

— Вот умница! — похвалил он, забираясь коленями на кровать. В одной руке он сжимал… Нет, только не смотреть! — Ножки раздвинь! — велел он и, не дожидаясь, просунул между ними колено.

Вот и всё, всё кончено! Судьба, которая с завидным упорством макала её в выгребную яму, дошла наконец до вершин своей подлости, подвергнув её такому неслыханному испытанию и унижению. И жизнь её, Дафны Гринграсс, умницы и красавицы, теперь официально кончена, отдана на откуп негодяю, который готов лишить её… лишить всего — просто так… со скуки. Потому, что ему скучно со шлюхами! Отвернув в сторону голову, она послушалась, и он, заняв позицию между бёдер, склонился, опираясь рукой рядом с плечом.

— Как насчёт поцелуя, крошка? — чуть ли не ласково спросил он, наклоняясь ближе.

— М-м! — запротестовала она, плотно сжимая уста. Он всё-таки дотянулся и впился губами, и она сжала ещё сильнее, чувствуя, как впадает в истерику от отчаяния: — М-м! М-м! М-м!!!

Кровать содрогнулась, слегка её подбросив, и она с удивлением увидела, как Поттер, стоя уже на полу и отвернувшись к двери, быстро собирает одежду и натягивает на себя. Тридцать или сорок секунд у него заняло одеться, он приоткрыл дверь так, чтобы осталось лишь достаточно места, чтобы его выпустить, и выскользнул, так ни разу на неё и не взглянув. Что это с ним? Плевать — теперь можно и поплакать! Намотав на себя одеяло, она свернулась калачиком и в голос завыла, заливая слезами подушку.