Overworld (джен)

Сила Короля приносит лишь только одиночество. Но ты доказал, что это не так. Правда, Лелуш?

Оно наблюдало. Насколько оно могло выражать свой интерес к происходящему в нижнем мире. Воплощение людской веры, ее эгрегор. Оно наблюдало. Наблюдало за, пожалуй, величайшим гамбитом в истории этого мира.

Гигантский передвижной трон Императора катил по шоссе. По сторонам от дороги стояли люди, много людей. Десятки и сотни тысяч человек, что решились покинуть сегодня свои дома для того, чтобы посмотреть на того… на того, кто безжалостно растерзал и уничтожил окружающую действительность. На того, кто выдернул обывателей из привычней колеи, заставил их серую жизнь измениться навсегда и безвозвратно. Самым кровавым из возможных способов. Воистину, тот человек, что сейчас сидел на троне, разрушил привычный мир и, словно стервятник, сейчас пировал на его останках.

Император чувствовал на себе этот гнетущий гнев толпы. Будь то тяжкий смрад презрения, неприкрытая ненависть или оскорбительные выкрики — все в округе словно давило на него. Но он не обращал на это внимания.

Привык, наверное. Слишком часто он оказывался в подобных ситуациях ранее. Будь то простая и понятная классовая ненависть обывателя-японца к британскому аристократу, или же тяжкая, наполненная горечью и эмоциями ненависть друзей и подчиненных, которых ты предал во имя своей цели. Он испытал это все.

Но сегодняшний день должен был изменить все. Он, Девяносто Девятый Император Священной Британской Империи, Антихрист, Братоубийца, Предатель, Черный Король, Зеро, Лелуш ви Британия последний раз вдыхал воздух старого мира. Наполненный ненавистью и болью. Пропитанный смрадом жестокости, немного соленый от пролитых слез и с металлическим привкусом пролитой крови.

Император беспричинно засмеялся, заставляя и без того напряженную толпу напряженно волноваться. Шепотки «Безумец… это смех настоящего Безумца», «Смеется, как сам Дьявол» расползались среди людей быстрее скорости света.

О да, сегодня будет великий день. Воистину Великий. Император даже не сомневался, что он войдет в календарь. День его смерти. Последний ход Черного короля, что так успешно притворяется Белым. День, когда старый мир окончательно падет, исчезнет, станет призраком прошлого. Это время, время крови и войн. Время тирании и ненависти пройдет. Сгинет без следа. Стоит лишь пасть последнему столпу прогнившего мира. Ему. И это произойдет сегодня.

Реквием.

Реквием по нему самому. Реквием по его мечте. Реквием по его душе. Реквием по его ошибкам. Размен Черного Короля на жизнь всего мира без ненависти. А что же до смерти, он никогда не боялся ее. Его смерть — лишь закономерный итог его плана. Воистину чудовищного и грандиозного. Он прожил свою жизнь ярко. С грохотом адронных орудий и скрежетом сминаемого металла дерущихся найтмаров, он прорвался на страницы истории, оставляя свой внушительный и кровавый след. Он стрелял лишь потому, что был готов быть застреленным. И сегодня настал день его расплаты — день, когда он заплатит своей жизнью виру за мир для его сестры. Мир без насилия и войн.

Так пусть все возликуют в этот день! День, когда Дьявол умрет!

А вот и последний актер этой кровавой пьесы под названием «Жизнь». На горизонте появился силуэт в черном плаще и с до боли знакомой маской на лице. Вороненый металл с золотистыми узорами, фиолетовое матовое стекло, острые края маски загнуты вверх.

Зеро.

Его альтер-эго. То его воплощение, под которым он был любим. Жестокая ирония судьбы, когда черное оказывается белым, а белое — черным. Еще одно напоминание ему.

И старый заклятый друг, первый и самый дорогой. Тот, с кем они прошли и огонь, и воду, и даже с некоторой натяжкой медные трубы. По разные стороны баррикад, предавая друг друга, убивая близких и родных. Его Нулевой Рыцарь. Тот, кто согласился стереть свое имя из истории нового мира, отринуть предыдущее «я», и стать знаменем. Тем знаменем, что введет мир в новую эпоху. Он стал тем, кем на самом деле должен был стать Зеро.

Найтмеры сопровождения Императора открыли огонь по неизвестному. Но этот человек, словно ведомый неким фатумом, был сейчас недосягаем, неуязвим. Снаряды из винтовок Глостеров взрывали шоссе, оставляя там выбоины, но ни один из многочисленных снарядов не попал по нападавшему.

Толпа завороженно глядела на новое действующее лицо. Она не могла поверить своим глазам. Ведь… ведь Демон-Император продолжал сидеть на своем пафосном троне и с наигранной тревогой глядеть на приближающегося революционера. С расстрельного постамента слышались неверящие крики «Зеро… Неужели… Ты пришел!!!» — Орден Черных Рыцарей до самого последнего, до самого конца держался за маску своего лидера. Не за человека под маской, а за идею. В этом были все они. Ви Британия с теплотой в последний раз оглядел тех людей, которые доверили ему когда-то свои жизни. Они сражались за идею, за маску. За Зеро. И он их предал. И он не мог винить их в их же собственных чувствах. Даже Карен. Особенно Карен.

И вот, неизвестный в маске революционера пересекает дистанцию «мертвой зоны», где найтмеры уже не могут стрелять. И в бой вступает сэр Джеремия Готтвальд. Верный данной клятве, этот полукиборг до самого конца должен выполнять свой долг, ибо нет ничего важнее чести. И Лелуш прекрасно это понимал. Но груз совершенных его Величеством грехов был тяжелее, чем долг Джеремии мог вынести. И Верный телохранитель Императора легко и непринужденно сдал победу в кратком мечном бою неизвестному.

Но Готтвальд успел поймать последний взгляд Императора, брошенный на него. И увиденное поразило его. Император улыбался. Мягко, так, как делал лишь в далеком детстве. Его программы нейроинтерфейса смогли прочитать по губам господина беззвучное «Спасибо».

И вот, тот волнительный миг, которого он так ждал, наступил. Он вяло попытался пристрелить своего друга, но, как и было запланировано, пистолет вылетел из его рук, падая на пол бесполезным куском железа. Да, может, и ему найдется место в музее, посвященному его падению. Но это будет уже после.

А пока…

Лелуш поймал свое отражение в фиолетовом стекле забрала маски. Он улыбался. Впервые за долгое время. Улыбался честно и открыто. Искренне. Он прожил свою жизнь так, как хотел. Ярко. Противоречиво. Его жизнь не была похожа на горение спички или факела. Она была подобна взрыву Фрейи, залпу тысячи орудий, взрыву сверхновой. Он добился всего. Всего, чего желал. Не для себя.

Но для других.

Натяжение. Острая сталь вычурного, словно нарочито-пафосно украшенного клинка пронзает кожу и входит в теплую плоть. Боль? Её нет. Он давно уже прошел все круги ада, и боль — его соратник, но никак не мучитель. Всегда готовый быть застреленным наконец-то нашел свой конец.

Окровавленные пальцы оставляют кровавую борозду на маске революционера и друга.

— Засим… я… Последний Император… Священной Британской Империи… вверяю… этот мир… в твои… руки…

Клинок выходит из тела, и он, лишившись опоры, падает вниз, скатываясь по пологому пандусу, на котором ковром вышит штандарт его Империи. Символично. Символично ставить точку в существовании Империи, своей кровью перечерчивая ее штандарт.

Сознание плывет… Нет. Не больно. Просто все вокруг плавно начинает погружаться во тьму.

Голос… голос?

Усилием воли он открывает глаза и концентрируется на ней.

Перед его лицом встают коричневые глаза той, ради кого он уничтожил старый, насквозь прогнивший мир. Одетая в лохмотья, с грязными, спутавшимися волосами, в порванном платье, она все так же прекрасна. Для него она всегда будет прекрасней всех.

— Живи, сестренка. Живи, — его голос слабеет с каждым словом.

— Не лей слезы понапрасну. Не плачь над моим теряющим жизнь телом. Все вокруг. Весь мир. Все эти люди, все это — это мой тебе прощальный подарок. Я выполнил свое обещание…

Лелуш уже не слышит, что она кричит — все вокруг уже давно слилось в вереницу образов, где он с трудом удерживал свое сознание на плаву.

— Прощай… сестра, — со стоном выплевывает кровь.

Она хватает его за руку.

С.С. Гиасс. Синдзюку. Кловис. Гетто. Зеро. Саитама. Корнелия. Юфи. Ланселот. Кюсю. Гавейн. Карен. Токио. Поражение. Отец. Роло. Вавилонская башня. С.С. Китай. Токио. Император. Шнайзель. Мир Гиасса. Император. Дамокл.

Жизнь. Перед разумами этих двоих проносится жизнь. Жизнь того, кто поставил себе поистине грандиозную цель и продолжал идти к ней, несмотря ни на что. Понимание приходит к ней.

Она бросается к нему на грудь, но лишь пачкается в крови.

Он уже закрыл глаза, а на устах застыла последняя улыбка.

Умирать — не больно. Он выполнил долг, и теперь может уйти. Древнее писание Хагакуре учит: «Долг тяжелее, чем гора, а смерть — легче пера». И он уходит. Легко и непринужденно.

А в ее ушах гремит последнее слово.

«Живи»

* * *

На миг мир словно застыл, почтив мгновением безмолвия память о нем. И снова пришел в движение. Но это был уже другой мир. Мир, в котором ЕГО не было. Лелуш Британский был мертв.

Мы. Мы оставим этот мир. Хотя бы в память о деяниях умершего.

Лелуш Британский действительно был способен на чудеса.

Гиасс… сила Королей, что на определенном уровне развития способна сделать человека Бессмертным. Получая Код, разумный не способен умереть своей смертью до тех пор, пока не найдет бедолагу, что разовьет свои силы достаточно, чтобы принять Код на себя. Лишь тогда ты сбросишь с себя это бремя.

Так было. Код передавался десятки и сотни раз. Не было осечек. Система работала. До этого раза. Сила Короля вышла из-под контроля, напав на свою альма-матер. Небесный механизм разрушился. И в агонии от уничтоженной системы Код, полученный одним британским принцем, никак себя не проявил. Не лечились раны, не проявлялась татуировка.

Но смерть заставила механизм прийти в действие… Вернее, то, что от этого механизма осталось. Оборванные цепи и причинно-следственные связи. Небесная Механика не выдержала такого издевательства над собой.

И разлетелась, оглашая эфир звоном бьющегося хрусталя. И никто не заметил, как искра человеческой души выстрелила из этого механизма, как из пушки. В никуда. В неизвестность.

В эфире, пространстве-между-пространств, понятия времени и расстояния настолько размыты, что тот путь, что проделала искра, неизмерим и неподвластен подсчету. Может быть, ее путь длился миг, а может, и целую вечность.

Кто знает.

Но, пролетая мимо очередного мира, душа оказалась захвачена внезапно появившимся притяжением. Новый мир искал душу. Душу для человека с необычной судьбой и наследственностью. И он ее нашел.

* * *

Лондон, 31 декабря 1926 года

Дитя, только извлеченное из материнской утробы, молчало. Нет, ребенок активно подавал признаки жизни, дрыгал ногами, дышал, и даже вяло, но все же реагировал на внешние раздражители. Но все это как-то без огонька… без души.

Сестры, принимавшие роды, аккуратно подали необычайно тихого новорожденного матери. Женщина была действительно очень плоха. Худая, даже дистрофично-тощая, со спутанными волосами, она с поразительной теплотой взяла ребенка в слабеющие с каждой секундой руки. Взяла и прижала к своей груди. Она понимала, что ее время пришло. Слишком много ошибок она совершила. И за все придется платить ее новорожденному сыну. И он будет один. Один в этом жестоком мире. Так пусть он получит хоть немного материнского тепла напоследок. Отдавая свое тепло новорожденному, она чувствовала, как жизнь утекает из нее. Когда она поняла, что ей осталось всего немного, пара минут, она поцеловала сына в лоб и передала на руки сестрам. Ее хриплый, не похожий в тот момент на женский, голос произнес.

— Его… его зовут Том — это в честь отца. Том Марволо Реддл.

И в тот же миг ее глаза остекленели. Это были ее последние слова, на которые она потратила последние капли своей жизни и магии. Меропа Гонт была мертва.

А ребенок на руках у медсестры вдруг пронзительно и громко закричал, словно знаменуя эту утрату. И никто не заметил, что карие глаза этого осиротевшего ребенка внезапно поменяли свой цвет на светло-сиреневый.

Том Марволо Реддл вступил в новую жизнь.