Скелеты в шкафу (джен)

Прошло много лет с тех пор, как Грегор в последний раз побывал в старом здании, где хранились архивы Имперской Академии. Это место оставалось в точности таким, как он его помнил: обширный лабиринт шкафов и полок высотой до самого потолка, набитых распечатками и книгодисками. В воспоминаниях Грегора тут вечно толпились нервничающие курсанты. Сегодня же здесь никого не было, поскольку он так приказал.

Майор Сесил ждал его в пустом читальном зале.

— Добро пожаловать, сир, — произнес он, вытянувшись в струнку по стойке смирно, едва Грегор переступил порог.

Грегор без слов кивнул и протянул ладонь. Сесил неохотно вручил ему набор пластиковых кодовых карточек, дающих доступ в запертые секции архива.

— Сир, — предложил он, — может оказаться проще, если я помогу вам в поисках, чего бы вы ни искали...

Грегор почти зримо видел, как этого человека распирает от любопытства. Он одарил Сесила долгим неподвижным взглядом и отрезал:

— Спасибо, майор. Теперь можете оставить Нас.

Разочарованный Сесил вышел, оглядываясь через плечо. Грегор подождал, пока тот не окажется за пределами слышимости, и затем повернулся к своей СБшной охране.

— Вы все можете подождать снаружи.

Охранники замерли, беспокойно оглядываясь на своего командира. Император нигде и никогда не оставался без охраны.

— Я хочу, чтобы за этим помещением не велось абсолютно никакого наблюдения в течение двух ближайших часов, — продолжил Грегор. — позаботьтесь об этом.

Командир охраны колебался. За императором наблюдали всегда.

— Сир...

Грегор ждал, не опуская глаз, пока командир охраны четко ему не отсалютовал и не покинул помещение.

Полгода назад они стали бы возражать. Они упомянули бы, что у них есть приказ Иллиана, или сослались бы, как на последнее средство, на премьер-министра, и Грегор спасовал бы перед перспективой выслушать еще одну лекцию. Но это было до Вервана, до того, как Грегор открыл в себе эту странную новую уверенность, порой пугавшую даже его самого.

Когда Грегор окинул взглядом стопки коробок со старыми папками, аккуратно расставленные вдоль стены, он подумал, что сегодня ему понадобится вся пресловутая уверенность. Он медленно двинулся вдоль полок, планомерно выискивая на них то, что, по его сведениям, могло бы здесь храниться. Хотя надежда на то, что искомое действительно окажется здесь, была не слишком велика.

И он не был уверен, что действительно хочет, чтобы оно нашлось.

* * *

Начало этому было положено много лет назад, еще когда Грегор учился в Академии. Он тогда писал доклад по барраярской стратегии во время эскобарской кампании и, разумеется, он был уверен, что получит наивысшую оценку — в конце концов, разве нет у него дома самого лучшего эксперта по этому вопросу?

К его удивлению, лорд регент смерил его прищуренными глазами и с непонятным упрямством отказался обсуждать эскобарскую войну, мрачно заметив, что она была ошибкой с самого начала. Холодное выражение его лица настолько ошарашило Грегора, что он не решился настаивать. Задумавшись об этом позже, он вдруг собразил, что лорд регент всегда отказывался обсуждать эту тему. Каждый раз, едва разговор сворачивал на эскобарскую войну или на принца Зерга, Эйрел застывал и менял тему как можно быстрей.

Грегор исписал две страницы рассуждениями и великом и славном наступлении под водительством принца Зерга, прежде чем понял, что его отец, возможно, не был тем идеальным героем войны, какого из него сделали. Как всегда, регент оказался прав. Сам Грегор не блистал талантами стратега — столько лет в обществе великого адмирала сделали этот факт болезненно ясным — но даже ему было видно, что вторжение на Эскобар было глупой ошибкой.

И все же принц Зерг был его отцом, и даже если он не был гениальным тактиком, то все равно оставался хорошим человеком. Все равно он пал смертью храбрых. Все равно он был центром воображаемой вселенной, которой Грегор утешался по ночам: той, где он не был бы императором, а у него была бы мама, сестры с братьями и папа, а не недосягаемый грозный регент, который все время его оценивал и рядом с которым Грегор по умолчанию выглядел идиотом.

Разумеется, в эскобарском отступлении ему был виден весь тот тактический гений, которого так не хватило атаке. Принц Зерг свалил эту катастрофу в руки адмирала Форкосигана, и великий адмирал отреагировал на плазменные зеркала идеально и эффективно. Его план отступления был почти математически точно выверен с целью спасти как можно больше жизней от непобедимого вражеского оружия. Как Грегор ни старался, он не мог найти в этом плане ни единого изъяна.

Тогда это его не удивило. Всего лишь подтвердило то, что он и так знал: Эйрелом Форкосиганом ему не бывать. Никогда ему не сравнится с этим гением. Может, люди станут служить ему ради имени, которое он носит, но не из того уважения, какое вызывал у них регент. Только годы спустя, когда Грегор начал активно выискивать нестыковки, он вычислил, что это отступление было спланировано за месяц до того, как барраярский флот достиг Эскобара.

* * *

А, может на самом деле все началось в тот день на Комарре, когда Грегор разругался с эскобарским дипломатом, оскорбившим его отца, и весь любовно выстроенный отцовский образ вдруг рассыпался вокруг него в осколки.

Когда Грегор вернулся со Ступицы Хеджена, его первым распоряжением было вызывать к себе шефа СБ. Иллиан вошел в его кабинет, кипя от ярости, явно приготовив ему длинную и безжалостную лекцию. Грегор тогда поглядел ему прямо в глаза и с ходу потребовал полное досье СБ на своего отца. Иллиан побледнел, долгую и ужасающую минуту смотрел на него, понимая, а затем молча повиновался.

Потом Грегор заперся в своих личных покоях и заставил себя прочесть все досье от начала до конца. Раз двадцать он прерывался, чтобы справиться с дыханием, один раз — расплакался, дважды его рвало в туалете, но он прочел все до последнего слова.

Целую неделю после этого он не мог уснуть. В конце концов он стал перебираться на ночь в подвальные помещения штаб-квартиры СБ, где устраивался читать. Ну же, безмолвно подначивал он Иллиана, возрази мне хоть словом. Он больше не станет прятаться за ложью и обманом. Он больше не ребенок, и есть вещи, которые он обязан знать. Он должен быть точно осведомлен, какого рода опасность ему грозит. И какого рода опасность представляет он сам.

И чем больше он искал, тем больше дыр обнаруживал в том, что находил. В СБшных докладах об эскобарской войне чего-то недоставало — незначительные подробности, ничего важного, пропавший документ то тут, то там. Конечно, Иллиан мог бы дать тому десяток объяснений. Потери случаются, и так много данных оказалось повреждено во время неразберихи фордариановского мятежа. Но Грегор знал, что эти пропажи не случайны, и тогда он спросил себя, почему же.

* * *

Задним числом Грегор теперь припоминал за эти годы множество других мелочей, маленькие намеки, которые медленно начали собираться в одну картину, а за последние месяцы слились в его разуме в грозовую тучу сомнений и подозрений. И вот сейчас, после четверти часа терпеливого поиска в архивах, он открыл нужную папку и обнаружил маленький диск там, где он и должен был лежать. Теперь он знал: все нити ведут сюда.

Грегор знал, что в этой папке содержатся записи службы безопасности с барраярского флагмана в Эскобарской кампании. Что именно было на диске, он понятия не имел. Он знал только то, что за прошедшие годы прочие копии этой записи исчезли, были уничтожены или необратимо повреждены. Ему потребовался не один месяц, чтобы вспомнить, что старая тактическая симуляция в Академии демонстрировала события с борта флагмана. Тогда он спросил себя, не может ли так статься, что что-нибудь уцелело от зачистки?

Он неуверенно извлек диск из папки и вставил его в защищенный комм-пульт. И ничего не произошло. Из тени не возник Иллиан со своим ужасным укоризненным выражением на лице. Не появился Эйрел, чтобы отчитать его за необоснованные подозрения. И Грегор даже не мог дать имя тому страху, что охватил его сейчас, нашептывая на ухо холодным голосом: "Верни эту штуку на место. Уничтожь. Пусть лежит там, где она погребена". Он не знал, как долго простоял перед коммом, застыв, уставившись в пустой экран, набираясь храбрости, чтобы коснуться клавиатуры.

Черт побери, он в своем уме, а если у него в голове и звучат воображаемые голоса, так он в состоянии с ними бороться. У него есть право знать правду. Что же произошло столько лет назад, что эти сведения пришлось похоронить? Что они прятали? Со вспыхнувшей злостью он вдруг подумал: "У них больше не будет никаких тайн от меня, хватит!"

Поэтому Грегор проигнорировал воображаемый голос и ввел свои императорские коды доступа. Перед ним медленно разгорелся экран. Он уселся за комм-пульт, не сводя глаз с изображения.

Десять человек стояли в тактической рубке флагмана, молча оцепенев. Грегор проследил, куда они смотрят — на экран перед ними — и все понял. Пятнышки, обозначающие положение барраярских крейсеров, исчезали с экрана одно за другим. Офицеры смотрели на это в неверии и ужасе, неспособные осознать масштаб бойни, которая разворачивалась перед их глазами. Один лишь старпом нашел в себе силы заговорить:

— Сэр, — произнес он в микрофон своего комм-пульта, — я думаю, вам лучше подойти в тактическую рубку.

— Не могу, Венн, я под арестом, — ответили ему, и у Грегора на мгновение прервалось дыхание. Этот голос — голос Эйрела — он узнал бы где угодно. На первый взгляд он казался спокойным, но натренированный слух Грегора легко различал под ровными словами напряжение. — Где коммодор Хелски или коммодор Куэр?

Лицо Венна было бледной, застывшей маской ужаса.

— Хелски вылетел на передовую вместе с принцем и адмиралом Форхаласом, сэр. Коммодор Куэр здесь. Вы сейчас старший флаг-офицер на борту корабля. — Грегор ясно читал в его глазах панику, как и в глазах всех людей вокруг. И все же, подумал он, видя, как они все поворачивают головы к комм-пульту, они еще цепляются за последний осколок отчаянной надежды.

— ...принц погиб, сэр, — доложил Венн.

— Это подтверждено? — резко, энергично уточнил Эйрел.

— Это... адмирал Форхалас был вместе с принцем, сэр. Их корабль был подбит.

Один из офицеров откашлялся и показал дрожащей рукой на экран. Венн помолчал.

— Подтверждено. Флагман принца уничтожен. Его разнесло на мелкие кусочки. Теперь командование переходит к вам, сэр.

Голос Эйрела тотчас изменился. Внезапно он сделался решительным, уверенным — таким, каким Грегор его хорошо знал.

— Тогда тотчас передавайте приказ к исполнению «синего плана». Всем кораблям немедленно прекратить огонь. Всю энергию на усиление защитных экранов.

Разумеется, Венн запротестовал, услышав такой приказ — какой барраярский военный не сделал бы это на его месте? Но Эйрел резко оборвал его:

— Коммандер Венн, эскобарцы располагают новой системой вооружения. Она называется полем плазменного зеркала. Это новейшая бетанская разработка. Она возвращает ваш огонь в точку выстрела. Наши корабли ведут стрельбу на самопоражение...

Что?!

Грегор резко стукнул кулаком по клавише паузы, слишком потрясенный, чтобы соображать. Из него точно вышибли дух одним ударом. Он понял, с внезапной и тошнотворной ясностью, что именно от него намеренно скрывали все это время. Почему скрывали и, что наиболее важно, кто это скрывал.

Эйрел знал про плазменные зеркала. Знал. Это не было гениальной догадкой, случившейся прямо на месте, как Грегор всегда в это верил. Эйрел знал название этого оружия. И даже то, откуда оно было доставлено. А принц Зерг, Грегор в этом был уверен, ничего подобного не знал. И адмирал Форхалас тоже. Как и император. Ни в стратегических планах, ни в ходе обсуждений до начала военной кампании или во время ее не прозвучало ни слова о том, что кто-либо в генштабе был осведомлен о новейших бетанских оружейных разработках.

Но Эйрел знал. И никому не сказал. Пока не убедился, что принц погиб.

Грегор ощутил, как кусочки головоломки один за другой встают на свои места у него в голове. "О боже, нет".

Кровавая баня, которую устроили им эскобарцы, спасла карьеру Эйрела и положила начало регентству. До этой войны Эйрел Форкосиган был опальным, сломленным офицером, сосланным в патруль в наказание. После нее он стал величайшим героем Барраяра, спасителем флота, единственным возможным кандидатом на место, которое освободила война.

«На место отца Грегора».

Грегор прекрасно знал, что Эйрел всегда был против вторжения на Эскобар. Он противостоял принцу Зергу на каждом шаге, отказался принимать участие в составлении любых военных планов. Однако полгода спустя он возвращается на Барраяр и принимает должность в штабе флота вторжения. Что же за это время произошло, почему он изменил свое мнение?

Он встретил бетанку.

"Может, бетанку, знавшую о плазменных зеркалах?"

Стены комнаты принялись смыкаться вокруг Грегора, холодные и удушающие, когда последний фрагмент встал на свое место. Грегор видел, что ответ выписан прямо перед его глазами заглавными буквами, во всей своей ужасающей мерзости.

Эскобарская война по совместительству оказалась величайшим заговором во всей истории Барраяра. Заговором, результатом которого стало идеальное убийство: тело жертвы похоронено под такой гигантской грудой прочих трупов, что никто не заподозрил правды, слишком чудовищной, чтобы в нее поверить. Даже Грегору пришлось заставлять себя облечь это ужасное подозрение в слова, чтобы произнести их отчетливо в тишине собственного разума, одно за другим.

"Эйрел заранее знал, что вторжение на Эскобар потерпит крах".

Он мог бы остановить это вторжение одним словом. Очевидно, что император Эзар и его генштаб не были настолько глупы, чтобы претворять в жизнь свой план, знай они, что враг их уже поджидает. Но Эйрел этого не сделал.

"Он отправил на смерть десять тысяч солдат".

А когда он понял, что все совершилось, то словно фокусник извлек из воздуха свой идеальный план отступления и привел потрепанные останки флота домой, где его встретили как героя.

Грегор непроизвольно сжался в кресле, свернулся клубком, внезапно ощутив себя таким замерзшим и одиноким. Он понял, что руки у него дрожат, но не мог заставить их успокоиться: у него на это не хватало сил.

"Эйрел Форкосиган осознанно сорвал вторжение на Эскобар, чтобы убить моего отца".

Последняя часть этого предложения была не важна. Грегор бы только поблагодарил Эйрела за эту смерть. Он уже постепенно пришел к заключению, что к концу своих дней принц Зерг был неизлечимо болен. Его нужно было убить. Устранение его из картины мира спасло Барраяр. Но случившееся не было просто убийством — это было кровавой баней, сравнимой с которой в барраярской истории был разве что Форкосиган-Вашный. Не один погибший, но тысячи. И тысячи раненых. А если еще посчитать тех, кто попал в плен...

"И все ради того, чтобы скрыть измену одного человека?"

Грегор крепко вцепился в край стола, чтобы удержаться. На него вдруг нахлынули все прошлые рассказы про регента, все старые слухи, которые когда-то нашептывали ему в уши. Он почти слышал сейчас вновь шелковый голос графа Фордрозды, исподволь внушающий ему...

— Нет! — Грегор резко оттолкнул стул и вскочил на ноги. Он давно заставил замолчать голоса у себя в голове. И не собирается это повторять.

Так не может быть. Не Эйрел Форкосиган, только не он, не безупречный и неподкупный регент, не человек, который много лет учил Грегора словом и молчаливым примером, что по-настоящему важна только честь. Не человек, который кровью и потом защищал Барраяр, полвека прикрывая империю от ее врагов. Не человек, который был для Грегора почти отцом — гораздо больше, чем воображаемый герой, на самом деле не заслуживавший почтения. Не человек, который мог совершить все это и оставаться в мире с собой, двадцать лет подряд глядя в лицо сыну своей жертвы. Не Эйрел. Нет. Это невозможно, этого не может быть.

И все же...

Грегор склонился, лег щекой на стекло комм-пульта, стараясь успокоить бешено стучащее сердце, пока вокруг него таял очередной бесценный, дорогой образ. Помещение начало медленно кружиться, превращаясь в подобие комнаты на Комарре. Такое ощущение, будто пол безжалостно выдернули у него из-под ног, и он падает, снова падает. И перед ним снова балкон, выходящий на дальний сад, широкие длинные перила, на которые легко взобраться, и холодный ночной воздух, в который можно себя швырнуть...

"Неужели во всем мире нет ничего истинного?"

"Возможно, что и нет", — прошептал голос у него в голове, холодный, жесткий и пугающий.

Император Барраяра отключил комм-пульт, медленно поднялся, убрал диск в карман и вышел.

* * *

Грегор вернулся во дворец поздно вечером, едва успев к своему обычному совещанию с премьер-министром. После того, как они покончили с каждодневными делами и бутылкой лучшего форкосигановского вина, Эйрел тепло ему улыбнулся и спросил:

— Как съездил в Академию, Грегор? Было что-нибудь интересное?

Грегор открыл было рот, чтобы заговорить. Вопрос уже был готов сорваться у него с губ, но в последнюю секунду он прикусил язык.

"Что мне делать, если он ответит "да"?"

Грегор колебался, разглядывая сидящего напротив мужчину. Его заставила онеметь одна мысль, внезапно пришедшая на ум. Он прекрасно знал, каково барраярское наказание за государственную измену. И не могло быть измены ужаснее, чем та, которую он заподозрил. Если это окажется правдой, у Грегора не будет иного выбора, как осудить его и исполнить свой долг. Так, как сам Эйрел его учил.

Грегор просто не мог задать этот вопрос. Он знал свой долг и просто не мог. Только не этот человек, не сейчас! Он лучше навеки утаит это знание в себе, чем будет вынужден отдать такой приказ...

— О, нет, — спокойно солгал Грегор, через стол поглядев Эйрелу в глаза. — Ничего интересного.

"... предатель", — так и не произнес он.