Мера судьбы (гет)

Люциус упрямо вздернул подбородок и посмотрел на миссис Блэк. В присутствии этой женщины, до жути похожей на злую ведьму из детских сказок, он всегда чувствовал себя крайне неуютно, а потому старался пореже с ней сталкиваться. Однако сейчас деваться было некуда — Нарцисса посоветовала сначала идти не к отцу, а к матери, уверяя, что все важные вопросы в семье решает именно она. И Люциус пошел к Друэлле Блэк. «Урожденной Розье», — напомнил внутренний голос.

Люциус помнил Эвана Розье еще по Хогвартсу и в то, что эта женщина могла быть его родственницей, верил лишь отчасти. Впрочем, чужая семья — потемки, кто знает, какие скелеты могли прятаться в шкафах Розье. Или Блэков, которых в старинных хрониках именовали не иначе как падальщиками, трупоедами и некрохрычами. Даже сама фамилия Блэк образовалась из прозвища, и за давностью лет уже мало кто помнил, что некогда их называли совсем иначе. Люциус знал, но молчал, особенно сейчас, когда пришел в этот мрачный, более похожий на склеп, дом просителем.

— Итак, — глядя на Люциуса тяжелым взглядом, после долгого молчания произнесла Друэлла, — ты хочешь мою дочь?

— Да.

— Добби! Позови Циссу.

В углу гостиной возник домовой эльф. Как долго он там пребывал, Люциус не знал — мог появиться только что, а мог быть и с самого начала разговора, ничем не выдавая своего присутствия. С минуту эльф оценивающе разглядывал Люциуса круглыми зелеными глазами, потом поклонился Друэлле и исчез со словами: «Да, госпожа».

Эльф был на редкость мерзок. Костлявое нескладное тело, длинные уши и нос, непропорционально огромные ступни… Как это создание могло выглядеть в своем истинном облике, можно было только догадываться, но скорее всего магглы единогласно объявили бы его совершенством. Эльфов в семействе Блэков хватало, все они были отвратительными на вид тварями, и Люциус припомнил шутки насчет истоков традиции благороднейшего семейства отрубать домовикам головы и хранить их, а еще в памяти всплыл анекдот, объясняющий, как появилось прозвище «некродрочеры». Впрочем, шутили на эту тему только после того, как тщательнейшим образом убеждались, что поблизости нет никого из Блэков.

В гостиную вошла Нарцисса, и Люциусу показалось, что в комнате сразу же стало светлее.

— Цисса, этот… маг просит тебя в жены, — процедила Друэлла. — Что скажешь?

— Да, мама.

Спокойный, даже какой-то безжизненный взгляд, непроницаемое выражение лица, голос без тени эмоций. И если бы Люциус не видел, как смеется Нарцисса, не разговаривал с ней, не знал, что она живая, то решил бы, что сейчас перед ним не человек, а образчик магического таланта истинного Блэка. Некроманта.

— Торгаш, — презрительно выплюнула Друэлла, словно позабыв, что Люциус присутствует при разговоре. — Оно тебе надо?

— Он сильный маг, мама, — отозвалась Нарцисса.

— Ладно, — скривилась Друэлла. — Не грязнокровка, и то хорошо. — Она поднялась с кресла и кивнула. — Объявим помолвку. В приданое получишь Добби.

Люциус заметил, как дрогнул уголок губ Нарциссы, казалось, что еще немного, и маска безжизненного спокойствия осыплется с ее лица, но Нарцисса только молча кивнула и вышла из гостиной.

— Сроки и все другие мелочи обсудишь с Сигнусом, — уронила Друэлла. — Добби, проводи будущего хозяина.

Домовых эльфов Люциус недолюбливал, считал — и не без оснований — паразитами и поражался, насколько короткой была память у большинства магов. И насколько слепы магглы.

Люциус хорошо помнил тот день, когда отец привел его, приехавшего на зимние каникулы после первого курса, в свой кабинет и с усмешкой указал на кичливо блистающий позолотой томик с заголовком «Справочник чистокровных волшебников», лежащий на видном месте.

— Знакома тебе эта книга?

— Конечно.

«Справочник» был широко известен, и именно на него ссылались в спорах поборники чистокровности.

— Именно эта, — уточнил отец. — Ты возьми ее в руки, не укусит.

Только взяв в руки томик, Люциус понял, что именно этой книги он ранее не видел. Позолота изрядно поистерлась, на титульном листе размашисто было написано «Сия безделица сочинена никем иным, как Кантанкерусом Ноттом, который за щедрое вознаграждение либо за иные услуги был готов вписать в нее любого полукровку». А поля пестрели пометками, сделанными разными почерками и чернилами.

— Эту книгу не видел, — признался Люциус.

— Если хочешь, почитай. Только матери не показывай, с нее будет довольно и обычного издания.

И Люциус читал — все зимние каникулы, разбирая пометки и сверяясь со справочниками и хрониками, в изобилии представленными в библиотеке. Открывал он эту книгу еще не раз — до тех пор, пока почти наизусть не запомнил все, что было написано на полях.

«Род Монбрей считается пресеченным, однако мало кто знает, что у Найджела III де Моубрей (Монбрей) и его супруги Матильды де Камвиль был сын, Найджел, родившийся незадолго до смерти (либо вскоре после нее) Найджела III. Он благополучно вырос и воспитывался вторым супругом Матильды, Джоном де Куртене. Впоследствии он был вычеркнут из всех хроник, как магических, так и маггловских, ибо творил воистину страшные дела даже по меркам того времени. Судя по всему, именно Найджела Монбрея по прозвищу Блэк следует считать родоначальником благороднейшего и темнейшего семейства Блэков, и именно от него идет традиция пестования дара некромантии».

Именно тогда Люциус пристрастился к чтению хроник, с удовольствием обсуждал с отцом различные события. Например, легендарную битву между фоморами и племенем богини Дану. И ее последствия, бремя которых до сих пор несли маги…

— Отец, а почему у нас нет домовых эльфов?

Люциус любил задавать вопросы именно отцу, зная, что либо получит правдивый ответ, либо не получит никакого, и тогда искать ответ придется самому. Так случилось и в этот раз. Отец привел его в кабинет и молча вручил пухлую от множества документов папку с короткой надписью «Эльфы».

— Когда я задал этот вопрос своему отцу, — произнес Абрахас, — он ответил мне точно так же.

На верхнем листе, хрупким от времени, было написано твердым крупным почерком, хорошо знакомым Люциусу: «Сегодня я, Септимус Малфой, освободил последнего из принадлежавших нашей семье домовых эльфов».

Люциус удивленно взглянул на отца, но тот молча указал на папку. И Люциус читал, перебирая пожелтевшие бумаги и перекладывая пергаменты, вчитывался в скупые строки. А потом долго раздумывал над давним договором между магами и племенами, в те годы именовавшими себя детьми Дану. Тем самым, согласно которому люди отныне и навсегда получали власть над Туата де Данан, и лишь при соблюдении некоторых условий дитя Дану обретало свободу. В обмен на это маги ограничивали свою силу, обязуясь пользоваться волшебной палочкой, и всячески способствовали восполнению магической силы детей Дану, зависимых от своих хозяев… Когда Люциус прочел о том, как именно эта сила восполняется, его передернуло от омерзения. Способ древний — недаром же сексуальная магия в той или иной степени есть у всех народов. Древний и действенный, и приятный, тут спору нет, но вот внешний вид домовиков…

— Ты получил ответ на свой вопрос? — спросил отец на следующий день.

— Почему у Малфоев нет домовиков — да, — ответил Люциус, и его вновь передернуло. — Но…

— Но появились новые вопросы, — понимающе и печально улыбнулся Абрахас. — Например, о том, как… можно совокупляться с этими?

Люциус кивнул.

— Это не их истинный облик, — произнес Абрахас, глядя поверх плеча сына. — Это своего рода защитный механизм, иначе их бы давным-давно истребили. Либо давным-давно выродились бы люди.

Ночью Люциус долго не мог уснуть, пытаясь не сойти с ума от пошатнувшейся картины мира. Домовики, мелкие лысые создания с лопухами ушей и длинными тонкими носами… Существа, одним из которых некогда настолько увлекся отец, что встал вопрос о разводе, и лишь авторитет деда не позволил совершиться этой глупости. Глупости, при воспоминании о которой в глазах Абрахаса мелькали боль и тоска.

* * *

Нарцисса в свадебной мантии была похожа на ожившую грезу, волнующую и недосягаемую. Люциус не мог налюбоваться на свою невесту, не мог отвести глаз, хоть и ощущал спиной тяжелый давящий взгляд, полный ненависти. Кто именно из гостей и почему настолько его невзлюбил, казалось совершенно неважным. Важным были только прохладные, слегка подрагивающие пальцы Нарциссы в его руке и ее улыбка, предназначавшаяся только ему, ее супругу. Люциус был счастлив настолько, насколько только может быть счастлив человек, получивший в жены самую лучшую и самую прекрасную девушку.

Это счастье, хрупкое и недолговечное, рухнуло ночью, на третий день после свадьбы, когда Нарцисса тихо посапывала, укутавшись в одеяло. Люциус, решивший немного почитать перед сном, услышал тихий звук, поднял глаза и встретился взглядом с домовиком, милостиво врученным Друэллой.

— Добби хороший эльф, — мерзко ухмыляясь, произнесло уродливое создание. — И Добби потратил много магии, приводя в порядок дом. Очень большой дом.

— Что тебе надо? — уже зная ответ, но надеясь, что ошибается, спросил Люциус.

— Добби нужна помощь, — разглядывая Люциуса, ответил эльф. — Добби нужно восстановить силы.

Он сделал шаг к кровати, потом еще один.

«Мерзкий ублюдок, — с тоской подумал Люциус. — Чтоб ты сдох!»

— Не здесь, — сказал он вслух. — Жди в гостевой спальне.

— Добби будет ждать, — многообещающе пообещал эльф и исчез.

Люциус нежно коснулся губами плеча Нарциссы, поправил одеяло и пошел исполнять долг хозяина.

К утру ему хотелось напиться, вдрызг, до беспамятства, чтобы забыть все, произошедшее ночью.

Добби действительно ждал его, предусмотрительно оставив дверь избранной им комнаты нараспашку. Люциус вошел и огляделся. Добби сидел на подоконнике, и в слабом свете, льющемся из окна, было видно, что он покачивает одной ногой, подогнув под себя вторую.

— Хозяин знает, что нужно Добби?

— Хозяин читал в хрониках договор Маг Туиред, — ответил Люциус, плотнее кутаясь в халат.

— Образованный хозяин, — мерзенько хихикнул Добби. Он спрыгнул с подоконника и медленно пошел к хозяину, меняясь буквально при каждом шаге, так, что цели достиг высокий, ростом с Люциуса, мужчина. — А хозяин знает, что бывает при неисполнении договора? — Он прищелкнул пальцами, и в комнате стало светло.

— Хозяин читал договор, — повторил Люциус.

Теперь он мог рассмотреть стоящего перед ним. От прежнего создания не осталось практически ничего. Густые огненно-рыжие волосы, бледная кожа, идеальные черты лица, длинные темные ресницы. И только взгляд зеленых глаз остался прежним: презрительным, тяжелым, давящим.

— Твой вид меня пока не возбуждает. — Голос тоже изменился, из дребезжащего тенорка став более низким и чистым. — Раздевайся.

Воспоминания об этой ночи в памяти Люциуса отложились чередой откровенных унижений, перемежавшихся вспышками удовольствия — животного, утробного, на грани боли.

— Ты был ночью с ним? — спросила за завтраком Нарцисса, не понимая глаз от блюдца с пирожным.

Люциус замер, не донеся чашку до рта.

— Я проснулась ночью, а тебя нет. — Она скользнула к Люциусу, упав на колени рядом с ним, и уткнулась головой в колени. — Прости, Люц, прости… Я ненавижу его, но мать поставила условие, — она давилась слезами. — Мы все его ненавидели, и Меда, и Беллс, и я. А мать его обожает и готова сделать все, что он пожелает.

— Не надо, Цисси, не плачь. Мы что-нибудь придумаем…

Придумать сразу не удалось, и Люциус решил, что пока можно подождать.

— И как тебе приданое? — многозначительно ухмыляясь, спросила Беллатрикс после очередного собрания у Лорда. — Нравится?

Рудольф стоял за ее спиной и молча разглядывал Люциуса.

— Завидуешь?

Она зашипела, словно разъяренная кошка, и схватилась за палочку.

— Я просто спросил, — холодно улыбнулся Люциус. — Дай пройти, я спешу.

Спешил Люциус домой — он не любил подолгу оставлять Нарциссу одну, особенно в поместье. Пожалуй, впервые за свою жизнь он искренне жалел, что его семья не столь многочисленна, как, скажем, те же Блэки, потому, что тогда Нарцисса хотя бы не тосковала бы одна в огромном доме.

— Если эта тварь будет продолжать издеваться над Циссой, я об этом узнаю, — придвинувшись вплотную к Люциусу, с угрозой произнесла Беллатрикс. — И тогда тебе не жить!

— Дай пройти.

Беллатрикс еще раз обожгла его взглядом и посторонилась. Люциус пошел к двери, мысленно уже будучи дома, но все же расслышал вопрос Рудольфа:

— Этот тот ненормальный эльф, о котором ты говорила?

Ответа он уже не услышал, но решил узнать у Циссы и о ненормальности Добби, и об издевательствах над ней.

К этому времени Люциус уже понял, что поверил не тому человеку, что правильными словами и нужными лозунгами Том Риддл прикрывал собственные, отнюдь не столь высокие цели. И все чаще подумывал о том, что стоит как-то постепенно дистанцироваться от неблаговидной деятельности, развернутой новоявленным Лордом. Увы, эти намерения были пресечены исчезновением Регулуса Блэка.

Близко с этим представителем семейства Блэков он знаком не был, в основном лишь слышал о нем от Нарциссы, которая относилась к кузену с почти материнской нежностью, старшего же, Сириуса, она недолюбливала. Впрочем, о нем она практически никогда не говорила, и Люциус знал — если женаупоминает кузена, то имеет в виду Регулуса. В Хогвартсе Люциус лишь мельком видел младшего Блэка — гораздо чаще ему приходилось слышать о его старшем брате. И слышать, и сталкиваться, и эти встречи оставили неприятный осадок — мало того, что тот попал в Гриффиндор, так еще и гордился этим!

Встретив Регулуса на собраниях у Лорда, Люциус был сильно удивлен. Нет, не его присутствием, а тем, как рано Регулус влился в ряды Упивающихся. Когда он упомянул об этом дома, Нарцисса, до того ни разу не выказывающая своего неодобрения увлечением мужа идеями Лорда, недовольно скривилась, но промолчала. А потом Люциус, заметивший, что Регулуса уже несколько раз не было на собраниях, застал жену в ужасном состоянии.

— Люц, с Регом что-то случилось, — до крови закусив губу, прошептала Нарцисса. — Я это чувствую. Что-то страшное…

Ее лихорадило почти всю ночь, лишь под утро она забылась неспокойным сном, а утром проснулась обессиленная и измотанная.

— Люц, мне надо к тетке. Обязательно. Она… — губы Нарциссы затряслись, по щекам покатились слезы. — Она уже знает, что Рег погиб. И знает, как.

Нарцисса в траурном одеянии выглядела хрупкой и беззащитной, и у Люциуса невольно защемило сердце. Настолько, что он пообещал себе сделать все возможное, чтобы его жена не носила траур по нему, своему супругу.

— Я не знаю точно, когда вернусь, — тихо произнесла Нарцисса. — Но то, что вернусь обязательно…

— Цисси, ты что? — Люциус прижал холодные пальцы Нарциссы к губам. — Может, я все же пойду с тобой?

Она покачала головой и, осторожно высвободив руки, шагнула в зеленое пламя камина.

— Добби может узнать, что случилось с молодым Блэком, — донесся из темного угла насмешливый голос. — Хозяин хочет знать?

— Сгинь, нечисть, — невольно вырвалось у Люциуса, и он заранее затосковал, понимая, что мстительная тварь отыграется потом за эти слова. — Хозяин устал и хочет отдохнуть.

— Добби поможет? — эльф шагнул из тени, пребывая уже наполовину в истинном облике.

— Я собираюсь читать, — спокойно отозвался Люциус. — Все еще хочешь помочь?

Эльф зло скривился и исчез. Люциус прекрасно знал, что читать Добби не умеет, да и не стремится научиться. Никогда ранее привычка отдыхать с книгой в руках не была настолько уместной, и Нарцисса, полностью согласная с Люциусом в отношении к домашней нечисти, практически всегда составляла компанию в библиотеке. Однако сегодня Люциус читать просто не мог — постоянно думал о жене и о том, что могло произойти настолько ужасного, что ударило и по Нарциссе. Ответ на этот вопрос он получил тремя часами позже.

— Я так и думала, что ты здесь.

Нарцисса была по-прежнему бледна и подавлена, и вошла в библиотеку настолько бесшумно, что задремавший в кресле Люциус открыл глаза, только когда она прикоснулась к его щеке.

— Ты голодна?

— Я не хочу есть. — Нарцисса устроилась на коленях у Люциуса и обняла его. — Люц, я впервые порадовалась, что моя мать не из урожденных Блэков, — говорила она тихо, почти шептала, но («Хвала Мерлину за это!») не дрожала. — Тетка, кажется, сошла с ума…

Было видно, что Нарцисса хочет выговориться, разделить пережитое, потому что держать в себе такое нельзя.

Первой неладное почуяла, естественно, Вальбурга. Она гордилась младшим сыном и любила его до беспамятства. Более того — она была урожденной Блэк, ее с раннего детства обучали семейной магии, и, в отличие от супруга, она обладала не только знаниями, но и талантом. Именно поэтому она раньше всех почувствовала, когда ее сын столкнулся с инферналами.

— Она убила всех эльфов, — Нарцисса снова плакала. — Я никогда их не любила, но то, что сотворила тетка… Люц, она их просто убила и сожгла, всех, кроме бедняги Кикимера — и то только потому, что он единственный знал, как именно погиб Рег, да еще потому, что Кикимер должен выполнить какое-то поручение Рега. Она пошла против обычаев Блэков, она нарушила соглашение с ними — как будто именно они виноваты в том, что бедный мальчик не смог противостоять немертвым и умер. Рег никогда не был хорошим магом…

Люциус припомнил, как Лорд хвалил одаренного юношу, как гордо вскидывал голову темноволосый мальчишка. И как глядел на Лорда в свой последний визит — с недоверием и каким-то затаенным ужасом.

— Лорд хвалил его, — желая нарушить затянувшуюся паузу, произнес Люциус.

— Что он может понимать? — с горечью отозвалась Нарцисса. — Может, как обычный маг Рег и был неплох, но он намного слабее своего брата. Как бы тетка не ругала Сири, бОльшая часть силы досталась именно ему.

Снова повисла тишина, тяжелая, словно могильный камень, а потом Нарцисса стала рассказывать о том, как погиб Регулус. Как, ослабевший от яда, пытался отбиться от толпы немертвых, и, поняв, что проигрывает, велел Кикимеру уходить. Что именно предшествовало этому событию, Нарцисса не знала — Кикимер молчал даже под Круциатусом, а в видениях, настигших Блэков, этого тоже не было. Зато практически все испытали ужас, который ощутил неумелый некромант из семьи потомственных некромантов, умирающий от рук нежити.

— Люц, я тебя умоляю, если ты увидишь… поймешь… убей меня сам, потому что такого посмертия я себе не хочу.

Люциус гладил по спине плачущую Нарциссу и понимал, что в любом случае переживет жену ненадолго.

* * *

Беда не приходит одна. В «Пророке» все чаще появлялись объявления о скоропостижных кончинах в семьях чистокровных магов, колдомедики старались предотвратить эпидемию: на этот раз по непонятным причинам драконьей оспой в этот раз в основном болели пожилые маги. Пришла оспа и в семью Малфоев — сначала от нее буквально сгорел Абрахас. Потом заболел Драко, и Нарцисса совершенно вымоталась, просиживая у постели сына днями и ночами. Люциус помогал ей, чем мог, но этого было явно недостаточно. Колдомедики только разводили руками, а один напрямую намекнул на возможность неблагоприятного исхода. Однако малыш переболел быстро, без характерной сыпи, и Люциус успокоился.

— Цисси, ты веришь в чудеса? — с нежностью глядя на спящего сына, спросил он как-то вечером.

С появлением Драко у него появились новые привычки. Например, обязательно перед сном заходить к сыну и желать ему хороших снов. Особенно нравилось делать это вместе с Нарциссой, обожавшей Драко и, в отличие от самого Люциуса, не скрывавшей этого.

— Да.

Голос Нарциссы звучал тихо и как-то безжизненно. Обернувшись, Люциус увидел, что краска схлынула с ее лица, черты лица заострились, а под глазами залегли темные тени. Прекрасная и восхитительная Нарцисса разом стала похожа на своего деда Поллукса, точнее, на его портрет, виденный Люциусом в галерее: запавшие щеки, обтянутый тонкой кожей череп, глубоко посаженные глаза.

— Я до сих пор верю в чудеса.

Она еще раз взглянула на Драко и вышла, и Люциус, поцеловав сына, поспешил за ней.

— Цисси, что случилось?

Она стояла у окна, глядя на сад — еще один повод гордости семейства Малфоев. Под густыми кронами деревьев всегда было прохладно, а причудливо петляющие дорожки были проложены так, что можно было часами бродить по ним и не встретить других гуляющих.

— Уже ничего, — прошелестел голос Нарциссы. — Все уже позади.

— Драко? — Люциус остановился за ее спиной.

— Я испугалась, что слова колдомедиков могут оказаться правдой. Люц, я… — она судорожно выдохнула, — я сильно испугалась. И…

— И сделала так, чтобы наш сын выздоровел, — Люциус обнял Нарциссу за плечи и прикоснулся губами к волосам.

— Да. — Напряжение разом ее покинуло, и она прислонилась спиной к Люциусу. — Я боялась, что ты будешь сердиться, — тихо призналась она. — Ты же не одобряешь знания, которые хранятся в нашей семье, я знаю.

— Я не одобряю, когда любые знания применяются во вред, — мягко поправил ее Люциус. — Особенно во вред мне и моим близким, до остальных мне особого дела нет.

— Я это запомню.

К этому разговору они не возвращались больше никогда. Подробностей Люциус выяснять у Нарциссы не стал, признавая мудрость поговорки «Меньше знаешь — крепче спишь», да и совать любопытствующий нос в мрачные тайны семейства некромантов резона не видел. Правда, иногда эти самые тайны, точнее, знания, давали о себе знать самым неожиданным образом. Например, после визита Темного лорда, посетившего чету Малфоев с поздравлениями по случаю выздоровления наследника.

Лорд был вежлив и обворожителен, выразил соболезнования в связи со смертью Абрахаса Малфоя и восхитился красотой Нарциссы. Та держалась с обычным отстраненным спокойствием, с которым привыкла общаться с малознакомыми людьми и чужаками, но в ее взгляде Люциус заметил недоумение. Когда же Лорд стал говорить о той радости, с которой воспринял известие о выздоровлении сына своего дорогого друга, недоумение Нарциссы перешло в удивление и даже изумление, вскоре сменившееся некоторой брезгливостью. К тому времени любопытство Люциуса было настолько велико, что он едва дождался окончания визита высокого гостя.

— Что тебя так поразило? — уединившись с женой в библиотеке, не удержался от вопроса Люциус.

— Этот… маг. — От внимания Люциуса не ускользнула пауза, во время которой Нарцисса, скорее всего, подбирала наиболее правильные слова. — Люц, он слишком заигрывает с тьмой и при этом панически боится смерти.

— А ты не боишься?

Настолько удивленной он жену не видел никогда. Бояться смерти? С точки зрения Нарциссы, это было все равно, что бояться смены дня и ночи — ведь жизнь и смерть такие же естественные явления, как времена года. Естественные и правильные, являющиеся двумя сторонами одной медали, ведь без жизни нет смерти, а без смерти жизнь теряет смысл. Люциус с интересом выслушал настоящую лекцию и пожалел, что раньше никогда не заводил разговор на подобные темы.

— А этот маг, — она махнула рукой в сторону, где, по ее мнению мог сейчас находиться Лорд, — считает, что став нечеловеком, сможет обмануть смерть.

— Нечеловеком?

Нарцисса кивнула и задумчиво произнесла:

— Я не знаю, каким именно путем он хочет уйти от смерти, но уже сейчас он вступил на это путь. От него тянет мертвечиной.

Люциус внимательно взглянул на жену — она порой шутила с таким вот абсолютно серьезным выражением лица. Но, кажется, сейчас был не тот случай.

— Ты уверена? Беллатрикс вокруг него так и вьется — неужели не замечает?

— Беллс всегда была ненормальной, — вздохнула Нарцисса. — Она все это замечает, и именно это ее и притягивает. Как однажды язвительно заметила Меда, «нашу Беллс манит мрачное очарование смерти».

Люциус припомнил горящий взгляд Беллатрикс, ее фанатичное следование любым приказам Лорда — а потом ее же слова насчет ненормального эльфа.

— Она называет ненормальным Добби. Правда, не при мне…

Нарцисса обхватила руками плечи, словно ей мгновенно сделалось холодно.

— Она права. — Голос Нарциссы снова зазвучал глухо — как и всякий раз, когда она говорила о домовом эльфе. — Он всегда был странным, и Беллс это прекрасно известно. Он вбил себе в голову, что должен получить для себя одну из нас, и мать ему потворствовала. Но Беллс высмеяла его и… я не знаю, что именно произошло на ее семнадцатилетие, но мать очень злилась, а вскоре Беллс выдали замуж. Меда сбежала из дома, не достигнув совершеннолетия…

— А над тобой он издевался, — тихо закончил Люциус. — Это тоже слова твоей сестры.

— Это всего лишь ее домыслы, — резко ответила Нарцисса и выпрямилась, словно проглотила стальной прут.

— И Мерлин с ней. — Люциус решил, что разговор подзатянулся, да и говорить о Добби, Беллатрикс и Блэках не хотелось. — Давай лучше погуляем с Драко в саду.

Больше к теме Добби не возвращались — сначала не хотелось, а потом резко стало не до того: наступил Хэллоуин 1981 года.

О том, что что-то затевается, не знал только ленивый или мертвый, а Люциус не был ни тем, ни другим. Более того — всему ближнему кругу было известно, что есть некое пророчество. Люциус узнал о нем практически сразу и опасался, что его тогда еще не родившийся ребенок может попасть под горячую руку или наоборот, трезвый расчет недоброжелателя, коих у Люциуса была масса. Но Мерлин миловал — к детям своих людей Лорд особого внимания не проявлял, даже когда стали заметны все признаки обострения паранойи. Он делался все более подозрительным, приказы отдавал непосредственно исполнителям и только наедине, и Люциус полагал, что эти чрезмерная скрытность и секретность рано поздно могут привести к краху. Конечно, не только они, но это сыграет свою роль. И именно на случай краха у него были заготовлены пути отступления — в конце концов, одно дело рисковать только собой и своей свободой, а совсем другое — семья. Любимая жена и обожаемый сын, совершенно не виновные в том, что юношеский максимализм требовал в свое время радикальных решений и немедленных действий. Равно как и в том, что амбициозный и умный человек сумел привлечь правильными лозунгами к себе очень многих магов.

И все же исчезновение Лорда оказалось слишком внезапным. Люциус ожидал скорее того, что Аврорат возьмется за ум и будет более активно бороться с распоясавшимися террористами — себя он в последнее время причислял не к столь радикально настроенным магам и старался действовать скорее дипломатией, а не грубой силой. Однако Лорд исчез, и даже те, кто был более-менее в курсе его планов, не сразу сумели связать воедино его рассуждения насчет пророчеств вообще и конкретного в частности, сбор информации — почти допросы — о семьях Поттеров и Лонгботтомов, а также рассылки с мелкими, но занимающими довольно много времени поручениями практически всех соратников днем 31 октября. Собственно говоря, сам Люциус узнал о том, что Лорд исчез, из «Пророка».

Времени хватило лишь на то, чтобы сунуть в руки встревоженной Нарциссе заранее приготовленную сумку с вещами и деньгами, велеть Добби принести Драко и отослать семью с домовиком в безопасное место.

Авроры явились быстро — Люциус только-только успокоено выдохнул, и тут же сработал амулет на воротах поместья.

— Пропустить, — обреченно проговорил Люциус.

Никакого сопротивления он не оказывал, на допросе сумел сохранить вид человека, долгое время пребывавшего под Империусом, и потому вскоре был отпущен — на определенных условиях. Остатков сил хватило лишь на то, чтобы добрести до камина и переместиться домой.

Люциус рухнул в кресло в гостиной и закрыл глаза. В голове по прежнему шумело, на языке все еще оставался мерзкий привкус от принятых зелий, и напряжение, в котором он пребывал с тех пор, как увидел заголовок, вопящий, что Тот-Кого-Нельзя-Называть повержен, все еще сковывало тело.

— Добби!

Эльф появился почти мгновенно и в своем истинном облике.

— Да?

Лопотание домовика наверняка выбесило бы Люциуса — как это и случалось обычно, — но общение с умным и, Мерлин и Основатели его дери, прекрасным во всех смыслах собеседником…

— Как Нарцисса и Драко?

Люциус отвел взгляд от стоящего перед ним эльфа. Он надеялся наорать на Добби, швырнуть в него чем-нибудь и тем самым ощутить, что жив, что свободен, что снова может быть собой. Увы! С этим Добби ругаться не хотелось. Совсем.

— С ними все в полном порядке, хозяин, — на губах Добби мелькнула улыбка. — Утром Драко немного капризничал, у него начал резаться еще один зуб.

Люциус удивился — о Драко Добби всегда говорил с нежностью, пожалуй, даже с любовью. И это было так не похоже на мстительного эльфа, что хотелось проверить, Добби ли перед ним. Но магия на него, как и на любого домовика, не особо действовала, а проверять иными способами ни сил, ни желания не было.

— Нарцисса тоже в полном порядке, переживает, конечно…

Люциус прикрыл глаза и велел принести коньяка. Добби послушно выполнил приказание — Люциус расслышал хлопок, с которым вернулся эльф, тихое позвякивание и бульканье.

— Ваш коньяк.

Непривычная услужливость Добби настораживала, но Люциус решил, что слишком устал, чтобы пытаться понять, что именно стоит за этим, и нужно пользоваться моментом и хорошим настроением эльфа.

Первый глоток горячей волной разошелся по телу, второй словно отдалил недавнее прошлое, одновременно с третьим на виски легли теплые пальцы Добби.

— Вам необходимо отдохнуть.

Тихий мелодичный голос эльфа и движения его рук расслабляли. Люциус чувствовал, как постепенно погружается в своеобразный транс, и даже когда ладони Добби скользнули по плечам и груди, не вышел из этого состояния. Он только недовольно поморщился, ощутив прохладный воздух на разгоряченной коньяком и ласками Добби коже, но тут же позабыл об этом неудобстве — едва только горячие губы коснулись его плеча. Открывать глаза не хотелось — хотелось просто ни о чем не думать и погружаться глубже в блаженный омут возбуждения.

* * *

Отгремели суды над Упивающимися и салюты в честь победителя Того-кого-нельзя-называть, жизнь понемногу стала входить в привычную обывателям колею. Нарцисса и Драко вернулись домой, и Люциус зажил спокойной жизнью солидного мага, обремененного лишь семьей и друзьями. Однако он нет-нет да и задумывался над тем, что будет дальше.

Метка — постоянное напоминание о юношеском максимализме и желании показать всему миру собственное скудоумие — никуда не исчезла, из угольно-черной став темно-серой, потеряла глубину и перестала двигаться, а все разговоры с бывшими соратниками об их общем будущем заканчивались одним, крайне неутешительным для одних и весьма радостным для других выводом: Лорд вернется. Неизвестно, как, и неясно, когда, но вернется обязательно. Несколько раз Люциус порывался поговорить на эту тему с Нарциссой, но каждый раз его словно что-то останавливало, а потом он и вовсе позабыл о своем желании.

Драко рос мальчиком смышленым, в меру послушным, и внешне сначала очень походил на Нарциссу. Последнее, как казалось Люциусу, и было причиной трогательного и нежного отношения Добби к малышу. Однако Драко взрослел, и становилось ясно, что он унаследовал как черты матери, так и отца, но ничего не менялось — Добби продолжал опекать и заботиться о Драко без дополнительных указаний.

— Чужая душа — потемки, — не выдержал как-то Люциус. — Может, он считает Драко своим ребенком? Этот эльф совсем же чокнутый!

— Люц, ну что ты такое говоришь?! — оторвавшись от вышивки, укоризненно ответила Нарцисса. — Добби просто нравятся дети, любые. Своих-то у него нет, — Нарцисса задумалась и неуверенно добавила: — Кажется, нет.

Люциус тихо хмыкнул, но промолчал.

Он прекрасно помнил, что женщин-эльфов всегда было меньше, чем мужчин, и что за всю длинную, почти бесконечную жизнь у эльфийки рождается два, максимум три ребенка. В эпоху средневековья, когда эльфов было больше, а маги не особенно таились, домовики довольно часто отправлялись «порезвиться», особенно во время еще не искорененных ревностными инквизиторами народных празднеств. Надо ли говорить, что прекрасные незнакомцы приходились по сердцу любой из пейзанок, и те охотно поддавались на уговоры погулять при луне… А потом с ужасом взирали на младенцев-«подменышей» — эльфийские ублюдки еще не умели контролировать свою силу, постоянно сменяя облики, а то и вовсе баловались магией, легкомысленные же папаши и не собирались заботиться о случайных детях. Именно папаши — ублюдок мог родиться только от эльфа, но никто и никогда не слышал о понесшей от человека эльфийке…

Драко рос, Добби продолжал о нем заботиться, а Люциус все чаще задумывался, что пора бы уже подумать о времени, когда мальчик отправится на учебу. И, пожалуй, впервые за все годы супружества мнения относительно будущего Драко кардинально разошлись: Люциус хотел отправить сына в Дурмшранг, а Нарцисса настаивала на Хогвартсе. Аргументов супруги приводили множество, но, в конце концов, Люциус уступил, когда услышал:

— Люц, я не хочу, чтобы наш сын шел по пути, слишком хорошо знакомому любому из Блэков. Не забывай, он наполовину Блэк. И с его характером… — Она вздохнула и, обняв себя за плечи, словно мерзла, продолжила: — Он упрям и амбициозен, а на пути некроманта он сможет быстро и легко набрать силу и приобрести власть. Он взбалмошен и избалован — я знаю, я слишком часто потворствовала ему, но поняла это поздно. Он не сможет удержаться и не замахнуться на то, что приведет его или к гибели, или к Азкабану. А он сможет, потому что он сильный маг — это заметно уже сейчас.

— Попав в Хогвартс, он не избавится ни от амбициозности, ни от взбалмошности, ни от тщеславия, о котором ты почему-то не упомянула, — отмахнулся Люциус.

— Зато в Хогвартсе нет никого, кто бы разглядел в нем наличие фамильного дара, — тихо произнесла Нарцисса. — Пока точно нет.

— А в Дурмшранге? — после недолгого молчания спросил Люциус.

— Я точно знаю про двоих практикующих некромантов из числа преподавателей. Нет, Люц, я не назову их имен, извини, — упрямо мотнула головой Нарцисса. — Считай это женской придурью или цеховой этикой.

— В Хогвартсе директорствует магглолюбец Дамблдор, — напомнил Люциус.

— А в Дурмшранге — предатель Каркаров, — усмехнулась Нарцисса, и Люциус понял, что это сражение он проиграл.

Вечером 1 сентября важный филин, подаренный Драко специально к началу учебного года, принес короткое письмо, в котором было всего три строчки: приветствие, известие о том, что факультет Слизерин самый лучший, и прощание.

— Как будто нашего сына могли распределить куда-то еще, — усмехнулся Люциус, передавая письмо Нарциссе.

— Тетка тоже так думала, — едва заметно пожала плечми та. — А мне всегда было интересно — что именно Сириус сказал Шляпе?

Люциус только криво улыбнулся, хотя первым порывом было посоветовать спросить об этом у самого Сириуса. Возможно, Блэк даже получил бы это письмо…

Драко сначала исправно писал родителям каждую неделю, потом весточки от него стали приходить не так регулярно, и Люциус с грустью подумал, что его сын взрослеет. Новости в основном касались успехов в учебе, квиддича. Еще Драко писал о том, что он очень хочет попасть в команду, о друзьях-слизеринцах и о Гарри Поттере. И каждый раз, когда Нарцисса читала эти письма, она едва заметно зябко передергивала плечами, явно вспоминая встречу с маленьким героем в салоне мадам Малкин…

— Люц, это ужасно, — тихо говорила Нарцисса, крепко держа чашку с горячим чаем так, словно в этом было единственное спасение от подступающей беды. — Я не знаю, что случилось с этим ребенком, но явно что-то плохое. Да, я помню, что у него погибли родители, что он дитя пророчества… Но… от него пахнет смертью. И мне страшно.

Люциус обнимал ее за плечи, гладил по голове и все пытался вспомнить, что он вообще знает про национального героя и того самого мальчика, который умудрился выжить. Выходило, что совсем немного — в основном то, что писали в «Пророке» и что говорили соратники. Именно тогда Люциус и решил побольше узнать о Гарри Поттере, даже с Драко поговорил на эту тему, намекнув, что он, Люциус, совсем не расстроится, если сын подружится с героическим мальчиком. Впрочем, если не подружится, то огорчаться не станет.

На рождественских каникулах Драко взахлеб рассказывал про Хогвартс и преподавателей, похвалялся своими успехами и язвил по поводу «рыжего Уизела и лохматой грязнокровки, задуривших голову бедняге Поттеру». Нарциссе эти разговоры не нравились, поэтому Люциус и Драко, не сговариваясь, обсуждали Золотое трио наедине.

С Артуром Уизли, отцом того самого рыжего Уизела, Люциус был знаком довольно давно — еще с Хогвартса. Точнее, он о нем много слышал от слизеринцев, и в основном отнюдь не лестного, но впервые столкнулся лишь когда стал бывать в Министерстве: занимать почетную и весьма хлопотную должность главы Совета Попечителей Хогвартса и не бывать в оплоте закона и порядка магической Британии невозможно. Но только сейчас Люциус понял — Артура Уизли он ненавидит. И за то, что тот якшается с магглами, и за отсутствие амбиций, и за внешность. Особенно за последнее. Его вызывающе рыжие волосы постоянно напоминали о Добби, и общаться с Уизли иначе чем с чувством гадливости Люциус не мог. Добби он просто ненавидел, а в этом, с позволения сказать, маге видел жалкую пародию на злобного, мстительного, но прекрасного эльфа. Нарцисса сначала не понимала такого отношения и с молчаливым недоумением внимала пространным речам Люциуса каждый раз, когда он делился впечатлениями, в основном негативными, охватывающими его, когда приходилось сталкиваться с Уизли. А однажды не выдержала и спросила — почему?

— Он рыжий!

Нарцисса скривилась и передернула плечами, и вопросов на эту тему больше никогда не задавала.

За время, прошедшее с начала учебного года, Люциус узнал о Гарри Поттере не слишком много. Например, что мальчишка любимчик на Гриффиндоре и что директор и учителя позволяют ему слишком много (особенно Драко возмущало то, что нарушено было правило о запрете первокурсникам играть в квиддич в сборной факультета). Узнал, что со здоровьем у малолетнего героя не все хорошо и что его опекуны явно не придавали этому большого значения. Председателю Попечительского совета Хогвартса получить эти сведения не составило труда, равно как и узнать мнение преподавателей о способностях надежды магического мира. Мнения разнились — от «прекрасный ребенок, прилежный и трудолюбивый» до диаметрально противоположного «полнейший бездарь и совершенный лоботряс». Однако самого главного, что интересовало Люциуса на данный момент — кто именно присматривает за Поттером и где он живет вне Хогвартса, — узнать не удалось. Впрочем, до конца учебного года оставалась всего какая-то неделя, и Люциус надеялся попросту проследить за передачей мальчишки опекунам — сам или (хоть эта мысль и вызывала не самые приятные эмоции) с помощью Добби. Драко же домой в любом случае должен был вернуться с Нарциссой.

Узнав о его планах, Нарцисса сначала неодобрительно покачала головой, а потом предложила вернуться домой вместе.

— Мы заглянем в кондитерскую Шугарплама и просто дождемся тебя там, — пояснила она. — Как бы хорошо ни кормили в Хогвартсе, таких кексов, как у Шугарплама, нигде нет.

Однако этим планам не суждено было сбыться.

Люциус проснулся среди ночи мокрый от липкого холодного пота и с саднящим горлом. Рядом сидела встревоженная Нарцисса, и, судя по тому, как она смотрела на мужа, именно он разбудил ее, мечась в кошмарном сне.

— Люц, — губы Нарциссы дрожали. — Ты… С тобой все в порядке?

— Да, — прохрипел он, садясь. — Просто плохой сон, но уже все…

Договорить Люциус не успел. Его тело скрутила режущая боль, и Люциус, рефлекторно схватившись правой рукой за левое предплечье, рухнул обратно. Его хватило лишь на то, чтобы, стиснув зубы, не кричать в голос и не выть. Руку жгло, казалось, что ее жадно пожирает огонь, в ушах шумело. Последним, что видел рухнувший в беспамятство Люциус, были встревоженное лицо Нарциссы и глаза Добби.

Очнулся он днем. Комнату окутывала дремотная тишина. Люциус сел, ожидая боли — в руке или в горле — но ее не последовало. Во рту горчило, голова была тяжелой, но в остальном самочувствие было вполне удовлетворительным.

— Цисси? — хрипло позвал он.

— Госпожа отправилась за Драко, — раздался скрипучий голос Добби. — Хозяин будет пить?

— Хозяин будет жить, — машинально ответил Люциус и скривился в невеселой улыбке. — Как давно она ушла?

— Утром.

Добби стоял рядом с кроватью, держа в руках стакан с водой, и таращил глаза-плошки.

— Я спрашиваю, как давно, а не когда, — резко произнес Люциус и, взяв у эльфа стакан, залпом осушил его. — Ты знаешь, как выглядит Гарри Поттер?

— Добби видел газеты, — качнул головой Добби. — И там были колдографии.

— Отправляйся на вокзал и проследи, кто его заберет и куда доставит.

— Добби проследит, — после недолгого раздумья согласился он.

— И Добби никто не должен видеть, — уточнил Люциус, зная, что с эльфа станется выполнить поручение так, чтобы даже последний идиот понял, что за ним следят. Поттер, кажется, идиотом не был. — А потом ты вернешься и расскажешь все мне.

— Добби все исполнит, — заверил эльф и исчез.

Они вернулись одновременно — Нарцисса, тщательно скрывая беспокойство за Люциуса и одновременно лучась радостью от возвращения сына домой, Драко, гордо вручивший отцу табель с «Превосходно» практически по всем предметам, и Добби, в ответ на вопросительный взгляд Люциуса лишь молча кивнувший, а потом бесшумно исчезнувший.

— Папа, ты знаешь, что случилось?! — с искренним негодованием закричал Драко, после того, как приветствия и поздравления остались позади. — Директор…

Люциус внимательно выслушал рассказ Драко, согласился, что директор был совершенно не прав, лишив Слизерин заслуженного кубка. Нарцисса, едва заметно улыбаясь, смотрела на них, а потом увела сына:

— Милый, неужели тебе не надоела школьная мантия? Помнится, на каникулах я первым делом забрасывала ее в шкаф, в самый дальний угол.

Драко с воодушевлением помчался реализовывать эту замечательную идею, Нарцисса, удостоверившись, что Люциус уже в порядке, пошла за ним.

— Я буду в кабинете, — предупредил Люциус. — К ужину выйду обязательно, а пока проследи, чтобы Драко меня не отвлекал.

На всякий случай Люциус все же запер дверь и только после этого вызвал Добби. Выслушав его рассказ, Люциус остался доволен — хитрому эльфу удалось не только подсмотреть, где живет Поттер, но и узнать кое-что про опекунов и царящие в доме порядки.

— Хозяин доволен? — спросил Добби.

— Очень, — рассеянно отозвался Люциус. — Иди.

Эльф исчез, а Люциус продолжил размышлять над одной интересной идеей, пришедшей в голову во время рассказа Добби.

Метка не болела. Более того — она выцвела еще больше, хоть и была по-прежнему видна. Люциус как-то поймал себя на том, что у него появилась новая привычка — в минуты задумчивости смотреть на левую руку, а то и поглаживать ее, словно пытаясь избавиться от своего сомнительного украшения. И, надо признать, в последнее время поводов для размышлений у Люциуса было предостаточно.

Первым поводом вполне ожидаемо был Гарри Поттер. Стоило при Драко упомянуть Хогвартс, и сын рано или поздно сводил весь разговор к своему знаменитому сокурснику, подолгу мог рассказывать о нем и его друзьях, в основном, конечно же, с искренним негодованием и праведным возмущением. Ему так же не надоедало строить предположения о связи Гарри Поттера с происшествием, послужившем причиной такого беспрецедентного события, как начисление огромного количества баллов без внятного объяснения причин. Ибо слова директора «За способность мыслить», «За храбрость» или «За мужество противостоять друзьям» он таковыми не считал, и Люциус был с ним полностью согласен. Он соглашался и с тем, что, будь на месте Поттера любой другой студент, особенно слизеринец, количество баллов было бы иным и, скорее всего, они были бы не начислены, а сняты. И это вело к поводу номер два.

Хогвартс. Что же творилось в «лучшей британской школе магии и волшебства» на самом деле? Невзирая на все свои связи и пост главы Совета попечителей, Люциус так и не смог добиться от Дамблдора внятного ответа на этот вопрос. Старик внимательно слушал, улыбаясь так, словно находит их слова чем-то забавным, но совершенно бессмысленным, и потом, якобы отвечая, старательно уводил любой разговор в сторону, запутывал слушателей, а то и напрямую давил авторитетом и, к сожалению, его словам большинство попечителей верило больше, чем фактам. Верило настолько, что не предпринимало никаких действий для прояснения ситуации. Даже происшествия на Хэллоуин и в конце года не смогли поколебать их баранью уверенность в том, что директор полностью контролирует ситуацию в школе. И, к большому сожалению Люциуса, никто из родителей пострадавших учеников не собирался инициировать расследование. Впрочем, узнав, кто именно оказался в эпицентре событий, Люциус понял, что иначе быть не могло — родители грязнокровки вряд ли посвящены в свои права, а Уизли никогда не поднимут голоса против Дамблдора. Про Поттера и говорить нечего — опекуны явно не проявляли большого интереса к школьной жизни героя. Более того, попечители поверили словам Дамблдора о том, что пострадавших не было, а дети только «слегка испугались, что для Хэллоуина вполне естественно». Такие же испуганные появились и во время отработки в Запретном лесу, и это было напрямую связано с поводом для размышлений номер три.

Драко. О том, что первокурсников отправили ночью в Запретный лес, Люциус узнал лишь тогда, когда предпринимать какие-либо действия, кроме выражения своего искреннего возмущения, было уже поздно. Более того, об этом происшествии узнал не от сына, а от его декана, приславшего письмо. Люциус тотчас отправился в Хогвартс, но все, что удалось узнать в тот визит — группе первокурсников была назначена отработка. Ночью. В лесу, в который и днем-то не рекомендовалось ходить. Без надлежащего сопровождения — нельзя же считать таковым полувеликана, по-собачьи преданного Дамблдору, и его трусливого пса. В Больничное крыло никто не попал, поводов для беспокойства нет — именно так заявил разгневанному Люциусу директор. Декан же, которому пришлось отпаивать Успокоительным студентов и коньяком Люциуса, только и мог, что разводить руками. Да, о том, что один из первокурсников отсутствовал в спальне перед отбоем, он знал, более того, на поиск этого студента отправились старосты, но вернулись ни с чем — один из них повстречал директора, и тот отослал студентов спать. Ибо он, директор, сам поговорит с деканом на эту тему. Нет, до Снейпа директор так и не дошел, видимо, нашлось более важное дело. Да, о существовании запретного коридора на третьем этаже он знает, но в подробности не посвящен. Увы, директор не счел нужным поделиться информацией с коллективом, и если кто и в курсе, так это профессор Макгонагал. Нет, с Драко сейчас поговорить не получится — мальчик спит. Увидеть? Да, конечно, пройдемте. Драко действительно спал, и, судя по всему, ничего неприятного во сне не видел. На вопросительный взгляд Люциуса Снейп коротко пояснил:

— Зелье Сна без сновидений.

Утром Люциус снова был в Хогвартсе, но гордый собой Драко лишь взахлеб говорил о том, как ему удалось побывать в Запретном лесу и как разумно он поступил, помчавшись за помощью, стоило лишь собаке лесничего сбежать прочь. О причинах отработки он либо молчал, либо уходил от ответа, и Люциус решил, что время расспросить сына у него еще будет. А по возвращению домой он рассказал все Нарциссе. И потом не раз пожалел об этом.

Люциус сына любил. Был требовательным и порой (по мнению Нарциссы) слишком строгим отцом, но любил искренне и радовался всем успехам, поддерживал в трудные моменты — как поступал и его отец. И все пытался понять отношение Нарциссы к сыну. Трепетная любовь, переходящая порой в одержимость — по крайней мере, так казалось Люциусу, и при всем этом она порой совершенно спокойно реагировала на некоторые опасные с точки зрения Люциуса происшествия, уверяя, что это на самом деле мелочь, не стоящая такого внимания. В этот же раз она приняла все настолько близко к сердцу, так сильно всполошилась, что Люциусу пришлось отпаивать жену Успокоительным — пожалуй, второй или третий раз за их совместную жизнь. Однако постепенно Нарцисса успокоилась, и Люциус вздохнул с облегчением — ровно до того момента, когда понял истинную причину этого покоя.

Он в тот вечер допоздна засиделся за бумагами и как раз шел к себе, когда до его слуха долетел тихий то ли стон, то ли вскрик. Люциус, решив, что Нарциссу во сне мучают кошмары, пошел на звук — тем более, что заметил приоткрытую дверь в комнату жены. Он тихо, чтобы не разбудить Нарциссу, шагнул внутрь и замер на пороге.

Нарцисса не спала. Она полулежала на кровати лицом вниз, мартовской кошкой изогнувшись перед стоящим вплотную к кровати и мерно двигающимся Добби. Эльф — кто бы сомневался — увидел Люциуса сразу. Скорее всего, он знал о присутствии хозяина в коридоре, когда этот самый хозяин еще только повернул в него. Добби, с торжествующей улыбкой глядя в глаза Люциусу, провел ладонью по спине Нарциссы, вызвав еще один полувздох-полустон, и потянул за волосы. Нарцисса послушно подняла голову, прогнувшись еще сильнее, и Люциус увидел на глазах жены темную повязку.

— Ненавижу, — шептал Люциус, стоя в своей спальне и вперив невидящий взгляд в темноту за окном. — Будь ты проклят!

Он твердо решил ни в коем случае не показывать Нарциссе, что знает о ее свиданиях с Добби, но, судя по всему, чем-то выдал себя.

— Люциус, прости, — рыдала она, норовя упасть перед ним на колени, — я не смогла… Драко… я попросила, и он следил за ним…

Люциусу удалось усадить жену в кресло и немного успокоить, пообещав лично проследить за безопасностью сына.

«Убить я его не могу, — размышлял он позже, — потому что боюсь. Слишком боюсь, что сойду с ума, как Вальбурга Блэк, и тогда Цисса и Драко останутся совершенно одни. А это и случится, если я нарушу тот самый договор. Значит, надо его освободить, — Люциус тяжело вздохнул. — А освободить я его не могу до тех пор, пока он сам не захочет получить эту свободу. Но сейчас он хочет лишь мою жену и наверняка думает, что уже получил. Хочет настолько, что избегает и открытого неповиновения, когда эльфа вышвыривают прочь, и оказания слишком большой услуги, когда свободой награждают. Однако все же может измениться…»

И вот теперь мысли о Добби опять приводили его к пункту первому в размышлениях, а именно к Гарри Поттеру.

Добби не только разузнал, где живет летом спаситель Британии, но и увидел, как с ним обращаются. Рассказывая Люциусу об этом, Добби едва не скрипел зубами — настолько его возмутило небрежное, точнее, грубое отношение каких-то магглов к магу, пусть и полукровке. Маленькому магу. Ребенку. И именно на этом решил сыграть Люциус, а заодно и разрешить несколько давних проблем. Например, избавиться от некоей черной тетради.

* * *

Тетрадь была черной во всех смыслах. Нашел ее Люциус, когда стал разбирать бумаги после смерти отца, и сначала не обратил особого внимания — просто довольно старая тетрадь без каких бы то ни было записей, в кожаной обложке и с плотными, чуть желтоватыми листами — и отложил, на случай, когда понадобится делать какие-либо записи. Неладное он почуял позже: сел за расчеты, стал заполнять лист колонками цифр, но свежие чернила жадно, словно вода в сухой песок, впитались в бумагу, а по спине пополз неприятный холодок. Люциус взмахнул палочкой, произнес заклинание… И отшвырнул тетрадь в сторону, словно мерзкое насекомое, настолько темным было наложенное на нее заклинание, а затем попробовал уничтожить Инсендио. Не удалось. Не принесло успеха и использование более мощных заклинаний. Тогда Люциус запер тетрадь в сейф и решил пока не трогать.

Однако когда началась новая волна обысков, коснувшаяся в основном поместий чистокровных семей, Люциус вспомнил о тетради. Вспомнил он и о той роли, которую играет Артур Уизли во время обысков. И о его сыне, друге Гарри Поттера, точнее, верной тени героического мальчика. И решил, что будет совсем неплохо, если Артур Уизли, признанный борец со злом, найдет у сына темный артефакт. А в том, что артефакт темный, и в том, что он будет найден, Люциус не сомневался — в конце концов, если бы он подкинул эту темную гадость грязнокровке, тогда артефакт бы так и поехал в Хогвартс, но в семье магов… Пусть обнищавших и плодящихся как садовые гномы, но все же чистокровных магов, такое невозможно. Осталось только дождаться подходящего случая — например, во время покупки всего необходимого к новому учебному году.

Еще в последнее время Люциус завел обыкновение, предварительно убедившись, что Добби присутствует в комнате, беседовать с Драко и Нарциссой о том, какие опасности подстерегают студентов в Хогвартсе. Сначала эти разговоры носили характер воспоминаний, но чем ближе было начало нового учебного года, тем чаще и определеннее становились высказывания Люциуса: чистокровным магам опасаться нечего, а вот полукровки и грязнокровки… В том, что что-то обязательно произойдет, Люциус не сомневался — это же школа, полная непоседливых и шумных детей. В школе всегда что-то случается, весь вопрос в том, как это интерпретировать. Драко всегда с удовольствием поддерживал беседы на подобную тематику, выказывая несомненный талант в области предсказания грядущих бед, а Нарцисса обычно отмалчивалась, но как-то раз не выдержала и спросила напрямую, что Люциус имеет в виду?

— Ничего конкретного, — беспечно ответил он, но посмотрел на нее при этом так многозначительно, что сразу становилось ясно: солгал.

Нарцисса взглянула на мужа с жалостью и опаской, словно заподозрила в том, что он тяжело заболел. Или сходит с ума. Люциус знал, что на него еще не раз будут смотреть именно так — с сочувствием или злорадством, насмешкой или презрением — но считал, что стоит лишь немного подождать, и его старания окупятся. И еще он знал, что Нарцисса поймет его позже, когда узнает, ради чего ее муж выставлял себя на посмешище. Сейчас же она стала все больше замыкаться в себе и не хотела оставаться с Люциусом наедине. Люциус старательно делал вид, что не замечает ни этого отчуждения, ни злобного торжества во взглядах Добби.

Впрочем, Добби тоже изменился. Точнее, стали видны перемены в его отношении к Драко. Он по-прежнему опекал и заботился о мальчике, однако исчезло стремление проводить с ним любую свободную минуту. Что именно было тому причиной, Люциус точно не знал, но надеялся, что его догадки верны и что Добби действительно шпионит за хозяином. И Люциус облегчал жизнь злобной твари, например, завел еще одну странную привычку: запершись в кабинете, подолгу и обстоятельно беседовать со своим отражением или с бокалом вина. А потом и вовсе решил побывать там, где живет Гарри Поттер и, конечно же, в сопровождении Добби. Впрочем, после того, как Люциус застал эльфа со своей женой, он старался, уходя из дома, всегда брать Добби с собой.

Городок, в который перенес его Добби, был небольшим и сонным. Даже не городок — пригород. Тихий, уютный — по маггловским меркам. Излишнего внимания к себе Люциус не опасался — ему уже не раз приходилось бывать в мире магглов, он потому был знаком и с их обычаями, и с модой, и чувствовал себя среди магглов ничуть не хуже, дома.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что его появления никто не заметил, Люциус подошел немного ближе к одному дому и прочел надпись: «Улица Глициний». Глициний, однако, поблизости не оказалось, и Люциус, усмехнувшись, решил их поискать. Небрежно бросив Добби: «Свободен пока. Погуляй тут, что ли…», пошел вдоль ухоженных изгородей и крошечных, на два этажа, домиков, похожих один на другой так, словно их изготовили при помощи Джеминио. Увы, глициний он так и не нашел, зато вышел на Тисовую улицу, которая, собственно, и была целью его сегодняшнего путешествия.

По-вечернему сонная, уставшая от дневной жары улица, отличавшаяся от предыдущей разве что цветом стоящих у домов автомобилей. Все те же домики, отсутствие тисов и… И явное присутствие мага — Люциус озаботился заранее и надел амулет, позволяющий улавливать применение заклинаний. Любых, будь то бытовые или боевые. Сейчас амулет слегка вибрировал, давая понять владельцу, что применялись довольно слабые чары, скорее всего, бытовые.

— Интересно, есть ли тут взрослые маги? — усмехнулся Люциус, стоя перед калиткой дома номер четыре и глядя на залитые светом окна первого этажа. — И всегда ли так шумно по вечерам?

В доме кричали. Отлично были слышны визгливый женский и возмущенные мужские голоса. Люциус решил, что на сегодня впечатлений ему вполне хватило и, отойдя в замеченный ранее тупичок, аппарировал к дому — на завтра у него была намечена вылазка на Диагон-аллею. Он прекрасно понимал, что шанс в первый же день встретить Уизли и его семью слишком низок, но вдруг повезет. А нет… Ну что ж, список необходимого велик, и наверняка представится шанс подставить Уизли.

И Люциус стал поджидать подходящего случая. Нарцисса — дай Мерлин ей терпения и побольше! — каждое утро с самым серьезным видом спрашивала, что именно они отправятся покупать сегодня? И вспоминала весь список приобретенного, в котором каждый вечер прибавлялся один новый пункт: мантия на каждый день приобретена уже неделю назад, мантия зимняя — вчера, может, стоит начинать покупать учебники?

— Мы совмещаем полезное с приятным, правда, Драко? — улыбаясь, ответил как-то Люциус.

Драко, до умиления в этот момент похожий на мать, важно кивнул, и Нарцисса, не выдержав, тихо рассмеялась:

— Но сегодня совмещайте без меня, я что-то не очень хорошо себя чувствую. — Заметив, как встревожился Люциус, коснулась его руки: — Все в порядке, просто иногда бывает. Обещайте, что не станете объедаться сластями у Фортескью!

— Хорошо, — согласился Люциус и, подмигнув немного сникшему после его слов Драко, быстро произнес: — Мы этим займемся в кондитерской Шугарплама.

Нарцисса погрозила им пальцем, правда, она при этом улыбалась. Поцеловав ее в щеку и выразив надежду, что уж завтра они выберутся погулять всей семьей, Люциус и Драко отправились в Гринготтс. Люциус решил заодно посетить одно из заведений в Лютном переулке. Нарциссе было бы сложно объяснить, что именно Люциус забыл у «Боргина и Берка», а Драко достаточно было просто попросить не говорить об этом маме — у нее и так достаточно поводов для волнения. Драко согласился, что да, маму не стоит лишний раз тревожить, и вообще, он, Драко, все понимает. И, конечно, папа, ничего не станет трогать руками, вот честно-честно. И объедаться сладостями тоже не будет — что он, маленький, что ли! Он уже совсем взрослый, даже собирается стать ловцом в команде Слизерина, и вот тогда-то Поттер попляшет! Особенно, если у него, Драко, будет та самая метла… Люциус многозначительно намекнул, что подумает и что все зависит от самого Драко, и пошел в сторону Лютного переулка.

— Люц, ну посмотри на себя! — возмущалась Нарцисса вечером, когда донельзя довольные собой они вернулись домой.

Сообразительный Драко поспешил сбежать в свою комнату, а Люциус с грустью понял, что завидует сыну — ему самому бежать не удастся, да и спрятаться негде, ибо в таком настроении Нарцисса его найдет даже в Азкабане.

— Дорогая, я все могу объяснить, — в надежде легко отделаться, умиротворяющее произнес он.

— И объяснишь, — пообещала Нарцисса и указала в сторону спальни. — Там. Снимай мантию и ложись в кровать. Добби!

Возникший рядом с ней эльф почтительно кивнул, но Люциус заметил злорадную усмешку и невольно содрогнулся, догадываясь, что сегодня ему придется несладко. Нарцисса между тем продолжила давать указания:

— Бадьяновую примочку… нет, весь сундучок с зельями в спальню хозяина, — и многозначительно пояснила: — Сейчас мы его лечить будем!

— Я уже здоров! — попытался увильнуть от проявления супружеской заботы Люциус, но Нарцисса молча указала на подбитый Уизли (Мерлин и все Основатели его дери!) глаз, и Люциус обреченно поплелся в комнату.

— Цисса, любимая,— страдальчески воскликнул он через полчаса, когда заботливая супруга собственноручно принялась сноровисто бинтовать ему голову. — Уверяю тебя, это уже лишнее!

— Добби, — недобро усмехаясь, произнесла Нарцисса, — если твой хозяин еще раз раскроет рот, вольешь ему еще одно зелье. Снотворное.

Добби, стоящий рядом с кроватью с раскрытым сундучком в руках, согласно кивнул головой и хихикнул, и Люциус поспешил замолчать. Он и так уже пережил вдумчивый осмотр отшибленного органа (по словам Нарциссы, пострадал не только подбитый глаз, «хотя головой, судя по всему, ты редко пользуешься») с тщательным прощупыванием границ гематомы (Люциус и думать не мог, что его жена знает такие слова), холодный, прямо-таки ледяной компресс, почти насильственное вливание болеутоляющего зелья («Это у тебя, дорогой, шок, но скоро заболит, уж поверь мне!»), бадьяновую примочку и вот теперь перевязку. Нарцисса бинтовала быстро и умело, и Люциус невольно задумался, где его жена могла получить такой странный для ведьмы навык. И уже далеко не в первый раз подумал, что, к сожалению, слишком многого не знает о супруге. Он встречался с ней в Хогвартсе и вне его, он создал в своем воображении некий образ нежной и хрупкой Циссы, но действительно ли она такова? Это ее некромантия… и ночные встречи с эльфом. Некстати вспомнилось, что Лестранжи не раз смаковали подробности домашних оргий с активнейшим участием эльфов. Обычаи Блэков или Лестранжей? Люциус тогда не стремился вникать в этот вопрос, но сейчас был бы не прочь знать точный ответ. А еще эта традиция Блэков хранить головы убитых домовиков — зачем они им? Ведь не для украшения интерьера, в самом же деле! И тот самый анекдот про Блэков…

— Все, Добби, можешь быть свободен, — произнесла Нарцисса, разом оборвав невеселые размышления. — Хозяину нужен покой.

Добби еще раз хихикнул и исчез, а Нарцисса довольно оглядела дело своих рук и встала.

— Цисса, — умоляюще произнес Люциус. — Останься!

— Я скоро приду, — пообещала она и пошла к двери. — Поговорю с Драко и вернусь. — Она улыбнулась старающемуся скрыть растущее беспокойство Люциусу и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Добби! — выждав пару минут, позвал Люциус.

Эльф появился бесшумно и встал около кровати, скрестив на груди руки.

— Отправляйся в комнату Драко и…

— Хозяйка не велела подслушивать, сэр, — с ехидной усмешкой сообщил Добби. — Сказала, что сразу же узнает и непременно накажет Добби. Сильно накажет, плеткой!

Люциус подавился возмущенными словами и недоверчиво уставился на него. Плеткой? Нарцисса?!

— Хозяин болен, — напомнил эльф и мерзенько хихикнул. — Хозяину нужен покой! — судя по его виду, он желал хозяину покоя исключительно вечного, под тяжеленной могильной плитой. — Добби может идти готовить ужин?

— Проваливай, — скривился Люциус.

С одной стороны, ему сегодня удалось избавиться и от кое-каких довольно неприятных ядов и артефактов, несомненно, входящих в министерский список запрещенных, и от черной тетрадки, правда, подкинул ее не сыну, а дочери Уизли. Несомненно, в ближайшие дни в Министерстве поднимется шумиха, и надо бы проследить за тем, чтобы это дело не замяли. С другой, достаточно Нарциссе узнать хотя бы о том, куда именно Люциус ходил с сыном, и, в хрустальный шар не смотри, будет сильнейший скандал. Жена крайне неодобрительно относилась к тому, что Драко может ступить на тот путь, что привел Люциуса к получению Метки. А посещение лавки темных артефактов наверняка будет воспринято ею именно так.

Тихо прошуршала дверь, и Люциус с некоторой опаской глянул в ту сторону.

— Люц, — с упреком произнесла Нарцисса, и Люциус облегченно выдохнул: Драко не проболтался. — Ну ответь мне, зачем было затевать драку? Ты же уже взрослый и уважаемый человек!

— Это было необходимо. — Он погладил присевшую рядом Нарциссу по руке и просительно улыбнулся. — Поверь мне, родная, если бы я мог обойтись без этого спектакля…

Нарцисса покачала головой, и было видно, что она уже не сердится.

— Я тебе все расскажу, обещаю, — Люциус поцеловал ее ладонь, — но позже. Сейчас… немного рано.

— Я запомню, — улыбнулась она, и у Люциуса отлегло от сердца.

— Зато мы купили сегодня все необходимое, — гордо произнес он. — Эпопея подготовки в школе окончена!

— Да, Драко уже сказал мне. — Она намотала на палец прядь волос Люциуса и потянула на себя, заставляя приподнять голову от подушки: — Но я подумаю, стоит ли прощать тебя так быстро.

— Я буду очень убедительно просить, — пообещал он, садясь и обнимая Нарциссу. — Очень!

Она улыбнулась и прикоснулась губами к его щеке.

— После ужина проверю. Когда приду снимать повязку, — пообещала Нарцисса и, тихо рассмеявшись, высвободилась из объятий и встала. — Идем, стол накрыт.

* * *

«Этот год, — думал Люциус, — я наверняка запомню как самый несуразный в моей жизни!»

Ему приходилось бывать в Хогвартсе если не каждый день, то хотя бы раз в неделю. И, конечно же, он брал с собой Добби — для выполнения всяческих мелких поручений. И, естественно, по прибытии в Хогвартс Люциус заявлял, что пока Добби может погулять, потому что прямо сейчас необходимости в его, Добби, присутствии нет. Эльф тщательно скрывал свою радость, но Люциус уже прекрасно изучил своего домовика и умел распознавать его чувства. Впрочем, несколько мелких поручений в каждое посещение находилось, например, передать записку Драко. Или отнести метлы, да-да, эти самые, в кабинет Северуса Снейпа.

Слизеринский декан, к слову сказать, буквально оторопел, увидев щедрый дар — по метле «Нимбус-2001» каждому члену команды, включая запасных игроков. Люциус же только небрежно заметил, что следит за игрой факультетской квиддичной команды и считает — игроки достойны этой награды. Когда Снейп осторожно поинтересовался, что будет, если Драко в команду совсем не войдет либо же будет запасным игроком, Люциус в ответ улыбнулся и ответил, что если его сына не сочтут достойным, значит, так тому и быть — он, Люциус, не покупает место, а дарит метлы. Без всяких дополнительных условий.

Со Снейпом, кстати, он достаточно быстро завязал приятельские отношения. Люциус того помнил по собраниям у Лорда, ибо, хоть они и учились в Хогвартсе примерно в одно время, но разница в возрасте сказывалась — как это обычно и бывает в юности, когда даже пара лет становится препятствием, через которое не всякий считает нужным перешагнуть. Со слов Драко Люциус уже знал, что декан человек требовательный, но справедливый, по крайней мере, в отношении своих студентов. И он единственный, кто не благоговеет перед Поттером и его славой — и за это слизеринцы декана уважают. Люциус в целом находил общение со Снейпом довольно приятным — в отличие от визитов к Дамблдору. Впрочем, с последним, хвала Мерлину, сталкиваться приходилось не каждое посещение. Но он твердо был уверен, что школе необходим новый директор, ибо происходящее в Хогвартсе, судя по всему, все больше выходило из-под контроля, и это не могло не беспокоить Люциуса не только как родителя студента, но и как члена Попечительского совета.

Впрочем, пока Люциуса больше тревожило отсутствие каких-либо новостей о черной тетради, подкинутой младшей Уизли. Время шло, но ни в «Пророке», ни в Министерстве о темном артефакте в семье Уизли никто ничего не знал. Скандал с автомобилем Уизли, естественно, к таковым не относился. По мнению Люциуса, уж если у тебя хватило смелости нарушить глупый закон, то имей и разум — не попадайся, тем более так глупо. Глупостью было и затягивать с приобретением новой палочки для младшего сына. Или у Уизли так много детей, что впору избавиться от одного из них? Создавалось именно такое впечатление — из писем Драко, из разговоров со Снейпом и из тех сведений, что приносил Добби, ибо Люциус теперь довольно часто отсылал домовика проследить за тем, что творится в Хогвартсе. И старательно не замечал, что новости касаются в основном двух людей — Драко и Гарри Поттера. Об остальных Добби рассказывал, только если они как-то были связаны с этими двумя. Крэбб и Гойл постоянно ходят с Драко, даже в команду с ним пошли. На первом же уроке ЗоТи преподаватель натравил на студентов корнуэльских пикси, сам же с ними не справился и бежал, но никто из студентов не пострадал, правда, грязнокровка была единственной, кто сообразил, что надо делать. Уизли, который постоянно таскается за Гарри Поттером, попытался заколдовать Драко, но сам стал давиться слизняками. Кто-то заколдовал кошку завхоза, но это точно был не Гарри Поттер. Грязнокровка спрашивала про Тайную комнату…

Впервые услышав от Добби про Тайную комнату, Люциус вздрогнул — он кое-что слышал о ней, но это было очень давно. Еще когда был жив отец, он упоминал о ней, вскользь, во время разговора… О чем же тогда они говорили? Люциус попытался вспомнить, и ему это вскоре удалось. Они тогда вели беседу о прошлом Темного лорда, точно! Тайная комната и живущее в ней чудовище, пожирающее… нет, уничтожающее тех, на кого укажет… кто же там указывал-то?

— Добби рассказал все, — прервал его размышления эльф.

— Да-да, хорошо, — кивнул Люциус, пропустивший мимо ушей часть сегодняшнего доклада. — Иди.

— Добби вечером придет к хозяину, — ухмыльнулся эльф. — Хозяин будет ждать?

— Да куда я денусь-то? — обреченно ответил Люциус. — А теперь иди к себе.

Деваться действительно было некуда — и от Добби, и от Хогвартса. Хотя, надо признать, иногда деваться не хотелось. Добби умел быть не только мерзкой тварью, и, наверное, хорошо, что большую часть времени ему нравилось быть именно таким: гадким домовиком или глумливым эльфом. И даже помня о некоторых особо приятных моментах, проведенных в обществе Добби, Люциус его все же ненавидел.

«Возможно, когда-нибудь потом я пожалею, — думал он. — Как пожалел, заполучив Метку. Может, я совершаю ошибку, так стремясь освободиться от него. Но я смогу это понять, только сделав это. А пока… пока я продолжу то, что начал!»

В визитах в Хогвартс тоже была некая приятность — или это Люциус уже привык и начал получать удовольствие от настолько… нетривильных вещей? Например, от присутствия на квиддичном матче между Слизерином и Гриффиндором, где Драко впервые выступал в качестве ловца. Люциус явился в Хогвартс, конечно же, в сопровождении Добби — эльф был нагружен свертками с небольшими памятными подарками для игроков Слизерина, а когда Люциус отправился на стадион, Добби было велено дожидаться хозяина в Хогвартсе. Подарки, как Люциус и ожидал, стали утешительными — он слышал от Снейпа о том, как летает Поттер, и как бы Снейп ни относился к мальчишке, он умел признавать факты. Драко после матча попытался спрятаться от отца в Больничном крыле, даже разыграл перед друзьями настоящий спектакль, но безуспешно, ибо был выдворен колдоведьмой. Люциус утешил сына и напомнил, что намного больше ждет от него успехов в учебе, а не в квиддиче.

Как раз в тот визит Люциус увидел нового преподавателя ЗоТи вживую и был поражен до глубины души. Пригласить ЭТО преподавать такую сложную и важную дисциплину? Директор либо лишился остатков ума, либо манкирует своими обязанностями, либо сознательно и планомерно разрушает систему образования в Хогвартсе. И Люциус на первом же заседании Попечительского совета поднял этот вопрос. И, как обычно, результат был практически нулевым. «Люциус, вы же помните, что найти преподавателя на эту должность невероятно сложно! — вот и все, что он получил в ответ. — Люциус, поймите, директор делает что может!» И укоризненные взгляды от сторонников директора, которых в Совете была примерно половина. От остальных членов взгляды были равнодушными либо выжидательными, дескать, что еще сделаешь?

И Люциус на время оставил директора в покое — но лишь на время. Хотя бы потому, что сейчас были другие проблемы, более серьезные.

По большому счету, к магглам или тем же грязнокровкам Люциус относился нейтрально — ровно до тех пор, пока они не лезли в жизнь магов и не пытались наводить свои порядки. Мир магов и мир магглов уже давно идут каждый своим путем, и пытаться насильственно объединить их — не только несусветная глупость, но и прямая угроза магам (на магглов ему было в данном случае плевать). Хотя… магглы были полезны — если не подозревали о том, что ведут дела с магом, с тем, кто слишком сильно отличается от них в лучшую сторону. Были, конечно, избранные, посвященные в тайну существования иного мира. Равно как и наличествовали скелеты в шкафу любого чистокровного семейства — вроде брака в прошлом с достойным грязнокровкой или полукровкой. Все скелеты из своего шкафа Люциус знал — три поколения назад, например, было подделано фамильное древо тогдашней невесты наследника рода, настоящей сильной ведьмы, но, увы, с нечистой кровью. Ходили также слухи про смешанные браки — с вейлами, например, и Люциус даже знал, откуда они пошли. Благодарить следовало представителей французской ветви, действительно заполучивших частицу вейловской крови — и теперь у них рождались исключительно красавицы-дочери. Впрочем, французы не имели отношения к проблемам нынешним, главное было, что Люциус магглов в целом не ненавидел.

Родители грязнокровок, которые постепенно скапливались в Больничном крыле, скорее всего, ничего не знали об участи, постигшей их детей, иначе бы наверняка как минимум поинтересовались — что происходит в школе? Люциус, кажется, догадывался, более того, понимал, что если его догадки верны, то в случившемся есть доля его вины — черная тетрадь, подкинутая младшей Уизли, оказалась еще более опасной, чем он предполагал. А старшие Уизли предстали еще более безалаберными, чем можно было подумать. Беспечными и безответственными, совершенно не заботящимися о своих детях.

Привычку проверять любые приобретенные (либо полученные в дар) вещи Люциусу привил, конечно же, отец. Нарцисса частенько посмеивалась, называя его параноиком, но делала это исключительно наедине и не мешала муштровать Драко. Люциус в свою очередь подшучивал над некоторыми привычками жены, но при этом не вмешивался в то, каким заклинаниями она учит Драко . И никогда не говорил, сколько раз он сам и его семья избежали неприятностей благодаря этой самой паранойе. Сейчас, конечно, неприятных гостинцев почти не было, но сразу после исчезновения Лорда практически не было ни дня, чтобы не приходилось обезвреживать проклятия, уничтожать темные артефакты или, если их можно было посчитать достойными этого, прятать (хоть это и случалось гораздо реже, чем проклятия). Кстати, именно эти артефакты, скопившиеся в сейфе в кабинете, Люциус и продавал в «Боргине и Берке» и, судя по реакции продавца, некоторые тот узнал. Люциус понимал, что не во всех семьях принято проверять все вещи, но все же…

К зимним каникулам в Больничное крыло попало уже два человека (куда делась первая жертва, кошка, Люциуса не интересовало). Попечители обеспокоились, и директору впервые на памяти Люциуса не удалось запудрить им мозги. На вопрос «Что случилось со студентами?» он, впрочем, все равно не ответил, однако пообещал, что как только созреют мандрагоры…

Драко, как и положено нормальному подростку, горел желанием узнать, что же творится в Хогвартсе. Он уже неоднократно спрашивал про Тайную комнату, и Люциус, наведя кое-какие справки и перепроверив информацию, честно ответил, что это комната вроде бы открывалась лет 50 назад и что тогда Хогвартс лишился двух студентов: одного отчислили, а вторая погибла. Но в подробности вдаваться не стал, и теперь Драко, судя по всему, решил провести собственное расследование. Он написал длинное письмо, в котором выпрашивал разрешения остаться на каникулы в школе. Он, правда, пытался уверить родителей, что, дескать, хочется отпраздновать Рождество с друзьями, и «вы же понимаете, что отправиться в гости — это не то же самое!» Нарцисса, дочитав это послание, посмеялась и сказала, что совершенно не против, Люциус с ней согласился, решив, что как раз в это время сможет совершенно спокойно порыться в библиотеке, выясняя, чем может быть эта самая черная тетрадь и не опасаясь, что придется отвечать на многочисленные вопросы сына.

Нарцисса, конечно же, знала, что в школе два студента попали в Больничное крыло, но, вопреки ожиданиям Люциуса, оставалась спокойна и по поводу Драко не переживала. Люциус на всякий случай велел Добби находиться при Драко неотлучно, в случае чего тут же сообщать, невзирая на время суток и занятость Люциуса. Вдобавок к этому Снейп клятвенно пообещал лично присматривать за всеми остающимися на каникулы студентами, так что Люциус со спокойным сердцем приступил к поискам.

* * *

Изыскания оказались безуспешными. В домашней библиотеке, в которой Люциус ориентировался довольно неплохо и часть которой прошерстил в поисках ответа на вопрос «Как обычной вещи можно придать определенные характеристики?», ничего не нашлось. Не смог отыскать и описание артефактов со схожими параметрами и уже был готов воспользоваться своими знакомствами, чтобы хоть на шаг приблизиться к разгадке, но как-то раз за завтраком Нарцисса поинтересовалась, что именно пытается узнать ее супруг так рьяно, что даже не всегда вовремя выходит к ужину.

— Вот так сходу не могу припомнить ничего похожего, — внимательно выслушав рассказ Люциуса, произнесла она. — Если бы я могла посмотреть на этот предмет…

Всю правду о таинственном артефакте Люциус рассказать не хотел. По его словам выходило, что он наткнулся на загадочную книгу в одной из лавок («Нет, я уже не помню, в которой именно»), заинтересовался, но не приобрел, а теперь вот решил купить, потому и ищет всю доступную информацию.

— Я завтра буду в тех краях, как раз загляну и узнаю, на месте ли она, — почти не соврал Люциус. Он действительно собирался в очередной раз побывать в Хогвартсе, заодно и попытаться понять, не сменила ли тетрадь владельца. Мало ли, вдруг Уизли все же каким-то образом сумел избавиться от нежданного подарка настолько тихо, что никто ни о чем не узнал, и вся нынешняя шумиха никак не связана с Люциусом и его щедрым даром. — А хоть что-то на ум приходит?

— Да, к сожалению, кое-что приходит, — невесело усмехнулась Нарцисса.

Так Люциус узнал про Книгу мертвых — не ту, что осталась со времен Древнего Египта, а изобретение средневековых некромантов. Нарцисса лишь упомянула о некоторых ее особенностях и сказала, что последнюю известную в среде посвященных книгу уничтожили в конце 18 века. Столь же скупо она поведала и о филактериях, побочным эффектом создания которых обычно бывают изменения свойств вещей совершенно неожиданным образом, и об алтарях, не только каменных и совершенно не обязательно больших. Создать этот артефакт было крайне сложно, но история сохранила имя как минимум одного мага, сумевшего это проделать.

— Николас Фламель, — и улыбнулась, увидев изумление Люциуса. — Ты правильно понял, философский камень — не что иное как алтарь, способный влиять на жизнь и здоровье.

Еще были так называемые великие арканы — определенная последовательность действий, совершив которые, маг мог добиться того или иного результата. Чаще всего стремились к власти или бессмертию.

— Почти все хотят именно этого, — Нарцисса вздохнула. — Для себя или для кого-то другого, но это уже не важно. Все дело в том пути, по которому идет человек.

— А ты по какому согласилась бы идти? — заинтересовался Люциус.

— Ну уж точно не по пути создания филактерии! — поежилась она. — Он, на мой взгляд, самый грязный. И идущий по нему оставляет слишком многое от себя по пути к цели. Можно сказать, что ее достигает совсем не он, а кто-то другой.

— Думаешь, не стоит дарить свое бессмертие какому-то чужаку? — пошутил Люциус.

— Думаю, что получившееся в итоге существо будет совершенно не в состоянии оценить столь щедрый дар, — невесело улыбнулась Нарцисса, и Люциус согласно кивнул.

Превратиться в недочеловека только ради того, чтобы существовать как можно дольше… Потому что получившееся создание уже не живое, а значит, и жить оно не способно.

— Постой, — спохватился Люциус. — А разве Фламель некромант?

— Нет, он очень талантливый алхимик, — удивленно отозвалась Нарцисса. — А с чего ты решил, что он принадлежит к магам смерти?

— Ты говорила именно про них, вот и…

— Нет, я вспоминала все, что может менять свойства вещей, неважно, обычных или магических,— поправила его Нарцисса. — Фламель просто к слову пришелся. Впрочем, не думаю, что заинтересовавший тебя предмет хоть как-то связан с тем, о чем я говорила. Они либо слишком редкие, либо вообще исчезнувшие, чтобы могли попасть в лавку, которую ты даже толком не запомнил.

Справедливый упрек Люциус проглотил молча, а потом и вовсе сменил тему разговора.

Между тем от Драко пришло очень странное письмо. Точнее, само письмо было обычным, но внутри оказалась еще небольшая записка лично Люциусу — Драко интересовался, как можно на время изменить внешность и какое наказание за это положено? Люциус немедленно вызвал Добби, но эльф клялся, что не знает, почему Драко может задавать такие вопросы. Дескать, у молодого хозяина со здоровьем все в порядке, ни в какие опасные переделки он не попадал, очень много времени проводит со своими друзьями, а уж из помещений Слизерина без них почти никогда не выходит. Люциус напомнил эльфу, что нынче в школе слишком опасно, немного порассуждал о полукровках и грязнокровках и велел эльфу отправляться обратно в Хогвартс. Сам же задумался, что же могут означать слова «молодой хозяин», ведь раньше Добби называл Драко всегда только по имени. Эльф решил, что кто-то другой достоин заботы, или просто Драко взрослеет, и потому становится для Добби всего лишь хозяином? Если, как на то надеялся Люциус, случилось первое, то кто именно удостоился такого особенного отношения? Впрочем, перебирать вопросы и возможные варианты ответов на них можно было до бесконечности, так что Люциус решил продолжить наблюдать за течением событий, а Драко попросту написать письмо.

Ответ пришел на следующий день. Сын заметил нечто странное в поведении друзей, да и они самое кое-что рассказали, и вот теперь Драко пытается понять, стоит ли идти со своими подозрениями к декану. Люциус черканул в ответ «Стоит» и решил, что давно не наведывался в Хогвартс.

Атмосфера праздника все еще витала в школе, щедро приправленная запахом хвои и тихим перезвоном висящих на елях бубенчиков. Люциус до сих пор вспоминал проведенные в Хогвартсе праздники с несвойственным для себя умилением. Сейчас же он словно на короткое время вернулся в школьные годы — ровно до тех пор, пока две миловидных слизеринки не пролепетали, краснея и смущаясь: «Добрый день, мистер Малфой!» По просьбе Люциуса они проводили его до кабинета декана и, пожелав здоровья, чинно удалились.

Снейп устраивал разнос какому-то студенту. Говорил он негромко, но стоявшая перед столом жертва деканского гнева трепетала от каждого слова. Увидев Люциуса, Снейп назначил отработку и велел ступать в гостиную, проследил взглядом за поспешно удаляющимся студентом и поздоровался, только когда тот почтительно закрыл за собой дверь. Люциус, улыбаясь, достал бутылку «Старого Огдена» и предложил отдохнуть, тем более что у студентов каникулы, и преподаватели могут себе позволить немного расслабиться. Снейп едва слышно что-то проворчал, но отказываться не стал, пригласил в свои комнаты, и вскоре столик у камина был сервирован подобающими случаю закусками, а гость с бокалом в руках восседал в кресле напротив хозяина.

Люциус не стал скрывать, что цель его сегодняшнего визита — новости. Совершенно любые, и неважно, касаются ли они только слизеринцев или их героями является кто-то другой. Снейп задумчиво потер переносицу, кивнул и стал рассказывать. Большую часть его слов Люциус слушал без особого интереса.

Самая интересная, по мнению Люциуса, новость была одна — попавшая в Больничное крыло гриффиндорская грязнокровка. Снейп сразу же сказал, что она стала жертвой собственного зазнайства, но от комментариев воздержался. Впрочем, постепенно, из оговорок Снейпа и ответов на некоторые вопросы, у Люциуса сложилась более-менее полная картина происшествия: в руки гриффиндорской троицы каким-то образом попало Оборотное зелье, Поттер и Уизли использовали его правильно, а вот грязнокровка решила пренебречь элементарными мерами предосторожности, за что и поплатилась. Или она просто не успела прочесть об этих мерах? И в связи с этим возникает интересный вопрос — а знают, точнее, помнят ли те же Уизли о заклинаниях, выявляющих наличие темной магии? Артур точно должен, но почему он тогда не нашел у дочери тетрадь?

Видимо, заметив, что Люциус погрузился в размышления, Снейп замолчал. Он уставился в огонь, сделавшись похожим на огромную нахохлившуюся ворону. Повисшее в комнате молчание нарушил затрещавшие дрова, подкинутые в огонь, и Люциус, извинившись за то, что отвлекся, спросил, нет ли еще новостей.

— Вряд ли вам интересно будет слушать про поурочные планы на следующий год, — тихо фыркнув, ответил Снейп. — Или про выходки преподавателя Защиты.

Последнее Люциуса как раз заинтересовало неимоверно, и Снейп, уточнив, что последнее знает гость, стал рассказывать. Про попытку Локхарта организовать Дуэльный клуб, про то, насколько успешно выступил тогда Драко (Люциус взял на заметку уточнить, Нарцисса ли показала сыну вызвавшее такой резонанс заклинание) и про шокировавшее всех открытие о змееустости Поттера. Про неоднократные заявления Локхарта о его осведомленности о природе чудовища из Тайной комнаты и о познаниях в области заклинаний, способных справиться с этим монстром.

— Так пусть и справляется, — посоветовал Люциус. — Предоставьте герою возможность совершить еще один подвиг.

Снейп скривился и ответил, что свои подвиги Локхарт явно совершает либо в воображении, либо исключительно на бумаге, потому что настолько посредственный маг с замедленной реакцией попросту не может сделать и половины того, о чем вынуждены читать студенты в так называемых учебниках.

— И никто не протестует? — вкрадчиво поинтересовался Люциус.

— Протестуют все, — развел руками Снейп, — а толку-то? О проклятии, лежащем на этой должности, знают практически все. Поговаривают, что его наложил лично… — Он красноречиво коснулся пальцами левого предплечья, и Люциус поморщился. — Вы не хотите?.. — начал было Снейп, но замолчал, и Люциусу показалось, что его собеседник борется с собой. — Какие новости вас еще интересуют?

— Пожалуй, на сегодня хватит.

Люциус действительно услышал сегодня достаточно много того, о чем следовало бы поразмышлять, и решил откланяться, прогулявшись немного перед возвращением домой по Хогвартсу. Все же замок, в котором уже много столетий обучали малолетних магов, был по-настоящему красив и полон очарования, а возможность просто пройтись по нему, не торопясь и почти не думая о делах, выпадала не так уже и часто. Сейчас, когда студенты не носились по коридорам и не галдели в гостиных, можно было получить от прогулки максимум удовольствия.

Шел он не торопясь, поглядывая по сторонам и иногда останавливаясь у картин, с обитателями некоторых здоровался, приветствия части игнорировал и уже был у дверей, ведущих на улицу, когда мимо прошла бледная и худенькая рыжеволосая девочка, прижимающая к груди толстую тетрадь в черной кожаной обложке.

* * *

Очередной жертвой чудовища стала подруга Поттера. Об этом Люциус узнал из письма Драко, в котором так же сообщалось об отмене матча между Гриффиндором и Хаффлпаффом и о новых правилах перемещения студентов по Хогвартсу. Первое Люциуса встревожило, второе позабавило, а третье возмутило: вместо того, чтобы предпринимать хоть какие-то меры по избавлению детей от опасности, вводят какие-то смешные запреты. «От Дамблдора пора избавляться, — решил Люциус. — Хотя бы на время. Возможно, когда-то давно он был хорошим администратором и талантливым магом, но сейчас уже явно сказывается возраст. Да и интриганом Дамблдор всегда был отменным. Интриганом и шахматистом, и об этом не стоит забывать. Пока я не собираюсь его переигрывать — не в этот раз, не на его доске. Сейчас у меня своя игра».

Люциус уже не раз замечал изменения в поведении Добби. Эльф все чаще позволял себе дерзить хозяину, пусть и не в открытую, но делал мелкие пакости, зачастую «следовал букве, но не духу» приказа… Всего этого было бы, пожалуй, достаточно если не для изгнания, то для наказания строптивого слуги, но Люциус предпочитал «не видеть» этих провинностей. Выгнать Добби означало надолго заполучить сильного и злопамятного врага, Люциус же желал полностью освободиться от него. И, следовательно, надо было сделать так, чтобы эльф сам захотел принять свою свободу. Большая часть пути по достижению этой цели была, по мнению Люциуса, уже пройдена, оставалось сделать еще несколько шагов… и не свернуть при этом шею. Что было сделать так легко — особенно в свете того, что собирался предпринять Люциус в ближайшее время.

Практически весь день пришлось провести, мотаясь по каминной сети между домами членов Совета попечителей, но к ночи у Люциуса в руках был заветный свиток с приказом об отстранении Дамблдора, на котором красовались абсолютно все необходимые подписи. Некоторые члены Совета поставили свои автографы, едва лишь только текст приказа был ими прочитан, часть пришлось подкупать, а от оставшихся подписи были получены откровенным шантажом и угрозами. На этих людей Люциус возлагал особые надежды — именно они должны были сыграть свою партию совсем скоро, пусть и не подозревали об этом. А пока пора было приступать к следующему пункту плана, и довольный Люциус отправился в Хогвартс.

Дамблдор, которого он застал в хижине лесника, не удивился, получив свиток, чего нельзя было сказать о министре Фадже, а ручной полувеликан директора попытался угрожать Люциусу, но настолько глупо и неумело, что стоило большого труда не рассмеяться ему в лицо. Директор обронил только несколько якобы глубокомысленных фраз и удалился, Люциус последовал за ним — можно было позволить себе немного позлорадствовать, заодно он хотел взглянуть реакцию Макгонагалл, рьяную защитницу и покровительницу гриффиндорцев и заместителя директора в одном лице. Насладившись этим зрелищем, Люциус поспешил домой — на завтра были намечены некоторые важные дела, к которым следовало подготовиться.

Однако вскоре он снова вынужден был мчаться в Хогвартс — едва только среди ночи появился Добби и рассказал, злобно посверкивая глазами на хозяина, что Гарри Поттер нашел вход в Тайную комнату и отправился туда. Практически один, потому что ни Рон Уизли, ни Гилдерой Локхарт ничем помочь ему не смогут. Еще не полностью проснувшийся Люциус недоуменно проворчал: «Что этот ненормальный там забыл?» Ответ заставил буквально подскочить и начать судорожно собираться — чудовище утащило в подземелья младшую Уизли…

Оделся Люциус очень быстро, почти не глядя, и только столкнувшись в коридоре с Нарциссой, понял, что, кажется, с его гардеробом что-то не в порядке.

— Я понимаю, ты куда-то очень спешишь, но, может, стоит надеть другую мантию? — пряча улыбку, спросила она.

Люциус пригляделся повнимательнее, и, коротко ругнувшись, метнулся обратно в комнату: идти в Хогвартс в банном халате точно не следует.

— Причешись пока, — посоветовала Нарцисса, — а я вещи приготовлю.

Люциус с благодарностью кивнул, последовал мудрому совету, и уже через несколько минут снова шел по коридору, уже в подобающем солидному магу виде, все еще ощущая на щеке невесомый теплый поцелуй Нарциссы.

— Добби! — позвал он, выйдя в сад.

Эльф появился рядом, мрачно глядя на хозяина.

— Перенеси нас в Хогвартс, — приказал Люциус, и, почувствовав, как эльф цепко ухватил его за руку, прикрыл глаза.

Аппарировать самостоятельно ему нравилось значительно больше — по крайней мере, в этом случае ты не зависишь от кого-то постороннего, от его настроения и желания. Впрочем, и у аппарации были свои минусы, а потому, если была возможность, Люциус предпочитал пользоваться каминной сетью.

Они появились перед главным входом в Хогвартс с тихим хлопком. Люциус быстро пошел по коридору в сторону кабинета директора, коротко приказав: «Следуй за мной!» и предоставив Добби вприпрыжку скакать следом. Люциусу еще вечером сообщили, что Дамблдор подсуетился и вернул свой… организм в нагретое кресло. Люциус недовольно скривил губы — он прекрасно понимал, что недавняя эскапада не вышвырнет Дамблдора из школы надолго, более того, это возвращение произошло даже немного позже, чем рассчитывал Люциус, но так хотелось хоть раз ошибиться и выкинуть этого старика прочь пораньше!

Уже почти достигнув своей цели, он вовремя услышал голоса в коридоре и успел юркнуть в какой-то класс, счастливо избежав столкновения с семейством Уизли. Незаметный в темноте кабинета, он, между тем, все прекрасно видел. Девчонка, хвала Мерлину, была вполне жива, хоть и безостановочно рыдала, мамаша квохтала над ней, словно наседка, и все повторяла: «Джинни, детка! Все уже позади!», а Артур бубнил что-то про осторожность и подозрительность. «У кого бы ей поучиться? — язвительно подумал Люциус. — Показал бы пример, борец со злом!»

Он решил выждать и не покидать свое убежище еще некоторое время, и не зря. Через пару минут после Уизли по коридору, шурша мантией, быстро прошла Макгонагалл, а потом и младший Уизли, сопровождающий Локхарта. Так называемый преподаватель беспрестанно хихикал и через каждые несколько минут восклицал: «Вот те на! Как интересно! А они что, действительно разговаривают?» Подождав еще несколько минут, Люциус подошел к горгулье, преграждающей путь к кабинету директора. Завидев его, статуя резко прянула в сторону, беспрепятственно пропуская внутрь. Хотелось бы надеяться, что она благоговела перед ним, Люциусом, но он прекрасно понимал, что все дело в занимаемом посте. Не будь он одним из попечителей, горгулья бы требовала бы пароль.

Достигнув кабинета, Люциус оглянулся на послушно следующего за ним Добби (и при этом что-то тихо ворчащего и бросающего на хозяина злобные взгляды), скорчил разгневанное лицои, мысленно пожелав себе удачи, резко распахнул дверь и вошел внутрь. Помимо директора в кабинете был и мальчишка Поттер. В замызганной и местами порванной мантии, грязный, с пятнами запекшейся крови на рукаве и на щеке, но живой и относительно здоровый. На столе перед важно восседающим в кресле Дамблдором лежали легкий меч, вызывающе поблескивая большими красными камнями в свете свечей, и до дрожи знакомая черная тетрадь с огромной дырой в обложке и залитая какой-то темной жидкостью. Не обращая внимания на приветствие Дамблдора и якобы не видя мальчишку, недоверчиво глядящего на Добби, Люциус подскочил к столу и заговорил:

— Так значит, вы вернулись. Попечительский совет отстранил вас, но вы, как я вижу, пренебрегли мнением совета. Сочли для себя возможным вернуться в Хогвартс.

Дамблдор с важным видом стал произносить явно заранее заготовленную речь про недостойное поведение Люциуса в отношении других членов Попечительского совета. В другое время Люциуса, несомненно, позабавило бы то, что пока нападениям подвергались грязнокровки, члены Совета с подобающими обстоятельствам скорбными лицами лишь разглагольствовали о необходимости принимать меры, но стоило пострадать чистокровной, и они тут же от слов перешли к делу. Дамблдор, наконец, заговорил о том, что интересовало Люциуса почти столь же сильно, как его эльф — о черной тетради. Он едва сдержал удивление, услышав, что она была дневником Темного лорда, однако это не помешало ему заметить, что Добби принялся корчить рожи и поглядывать то на Поттера, то на тетрадь, то на Люциуса. Старательно не замечая его ужимок, Люциус слушал Дамблдора и вовремя подавал нужные реплики. Хвала Мерлину, что директор не читал его мысли, иначе вряд ли вел бы разговор настолько благожелательным и даже сочувствующим тоном. Ибо думал Люциус о том, что Артур Уизли настолько же плохой отец, как и законотворец, что родить кучу детей мало для того, чтобы стать хорошими родителями, что квохтание наседки никогда не заменит поддержку и сочувствие, а нудные речи никогда не сделают из старого маразматика хорошего директора…

Между тем Поттер, кажется, понял, что хотел донести до его разума Добби (Люциус видел эту пантомиму в отражении на полированном боку какого-то предмета, стоящего за спиной Дамблдора), и кивнул. Довольный Добби с показным покаянием тут же начал крутить себе уши, а Люциус едва подавил желание пнуть наглую тварь. Ни он, ни Нарцисса никогда не наказывали эльфа. И не только потому, что опасались мести. Однако Поттер теперь глядел на Люциуса так, словно тот только что на глазах у негодующей публики расчленил несчастного эльфа при помощи Секо.

— Мистер Малфой, — заговорил Поттер, стоило только замолчать Дамблдору. — А не знаете ли вы, как к Джинни попал этот дневник?

Конечно же, Люциус принялся отпираться, и на сей раз его чувства были не наиграны — стоило только вспомнить лечение Нарциссой супруга и, конечно же, злорадство Добби во время этой процедуры. В конце концов, он решил, что пора уже покинуть кабинет, и двинулся к двери, вновь велев Добби следовать за ним. Эльф послушно поплелся, и расстроенный Люциус (увы, свободу от мерзкой твари он явно обретет не сегодня) от души пнул его под зад. Добби громко взвизгнул, скорее от неожиданности, чем от боли, и поскакал по коридору, сопровождая хозяина. Но далеко уйти они не успели. Послышался быстрый топот, а потом голос Поттера:

— Мистер Малфой, подождите! — нагнав Люциуса, мальчишка сунул в его руки грязный носок, в который было засунуто что-то, очень похожее на книгу или тетрадь. — Это ваше.

«Неужели?!» — с надеждой подумал Люциус, но уточнять, чем именно одарил его Поттер, не стал. Брезгливо поджав губы, он швырнул носок Добби со словами: «Это тебе!», после чего холодно процедил, глядя на Поттера сверху вниз:

— Ты так же плохо кончишь, как твои родители. И в самое ближайшее время. — Люциус сильно сомневался, что это самое ближайшее время скоро наступит, но так угрозы звучали более зловеще. — Они тоже были глупцы, совали нос не в свои дела. Идем, Добби. — не услышав шарканья ног по полу, он обернулся. — Я кому сказал, идем!

Добби за ним не последовал. Люциус обернулся и, глядя в глаза эльфу, повторил свой приказ. Добби со злорадным торжеством посмотрел на хозяина и, подняв повыше носок, заявил:

— Добби получил носок, — он потряс свой дар. — Хозяин бросил, Добби поймал и Добби… Добби свободен!

«Домашний эльф никогда не сможет причинить вред своему хозяину, равно как и тот не должен угрожать своему слуге», — вспомнил Люциус и набросился на Поттера с угрозами, а затем стал доставать палочку. Медленно. Так, чтобы даже идиот сумел понять, что Люциус собирается не ромашки дарить.

— Ты отнял у меня слугу, мальчишка!

«Эльф должен принять свою свободу, а его хозяин подтвердить это, разрывая между ними ту связь, которая существовала».

— Ты теперь не можешь причинить вреда Гарри Поттеру! — завопил его бывший домовой эльф, прищелкнул пальцами — и Люциуса с грохотом швырнуло на лестницу.

Полученные при падении синяки и ссадины он посчитал слишком ничтожной платой за долгожданное избавление от врученного тещей проклятия.

* * *

Люциус буквально ворвался в дом и, громко выкрикивая: «Цисси! Ты где?!» помчался в ее комнату.

Нарцисса сидела в библиотеке. Увидев вбежавшего Люциуса с растрепанными волосами и в измятой, местами пыльной мантии, она тихо ахнула:

— Люц, что случилось? Кто?..

Люциус подхватил ее на руки и закружил по комнате, сшибая попадающиеся под ноги стулья:

— Мы свободны, Цисси, свободны!

Нарцисса попыталась пощупать его лоб, но Люциус рухнул в кресло, усадив ее к себе на колени, и заговорил:

— Он решил стать свободным, понимаешь? Он взял носок Поттера и сказал, что свободен! Добби теперь свободен!

— Что?!

Она слушала с явными недоверием и опаской, и Люциус не мог осуждать жену: говорил он сбивчиво, перескакивая с одного на другое. Однако Нарцисса наконец все поняла и заплакала, уткнувшись лицом в плечо мужу.

— Я сделал что-то не так? — гладя ее по волосам, тихо спросил он.

— Люц, ты… — Она шмыгнула носом, словно пятнадцатилетняя девчонка, и подняла на него счастливый взгляд. — Я обожаю тебя!

Они до вечера бродили по парку, взявшись за руки, словно вновь вернулись в то счастливое время, когда еще только-только строили планы на свою будущую супружескую жизнь. «Нет, не так, — подумав, решил Люциус. — Тогда Цисси каждый по возвращении ожидали склеп и живущий в нем эльф». Потом они пошли на кухню — готовить ужин, ведь даже совершенно счастливые люди должны хоть иногда чем-то питаться. Бытовых заклинаний Люциус знал мало, на кухне из них могло пригодиться разве что Репаро и Очищающее, а Нарцисса уже успела основательно подзабыть этот раздел магии, но ужин они все же сделали, и он даже получился вполне съедобный. Она допоздна сидели в гостиной, глядя в весело потрескивающее пламя, и строили планы на лето и на то время, когда Драко окончит школу.

— Люц, а… как ты думаешь, как поступают свободные эльфы? — вдруг спросила Нарцисса.

— Ну…

Он как-то не особо задумывался о том, каким именно образом восполняют свою магическую силу эльфы, которых не связывают узы с каким-либо семейством. В хрониках и записках предков об этом тоже не говорилось.

— Я тоже не знаю, — кивнула Нарцисса и, смущенно улыбнувшись, предположила: — Может, приходят к магам и…

— Сходить к Дамблдору и спросить, что ли? — задумчиво произнес Люциус. — В Хогвартсе же вроде немало эльфов живут.

Они переглянулись и засмеялись, явно подумав об одном и том же: бедные преподаватели.

— Нет, к нему я не пойду — вдруг эльфы игнорируют старика, — отсмеявшись, решил Люциус. — Я у Снейпа спрошу — он человек, не обремененный летами…

Нарцисса опять захихикала и посоветовала действовать как-нибудь осторожно и подипломатичнее — Драко учиться в Хогвартсе еще пять лет, а портить отношения с деканом его факультета из-за любопытства — не лучший вариант.

— Как скажешь, — согласился Люциус.

Через несколько дней домой вернулся Драко. Он с явным изумлением выслушал две «домашние» новости: Добби теперь не служит семье Малфоев и Люциус теперь не входит в Попечительский совет.

— Они сочли меня недостойным для этой важной работы, — спокойно пояснил Люциус в ответ на изумленный вскрик Драко и вопросительный взгляд Нарциссы (письмо об отстранении пришло совсем недавно, и он еще не успел поделиться этой новостью с женой). — Думаю, это к лучшему, я теперь смогу больше внимания уделять своей семье.

Драко, подумав, одобрительно кивнул, а Нарцисса мечтательно улыбнулась. За прошедшие дни она заметно изменилась — стала более спокойной, исчезла тревожность, временами накатывающая, словно волна, и, к большой радости Люциуса, между ними больше не было отчужденности.

Драко, в свою очередь, поделился школьными новостями. Все студенты, подвергшиеся нападению загадочного чудовища, благополучно расколдованы — на праздничном пире директор («Папа, представляешь, он через несколько дней все равно вернулся! А ведь говорили, что его выгнали из школы насовсем!») поздравлял герболога и коловедьму. А еще директор отменил все экзамены! Эта новость, по мнению Драко, была намного лучшей первой. Нарцисса коротко взглянула на нахмурившегося и досадливо сжавшего губы Люциуса.

— Это теперь не твоя проблема, Люц, — тихо произнесла она.

— Да, конечно, — согласился он.

«Но Дамблдора из Хогвартса я выгоню, чего бы мне это не стоило!»

— Но ведь это так здорово! — возмутился Драко. — Мы и так целый год учились, а потом еще это чудовище!

— Чудовище знаний никому не прибавит, — строго произнесла Нарцисса.

— А экзамены — это итог вашей работы в течение года, — подхватил Люциус.

Драко спорить не стал и обиженно надулся до конца обеда. Поднять ему настроение смогли лишь его любимые кексы, заранее купленные Нарциссой у Шугарплама, и пирожные от Фортескью.

— А послезавтра мы отправляемся во Францию, — с умилением глядя на перемазанного кремом сына, сказала Нарцисса. — Ты готов к знакомству с кузинами?

Люциус довольно улыбнулся, глядя на всполошившегося сына и подшучивающую над ним жену.

Тогда, много лет назад, он сделал абсолютно правильный выбор. Судьба, щедро отмерившая ему и горестей, и радости, свела его с единственной женщиной, с которой он обрел крепкую семью и настоящее счастье. И, он был уверен, его Нарцисса была с ним полностью согласна.