Как Дадли встретил Салли (джен)

Первым проснулся слух.

Что-то жужжало совсем рядом — еле слышно, монотонно, и Гарри почему-то представил зуммер на калитке на Тисовой аллее. На долю секунды ему показалось, что кто-то пришёл в гости к Дурсли и вот-вот раздастся сладкий голос тёти Петуньи: «Проходите, как дела, мы вас заждались!» Но ему нельзя входить в гостиную, чтобы не испугать гостей своими «штучками». Зуммер, зуммер… Что-то он слишком долго жужжит. И тётя не отзывается. Ему снова семь лет, он один в доме, заперт в своей комнате, а все уехали выбирать Дадли подарки к началу учебного года…

Гарри обрадовался, осознав, что это был всего лишь осколок сна. Его детство не пахло оладьями и какао, не оглашало улицы велосипедным звонком, не крутилось каруселью на пирсе, но, к счастью, наполнилось новым смыслом в одиннадцать. Он поднял голову на жужжание и сощурился: жирная зелёная муха билась в замазанное желтой краской окно.

Затем включилось обоняние. Пахло тиной и побелкой, старым, нежилым помещением, в котором варили доксицид, долго держали картошку или недавно кто-то умер. Сильней всего несло от дивана, на котором он лежал, так что Гарри стал склоняться к последнему варианту.

Окончательно придя в себя, он быстро сел, ощупал карманы и, не обнаружив палочки, поправил очки и осмотрелся. Где он? Мрачная комнатушка футов десять на тринадцать, вероятно, подвальная, потому что окно расположено на уровне земли — впрочем, сквозь него всё равно ничего не видно (какой идиот замазал стекло краской?). Старый дощатый пол, не отягощенные уходом стены, диван позапрошлого века. К комоду лучше не прикасаться — рассыплется, скамья забыла, какого она цвета, стол засален и пуст, если не считать графина с водой и стакана.

Гарри вскочил, подошёл к столу и бесстрашно выпил стакан воды, решив, что, если его до сих пор не убили, то и травить не станут, а затем продолжил осмотр помещения. Теперь больше всего его интересовала уборная, которая обнаружилась за дверцей в углу. Справив нужду, Гарри полностью сконцентрировался на главной задаче — выяснить, где он, что ему угрожает и как отсюда выбраться.

Подергав как следует дверь, он уже собирался исследовать пол, стены и потолок, но всё же решил сначала рискнуть аппарировать — за два года аврорской службы он научился это делать без палочки. Правда, в данной ситуации аппарация нарушала одно из главных правил безопасности, которые им вдалбливали в школе авроров: не перемещаться до выяснения местоположения. Вдруг ты находишься на Гебридских островах или вовсе в Австралии? Переноситься в Англию в такой ситуации было равносильно самоубийству, но Гарри отчего-то был уверен, что за замазанным краской окном расположились знакомые ему холмы Бодмин-Мура. Он глубоко вдохнул, сосредоточился на своей комнате в Гриммо и произнёс заклинание.

Сначала его подбросило как на батуте, а затем втянуло в холодную яму; это был полёт в никуда, заранее обречённый на падение. Приземляясь на пол, Гарри сгруппировался, в животе крутанулся быстрый вихрь, и выпитая вода попросилась наружу. Антиаппарационный щит оказался весьма надёжным. Чёрт возьми, подумал Гарри, его не просто так посадили в эту коробку.

Сдержав рвотный позыв, Гарри встал на ноги, ещё раз обошёл комнату по периметру, сел на лавку и задумался. Если бы ему оставили куртку, он бы привёл в действие тревожную улитку, придуманную Джорджем — копии таких улиток прятались во внутренних карманах формы всех авроров. Но куртки не было, из чего Гарри сделал вывод, что недруг, пригласивший его в гости, либо был в курсе новой системы сигналов Аврората, либо просто решил его заморозить, ибо, несмотря на июль (а Гарри надеялся, что не пробыл в беспамятстве дольше нескольких часов), в комнате было более чем свежо.

Испробовав на стакане весь свой арсенал беспалочковых заклинаний (в количестве трёх штук), Гарри понял, что всё намного серьезней, чем он полагал — магия не работала, в этой дыре он не мог колдовать, а это бывает, насколько он мог вспомнить, лишь в нескольких случаях… Он наморщил лоб, ругая себя за то, что на тренировках в Аврорате регулярно изменял теории с практикой: надрать задницу старшим аврорам, отразить Бомбарду, погоняться на метле за Роном — это всегда пожалуйста, а вот во время инструктажа Робардса его то клонило в сон, то заносило в фантазиях о Джинни. Слишком уж у Робардса монотонный голос, слишком уж мало Гарри приходилось спать, особенно когда у Джинни случались перерывы в сборах. Он полагал, что теорию всегда можно потом прочесть в книжках, а ещё можно спросить совета у Гермионы — только это было раньше, теперь у них с Гермионой разные учебники и разные теории, а привычки, они… остались прежними.

Кое-что из теории он помнил: если магия не действует, то вы находитесь в зоне, где… Они даже проходили сборы в одном из таких мест, в Вистманском лесу. Находитесь в зоне, где многократно применялась тёмная магия, или в доме, на который хозяин наложил запретное заклятие. Или запрещённое. Или исключающее… И Робардс даже рассказывал на занятиях, как с этим бороться.

Большая жирная муха противно жужжала и билась в стекло. Гарри вздохнул. Всё равно без куртки и палочки у него ничего не выйдет, так что лучше зайти с другого боку. Что это за комната, и как он в ней оказался? Последним воспоминанием свободы был неприглядный дом в магической деревушке безлюдного Бодмин-Мура и болезненный, слабый и безобидный с виду мистер Перкс, которого Гарри отыскал по просьбе Дадли.

Письмо. Всё началось с письма, пришедшего в почтовый ящик на Гриммо и пролежавшего там несколько дней, потому что Гарри в последнее время редко проверял маггловскую почту. Письмо было от Дадли, и Дадли просил о помощи — что само по себе казалось странным. Они не виделись два года, с тех пор как закончилась война и Гарри поступил в Аврорат, и он мог сказать положа руку на сердце, что совершенно не страдал от разрыва родственных уз. У него давно, уже много лет, была другая приёмная семья.

Конечно же он не стал рассказывать о письме ни Рону, ни Джинни, потому что их реакция была предсказуема. «Просьба о помощи? От кого? Да шли ты его лесом, Гарри», — сказал бы Рон. А Джинни… Джинни бы люто выругалась. Она не раз говорила, что никогда не простит Дурсли чуланное детство Гарри и что однажды доберется до Дадли и вмажет ему своей спортивной ногой в пах.

Узнав о проблеме Дадли, Гарри поковырялся в растрёпанных чувствах своей души и не обнаружил в ней желания отомстить. Конечно, поделом ему, но… как его угораздило? И какова вообще вероятность того, что столь ненавистная магглу магия будет подстерегать его на каждом шагу?

Гарри понимал, почему Дадли написал ему: он ни с кем больше не мог поделиться своей проблемой (особенно с родителями), потому что она была весьма деликатного рода — тётя и дядя пришли бы в ужас, узнав о тайной жизни любимого и единственного сына. В письме Дадли просил прощения, писал, что он в отчаянии… Нет, Гарри не мог ему отказать. И вот теперь по вине братца он отказался в этой странной комнате.

Гарри был уверен, что прямолинейный и грубоватый Дадли не смог бы так искусно поставить ему ловушку, как и не смог бы спеться с магами — нет, в это было невозможно поверить! Хотя… почти так же невозможно, как представить его влюбленным в ведьму.

Судя по темнеющему окну, приближался вечер, и Гарри очень надеялся, что скоро его терпеливое ожидание окупится. Кто-нибудь придёт в комнату и расскажет, что происходит. И принесёт ему еды. Пусть даже этот кто-то выдвинет свои требования, и тогда можно будет думать о чем-то определённом. А так всё, о чём он мог думать, это еда, перепуганный Дадли, разлука с уехавшей на сборы Джинни и два выходных, во время которых на работе его никто не хватится.

Гарри на всякий случай еще раз обошёл комнату, налёг на дверь, простучал стены и пол, заглянул под диван, проверил ящики ссохшегося комода и подошёл к окну, чтобы проверить, нельзя ли применить грубую силу и выбить стекло, но оно было словно из металла.

Мерзкая, огромных размеров муха бросила попытки вырваться на свободу и стала остервенело кружить вокруг его лица. Гарри несколько раз от неё отмахнулся, но муха неутомимо целилась ему в лицо и вообще вела себя странно, будто решила атаковать своего сокамерника. Наконец ему удалось отбросить её ладонью, и он тихо выругался: муха была твердая и горячая, как разогретая на солнце пуговица.

Наклонившись над подоконником, Гарри стал с любопытством её рассматривать. Муха была чёрная, с чешуйчатыми лапками и ярко-зелёными крыльями, слегка перекосившимися после удара. Покрутив своими выпуклыми глазами, она закачалась и вдруг, повернувшись к Гарри, сорвалась с места и бросилась в атаку. Гарри не ожидал от неё такой прыти и не успел прикрыть лицо рукой — сначала он почувствовал жжение в носу и попытался чихнуть, но жжение только усилилось; затем что-то острое стало царапать ему горло и пищевод; Гарри закашлялся, слёзы брызнули у него из глаз, а боль и жжение опустились и распространились по желудку — в нём словно заметался колючий клубок. От отчаяния Гарри бросился к графину и стал жадно пить воду.

Это помогло, и он, тяжело дыша, сел на лавку и прислушался к собственному организму, пытаясь осознать, что это было. И в тот самый момент, когда он с содроганием представил, как мерзкое издохшее насекомое выходит из него естественным путём, у него зачесалась спина, возник неприятный зуд во всём теле; взгляд Гарри упал на ладони, и ему показалось, что кожа на них словно зашевелилась. Ещё секунда — и сквозь кожу стали пробиваться тонкие зелёные иголочки. Вытянув руки перед собой, он какое-то время в немом ступоре наблюдал за странным превращением, происходящим с его телом, но когда его глаза полезли из орбит, а на предплечьях стали появляться зеленые чешуйки, сердце Гарри провалилось от страха, а из груди вырвался вопль такой силы, что ему позавидовали бы все мандрагоры из парников миссис Спраут.

* * *

Получив письмо от двоюродного брата, Гарри в то же утро зашёл в ближайшую телефонную будку и позвонил по указанному в письме номеру. Дадли, удивленно пыхтя на другом конце провода, поблагодарил его и попросил о встрече в Глостере.

— Я учусь в глостерширском колледже — ну, как учусь… больше боксирую, — уточнил он. — Ты же умеешь быстро перемещаться, ну, по-своему, то есть, по-вашему… Раз — и ты здесь. Мне до Лондона далеко, но дело не в этом. Салли живёт тут, а я не хотел бы уезжать далеко от её дома.

Гарри не стал пояснять, что для перемещения «по-своему» ему желательно в деталях представлять, куда он будет перемещаться, и согласился встретиться с Дадли вечером в кафе «Холмы юга». А позже, уже на работе, отыскал в сети летучего пороха ближайший к центру Глостера камин, завершил свою смену тремя предельно короткими отчетами и отправился на встречу прямо из Министерства.

* * *

С лежащей на столике фотографии, которую ему с печальным, но гордым видом передал Дадли, на Гарри смотрела светловолосая худая девушка в коротком синем платье, с вытянутым лицом, тонким, длинным носом и широкой улыбкой. Гарри не сразу узнал Салли-Энн и не смог вспомнить ни её фамилию, ни с какого она факультета. Они учились вместе несколько лет — кажется, до четвертого курса — пока родители не перевели её на домашнее обучение.

— Перкс. В школе её фамилия была Перкс, но теперь она Халлидэй, по матери. У них небольшая гостиница в Дурсли.

— Где-где? — удивленно переспросил Гарри, отрывая взгляд от фото.

— Это такой городок на юге Котсуолдс, здесь недалеко. С него всё и началось…

— Неужели? Так и называется?

Дадли кивнул.

— Вполне приличный городок. Двадцать третьего апреля я выиграл чемпионат колледжа по боксу, и друзья предложили отметить это событие в Дурсли — разве это не здорово? Дурсли празднует победу в лучшем пабе города Дурсли, — Дадли гордо поднял коротко стриженную, почти бритую голову, но почти сразу сник. — Там мы и познакомились с Салли.

Гарри снова покрутил в руках фото и спросил:

— Как давно, ты говоришь, она пропала?

— Уже пять дней. Три дня назад я написал письмо и уже не думал, что ты ответишь — я даже собирался купить в одном птичьем питомнике сову…

— Вряд ли она согласилась бы лететь ко мне, — сдерживая улыбку, ответил Гарри. — Я позвонил тебе сразу, просто я редко проверяю обычную почту. Скажи, а мать Салли не заявляла в полицию?

— Миссис Халлидэй? Нет, что ты! Она боится привлекать внимание к Салли — ну, сам понимаешь… Что она скажет полиции? Что её дочь — волшебница?

Гарри отхлебнул эль из кружки.

— Но почему она уверена, что исчезновение Салли связано с магией? Разве у магглов мало происшествий? Что ни день то грабеж, убийство или изнасилование — я на работе читаю маггловские сводки, — поймав испуганный взгляд Дадли, он добавил: — Прости, я не то имел в виду.

— Миссис Халлидэй уверена, что это всё из-за её бывшего мужа, отца Салли. Она говорит, он страшный человек. Его зовут Бойд Перкс, и он из ваших, то есть, я хотел сказать, — Дадли неловко скривился, — он маг. Миссис Халлидэй развелась из-за его делишек и уехала, но не смогла забрать с собой Салли — разве это не ужасно? Салли жила с отцом, пока ходила в школу, но пять лет назад ушла — точнее, сбежала к матери. Он пытался отыскать их, расспрашивал её родственников, но ничего не узнал, потому что миссис Халлидэй перестала общаться со своей семьей с тех пор, как вышла замуж. И фамилию поменяла, — Дадли сжал свою красную, слегка искривлённую переносицу двумя пальцами и умолк.

— Она считает, что Салли угрожает опасность со стороны отца-мага, так? — спросил Гарри после паузы.

— Да, и я тоже так думаю. Салли рассказывала мне о нём, и об учебе в этой вашей школе, и о войне, и о тебе, Гарри… Но она знает моё отношение к этим штучкам, поэтому наверняка рассказала не всё.

— Хорошо, — Гарри отставил в сторону пустую кружку. — Давай тогда обо всем по порядку и подробно. Начни с того, как ты выиграл чемпионат колледжа по боксу — кстати, поздравляю.

— Спасибо, — пробормотал Дадли, слегка расслабляясь, и отчаяние в его голосе отступило.