Карандаш и краски (гет)

Пробираясь по коридору, Джинни затормозила перед портретом Полной Дамы и прошептала:

— Омелла!

— Гуляем после отбоя? — спросила та, подозрительно на нее косясь.

— Нет, сегодня суббота, и еще нет одиннадцати, — Джинни взмахнула рукой в нетерпении, — но я опоздаю, если ты не впустишь меня.

Как только портрет лениво отъехал в сторону, Джинни оглянулась через плечо и, удостоверившись, что за ней никто не следит, проскользнула в скрытый за портретом проход. Она поспешила в гриффиндорскую спальню для девочек, где, не медля, растянулась во весь рост на знакомой кровати.

Неровный матрас стал более привычен для нее, чем узкая кровать в Норе, и за это Джинни была благодарна. В той кровати она провела слишком много одиноких летних ночей, тоскуя по Гарри. Она заставила себя не краснеть от этой мысли. С нее хватит. Когда он вернулся домой, она сказала, что больше не любит его. Гарри ушел спасать весь волшебный мир и победил Волдеморта, но проблема состояла в том, что он оставил ее. И во время своего отсутствия он превратился из мальчика из ее снов в парня, который спас мир. Джинни не хотела того давления и ответственности, которые предполагает любовь к национальному герою, победившему главное зло.

А еще стало окончательно ясно, что она тоже ему не нужна.

Джинни никогда в жизни так не радовалась, узнав, что Гарри решил не возвращаться в Хогвартс для окончания последнего курса. Он просто нашел частного репетитора для сдачи Ж.А.Б.А. Гермиона и Рон как всегда были солидарны с другом и даже спросили, не хочет ли она к ним присоединиться, но Джинни показалось, что они предлагают исключительно из чувства долга, а не по собственной воле. Она так быстро сказала «нет», что ее отец и мать недоуменно уставились на нее, но, слава Мерлину, не стали расспрашивать о столь быстро принятом решении. Джинни понимала, что им с Гарри лучше побыть некоторое время на расстоянии, чтобы в итоге все-таки остаться друзьями.

В Хогвартс вернулось не так много студентов, как ожидала Джинни, но это было нормально. Это означало, что меньше людей будет интересоваться, почему она здесь, а не с Гарри. Впервые за все время своей учебы Джинни ощущала такую небывалую свободу: ни старших братьев, ни Золотого трио не было здесь. Конечно, их не было и на ее шестом курсе, но тогда она проводила все время то в раздумьях, почему все ее усилия не заставили Гарри остаться, то возрождала ОД, то заботилась о младшекурсниках, чтобы те не пострадали слишком сильно от террора Кэрроу, то участвовала в глупой попытке выкрасть меч из кабинета директора (НЕ кабинета Снейпа, за ним она до сих пор отказывалась признавать право на владение этим кабинетом, даже несмотря на то, что он умер героем. Джинни видела воспоминания, все они видели, но было трудно стереть из памяти отголоски физических наказаний, которые она получала при его директорстве). Казалось, ничего никогда не прекратится. Но однажды все закончилось. Даже несмотря на повреждения замка, которые также отразились и на людях, живших в нем, война осталась в прошлом, а жизнь постепенно вошла в свою колею.

Многие люди спрашивали ее, почему она вернулась в школу, почему не вышла замуж за Спасителя волшебного мира. Ее друзья, ее семья, — все только и ждали того, что она сразу же бросится рожать детей от Гарри.

Она пыталась. Мерлин, как же она пыталась.

Перевернувшись на другой бок, Джинни постаралась очистить разум, позволив мыслям перейти к ровной спине, которую она случайно приметила меньше часа назад. Она провела рукой по нежной коже своего живота, прежде чем вспомнила, что эта самая спина принадлежит Драко Малфою.

Джинни была в своем любимом уголке замка и занималась своими делами, поэтому нельзя сказать, что она следила за ним. Она находилась в одной из самых высоких башен Хогвартса, наполовину разрушенной во время битвы, здесь был небольшой выступ, достаточный для того, чтобы Джинни могла сидеть на нем, листая книги или наблюдая за звездами, или, с недавнего времени, шпионя за Драко Малфоем. Той ночью она смотрела в зимнее ночное небо, развлекая себя тем, что пыталась понять, какая точно звезда так ярко сияла справа, а еще был ли Геракл реальным человеком или мифом, и есть ли жизнь на других планетах. Луна и несколько других одноклассников приглашали ее провести время за играми, но Джинни отказалась. Игры зачастую напоминали ей о Фреде.

Как только Джинни решила, что пора уже возвращаться в спальню, ведь наколдованные ею согревающие чары почти перестали действовать, большие снежинки закружились в небе, тихонько танцуя в ночном воздухе вокруг нее. Джинни зачарованно наблюдала за ними, желая, чтобы в темноте зимней ночи так же легко растаяли все ее тревоги, но письмо от матери сильно давило на нее. Молли прислала ей сову о том, что Джинни должна навестить Гарри, поскольку он все еще одинок. Джинни итак это знала. Если бы у него появилась девушка, эта новость незамедлительно разлетелась бы по всем магическим таблоидам. Хотя она и была уверена, что ее мама ничего такого не имела в виду, но письмо явно намекало, что Джинни следует отправиться к нему и воспользоваться своими женскими чарами. Она разорвала письмо на мелкие кусочки и бросила их в камин. Если бы только Молли знала, что никакие женские чары не смогли тогда заставить Гарри остаться.

Когда она уже поднялась, чтобы уйти из башни, резко хлопнула дверь, и Джинни инстинктивно выхватила палочку, настороженно озираясь по сторонам, хотя и предполагалось, что теперь все студенты в полной безопасности. Но никто не появился, она по-прежнему была одна в башне.

Прикрыв глаза, Джинни сосредоточилась, пытаясь определить, откуда послышался звук. Держась за край выступа свободной рукой, она вытянула шею и принялась внимательно исследовать взглядом все пространство вокруг себя. И лишь тогда Джинни заметила Драко Малфоя. Если бы у нее была метла, она смогла бы догнать его за считанные секунды. Он приземлился недалеко от места, где она сидела, прямо перед огромными часами. Малфой просто стоял, вглядываясь в темноту. Это должно было заставить Джинни нервничать, но она, напротив, опустила палочку, наблюдая за ним. Малфой моргнул, слегка тряхнув головой, и двинулся вдоль перил, даже не глядя в ее сторону. Джинни видела только его спину и полупрофиль.

В начале учебного года, когда Малфой вернулся в школу, чтобы сдать Ж.А.Б.А., Джинни, как и большинство студентов, весьма этому удивилась. Не так уж много слизеринцев решили продолжить обучение в Хогвартсе, их было человек пятнадцать, может, двадцать со всех курсов. По сравнению с другими факультетами школы, на Слизерине было меньше всего студентов. К тому же, те немногие, кто рискнул вернуться, изо всех сил пытались доказать, что действия Темного Лорда не имеют к ним совершенно никакого отношения. Джинни ими восхищалась. Она была даже рада увидеть Малфоя на праздничном банкете в Большом зале, ведь его появление отвлекло внимание окружающих от нее самой. Однако, в отличие от своих однокурсников, Малфой вел себя тихо и неприметно. Даже на совместных уроках она не слышала от него ни слова.

Джинни надоело за ним наблюдать, и она снова собралась уходить, но внезапно застыла, заметив, как он стянул свой джемпер через голову, а майка, находящаяся под джемпером, задралась, и Джинни целую секунду, не отрываясь, глазела на бледную гладкую спину Малфоя. Ее это заинтриговало намного больше, чем должно было. Его обнаженная спина ярко сияла в ночной тьме, блестя от холода точно так же, как звезды и снежинки. Однако, как заметила Джинни, звезды и снежинки были чистыми и безгрешными, а вот к Драко Малфою это уж явно не относилось. Но Джинни так и не смогла оторвать от него взгляда.

Она так и стояла там, полусидя-полустоя, и уже точно знала, что будет дальше. Целую неделю она будет мусолить этот образ в голове так и эдак, а потом все же сдастся и таки нарисует его. Будет рисовать его снова и снова в хранящемся под матрасом блокноте, пока не добьется идеального сходства, пока не нарисует спину Малфоя такой же идеальной, как звезды и снег.

При этой мысли Джинни фыркнула громче, чем следовало, посмеиваясь над собой из-за того, что позволила лирике затуманить свои суждения о нем. Малфой обернулся на звук, их глаза встретились, и на мгновение Джинни показалось, что он о чем-то догадался.

Одна из ее соседок по комнате громко вздохнула во сне, и это заставило Джинни вынырнуть из прекрасных размышлений о парне, который был каким угодно, только не прекрасным. Она резко отдернула руку от живота, заливаясь краской при мысли о том, что собиралась сделать. Драко Малфой не стоит даже ее грязных фантазий.

Всю следующую неделю Джинни пыталась изгнать из головы воспоминания о прошлой субботе и не поддаться желанию его нарисовать. Это было непросто, учитывая, что она сдала уже все промежуточные контрольные, а в пятницу днем в замке почти никого не осталось. Занятия закончились, Джинни выполнила всю домашнюю работу, а большинство ее друзей отправились домой на каникулы. Она решила остаться в Хогвартсе, ее родители уехали к Биллу и Флер во Францию, потому что Флер могла родить в любой момент, а бабушки и дедушки с обеих сторон хотели присутствовать при рождение своего первого внука. Кроме того, Джинни не была готова к семейному Рождеству. Она не была уверена, что ее семья может как обычно собраться на семейный ужин без Фреда. Гермиона пригласила Джинни приехать на каникулы к ней и покататься на лыжах с ее родителями, Роном и Гарри, это звучало довольно заманчиво, но Джинни не была готова провести так много времени с Гарри. Не сейчас. А, возможно, и никогда.

Кажется, каникулы имели куда большее значение для людей в этом году, потому что, идя по замку на обед, Джинни никого не встретила на всем своем пути. На мгновенье она задумалась, что, возможно, ей следовало поехать на каникулы в Боливию вместе с Чарли и Джорджем, но быстро отмела эту мысль. Хотя драконы и представляли для нее некоторый интерес, Джинни скорее предпочла бы прогуляться на морозе, чем пытаться избежать ожогов и неизбежных воспоминаний о Фреде, которые неизменно всплывали в памяти в компании братьев.

Столы в Большом зале ломились от всевозможных блюд, и Джинни не смогла сдержать усмешки из-за того, что она, возможно, была единственной студенткой, оставшейся в замке.

Четыре факультетских стола исчезли, вместо них в Большом зале находилось несколько маленьких круглых столиков и один длинный. На дальнем конце зала был размещен узкий столик со всевозможной едой и закусками, рождественскими хлопушками и даже двумя полностью украшенными елками. «Как хорошо», — подумала Джинни, чувствуя себя совершенно счастливой. Поддавшись своей страсти к сладостям, она положила на тарелку пару паточных ирисок, один котелковый кекс и один яблочный кекс для равновесия. Джинни придирчиво оглядела серебряный поднос со сладостями, думая лишь о том, сможет ли все это унести, не устроив беспорядок. Она запихнула в рот один за другим красный и зеленый трюфели, смакуя вкус малины с ментолом и думая о том, что идея остаться на каникулы в школе была отличным решением. Замок по-прежнему нуждался в ремонте, но Джинни была уверена, что великолепию праздничного убранства Большого зала под силу искоренить из ее мыслей все неприятные воспоминания о ее последнем Рождестве, проведенном здесь.

Решив, что неплохо было бы скоротать оставшийся день в обнимку со своим альбомом для рисования, Джинни сделала себе пару сэндвичей с ветчиной, завернула их и вместе с яблоком положила в сумку, захватив еще один трюфель и большую кружку с горячим шоколадом. Развернувшись на каблуках в сторону выдоха из Большого зала, Джинни чуть не пролила свой напиток на Драко Малфоя, оказавшегося прямо перед ней. Она медленно подняла глаза, пытаясь сохранить безразличное выражение лица и стараясь не показать своего раздражения. Джинни боролась с собой всю неделю, убеждая себя не поддаваться соблазну нарисовать его, а прямо сейчас вдруг поняла, что окончательно проиграла эту битву.

— Проголодалась? — спросил Малфой, приподняв острую бровь, и Джинни не смогла понять, всерьез он говорит или издевается.

— Умираю с голода, — она потянулась к оранжевому трюфелю, посыпанному голубоватым сахаром, желая доказать свои слова.

Но он так ничего и не сказал, даже когда Джинни обошла его и спокойно вышла из Большого зала. Вместо ожидаемого едкого комментария, она почувствовала, как его взгляд прожигает дыру в ее фиолетовом джемпере. Как только Джинни вышла в холл, ее разум начал лихорадочно пытаться придумать, что делать, а сердце уже готово было выскочить из груди. Она не могла выкинуть из головы его образ, как бы сильно ни старалась. Всего лишь вчера она твердо решила, что не будет тратить на него свое время, а еще карандаш и бумагу, но внезапно поняла, что просто обязана пойти на выступ и нарисовать его таким, каким видела тогда. Это же всего лишь рисунок, и он ничего не значит.

Когда Джинни дошла до выступа, то уронила сумку с письменными принадлежностями на холодный пол, поставила кружку с какао и сладости на карниз и наколдовала самое сильное согревающее заклинание, которое только знала. В данный момент снег не шел, и она была этому рада, так как было довольно трудно держать бумагу сухой, а заклинание пузыря у нее не очень хорошо получалось.

Усевшись лицом к башне с часами, где она видела Малфоя той ночью, Джинни достала альбом и карандаши, и сразу же принялась за работу. Она восхитилась тем, как легко и плавно ее воспоминания перетекают на бумагу, задумавшись, сможет ли кто-нибудь распознать в нарисованном человеке Драко Малфоя. Несмотря на темные штрихи ее карандаша, юноша на странице сиял ярко, излучая грусть и одиночество, Джинни даже не предполагала, что ей удастся перенести это на бумагу, изобразив так точно.

Заполняя задний фон рисунка деталями, она подняла взгляд, тут же заметив Малфоя, стоявшего в дверях. К ее удивлению, он был в той же позе, в какой Джинни видела его той ночью: спиной к ней и в полупрофиль. У нее не было времени подумать о том, почему он вернулся, она лишь уткнулась обратно в блокнот, выводя четкие линии его тела, дополняя рисунок звездами и снегом вокруг, воссоздавая детали, какими они запомнились ей той ночью. Джинни потеряла счет времени, какао был выпит, запас продуктов — съеден, а согревающее чары перестали действовать, поэтому она понятия не имела, как долго Малфой там простоял. Все, о чем она могла думать, как прекрасно он смотрится на ее рисунке. Той ночью, когда она увидела его, Джинни заверила саму себя, что Малфой несимпатичный. Она была права. Он был убийственно, завораживающе и душераздирающе красив.

На ее рисунке небо за ним освещалось снегом, а он и сам источал слабое свечение. Это было одиночество. Каким-то образом ей удалось передать это чувство на рисунке с помощью карандаша.

Джинни отложила листок, аккуратно убрав его в блокнот, лежавший на каменном выступе, и встала, потянувшись и удовлетворенно услышав хруст позвонков. Достав палочку, она обновила согревающие чары и стянула джемпер через голову, кинув его рядом с собой. Зеленый топик смотрелся довольно странно среди снежных сугробов, но заклинание отлично ее согревало.

Джинни долго изучала свой рисунок, размышляя о том, что, возможно, она знает, о чем думает человек, изображенный на нем. Был ли он таким одиноким, каким казался на рисунке? Если бы она только могла, то непременно бы это исправила. Джинни заметила очертания звезды, которую нарисовала за его спиной, размышляя о том, что за созвездие это может быть. Оно казалось знакомым, но Джинни никогда не уделяла достаточно внимания астрономии, чтобы точно сказать название, впрочем, не оставалось сомнений, что созвездие как нельзя лучше подходит настроению картины. Подняв глаза, Джинни, к своему сожалению, заметила, что Малфой уже ушел. Она подавила раздражение, напомнив себе, что он, сам того не подозревая, помог ей закончить картину. Так что в итоге она получила все, чего хотела.

Громко вздохнув, Джинни наколдовала временное консервирующее заклинание, чтобы не смазать рисунок, и убрала его в сумку. Ее живот сильно заурчал и, оглядевшись по сторонам, Джинни поняла, что солнце давно село на западе, а она провела на башне несколько часов.

Вдруг дверь резко распахнулась. Она удивленно посмотрела в проем, ожидая увидеть скорее заплутавшего второкурсника, не уехавшего домой на каникулы, чем Драко Малфоя. Джинни надеялась, что, одарив ее холодным взглядом серебряных глаз, он тут же развернется и уйдет, но вместо этого он лишь спокойно прикрыл за собой дверь, изучающе уставившись на нее.

— Да? — спросила Джинни раздраженно, не выдержав напряженной тишины, мгновенно заполнившей пространство между ними.

— Я хочу посмотреть на твой рисунок, — спокойно сказал он.

Джинни задумалась, обращала ли она когда-нибудь внимание на его голос. Он идеально сочетал в себе низкий тон и хрипотцу, из-за которой у нее мурашки побежали по спине. Хотя Джинни, конечно же, предпочла оправдать такую свою реакцию зимним снегом и одним лишь тоненьким топом, надетым на ней.

— Нет.

— Почему — нет? — Малфой слегка наклонил голову, и Джинни могла поклясться, что разглядела маленькую улыбку на его лице.

Она сказала самой себе, что, скорее всего, это была ухмылка.

— Потому что он — мой.

— Но на нем изображен я.

— Малфой, ты головой ударился? Зачем бы я стала рисовать тебя?

— Мне и самому интересно.

Джинни почувствовала его обжигающий взгляд на своей веснушчатой коже и скрестила руки на груди:

— Я не рисовала тебя! — она поднялась на ноги, схватив свой джемпер. — И я собираюсь на ужин, — она быстро натянула джемпер через голову, не желая, чтобы он глазел на нее больше. Но когда она вновь посмотрела на Малфоя, то оказалось, что он стоит прямо перед ней, держа в руке ее сумку.

— Хочешь, я понесу твою сумку?

— Нет, — отрезала Джинни, вырывая сумку у него из рук и ненавидя Малфоя за то, как некомфортно она чувствовала себя в его присутствии.

— Ладно, я тоже собираюсь в Большой зал, — на его губах снова заиграла та же маленькая ухмылка.

— Общеизвестно, что там подается ужин, — едко заметила Джинни, перекидывая сумку через плечо и обходя его. Хоть она слышала его уверенные шаги за своей спиной, пока спускалась по лестнице, но все же не оглянулась. Она также не смотрела на него в Большом зале, хотя они сидели почти рядом. Вместо этого Джинни активно болтала со своей преподавательницей по маггловедению о различных способах приготовления маггловских красок, зная, что это была единственная тема разговора, которую Малфой не решится поддержать.

Вернувшись в спальню, Джинни разделась до маечки и трусиков, собираясь лечь спать, когда вдруг поняла, что ее блокнот пропал. Преодолев приступ нахлынувшей тревоги, она догадалась, что Малфой, должно быть, умыкнул его в башне. Джинни еще больше запаниковала. Она представила себе, как он рассматривает свой собственный портрет, но это было еще не самым страшным, в блокноте оставалось множество других рисунков, которые Джинни никому не хотела показывать. Кроме того там были ее собственные автопортреты, а еще изображения людей, которые никому не стоило видеть. Весь прошлый год только ее рисунки и помогали Джинни сбежать от реальности и не сойти с ума, а еще Дин Томас вернулся в ее жизнь, готовый помочь всем, чем только сможет. Как и Майкл Корнер, вспомнила она, неистово краснея. Хотя Джинни никогда и не спала ни с кем из них, изображение обнаженной натуры на ее рисунках говорило об обратном.

Вскочив с кровати, Джинни схватила шорты, быстро надела их, и, натянув мантию, выбежала из комнаты, едва не позабыв об обуви.