Мера судьбы (гет)

Люциус упрямо вздернул подбородок и посмотрел на миссис Блэк. В присутствии этой женщины, до жути похожей на злую ведьму из детских сказок, он всегда чувствовал себя крайне неуютно, а потому старался пореже с ней сталкиваться. Однако сейчас деваться было некуда — Нарцисса посоветовала сначала идти не к отцу, а к матери, уверяя, что все важные вопросы в семье решает именно она. И Люциус пошел к Друэлле Блэк. «Урожденной Розье», — напомнил внутренний голос.

Люциус помнил Эвана Розье еще по Хогвартсу и в то, что эта женщина могла быть его родственницей, верил лишь отчасти. Впрочем, чужая семья — потемки, кто знает, какие скелеты могли прятаться в шкафах Розье. Или Блэков, которых в старинных хрониках именовали не иначе как падальщиками, трупоедами и некрохрычами. Даже сама фамилия Блэк образовалась из прозвища, и за давностью лет уже мало кто помнил, что некогда их называли совсем иначе. Люциус знал, но молчал, особенно сейчас, когда пришел в этот мрачный, более похожий на склеп, дом просителем.

— Итак, — глядя на Люциуса тяжелым взглядом, после долгого молчания произнесла Друэлла, — ты хочешь мою дочь?

— Да.

— Добби! Позови Циссу.

В углу гостиной возник домовой эльф. Как долго он там пребывал, Люциус не знал — мог появиться только что, а мог быть и с самого начала разговора, ничем не выдавая своего присутствия. С минуту эльф оценивающе разглядывал Люциуса круглыми зелеными глазами, потом поклонился Друэлле и исчез со словами: «Да, госпожа».

Эльф был на редкость мерзок. Костлявое нескладное тело, длинные уши и нос, непропорционально огромные ступни… Как это создание могло выглядеть в своем истинном облике, можно было только догадываться, но скорее всего магглы единогласно объявили бы его совершенством. Эльфов в семействе Блэков хватало, все они были отвратительными на вид тварями, и Люциус припомнил шутки насчет истоков традиции благороднейшего семейства отрубать домовикам головы и хранить их, а еще в памяти всплыл анекдот, объясняющий, как появилось прозвище «некродрочеры». Впрочем, шутили на эту тему только после того, как тщательнейшим образом убеждались, что поблизости нет никого из Блэков.

В гостиную вошла Нарцисса, и Люциусу показалось, что в комнате сразу же стало светлее.

— Цисса, этот… маг просит тебя в жены, — процедила Друэлла. — Что скажешь?

— Да, мама.

Спокойный, даже какой-то безжизненный взгляд, непроницаемое выражение лица, голос без тени эмоций. И если бы Люциус не видел, как смеется Нарцисса, не разговаривал с ней, не знал, что она живая, то решил бы, что сейчас перед ним не человек, а образчик магического таланта истинного Блэка. Некроманта.

— Торгаш, — презрительно выплюнула Друэлла, словно позабыв, что Люциус присутствует при разговоре. — Оно тебе надо?

— Он сильный маг, мама, — отозвалась Нарцисса.

— Ладно, — скривилась Друэлла. — Не грязнокровка, и то хорошо. — Она поднялась с кресла и кивнула. — Объявим помолвку. В приданое получишь Добби.

Люциус заметил, как дрогнул уголок губ Нарциссы, казалось, что еще немного, и маска безжизненного спокойствия осыплется с ее лица, но Нарцисса только молча кивнула и вышла из гостиной.

— Сроки и все другие мелочи обсудишь с Сигнусом, — уронила Друэлла. — Добби, проводи будущего хозяина.

Домовых эльфов Люциус недолюбливал, считал — и не без оснований — паразитами и поражался, насколько короткой была память у большинства магов. И насколько слепы магглы.

Люциус хорошо помнил тот день, когда отец привел его, приехавшего на зимние каникулы после первого курса, в свой кабинет и с усмешкой указал на кичливо блистающий позолотой томик с заголовком «Справочник чистокровных волшебников», лежащий на видном месте.

— Знакома тебе эта книга?

— Конечно.

«Справочник» был широко известен, и именно на него ссылались в спорах поборники чистокровности.

— Именно эта, — уточнил отец. — Ты возьми ее в руки, не укусит.

Только взяв в руки томик, Люциус понял, что именно этой книги он ранее не видел. Позолота изрядно поистерлась, на титульном листе размашисто было написано «Сия безделица сочинена никем иным, как Кантанкерусом Ноттом, который за щедрое вознаграждение либо за иные услуги был готов вписать в нее любого полукровку». А поля пестрели пометками, сделанными разными почерками и чернилами.

— Эту книгу не видел, — признался Люциус.

— Если хочешь, почитай. Только матери не показывай, с нее будет довольно и обычного издания.

И Люциус читал — все зимние каникулы, разбирая пометки и сверяясь со справочниками и хрониками, в изобилии представленными в библиотеке. Открывал он эту книгу еще не раз — до тех пор, пока почти наизусть не запомнил все, что было написано на полях.

«Род Монбрей считается пресеченным, однако мало кто знает, что у Найджела III де Моубрей (Монбрей) и его супруги Матильды де Камвиль был сын, Найджел, родившийся незадолго до смерти (либо вскоре после нее) Найджела III. Он благополучно вырос и воспитывался вторым супругом Матильды, Джоном де Куртене. Впоследствии он был вычеркнут из всех хроник, как магических, так и маггловских, ибо творил воистину страшные дела даже по меркам того времени. Судя по всему, именно Найджела Монбрея по прозвищу Блэк следует считать родоначальником благороднейшего и темнейшего семейства Блэков, и именно от него идет традиция пестования дара некромантии».

Именно тогда Люциус пристрастился к чтению хроник, с удовольствием обсуждал с отцом различные события. Например, легендарную битву между фоморами и племенем богини Дану. И ее последствия, бремя которых до сих пор несли маги…

— Отец, а почему у нас нет домовых эльфов?

Люциус любил задавать вопросы именно отцу, зная, что либо получит правдивый ответ, либо не получит никакого, и тогда искать ответ придется самому. Так случилось и в этот раз. Отец привел его в кабинет и молча вручил пухлую от множества документов папку с короткой надписью «Эльфы».

— Когда я задал этот вопрос своему отцу, — произнес Абрахас, — он ответил мне точно так же.

На верхнем листе, хрупким от времени, было написано твердым крупным почерком, хорошо знакомым Люциусу: «Сегодня я, Септимус Малфой, освободил последнего из принадлежавших нашей семье домовых эльфов».

Люциус удивленно взглянул на отца, но тот молча указал на папку. И Люциус читал, перебирая пожелтевшие бумаги и перекладывая пергаменты, вчитывался в скупые строки. А потом долго раздумывал над давним договором между магами и племенами, в те годы именовавшими себя детьми Дану. Тем самым, согласно которому люди отныне и навсегда получали власть над Туата де Данан, и лишь при соблюдении некоторых условий дитя Дану обретало свободу. В обмен на это маги ограничивали свою силу, обязуясь пользоваться волшебной палочкой, и всячески способствовали восполнению магической силы детей Дану, зависимых от своих хозяев… Когда Люциус прочел о том, как именно эта сила восполняется, его передернуло от омерзения. Способ древний — недаром же сексуальная магия в той или иной степени есть у всех народов. Древний и действенный, и приятный, тут спору нет, но вот внешний вид домовиков…

— Ты получил ответ на свой вопрос? — спросил отец на следующий день.

— Почему у Малфоев нет домовиков — да, — ответил Люциус, и его вновь передернуло. — Но…

— Но появились новые вопросы, — понимающе и печально улыбнулся Абрахас. — Например, о том, как… можно совокупляться с этими?

Люциус кивнул.

— Это не их истинный облик, — произнес Абрахас, глядя поверх плеча сына. — Это своего рода защитный механизм, иначе их бы давным-давно истребили. Либо давным-давно выродились бы люди.

Ночью Люциус долго не мог уснуть, пытаясь не сойти с ума от пошатнувшейся картины мира. Домовики, мелкие лысые создания с лопухами ушей и длинными тонкими носами… Существа, одним из которых некогда настолько увлекся отец, что встал вопрос о разводе, и лишь авторитет деда не позволил совершиться этой глупости. Глупости, при воспоминании о которой в глазах Абрахаса мелькали боль и тоска.

* * *

Нарцисса в свадебной мантии была похожа на ожившую грезу, волнующую и недосягаемую. Люциус не мог налюбоваться на свою невесту, не мог отвести глаз, хоть и ощущал спиной тяжелый давящий взгляд, полный ненависти. Кто именно из гостей и почему настолько его невзлюбил, казалось совершенно неважным. Важным были только прохладные, слегка подрагивающие пальцы Нарциссы в его руке и ее улыбка, предназначавшаяся только ему, ее супругу. Люциус был счастлив настолько, насколько только может быть счастлив человек, получивший в жены самую лучшую и самую прекрасную девушку.

Это счастье, хрупкое и недолговечное, рухнуло ночью, на третий день после свадьбы, когда Нарцисса тихо посапывала, укутавшись в одеяло. Люциус, решивший немного почитать перед сном, услышал тихий звук, поднял глаза и встретился взглядом с домовиком, милостиво врученным Друэллой.

— Добби хороший эльф, — мерзко ухмыляясь, произнесло уродливое создание. — И Добби потратил много магии, приводя в порядок дом. Очень большой дом.

— Что тебе надо? — уже зная ответ, но надеясь, что ошибается, спросил Люциус.

— Добби нужна помощь, — разглядывая Люциуса, ответил эльф. — Добби нужно восстановить силы.

Он сделал шаг к кровати, потом еще один.

«Мерзкий ублюдок, — с тоской подумал Люциус. — Чтоб ты сдох!»

— Не здесь, — сказал он вслух. — Жди в гостевой спальне.

— Добби будет ждать, — многообещающе пообещал эльф и исчез.

Люциус нежно коснулся губами плеча Нарциссы, поправил одеяло и пошел исполнять долг хозяина.

К утру ему хотелось напиться, вдрызг, до беспамятства, чтобы забыть все, произошедшее ночью.

Добби действительно ждал его, предусмотрительно оставив дверь избранной им комнаты нараспашку. Люциус вошел и огляделся. Добби сидел на подоконнике, и в слабом свете, льющемся из окна, было видно, что он покачивает одной ногой, подогнув под себя вторую.

— Хозяин знает, что нужно Добби?

— Хозяин читал в хрониках договор Маг Туиред, — ответил Люциус, плотнее кутаясь в халат.

— Образованный хозяин, — мерзенько хихикнул Добби. Он спрыгнул с подоконника и медленно пошел к хозяину, меняясь буквально при каждом шаге, так, что цели достиг высокий, ростом с Люциуса, мужчина. — А хозяин знает, что бывает при неисполнении договора? — Он прищелкнул пальцами, и в комнате стало светло.

— Хозяин читал договор, — повторил Люциус.

Теперь он мог рассмотреть стоящего перед ним. От прежнего создания не осталось практически ничего. Густые огненно-рыжие волосы, бледная кожа, идеальные черты лица, длинные темные ресницы. И только взгляд зеленых глаз остался прежним: презрительным, тяжелым, давящим.

— Твой вид меня пока не возбуждает. — Голос тоже изменился, из дребезжащего тенорка став более низким и чистым. — Раздевайся.

Воспоминания об этой ночи в памяти Люциуса отложились чередой откровенных унижений, перемежавшихся вспышками удовольствия — животного, утробного, на грани боли.

— Ты был ночью с ним? — спросила за завтраком Нарцисса, не понимая глаз от блюдца с пирожным.

Люциус замер, не донеся чашку до рта.

— Я проснулась ночью, а тебя нет. — Она скользнула к Люциусу, упав на колени рядом с ним, и уткнулась головой в колени. — Прости, Люц, прости… Я ненавижу его, но мать поставила условие, — она давилась слезами. — Мы все его ненавидели, и Меда, и Беллс, и я. А мать его обожает и готова сделать все, что он пожелает.

— Не надо, Цисси, не плачь. Мы что-нибудь придумаем…

Придумать сразу не удалось, и Люциус решил, что пока можно подождать.

— И как тебе приданое? — многозначительно ухмыляясь, спросила Беллатрикс после очередного собрания у Лорда. — Нравится?

Рудольф стоял за ее спиной и молча разглядывал Люциуса.

— Завидуешь?

Она зашипела, словно разъяренная кошка, и схватилась за палочку.

— Я просто спросил, — холодно улыбнулся Люциус. — Дай пройти, я спешу.

Спешил Люциус домой — он не любил подолгу оставлять Нарциссу одну, особенно в поместье. Пожалуй, впервые за свою жизнь он искренне жалел, что его семья не столь многочисленна, как, скажем, те же Блэки, потому, что тогда Нарцисса хотя бы не тосковала бы одна в огромном доме.

— Если эта тварь будет продолжать издеваться над Циссой, я об этом узнаю, — придвинувшись вплотную к Люциусу, с угрозой произнесла Беллатрикс. — И тогда тебе не жить!

— Дай пройти.

Беллатрикс еще раз обожгла его взглядом и посторонилась. Люциус пошел к двери, мысленно уже будучи дома, но все же расслышал вопрос Рудольфа:

— Этот тот ненормальный эльф, о котором ты говорила?

Ответа он уже не услышал, но решил узнать у Циссы и о ненормальности Добби, и об издевательствах над ней.

К этому времени Люциус уже понял, что поверил не тому человеку, что правильными словами и нужными лозунгами Том Риддл прикрывал собственные, отнюдь не столь высокие цели. И все чаще подумывал о том, что стоит как-то постепенно дистанцироваться от неблаговидной деятельности, развернутой новоявленным Лордом. Увы, эти намерения были пресечены исчезновением Регулуса Блэка.

Близко с этим представителем семейства Блэков он знаком не был, в основном лишь слышал о нем от Нарциссы, которая относилась к кузену с почти материнской нежностью, старшего же, Сириуса, она недолюбливала. Впрочем, о нем она практически никогда не говорила, и Люциус знал — если женаупоминает кузена, то имеет в виду Регулуса. В Хогвартсе Люциус лишь мельком видел младшего Блэка — гораздо чаще ему приходилось слышать о его старшем брате. И слышать, и сталкиваться, и эти встречи оставили неприятный осадок — мало того, что тот попал в Гриффиндор, так еще и гордился этим!

Встретив Регулуса на собраниях у Лорда, Люциус был сильно удивлен. Нет, не его присутствием, а тем, как рано Регулус влился в ряды Упивающихся. Когда он упомянул об этом дома, Нарцисса, до того ни разу не выказывающая своего неодобрения увлечением мужа идеями Лорда, недовольно скривилась, но промолчала. А потом Люциус, заметивший, что Регулуса уже несколько раз не было на собраниях, застал жену в ужасном состоянии.

— Люц, с Регом что-то случилось, — до крови закусив губу, прошептала Нарцисса. — Я это чувствую. Что-то страшное…

Ее лихорадило почти всю ночь, лишь под утро она забылась неспокойным сном, а утром проснулась обессиленная и измотанная.

— Люц, мне надо к тетке. Обязательно. Она… — губы Нарциссы затряслись, по щекам покатились слезы. — Она уже знает, что Рег погиб. И знает, как.

Нарцисса в траурном одеянии выглядела хрупкой и беззащитной, и у Люциуса невольно защемило сердце. Настолько, что он пообещал себе сделать все возможное, чтобы его жена не носила траур по нему, своему супругу.

— Я не знаю точно, когда вернусь, — тихо произнесла Нарцисса. — Но то, что вернусь обязательно…

— Цисси, ты что? — Люциус прижал холодные пальцы Нарциссы к губам. — Может, я все же пойду с тобой?

Она покачала головой и, осторожно высвободив руки, шагнула в зеленое пламя камина.

— Добби может узнать, что случилось с молодым Блэком, — донесся из темного угла насмешливый голос. — Хозяин хочет знать?

— Сгинь, нечисть, — невольно вырвалось у Люциуса, и он заранее затосковал, понимая, что мстительная тварь отыграется потом за эти слова. — Хозяин устал и хочет отдохнуть.

— Добби поможет? — эльф шагнул из тени, пребывая уже наполовину в истинном облике.

— Я собираюсь читать, — спокойно отозвался Люциус. — Все еще хочешь помочь?

Эльф зло скривился и исчез. Люциус прекрасно знал, что читать Добби не умеет, да и не стремится научиться. Никогда ранее привычка отдыхать с книгой в руках не была настолько уместной, и Нарцисса, полностью согласная с Люциусом в отношении к домашней нечисти, практически всегда составляла компанию в библиотеке. Однако сегодня Люциус читать просто не мог — постоянно думал о жене и о том, что могло произойти настолько ужасного, что ударило и по Нарциссе. Ответ на этот вопрос он получил тремя часами позже.

— Я так и думала, что ты здесь.

Нарцисса была по-прежнему бледна и подавлена, и вошла в библиотеку настолько бесшумно, что задремавший в кресле Люциус открыл глаза, только когда она прикоснулась к его щеке.

— Ты голодна?

— Я не хочу есть. — Нарцисса устроилась на коленях у Люциуса и обняла его. — Люц, я впервые порадовалась, что моя мать не из урожденных Блэков, — говорила она тихо, почти шептала, но («Хвала Мерлину за это!») не дрожала. — Тетка, кажется, сошла с ума…

Было видно, что Нарцисса хочет выговориться, разделить пережитое, потому что держать в себе такое нельзя.

Первой неладное почуяла, естественно, Вальбурга. Она гордилась младшим сыном и любила его до беспамятства. Более того — она была урожденной Блэк, ее с раннего детства обучали семейной магии, и, в отличие от супруга, она обладала не только знаниями, но и талантом. Именно поэтому она раньше всех почувствовала, когда ее сын столкнулся с инферналами.

— Она убила всех эльфов, — Нарцисса снова плакала. — Я никогда их не любила, но то, что сотворила тетка… Люц, она их просто убила и сожгла, всех, кроме бедняги Кикимера — и то только потому, что он единственный знал, как именно погиб Рег, да еще потому, что Кикимер должен выполнить какое-то поручение Рега. Она пошла против обычаев Блэков, она нарушила соглашение с ними — как будто именно они виноваты в том, что бедный мальчик не смог противостоять немертвым и умер. Рег никогда не был хорошим магом…

Люциус припомнил, как Лорд хвалил одаренного юношу, как гордо вскидывал голову темноволосый мальчишка. И как глядел на Лорда в свой последний визит — с недоверием и каким-то затаенным ужасом.

— Лорд хвалил его, — желая нарушить затянувшуюся паузу, произнес Люциус.

— Что он может понимать? — с горечью отозвалась Нарцисса. — Может, как обычный маг Рег и был неплох, но он намного слабее своего брата. Как бы тетка не ругала Сири, бОльшая часть силы досталась именно ему.

Снова повисла тишина, тяжелая, словно могильный камень, а потом Нарцисса стала рассказывать о том, как погиб Регулус. Как, ослабевший от яда, пытался отбиться от толпы немертвых, и, поняв, что проигрывает, велел Кикимеру уходить. Что именно предшествовало этому событию, Нарцисса не знала — Кикимер молчал даже под Круциатусом, а в видениях, настигших Блэков, этого тоже не было. Зато практически все испытали ужас, который ощутил неумелый некромант из семьи потомственных некромантов, умирающий от рук нежити.

— Люц, я тебя умоляю, если ты увидишь… поймешь… убей меня сам, потому что такого посмертия я себе не хочу.

Люциус гладил по спине плачущую Нарциссу и понимал, что в любом случае переживет жену ненадолго.

* * *

Беда не приходит одна. В «Пророке» все чаще появлялись объявления о скоропостижных кончинах в семьях чистокровных магов, колдомедики старались предотвратить эпидемию: на этот раз по непонятным причинам драконьей оспой в этот раз в основном болели пожилые маги. Пришла оспа и в семью Малфоев — сначала от нее буквально сгорел Абрахас. Потом заболел Драко, и Нарцисса совершенно вымоталась, просиживая у постели сына днями и ночами. Люциус помогал ей, чем мог, но этого было явно недостаточно. Колдомедики только разводили руками, а один напрямую намекнул на возможность неблагоприятного исхода. Однако малыш переболел быстро, без характерной сыпи, и Люциус успокоился.

— Цисси, ты веришь в чудеса? — с нежностью глядя на спящего сына, спросил он как-то вечером.

С появлением Драко у него появились новые привычки. Например, обязательно перед сном заходить к сыну и желать ему хороших снов. Особенно нравилось делать это вместе с Нарциссой, обожавшей Драко и, в отличие от самого Люциуса, не скрывавшей этого.

— Да.

Голос Нарциссы звучал тихо и как-то безжизненно. Обернувшись, Люциус увидел, что краска схлынула с ее лица, черты лица заострились, а под глазами залегли темные тени. Прекрасная и восхитительная Нарцисса разом стала похожа на своего деда Поллукса, точнее, на его портрет, виденный Люциусом в галерее: запавшие щеки, обтянутый тонкой кожей череп, глубоко посаженные глаза.

— Я до сих пор верю в чудеса.

Она еще раз взглянула на Драко и вышла, и Люциус, поцеловав сына, поспешил за ней.

— Цисси, что случилось?

Она стояла у окна, глядя на сад — еще один повод гордости семейства Малфоев. Под густыми кронами деревьев всегда было прохладно, а причудливо петляющие дорожки были проложены так, что можно было часами бродить по ним и не встретить других гуляющих.

— Уже ничего, — прошелестел голос Нарциссы. — Все уже позади.

— Драко? — Люциус остановился за ее спиной.

— Я испугалась, что слова колдомедиков могут оказаться правдой. Люц, я… — она судорожно выдохнула, — я сильно испугалась. И…

— И сделала так, чтобы наш сын выздоровел, — Люциус обнял Нарциссу за плечи и прикоснулся губами к волосам.

— Да. — Напряжение разом ее покинуло, и она прислонилась спиной к Люциусу. — Я боялась, что ты будешь сердиться, — тихо призналась она. — Ты же не одобряешь знания, которые хранятся в нашей семье, я знаю.

— Я не одобряю, когда любые знания применяются во вред, — мягко поправил ее Люциус. — Особенно во вред мне и моим близким, до остальных мне особого дела нет.

— Я это запомню.

К этому разговору они не возвращались больше никогда. Подробностей Люциус выяснять у Нарциссы не стал, признавая мудрость поговорки «Меньше знаешь — крепче спишь», да и совать любопытствующий нос в мрачные тайны семейства некромантов резона не видел. Правда, иногда эти самые тайны, точнее, знания, давали о себе знать самым неожиданным образом. Например, после визита Темного лорда, посетившего чету Малфоев с поздравлениями по случаю выздоровления наследника.

Лорд был вежлив и обворожителен, выразил соболезнования в связи со смертью Абрахаса Малфоя и восхитился красотой Нарциссы. Та держалась с обычным отстраненным спокойствием, с которым привыкла общаться с малознакомыми людьми и чужаками, но в ее взгляде Люциус заметил недоумение. Когда же Лорд стал говорить о той радости, с которой воспринял известие о выздоровлении сына своего дорогого друга, недоумение Нарциссы перешло в удивление и даже изумление, вскоре сменившееся некоторой брезгливостью. К тому времени любопытство Люциуса было настолько велико, что он едва дождался окончания визита высокого гостя.

— Что тебя так поразило? — уединившись с женой в библиотеке, не удержался от вопроса Люциус.

— Этот… маг. — От внимания Люциуса не ускользнула пауза, во время которой Нарцисса, скорее всего, подбирала наиболее правильные слова. — Люц, он слишком заигрывает с тьмой и при этом панически боится смерти.

— А ты не боишься?

Настолько удивленной он жену не видел никогда. Бояться смерти? С точки зрения Нарциссы, это было все равно, что бояться смены дня и ночи — ведь жизнь и смерть такие же естественные явления, как времена года. Естественные и правильные, являющиеся двумя сторонами одной медали, ведь без жизни нет смерти, а без смерти жизнь теряет смысл. Люциус с интересом выслушал настоящую лекцию и пожалел, что раньше никогда не заводил разговор на подобные темы.

— А этот маг, — она махнула рукой в сторону, где, по ее мнению мог сейчас находиться Лорд, — считает, что став нечеловеком, сможет обмануть смерть.

— Нечеловеком?

Нарцисса кивнула и задумчиво произнесла:

— Я не знаю, каким именно путем он хочет уйти от смерти, но уже сейчас он вступил на это путь. От него тянет мертвечиной.

Люциус внимательно взглянул на жену — она порой шутила с таким вот абсолютно серьезным выражением лица. Но, кажется, сейчас был не тот случай.

— Ты уверена? Беллатрикс вокруг него так и вьется — неужели не замечает?

— Беллс всегда была ненормальной, — вздохнула Нарцисса. — Она все это замечает, и именно это ее и притягивает. Как однажды язвительно заметила Меда, «нашу Беллс манит мрачное очарование смерти».

Люциус припомнил горящий взгляд Беллатрикс, ее фанатичное следование любым приказам Лорда — а потом ее же слова насчет ненормального эльфа.

— Она называет ненормальным Добби. Правда, не при мне…

Нарцисса обхватила руками плечи, словно ей мгновенно сделалось холодно.

— Она права. — Голос Нарциссы снова зазвучал глухо — как и всякий раз, когда она говорила о домовом эльфе. — Он всегда был странным, и Беллс это прекрасно известно. Он вбил себе в голову, что должен получить для себя одну из нас, и мать ему потворствовала. Но Беллс высмеяла его и… я не знаю, что именно произошло на ее семнадцатилетие, но мать очень злилась, а вскоре Беллс выдали замуж. Меда сбежала из дома, не достигнув совершеннолетия…

— А над тобой он издевался, — тихо закончил Люциус. — Это тоже слова твоей сестры.

— Это всего лишь ее домыслы, — резко ответила Нарцисса и выпрямилась, словно проглотила стальной прут.

— И Мерлин с ней. — Люциус решил, что разговор подзатянулся, да и говорить о Добби, Беллатрикс и Блэках не хотелось. — Давай лучше погуляем с Драко в саду.

Больше к теме Добби не возвращались — сначала не хотелось, а потом резко стало не до того: наступил Хэллоуин 1981 года.

О том, что что-то затевается, не знал только ленивый или мертвый, а Люциус не был ни тем, ни другим. Более того — всему ближнему кругу было известно, что есть некое пророчество. Люциус узнал о нем практически сразу и опасался, что его тогда еще не родившийся ребенок может попасть под горячую руку или наоборот, трезвый расчет недоброжелателя, коих у Люциуса была масса. Но Мерлин миловал — к детям своих людей Лорд особого внимания не проявлял, даже когда стали заметны все признаки обострения паранойи. Он делался все более подозрительным, приказы отдавал непосредственно исполнителям и только наедине, и Люциус полагал, что эти чрезмерная скрытность и секретность рано поздно могут привести к краху. Конечно, не только они, но это сыграет свою роль. И именно на случай краха у него были заготовлены пути отступления — в конце концов, одно дело рисковать только собой и своей свободой, а совсем другое — семья. Любимая жена и обожаемый сын, совершенно не виновные в том, что юношеский максимализм требовал в свое время радикальных решений и немедленных действий. Равно как и в том, что амбициозный и умный человек сумел привлечь правильными лозунгами к себе очень многих магов.

И все же исчезновение Лорда оказалось слишком внезапным. Люциус ожидал скорее того, что Аврорат возьмется за ум и будет более активно бороться с распоясавшимися террористами — себя он в последнее время причислял не к столь радикально настроенным магам и старался действовать скорее дипломатией, а не грубой силой. Однако Лорд исчез, и даже те, кто был более-менее в курсе его планов, не сразу сумели связать воедино его рассуждения насчет пророчеств вообще и конкретного в частности, сбор информации — почти допросы — о семьях Поттеров и Лонгботтомов, а также рассылки с мелкими, но занимающими довольно много времени поручениями практически всех соратников днем 31 октября. Собственно говоря, сам Люциус узнал о том, что Лорд исчез, из «Пророка».

Времени хватило лишь на то, чтобы сунуть в руки встревоженной Нарциссе заранее приготовленную сумку с вещами и деньгами, велеть Добби принести Драко и отослать семью с домовиком в безопасное место.

Авроры явились быстро — Люциус только-только успокоено выдохнул, и тут же сработал амулет на воротах поместья.

— Пропустить, — обреченно проговорил Люциус.

Никакого сопротивления он не оказывал, на допросе сумел сохранить вид человека, долгое время пребывавшего под Империусом, и потому вскоре был отпущен — на определенных условиях. Остатков сил хватило лишь на то, чтобы добрести до камина и переместиться домой.

Люциус рухнул в кресло в гостиной и закрыл глаза. В голове по прежнему шумело, на языке все еще оставался мерзкий привкус от принятых зелий, и напряжение, в котором он пребывал с тех пор, как увидел заголовок, вопящий, что Тот-Кого-Нельзя-Называть повержен, все еще сковывало тело.

— Добби!

Эльф появился почти мгновенно и в своем истинном облике.

— Да?

Лопотание домовика наверняка выбесило бы Люциуса — как это и случалось обычно, — но общение с умным и, Мерлин и Основатели его дери, прекрасным во всех смыслах собеседником…

— Как Нарцисса и Драко?

Люциус отвел взгляд от стоящего перед ним эльфа. Он надеялся наорать на Добби, швырнуть в него чем-нибудь и тем самым ощутить, что жив, что свободен, что снова может быть собой. Увы! С этим Добби ругаться не хотелось. Совсем.

— С ними все в полном порядке, хозяин, — на губах Добби мелькнула улыбка. — Утром Драко немного капризничал, у него начал резаться еще один зуб.

Люциус удивился — о Драко Добби всегда говорил с нежностью, пожалуй, даже с любовью. И это было так не похоже на мстительного эльфа, что хотелось проверить, Добби ли перед ним. Но магия на него, как и на любого домовика, не особо действовала, а проверять иными способами ни сил, ни желания не было.

— Нарцисса тоже в полном порядке, переживает, конечно…

Люциус прикрыл глаза и велел принести коньяка. Добби послушно выполнил приказание — Люциус расслышал хлопок, с которым вернулся эльф, тихое позвякивание и бульканье.

— Ваш коньяк.

Непривычная услужливость Добби настораживала, но Люциус решил, что слишком устал, чтобы пытаться понять, что именно стоит за этим, и нужно пользоваться моментом и хорошим настроением эльфа.

Первый глоток горячей волной разошелся по телу, второй словно отдалил недавнее прошлое, одновременно с третьим на виски легли теплые пальцы Добби.

— Вам необходимо отдохнуть.

Тихий мелодичный голос эльфа и движения его рук расслабляли. Люциус чувствовал, как постепенно погружается в своеобразный транс, и даже когда ладони Добби скользнули по плечам и груди, не вышел из этого состояния. Он только недовольно поморщился, ощутив прохладный воздух на разгоряченной коньяком и ласками Добби коже, но тут же позабыл об этом неудобстве — едва только горячие губы коснулись его плеча. Открывать глаза не хотелось — хотелось просто ни о чем не думать и погружаться глубже в блаженный омут возбуждения.

* * *

Отгремели суды над Упивающимися и салюты в честь победителя Того-кого-нельзя-называть, жизнь понемногу стала входить в привычную обывателям колею. Нарцисса и Драко вернулись домой, и Люциус зажил спокойной жизнью солидного мага, обремененного лишь семьей и друзьями. Однако он нет-нет да и задумывался над тем, что будет дальше.

Метка — постоянное напоминание о юношеском максимализме и желании показать всему миру собственное скудоумие — никуда не исчезла, из угольно-черной став темно-серой, потеряла глубину и перестала двигаться, а все разговоры с бывшими соратниками об их общем будущем заканчивались одним, крайне неутешительным для одних и весьма радостным для других выводом: Лорд вернется. Неизвестно, как, и неясно, когда, но вернется обязательно. Несколько раз Люциус порывался поговорить на эту тему с Нарциссой, но каждый раз его словно что-то останавливало, а потом он и вовсе позабыл о своем желании.

Драко рос мальчиком смышленым, в меру послушным, и внешне сначала очень походил на Нарциссу. Последнее, как казалось Люциусу, и было причиной трогательного и нежного отношения Добби к малышу. Однако Драко взрослел, и становилось ясно, что он унаследовал как черты матери, так и отца, но ничего не менялось — Добби продолжал опекать и заботиться о Драко без дополнительных указаний.

— Чужая душа — потемки, — не выдержал как-то Люциус. — Может, он считает Драко своим ребенком? Этот эльф совсем же чокнутый!

— Люц, ну что ты такое говоришь?! — оторвавшись от вышивки, укоризненно ответила Нарцисса. — Добби просто нравятся дети, любые. Своих-то у него нет, — Нарцисса задумалась и неуверенно добавила: — Кажется, нет.

Люциус тихо хмыкнул, но промолчал.

Он прекрасно помнил, что женщин-эльфов всегда было меньше, чем мужчин, и что за всю длинную, почти бесконечную жизнь у эльфийки рождается два, максимум три ребенка. В эпоху средневековья, когда эльфов было больше, а маги не особенно таились, домовики довольно часто отправлялись «порезвиться», особенно во время еще не искорененных ревностными инквизиторами народных празднеств. Надо ли говорить, что прекрасные незнакомцы приходились по сердцу любой из пейзанок, и те охотно поддавались на уговоры погулять при луне… А потом с ужасом взирали на младенцев-«подменышей» — эльфийские ублюдки еще не умели контролировать свою силу, постоянно сменяя облики, а то и вовсе баловались магией, легкомысленные же папаши и не собирались заботиться о случайных детях. Именно папаши — ублюдок мог родиться только от эльфа, но никто и никогда не слышал о понесшей от человека эльфийке…

Драко рос, Добби продолжал о нем заботиться, а Люциус все чаще задумывался, что пора бы уже подумать о времени, когда мальчик отправится на учебу. И, пожалуй, впервые за все годы супружества мнения относительно будущего Драко кардинально разошлись: Люциус хотел отправить сына в Дурмшранг, а Нарцисса настаивала на Хогвартсе. Аргументов супруги приводили множество, но, в конце концов, Люциус уступил, когда услышал:

— Люц, я не хочу, чтобы наш сын шел по пути, слишком хорошо знакомому любому из Блэков. Не забывай, он наполовину Блэк. И с его характером… — Она вздохнула и, обняв себя за плечи, словно мерзла, продолжила: — Он упрям и амбициозен, а на пути некроманта он сможет быстро и легко набрать силу и приобрести власть. Он взбалмошен и избалован — я знаю, я слишком часто потворствовала ему, но поняла это поздно. Он не сможет удержаться и не замахнуться на то, что приведет его или к гибели, или к Азкабану. А он сможет, потому что он сильный маг — это заметно уже сейчас.

— Попав в Хогвартс, он не избавится ни от амбициозности, ни от взбалмошности, ни от тщеславия, о котором ты почему-то не упомянула, — отмахнулся Люциус.

— Зато в Хогвартсе нет никого, кто бы разглядел в нем наличие фамильного дара, — тихо произнесла Нарцисса. — Пока точно нет.

— А в Дурмшранге? — после недолгого молчания спросил Люциус.

— Я точно знаю про двоих практикующих некромантов из числа преподавателей. Нет, Люц, я не назову их имен, извини, — упрямо мотнула головой Нарцисса. — Считай это женской придурью или цеховой этикой.

— В Хогвартсе директорствует магглолюбец Дамблдор, — напомнил Люциус.

— А в Дурмшранге — предатель Каркаров, — усмехнулась Нарцисса, и Люциус понял, что это сражение он проиграл.

Вечером 1 сентября важный филин, подаренный Драко специально к началу учебного года, принес короткое письмо, в котором было всего три строчки: приветствие, известие о том, что факультет Слизерин самый лучший, и прощание.

— Как будто нашего сына могли распределить куда-то еще, — усмехнулся Люциус, передавая письмо Нарциссе.

— Тетка тоже так думала, — едва заметно пожала плечми та. — А мне всегда было интересно — что именно Сириус сказал Шляпе?

Люциус только криво улыбнулся, хотя первым порывом было посоветовать спросить об этом у самого Сириуса. Возможно, Блэк даже получил бы это письмо…

Драко сначала исправно писал родителям каждую неделю, потом весточки от него стали приходить не так регулярно, и Люциус с грустью подумал, что его сын взрослеет. Новости в основном касались успехов в учебе, квиддича. Еще Драко писал о том, что он очень хочет попасть в команду, о друзьях-слизеринцах и о Гарри Поттере. И каждый раз, когда Нарцисса читала эти письма, она едва заметно зябко передергивала плечами, явно вспоминая встречу с маленьким героем в салоне мадам Малкин…

— Люц, это ужасно, — тихо говорила Нарцисса, крепко держа чашку с горячим чаем так, словно в этом было единственное спасение от подступающей беды. — Я не знаю, что случилось с этим ребенком, но явно что-то плохое. Да, я помню, что у него погибли родители, что он дитя пророчества… Но… от него пахнет смертью. И мне страшно.

Люциус обнимал ее за плечи, гладил по голове и все пытался вспомнить, что он вообще знает про национального героя и того самого мальчика, который умудрился выжить. Выходило, что совсем немного — в основном то, что писали в «Пророке» и что говорили соратники. Именно тогда Люциус и решил побольше узнать о Гарри Поттере, даже с Драко поговорил на эту тему, намекнув, что он, Люциус, совсем не расстроится, если сын подружится с героическим мальчиком. Впрочем, если не подружится, то огорчаться не станет.

На рождественских каникулах Драко взахлеб рассказывал про Хогвартс и преподавателей, похвалялся своими успехами и язвил по поводу «рыжего Уизела и лохматой грязнокровки, задуривших голову бедняге Поттеру». Нарциссе эти разговоры не нравились, поэтому Люциус и Драко, не сговариваясь, обсуждали Золотое трио наедине.

С Артуром Уизли, отцом того самого рыжего Уизела, Люциус был знаком довольно давно — еще с Хогвартса. Точнее, он о нем много слышал от слизеринцев, и в основном отнюдь не лестного, но впервые столкнулся лишь когда стал бывать в Министерстве: занимать почетную и весьма хлопотную должность главы Совета Попечителей Хогвартса и не бывать в оплоте закона и порядка магической Британии невозможно. Но только сейчас Люциус понял — Артура Уизли он ненавидит. И за то, что тот якшается с магглами, и за отсутствие амбиций, и за внешность. Особенно за последнее. Его вызывающе рыжие волосы постоянно напоминали о Добби, и общаться с Уизли иначе чем с чувством гадливости Люциус не мог. Добби он просто ненавидел, а в этом, с позволения сказать, маге видел жалкую пародию на злобного, мстительного, но прекрасного эльфа. Нарцисса сначала не понимала такого отношения и с молчаливым недоумением внимала пространным речам Люциуса каждый раз, когда он делился впечатлениями, в основном негативными, охватывающими его, когда приходилось сталкиваться с Уизли. А однажды не выдержала и спросила — почему?

— Он рыжий!

Нарцисса скривилась и передернула плечами, и вопросов на эту тему больше никогда не задавала.

За время, прошедшее с начала учебного года, Люциус узнал о Гарри Поттере не слишком много. Например, что мальчишка любимчик на Гриффиндоре и что директор и учителя позволяют ему слишком много (особенно Драко возмущало то, что нарушено было правило о запрете первокурсникам играть в квиддич в сборной факультета). Узнал, что со здоровьем у малолетнего героя не все хорошо и что его опекуны явно не придавали этому большого значения. Председателю Попечительского совета Хогвартса получить эти сведения не составило труда, равно как и узнать мнение преподавателей о способностях надежды магического мира. Мнения разнились — от «прекрасный ребенок, прилежный и трудолюбивый» до диаметрально противоположного «полнейший бездарь и совершенный лоботряс». Однако самого главного, что интересовало Люциуса на данный момент — кто именно присматривает за Поттером и где он живет вне Хогвартса, — узнать не удалось. Впрочем, до конца учебного года оставалась всего какая-то неделя, и Люциус надеялся попросту проследить за передачей мальчишки опекунам — сам или (хоть эта мысль и вызывала не самые приятные эмоции) с помощью Добби. Драко же домой в любом случае должен был вернуться с Нарциссой.

Узнав о его планах, Нарцисса сначала неодобрительно покачала головой, а потом предложила вернуться домой вместе.

— Мы заглянем в кондитерскую Шугарплама и просто дождемся тебя там, — пояснила она. — Как бы хорошо ни кормили в Хогвартсе, таких кексов, как у Шугарплама, нигде нет.

Однако этим планам не суждено было сбыться.

Люциус проснулся среди ночи мокрый от липкого холодного пота и с саднящим горлом. Рядом сидела встревоженная Нарцисса, и, судя по тому, как она смотрела на мужа, именно он разбудил ее, мечась в кошмарном сне.

— Люц, — губы Нарциссы дрожали. — Ты… С тобой все в порядке?

— Да, — прохрипел он, садясь. — Просто плохой сон, но уже все…

Договорить Люциус не успел. Его тело скрутила режущая боль, и Люциус, рефлекторно схватившись правой рукой за левое предплечье, рухнул обратно. Его хватило лишь на то, чтобы, стиснув зубы, не кричать в голос и не выть. Руку жгло, казалось, что ее жадно пожирает огонь, в ушах шумело. Последним, что видел рухнувший в беспамятство Люциус, были встревоженное лицо Нарциссы и глаза Добби.

Очнулся он днем. Комнату окутывала дремотная тишина. Люциус сел, ожидая боли — в руке или в горле — но ее не последовало. Во рту горчило, голова была тяжелой, но в остальном самочувствие было вполне удовлетворительным.

— Цисси? — хрипло позвал он.

— Госпожа отправилась за Драко, — раздался скрипучий голос Добби. — Хозяин будет пить?

— Хозяин будет жить, — машинально ответил Люциус и скривился в невеселой улыбке. — Как давно она ушла?

— Утром.

Добби стоял рядом с кроватью, держа в руках стакан с водой, и таращил глаза-плошки.

— Я спрашиваю, как давно, а не когда, — резко произнес Люциус и, взяв у эльфа стакан, залпом осушил его. — Ты знаешь, как выглядит Гарри Поттер?

— Добби видел газеты, — качнул головой Добби. — И там были колдографии.

— Отправляйся на вокзал и проследи, кто его заберет и куда доставит.

— Добби проследит, — после недолгого раздумья согласился он.

— И Добби никто не должен видеть, — уточнил Люциус, зная, что с эльфа станется выполнить поручение так, чтобы даже последний идиот понял, что за ним следят. Поттер, кажется, идиотом не был. — А потом ты вернешься и расскажешь все мне.

— Добби все исполнит, — заверил эльф и исчез.

Они вернулись одновременно — Нарцисса, тщательно скрывая беспокойство за Люциуса и одновременно лучась радостью от возвращения сына домой, Драко, гордо вручивший отцу табель с «Превосходно» практически по всем предметам, и Добби, в ответ на вопросительный взгляд Люциуса лишь молча кивнувший, а потом бесшумно исчезнувший.

— Папа, ты знаешь, что случилось?! — с искренним негодованием закричал Драко, после того, как приветствия и поздравления остались позади. — Директор…

Люциус внимательно выслушал рассказ Драко, согласился, что директор был совершенно не прав, лишив Слизерин заслуженного кубка. Нарцисса, едва заметно улыбаясь, смотрела на них, а потом увела сына:

— Милый, неужели тебе не надоела школьная мантия? Помнится, на каникулах я первым делом забрасывала ее в шкаф, в самый дальний угол.

Драко с воодушевлением помчался реализовывать эту замечательную идею, Нарцисса, удостоверившись, что Люциус уже в порядке, пошла за ним.

— Я буду в кабинете, — предупредил Люциус. — К ужину выйду обязательно, а пока проследи, чтобы Драко меня не отвлекал.

На всякий случай Люциус все же запер дверь и только после этого вызвал Добби. Выслушав его рассказ, Люциус остался доволен — хитрому эльфу удалось не только подсмотреть, где живет Поттер, но и узнать кое-что про опекунов и царящие в доме порядки.

— Хозяин доволен? — спросил Добби.

— Очень, — рассеянно отозвался Люциус. — Иди.

Эльф исчез, а Люциус продолжил размышлять над одной интересной идеей, пришедшей в голову во время рассказа Добби.