Щит на воротах (джен)

— Мыслишь, получится у нас, княже? — присев рядом с князем, спросил его воевода Ольгерд.

Князь Олег отставил топор, которым будто простой топорник он тесал бревно:

— Будет так, как я измыслил, мой друг. Но хочу, чтобы люди не пугались и не думали, что это волшба. Я не ведун, я лишь хочу запугать своего супротивника. Лев, что спрятался за стенами Царьграда, силен и народу у него больше нашего втрое.

— Хорошо, а то уже среди витязей всякая молва ходит! — усмехнулся в усы Ольгерд.

— Негоже, негоже нам всякой молве позволять с языков срываться. Конечно, уверен я в своих людях, что не побегут они, но негоже бабам да люду перехожему уподобляться! — проворчал князь и огляделся вокруг.

Везде, куда доходил его взгляд, кипела работа. Приказ князя исполнялся в точности. Строились на берегу специальные причалы, такие, чтобы ладью можно было усилиями нескольких топорников вытолкать на берег полностью. К причалам подкатывались обтёсанные на подобие колёс бревна. Задумка князя была проста, хоть и затейлива. Поняв, что греки закрылись накрепко в городе, и с реки его не взять, он приказал поставить все две тысячи ладей на колеса, словно телеги. Люди князя знали, что он горазд на задумки в деле военном, но и они не ожидали от него такого. С чьего дурного языка началось, теперь не дознаешься, но благодаря ему князя Олега, что принял власть над землями русскими по слову Рюрика до вхождения в мужи Игоря, его сына, теперь называли за глаза не иначе как вещун, что никак не устраивало князя.

Работа шла уже несколько дней, и греки, недоумевая, почему росские воины не штурмуют неприступные стены, а возятся на берегу со своими ладьями, изредка даже начали выходить из города и тревожить короткими набегами на линию охранения россов.

Вот и сейчас, издали с востока послышался шум боя, на который плотники и остальной люд, снующий у ладей и не оглянулись, занятые делом. Сроку князь Олег поставил им три дня, и третий уже был на исходе. Да и негоже бросать работу, когда сам княже взялся за топор словно обычный человек, даже не воинского звания.

Но вот последняя ладья спущена на берег и поставлена на колеса. Олег огляделся в последний раз и попробовал ветер. Взмах его руки, и паруса взметнулись на мачты, наполняясь бризом. Медленно, но неуклонно ладьи, поставленные на колеса, поехали в сторону стен города. Еще взмах и в ключницы были вдеты весла, они с силой оттолкнулись от земли, придавая ладьям ещё больше скорости.

Со стен осаждаемого Царьграда послышались крики. Князь Олег поднялся во весь рост на медленно, но верно приближающейся ладье, что первой тронулась в путь и сейчас находилась на острие невиданного доселе клина ладей, что шли посуху, и, подняв меч, указывая им на город, прокричал так, чтоб было слышно всем его воинам и супротивникам:

— Иду на вы!

Неспешный и неумолимый бег ладей продолжался. Широкие борта с креплёнными на них щитами хорошо прикрывали россов от редких стрел, что нет-нет, а выпускали защитники Царьграда, ошеломлённые хитростью русского князя.

— Иду на вы! — повторил князь и с силой ударил мечом по воротам, которых уже достигла княжеская ладья.

— Чего ты хочешь, князь? — выйдя на стену, спросил его Лев, византийский правитель, прозванный Философом. — Чего, ответствуй мне?

— Отдай мне город, Лев! — гордо вскинув голову, ответил ему князь.

— Быть посему! Я заплачу тебе, но не чини погрома на моих землях.

— Хорошо! — улыбнулся Олег. — Но я щит свой тогда здесь прикреплю, чтоб каждый знал — этот город мой.

— Так тому и быть! — горестно вздохнув, ответил ему византиец, и в тот же день Олег, взяв большую дань, развернул войска и отправился домой. А на воротах Царьграда остался предупреждением висеть его боевой щит.