Магия Севера (джен)

— В кухне завелись грамкины! — радостно объявила Арья. — Мы сможем прокрасться туда ночью и переловить их за пятки.

— С чего ты это взяла? — с опаской спросил Бран, глядя на неё с пони.

— Я слышала, так Гейдж сказал.

— Так он и сказал? — с ухмылкой переспросил Робб, помогая младшему брату вылезти из седла.

— Ну не то чтобы… — созналась Арья сердитым шёпотом. — Из подпола пропал мешок муки! Повсюду следы. Кто же это ещё мог быть?

— Ты наслушалась сказок Старой Нэн, — фыркнула Санса.

Арья надула губы.

— Ты тоже их слушаешь!

— Но я же не верю в эту чепуху, — сказала Санса, оставив сестру злиться посреди двора.

Так позже сказал ей самой Робб, передразнивая после шутки, что он провернул вместе с Джоном. Сноу выскочил из-за статуи одного из Королей Зимы в криптах, и Санса приняла его, обсыпанного мукой до самой макушки, за злобного духа, мертвеца из легенд.

Бран рыдал и трясся, только Арья не испугалась и дала Джону-призраку тумака. Смех братьев звенел в смоляном мраке, пока Санса, подобрав юбки, неслась по ступеням наружу.

Она обо всём рассказала матери. Леди Кейтилин отругала обоих шутников за эту выходку, отругала, но не проучила. Она не могла наказать одного только Джона, а Роббу почти всё сходило с рук.

Санса слышала, как однажды мейстер Лювин произнёс:

— Робб — её первенец, любимое дитя.

А она только вторая, и сто тысяч ровных стежков, пришитых пуговиц, лент и рукодельных ниток не изменят этого, не исправят.

Старки хранили верность Старым богам, но Санса предпочитала Богороще небольшую септу, она преклоняла колени рядом с матерью и пела гимны Семерым.

— Ты так похожа на меня, — говорила ей леди Кейтилин.

Тогда сердце Сансы расцветало, солнце раскрашивало серые камни Винтерфелла, и синие розы распускались прямо в летнем снегу.

— Ты станешь настоящей леди, — обещала мать, расчёсывая её волосы, густые, цвета осенних листьев, волосы Талли, а сама смотрела в окно.

Пони, вздымая снег, скрылся за рядами железоствола.

Бран выпал из седла и боялся подняться. Он остался лежать под огромным засохшим дубом и рыдал от испуга. В Богороще было лишь одно такое дерево — корявое, чёрное, страшное. Нэн звала его Браавосским Титаном в океане снега, как великана из сказки, что питался маленькими девочками из знатных семей и топил корабли в Великом море. Теон всегда смеялся, когда слушал эти россказни.

Но юные Старки знали, на кого был похож этот дуб с растопыренными корнями — когтями и ветвями — костлявыми крыльями.

— Это Мераксес, Джон! — вопила Арья, запрыгав вокруг дерева. — Нет, погоди. Это же Балерион Ужасный! Он хочет унести Брана в своих когтях. Залезай на него скорее! Залезай, Джон, и вели ему не трогать нашего брата!

Санса даже привстала на цыпочки, чтобы поглядеть, как Сноу борется с жуткими ветками и взбирается по шершавому стволу. Сегодня он вернётся в синяках и царапинах, но не им любовалась Кейтилин Старк. Джон — бастард, он не ровня её детям.

Бран уже не плакал, он смеялся и хлопал в ладоши.

Мать смотрела на него, позабыв о щётке, о Сансе, такой похожей на неё, такой несчастной, обо всём на свете позабыв, и улыбалась.

И тогда Санса поняла, что она только третья.

День, когда в Винтерфелл приехали артисты с юга, стал настоящим праздником. На Севере не привыкли видеть так пёстро одетых людей и слышать столь смелую музыку. От костюмов рябило в глазах, сладкий запах духов щекотал в носу. Барды пели о турнирах в Староместе и Чёрной Гавани, о доблестных рыцарях и прекрасных дамах, а лицедеи-кукольники веселили всех представлением о Флориане-Дураке и прекрасной деве Джонквиль.

Только новорождённому Рикону было не до смеха. Он был мал и капризен, только ел да спал. Музыканты ему мешали.

— Мы могли бы отослать их в Зимний городок, — предложил отец. — Я и сам устал от этого шума. Потом, зима близко.

Санса просила его подождать, но её слова — ветер. Мольбы не могли быть услышаны из-за Рикона, так пронзительно громко он кричал.

— Мы пригласим певцов и актёров ещё не один раз, — пообещала ей мать, — но сейчас у нас хватает хлопот и без них. Они пугают твоего брата.

«Леди не плачут у всех на виду», — сказала себе Санса.

Она хотела быть настоящей леди.

— Девочек любят меньше, чем мальчиков, — поделилась с ней Джейни Пуль.

Но откуда ей, глупой, знать, если у неё только сёстры?

Может, Арья поэтому так вела себя: проводила часы на стрельбище, приучалась к верховой езде и норовила взяться за деревянный меч? Она всегда оказывалась не там, где надо, и любила страшные сказки Старой Нэн, такие, от которых кровь стыла в жилах.

В тот же вечер она выпросила у няньки новую историю.

За окнами валил снег.

Нэн сидела у очага и вязала. Нитки лежали вокруг неё. В свете огня она походила на огромную паучиху, шевелящую бумажными губами.

— Зима будет долгой, очень долгой. Но она не сможет быть вечной. И когда зима кончится, смертные пожалеют, что дожили до этого дня, потому что всё пойдёт прахом.

Дети жадно слушали о зловещих всадниках и Долгой Ночи.

— Горы провалятся под землю, океаны взмоют в небеса и весь мир утонет в крови и огне. Мёртвые восстанут из могил, и останется лишь одна надежда... Тогда явится последний герой. Он отправится в ледяную землю с мечом в руке.

Что будет дальше, все уже знали. Герою помогут Дети Леса.

Когда сказка закончилась, Бран спросил:

— А что дальше? Что станет с героем потом?

Санса допила молоко и вытерла молочные усы.

— Он окажется принцем, — уверенно произнесла она.

— Всюду тебе одни принцы мерещатся! — воскликнула Арья. — Только о них и думаешь, а они все глупые, как Флориан-Дурачок, — она достала куклу, которую подарили ей артисты перед отъездом, и начала с ней кривляться.

Робб и Джон хохотали. Даже Теон, что всегда делал вид, будто уже взрослый для детских сказок северян, но всегда приходил их послушать, и тот покатывался со смеху.

Санса стрелой вскочила с места и побежала. Никто так не мог обидеть её, как сестра.

Она опомнилась только во дворе замка. Слёзы замерзали у неё на щеках, а дыхание перехватывало уже от холода. Даже выглянувшая из-за туч луна, казалось, покрылась мурашками.

Санса услышала возню возле кухонной двери и направилась на звук.

Тонкая корочка льда сковала землю. Ноги скользили.

Кто-то барахтался в корзине с зимними яблоками.

Санса собралась было бежать или позвать на помощь, но быстро передумала. Там только белка — воришка. Братья её засмеют.

Она сунула руку в корзину, робко и боязливо. Тревожное чувство пронзило её, будто она могла наткнуться на то, что предпочитала бы не видеть. Яблоки сами лезли в ладонь, гладкие и ароматные, но вот Санса ухватилась за что-то живое, дёргающееся и вытащила наружу диковинное создание.

Поначалу она решила, что схватила за ногу ребёнка, совсем малыша, не больше Рикона, но потом присмотрелась и поняла — перед ней не человек вовсе. Это было маленькое чудище с лысой головой — картофелиной и мохнатым тельцем.

— Пусти! Пусти мою пятку! — взвыло существо, отчаянно захныкав. — Я тебя укушу!

— Грамкин! — ужаснулась Санса, и в ней снова зашевелился страх. — Отец разрубит тебя мечом!

— Зачем меня убивать? Ты подстерегла меня и поймала, хитрая ловкая девочка. Отпусти меня скорее, отпусти! — кричал карлик, но потом продолжил елейным, медовым голосом: — Отпусти меня, и я накажу тех, кто тебя обидел.

Слёзы вновь подступили Сансе к глазам. Она поставила грамкина на землю, а сама прижала ладони к лицу.

— Как же ты их накажешь?

— А ты только пожелай! Три желания загадай!

— Я хочу, чтобы все они пропали! — воскликнула Санса, и слова полились с её губ бурным горьким потоком. — Пусть они исчезнут. Не надо мне братьев. И Арью тоже забери! Она противная. Хочет занять моё место, а мама должна остаться со мной. У неё есть я!

— Клянусь Старыми богами, ты права! — подхватил грамкин, и глаза его загорелись. — От братьев твоих одна суета. Не боятся ничего, залезают на моё деревце, ломают ему сучья. Волчья порода. Только выпадет снег, так и слышу их смех.

— Надоел мне и холод, и снег! — выпалила Санса. — Я хочу жить на юге. Там тепло и красиво, там рыцари сражаются на турнирах и дарят своим леди цветы.

— Что за турнир без кровавых цветов… Всё ристалище расцветает алым.

— И у меня тоже пусть будет рыцарь, — опомнилась Санса. — Лорд, а лучше принц. Прекрасный и смелый.

— Золотыми будут его волосы, золотой корона, — пообещал грамкин, потирая короткие уродливые ручки. — Всё исполнится, как ты и пожелала.

Спустя много лет, казалось, она всё ещё слышала его голос.

Утром того далёкого дня отец нашёл её спящую на ступенях Библиотечной башни, разбудил и сурово сказал:

— Мы все искали тебя повсюду.

— Все искали меня, правда? — тихо спросила Санса.

Взгляд лорда Эддарда потеплел.

— Конечно, моё летнее дитя. Робб и Джон облазили крипты. Арья переполошила всех слуг. Бран отказался есть, пока тебя не отыщут, а твоя леди-мать не сомкнула глаз.

— Я не хотела пугать вас, — прошептала Санса, устыдившись. Она знала, что хорошие девочки так не поступают, и вдруг вспомнила: — Ночью я поймала грамкина.

Нэд Старк рассмеялся и поцеловал дочь в лоб.

— В твоём возрасте я тоже видел во сне грамкинов, снарков и драконов.

— Да нет же, — уже не так уверенно пробормотала Санса. — Он был здесь.

— Ну теперь он уже далеко.

Прошли годы. Теперь и Санса была далеко. Далеко от дома. Она вовсе пропала, обернулась волчицей с крыльями и исчезла из Королевской Гавани. Пропали её родные братья и сестра. Даже Джон, её сводный брат, был предан и убит своими же людьми. Чёрные крылья принесли чёрные вести.

Санса Старк погубила их всех, глупый ребёнок с глупыми летними мечтами.

Теперь уж зима.

Промозглый туман застлал округу. Серый, липкий, он жёг Алейне глаза, забирался в нос. Сумерки медленно покрывали лес угольной тенью. Всюду лежал снег.

Разбойники держали путь в самую чащу. Один из них, не боясь быть услышанным добрыми людьми, перешагивал через сугробы и громко пел: «Шесть юных дев в пруду искристом».

Редкий шорох листвы меж стволов становился пугающим шёпотом призраков.

Алейна прислушивалась к этой влажной тьме, надеясь распознать звуки погони.

— Зря ты вылетела из Гнезда на прогулку. Страшно тебе, пташка? — спросил одноглазый разбойник.

Ей хотелось ответить ему какой-нибудь колкостью. Арья бы так и сделала.

Это Санса была пташкой, глупой птичкой, что заучивала слова и повторяла. Птички быстро умирают, вот и Зяблик не пережил зиму, хоть она только началась. Крошка Роберт свалился с лошади и не поднялся, так он и лежал в белоснежном снегу, раскинув руки, будто сломанные крылья, пока слуги не подняли его и не унесли.

Гаррольд Хардинг стал лордом Долины, а Алейна Стоун его невестой.

— Что вы собираетесь со мной делать? — спросила она. Что её ждёт за пеленой снега?

Певец поглядел на неё, улыбаясь.

— Говорят, ты дочка Мизинца. Он заплатит за тебя хороший выкуп.

— Пусть миледи решает, как с ней поступить, Том, — перебил его лучник.

Больше они не произнесли ни слова до самого лагеря. Там члены Братства сразу потянулись к палаткам, а пленницу подвели погреть руки к костру. Багровые хлопья тянулись от него ввысь, разрезали белые ленты тумана.

Закутанная в чёрное женщина сидела у огня, и пламя плясало в её жутких мёртвых глазах, утонувших в костлявом лице. Её кожа посерела, будто стала каменной, а волосы потеряли цвет красного золота.

Она поднялась и вдруг протянула руку к рваному горлу. Губы её дрогнули и исторгли горячий свист.

На глазах у изумлённых разбойников Санса подошла к ней и обняла, не стыдясь своих слёз.

Если Старые боги услышали её желания, то должны были исполнить их все.

Теперь мать была только её.