И кружились так легко, так соблазнительно... (гет)

Андромеда двигалась так, словно плыла.

Её ладони скользили по воздуху, захватывая пространство движениями то ли круговыми, то ли спиральными, то ли задержанными на вдохе.

Её стопы, казалось, не касались земли, она скользила над твёрдой поверхностью, сливаясь с музыкой.

Нарцисса, хрупкая и деликатная, была скупа на движения.

Она казалась фарфоровой, и так с ней и стоило обращаться. С опаской делала шаги, однако в моменты, когда весь её мир сводился к месту, где пальцы встречались с деревом, она напоминала мотылька, который только-только понял, для чего ему крылья.

Друэлла вращалась, как балерина в музыкальной шкатулке.

Идеально собранная, непринужденно контролировала своё тело, словно оно было чем-то большим, нежели просто телом.

И кружились так легко, так соблазнительно, в то время как тело Беллы, жёсткое и неподатливое, делало её карикатурой на танцовщицу.

Её шаги были слишком тяжелыми, движения — слишком медленными, всё тело становилось словно чужим, таким неуместным, таким непослушным... И не существовало заклятия, которым она могла бы заставить его слушаться.

* * *

— Смотри, Белла, может, чему-то научишься, — ядовитый шёпот матери пробивался сквозь хрупкий флёр музыки. Каждый месяц она приводила дочь на маггловский балет, чтобы показать: даже эти недочеловеки могут что-то, чем та не в силах овладеть. — Как ты собираешься очаровать мужчину, если в тебе нет ни грамма деликатности?

— Империусом, — шептала та тихо, уверенная, что мать не услышит.

Сердце Беллы всегда сжималось, когда балерины танцевали перед её глазами. Хотя она никогда бы себе в этом не призналась, ей нравилось на них смотреть, восхищаться тем, сколько магии скрыто в совсем немагических телах.

И кружились так легко, так соблазнительно, а Белла мечтала закрыть их в музыкальных шкатулках, чтобы они никогда не прекращали вращаться.

* * *

— Пошли, — шептал Рудольфус возбуждённо, таща её за собой. — У меня для тебя подарок.

Он открыл дверь одной из пустовавших комнат и впустил её внутрь. Темнота окутала их, Рудольфус хлопнул в ладоши, и по его велению зал осветило пламя сотен красных свечей, висящих в воздухе. И сразу же зазвучала музыка, которую Белла узнала с первых нот.

И они были там.

Балерины, как лилии на воде, вращались, взмывали ввысь и падали, проплывали друг перед дружкой, полные гармонии и очарования.

И кружились так легко, так соблазнительно, подвешенные к потолку. С алыми верёвками, обвившими хрупкие шеи, с вечными улыбками, вращались и вращались, неустанно, без перерыва. Как куколки.

Радостный смех Беллы слился с музыкой.