Паинит (джен)

За долгие годы приют обветшал настолько, что даже правительство выделило денег на его ремонт. Реконструкцию было решено начать с крыши, и теперь там была постоянная стройка. Покосившийся чердак, словно костыли, подпирали леса и стропила. А и их очертания рисовали во дворе частокол поломанных теней.

Миссис Коул так и не избавилась от воспоминаний о той ночи, когда родился Том Реддл. Старые монахини, видевшие его рождение, настояли на визите священника. Но даже его успокаивающие речи не подействовали на впечатлительных женщин, и с тех пор они отказывались помогать в приюте. Миссис Коул не была настолько набожной, но и она по возможности старалась избегать ухода за младенцем, поручая эту работу своим помощницам. Это были девчонки из бывших воспитанниц приюта, которых не смутило бы и дитя сатаны. Отчасти им не доставало ответственности для подобной работы, но детей в приюте было много, и за всеми должен был кто-то присматривать. Поначалу смотрительница вообще не верила, что этот слабый тихий ребёнок сможет прожить и год. Но Том, как назло, рос совершенно здоровым, и не успела она оглянуться, как он вымахал в самого высокого мальчишку среди сверстников. Глядя на этого до жути странного ребёнка, она жалела о том, что когда-то была вынуждена приютить его. Но тогда она не могла поступить иначе, а сейчас она не могла просто выставить его на улицу.

Сам же Том никогда не мог понять, что в нём не так. Одно время он пытался подружиться с детьми, но их настороженные взгляды говорили ему: "Ты не такой, как мы." То же самое говорили ему понимающие взгляды взрослых, но взрослым вообще не было до него особого дела. Как будто Том болел какой-то странной болезнью, и ею мог заразиться каждый, кто заведёт с ним разговор. Они все знали какую-то тайну, не желая посвящать его в свои дела. А он рос в поисках объяснения, воображая себя то инопланетянином, то тайным сыном какого-нибудь известного человека. Но время шло, а на дворе приюта не появлялось ни летающих тарелок, ни таинственных родственников. А маленький Том ждал, не оставляя своих надежд. Все здесь были сиротами, а он был не таким, как все, — значит, и сиротой быть не мог.

С детства он постоянно проводил время наедине с собой. Занятий в приюте почти не было, и чтобы себя развлечь, он подбирал никому не нужные, самые обычные вещицы. В его воображении все они становились игрушками — яркими, интересными, похожими на те, что заполняли детские комнаты у нормальных людей. У сирот отродясь не было ничего своего, а Том собрал себе целую коллекцию сокровищ, и был единоличным её хозяином. Никто никогда не разговаривал с ним, и мальчик привык не скучать в одиночестве. У него было много времени, и вскоре он научился различным фокусам. Одним из первых его умений стала способность передвигать предметы без рук. Никто из его знакомых не умел ничего подобного, даже взрослые. Именно тогда Том впервые осознал свою исключительность. У него был талант, и, как выяснилось впоследствии, далеко не единственный. Ещё его слушались разные животные. И если для него самого не могло быть ничего естественней, окружающих это злило и пугало. И так как с возрастом Тома его способность к разного рода фокусам проявлялась всё сильнее, жизнь в приюте становилась для него всё тяжелее.

Первая серьёзная стычка со сверстниками произошла из-за губной гармошки Денниса. Конечно, все знали, что он сам оставил её без присмотра, и никакому сироте не пришло бы в голову обвинить другого сироту в краже. Воровство в приюте вообще было понятием условным: не уследил, не отстоял своё добро — значит, и права на него не имел. Но обычные правила не распространялись на Тома Реддла — странного, необщительного мальчишку себе на уме. То ли дело Деннис — кудрявый голубоглазый весельчак, со всеми на короткой ноге. У Денниса с рождения было больше прав, чем у Тома, и сверстники не преминули ему это напомнить. Том мог бы пожаловаться смотрительнице, но заделаться крысой — перспектива ещё более страшная, чем оставаться простым изгоем. К тому же, взрослые здесь полагались на особую стратегию воспитания — такую, что избавляла их от лишних хлопот. Суть её заключалась в том, чтобы позволить детям самим разбираться в своих делах. И зачастую стычки происходили с молчаливого согласия руководства. Дети и воспитатели недолюбливали друг друга, но поддерживали удобные взаимовыгодные отношения. Справедливость, таким образом, зачастую вершилась детским коллективом, если не противоречила справедливости взрослых. И она никогда не была на стороне Тома.

Тогда мальчик впервые осознал, что такое настоящая боль. Он не был физически сильным, и было бы достаточно двоих ребят, чтобы безнаказанно избить его. Деннис держал его, пока остальные наносили удары. Особенно отличился Эрик Уолли — главный заводила всех беспорядков и в стенах приюта, и на соседних улицах. Том не кричал, не плакал, не просил пощады. Он лишь кипел от бессильной злобы, и не мог ничего противопоставить толпе ребят. Потом Эрик, заломив ему руки за спину, поставил его на колени, и велел просить у Денниса прощения. Том молчал, сплёвывая кровью, не в силах произнести ни слова даже под угрозой сломанной руки. Он знал, что не такой, как они. Он знал, что он лучше них. Он знал это, и они знали. И поэтому хотели втоптать его в грязь, унизить и опустить до своего уровня. Когда раздался хруст, Том, к своему удивлению, не почувствовал боли. Но в тот же момент ему заложило уши от визга Эрика. Его руки, только что державшие руки Тома мёртвой хваткой, вывернулись под неестественным углом, и он с выражением ужаса и изумления таращился на них, забыв про свою жертву. Тогда Том понял: если ты можешь двигать вещи, не прикасаясь к ним, то также можешь поступить и с человеческим костями. Для этого требовалась только изрядная доля ненависти. И именно тогда Том понял: ненависть даёт силу. Благодаря этим простым вещам Том вскоре научился сам причинять боль. И его больше не трогали.

Воспитательский состав, тем временем, не желал мириться с такой неправильной расстановкой сил в группе мальчишек. Никто не любил Тома, и каждый считал своим личным долгом указать ему на его место. И пусть он был самым лучшим учеником по всем школьным предметом, это не помешало одному из учителей подвергнуть мальчика публичному унижению. Когда тебя заставляют спустить штаны и стегают розгами на глазах у радостной публики, ты никогда уже не будешь прежним. Когда взрослый больше не может положиться на естественную жестокость детской стаи, он вынужден сам проявить жестокость. И если в драке со сверстниками могло произойти всякое, Том ничего не мог поделать со взрослыми: они были наделены настоящей властью. Но такова была природа Тома, что, когда враждебный мир скалой придавливал его ко дну, он открывал в себе что-то новое. Когда эмоции захлестывали его, когда злость и непонимание выворачивали его наизнанку, они вырывали из мальчика новые силы, и его и без того странные умения, обретая направленность, выходили на следующий уровень. Тогда он научился ждать. Пролежав в лихорадке несколько суток, кусая губы и выдумывая пытки своему обидчику, мальчик понял, как перегорает ярость, трансформируясь в холодную и тихую жажду мести. Он был не таким, как все, и он научился воплощать в реальность свои мечты. Учитель вскоре был вынужден уволиться по состоянию здоровья, и никто не смог бы связать этот факт с Томом.

Том многому успел научиться к моменту, когда ему исполнилось одиннадцать.

Наступил один из первых дней весны. Как оказалось в последствии, этот день положил начало череде событий, навсегда перевернувших жизнь Тома Реддла. Именно сегодня он наконец-то решился задать вопросы. Неспроста он был отверженным с самого раннего детства. Неспроста и взрослые, и дети смотрели на него как на бомбу замедленного действия. Он был уверен: дело не могло быть только в его сверхъестественных талантах. Однако смотрительницу было бесполезно расспрашивать, и он стал внимательней прислушиваться к окружающим. К шепоткам, затихающим в момент его появления, к разговорам за закрытыми дверями. И чем старше он становился, тем больше понимал: они все что-то знают о нём. И сегодня был как раз тот день, когда он собирался выяснить, что.

Он подумывал поговорить с Эриком или Деннисом, но потом решил, что они скорее умрут, чем станут с ним секретничать. По крайней мере, без драки точно не обойдётся. О девочках речи тоже не могло идти — он понятия не имел, как с ними разговаривать. Том вообще иногда сомневался, что они говорят с ним на одном и том же языке. Он выбрал Билли, тихого круглолицего парня, на долю которого выпало много неприятностей, также, как и в случае с Томом. Возможность выдалась во время завтрака, потому что Билли, как и Том, часто оставался один. Другие мальчишки, как правило, сидели в столовой шумными компаниями, в которых Тому никогда не было места. Билли на секунду замер, когда Том подсел к нему за завтраком. Его розовое круглое лицо стало на тон ярче, но он не подал виду, что вообще заметил Реддла. Только быстрее заработал ложкой — то ли от волнения, то ли из желание избавиться от неожиданного соседа в кратчайшие сроки.

— Надо поговорить, — выдохнул Том, стараясь говорить спокойно.

Он готовился к этому разговору, но всё равно чувствовал волнение. От неожиданности Билли чуть не подпрыгнул. Как будто само появление незваного гостя его удивляло меньше, чем то, что он вдруг заговорил.

— Я знаю, что вы все шепчетесь за моей спиной, — без обиняков и предисловий Том сразу перешёл к теме, которая волновала его больше всего.

— Тебе кажется. — буркнул Билли, кладя ложку на стол. — И я уже поел, так что...

С этими словами он приподнялся, собираясь встать и уйти. Том стиснул челюсти. Он слишком долго ждал, чтобы просто так сдаться.

— Стой! — быстро сказал Том, и девчачий щебет за соседним столом разом стих.

Билли замер, а потом медленно сел на место и выжидательно уставился на Тома. Выдержав паузу, и убедившись, что Билли внимательно слушает, Том заговорил.

— Я хочу знать, — Том немного понизил голос, не желая привлекать лишнего внимания, — что за слухи обо мне вы постоянно травите?

Билли делал вид, что не понимает, о чём речь. Тем не менее, он однозначно был в курсе. Билли был вхож в стаю мальчишек и даже пользовался доверием. В отличие от Тома.

— Я не знаю. — ответил Стаббс. — Я ничего о тебе никогда не говорил...

Тут не нужно было обладать особыми талантами, чтобы почувствовать откровенную ложь. Да и не было в приюте мальчишки, которой бы не обсуждал Тома Реддла.

— Вранье! — прервал его Том. — Я много раз видел, как вы с Деннисом шепчетесь за моей спиной!

Билли побледнел. Том порадовался, что выбрал для разговора именно Стаббса. Тот побаивался его, и редко мог рассчитывать на поддержку компании сверстников. А один на один с Томом никто не справится.

— Ничего такого, Том. — осторожно ответил Билли, собираясь с мыслями. — Просто... ну... ты знаешь, все эти вещи...

Том внимательно смотрел в глаза собеседника, ловя каждое его слово. Ему удалось заставить Билли говорить, и теперь он от него просто так не отстанет.

— Все знают, что ты... странный, — последнее слово Билли произнёс так тихо, как будто надеясь, что даже Том его не расслышит.

Том сделал вид, что не расслышал. Он решил лишний раз не играть на нервах Билли, чтобы их разговор ненароком не стал достоянием общественности.

— Я сейчас не о фокусах. — спокойно сказал Том, сверля глазами собеседника, который под этим взглядом будто уменьшился в размерах. — Вы начали шептаться ещё тогда, когда я вообще ничем от вас не отличался.

Том снова выдержал небольшую паузу, давая Билли осознать сказанное и успокоиться.

— Со мной никто и никогда не дружил. — продолжил Том. — Почему?

Не то чтобы Тома беспокоило отсутствие друзей. Может быть, раньше. Но когда Том повзрослел, он привык к одиночеству и даже научился любить его. Важно было другое — они всегда видели в нём угрозу, с самого раннего детства. Как только научились ходить и говорить, они уже понимали, что от Тома нужно держаться подальше. И он чувствовал, что все они знали какой-то секрет.

У Билли был такой вид, что он готов был сию минуту рвануть на край света.

— Я тут не при чем, ясно? — выплюнув эти слова, он как будто вложил в них последние остатки смелости. — Я не знаю, откуда это пошло. Может, Коул что-то сказала...

— Что сказала? — моментально спросил Том.

Стаббс, казалось, хотел проглотить обратно только что сказанную фразу. Как будто живой интерес Тома к его словам пугал его ещё больше, чем угрожающий тон и обвинения во вранье.

— Я не знаю, Ре-е-е-еддл! — сокрушённо протянул Билли, не понимая, почему именно на него свалилась эта участь.

Растеряв всё своё мужество, Стаббс теперь сидел перед Томом с выражением полнейшего отчаяния и безысходности. Как мышь перед удавом, готовая смириться с перспективой стать обедом.

— Всё ты знаешь! — Тома раздражал вид распустившего сопли Стаббса, и он почувствовал, что теряет терпение. — Говори правду!

Несколько голов с интересом повернулись в их сторону. Дети почувствовали, что намечается представление. Разозлившись на себя за созданный шум, Том замолчал и впился глазами в собеседника. Билли несколько мгновений беспокойно ёрзал на стуле, и наконец-то заговорил:

— Кто-то слышал, будто бы Коул говорила, что твоя мама сбежала из цирка. — произнесли губы мальчика. — Будто бы у неё было странное имя, и вообще она была странной.

Том был разочарован. Это было не то, что нужно, потому что было недостаточно плохо, чтобы ополчить против него весь приют.

— Это я и сам слышал, — раздражённо отмахнулся Том.

До него и в самом деле уже давно дошёл этот слух. Одно время Том даже думал, что ему от мамы передалась некая особая "цирковая" черта, и так объяснял себе все свои странные таланты.

— А ещё ... — начал было Билли и притих, как будто борясь со словами, готовыми из него вырваться. Он явно очень не хотел продолжать.

И вот теперь Том понял, что сейчас услышит самое важное — то, за чем и затевался разговор. Каждая секунда нерешительности Билли превращалась для него в вечность.

— Ну же! — Том поторопил его, весь обратившись в слух. — Говори!

Билли сглотнул.

— Я не знаю, откуда это... — его голос стал тонким и жалобным, — я честно не знаю, кто первый это сказал, но... все это знают.

Губы Билли задрожали, он замолчал, не в силах продолжать. И тут что-то произошло. Стало тихо, как будто все звуки разом смыло волной. Окружающий мир качнулся, теряя равновесие, его очертания моргнули и поблекли. В сознание Тома хлынули образы. Картинки сменяли друг друга с такой скоростью, что становились неуловимыми. Слова, произносимые чужими голосами, слились в неясный шум в его ушах. Но вдруг среди них разум Тома зацепился за знакомый резкий голос, который совершенно точно принадлежал смотрительнице: "Это было жутко... Он задышал, как только его мать умерла... Хоть убей, не понимаю, как... Но я думаю, что он убил свою мать..." Эти слова вонзились в сознание Тома тысячью стальных игл. Поток цветов и звуков разом схлынул, и в его голове образовалась зияющая пустота. Через подушку сгустившегося воздуха до него доходил смысл только что сказанных слов. "Он убил свою мать..."

— Ты врёшь! — взвизгнул Том, его голос, казалось, перешёл в ультразвук. — Ты врёшь! Ты всё врёшь!!

Билли ошарашенно смотрел на обезумевшего собеседника и не понимал, что происходит. Ведь он совершенно ничего не сказал. Том не видел, как на его крик повернулись головы всех, кто присутствовал в столовой. Кто-то из мелких выбежал за помощью. Другие замерли в ужасе, как будто прямо в центр зала только что залетела граната, и в следующую секунду должен был произойти взрыв. Билли тупо смотрел на Тома, которого разъедало страшное чувство — ощущение огромной чёрной дыры у него внутри. Стук женских каблуков, ворвавшийся в столовую, обрушил на Тома реальность, и она впилась в него со всей своей прозрачной остротой.

— Что тут у вас происходит? — по залу прокатился властный голос смотрительницы. — Реддл, что ты опять натворил?

Том молчал. Он наглотался правды, как утопающий воды, и теперь она жгла его лёгкие, лишая последних сил.

— Он обидел Стаббса! — первым подал голос Эрик.

И все остальные, будто получив разрешение говорить, наперебой стали поддакивать. Том молчал. Мир в снова раздавил его. Выжал, как тряпку. Но только в этот раз он не чувствовал в себе сил даже пошевелиться. Даже слышать. Даже думать. Тишина была у него внутри, как будто внутренний голос утонул в услышанных словах.

— Реддл, объясни сейчас же, что происходит? — Том даже не заметил, как миссис Коул подошла к нему, и теперь трепала его за плечо.

— Билли, что случилось? — обратилась она к другому мальчику, ничего не добившись от Тома.

Дети загалдели, смекнув, что Том не собирается защищаться.

— Реддл угрожал ему, миссис Коул! — продолжал Эрик, сидевший дальше всех, и точно не способный слышать, что происходило в другом конце столовой. — Кричал, хотел наброситься!

— Да, миссис Коул, — пискнула девочка из-за соседнего стола, — я всё-всё видела! Он чуть не задушил бедного Билли.

— Билли? — осторожно обратилась смотрительница к мальчику, который наконец перестал таращиться на Тома и теперь сидел, опустив глаза на свои коленки.

Стаббс в ответ только молча покачал головой. Он не мог противоречить ребятам, но и стучать на Тома было неправильно — тем более, наговаривать.

Ещё вчера Том придумал бы миллион доводов в своё оправдание. Но сейчас здесь стоял не Том, а кто-то другой — призрак, тень какого-то мальчика, в то время как его душу будто вышибло из тела.

— Миссис Коул, да этот ублюдок на всю голову больной! — выкрикнул Эрик под одобрительные кивки своей свиты, — Посмотрите на него, ему тут вообще не место!

— Заткнись, Эрик! Я не буду разбираться в этом вашем дерьме! — раздражённо крикнула смотрительница, у которой, видимо, голова заболела от всего услышанного. — Билли, успокойся! Реддл, ты остаёшься без еды до завтра.

— И не смей появляться в столовой! — добавила она, разворачиваясь на каблуках. — Вообще не попадайся мне на глаза! Один Бог знает, что я с тобой сделаю, но, клянусь, когда-нибудь ты доиграешься!

Миссис Коул направилась к выходу, ворча себе под нос что-то о несносных детях и своей непосильной работе. Том посмотрел ей вслед, будто очнувшись, и ему в голову ударила очень простая мысль: сейчас его не избивает разъярённая толпа только потому, что здесь присутствует миссис Коул. Он буквально видел, как она выходит из столовой, как стихает стук каблуков и её ворчание. Кто-нибудь подбежит держать дверь, а мальчишки повалят его на пол и разорвут в клочья. Он не чувствовал в себе ни капли сил, чтобы сопротивляться им. А они чувствовали его слабость. Том рванулся с места и выскочил за дверь, по дороге чуть не сбив смотрительницу. Та только выругалась ему вдогонку, но Том не слышал. Он бежал, не ощущая пола под собой. Ему нужно было спрятаться, чтобы остаться в одиночестве. Ноги привели Тома на чердак, который ремонтировался столько, сколько он себя помнил. Единственным живым существом здесь был кролик того самого Билли Стаббса, который только что, сам того не подозревая, навсегда выгнал прежнего Тома Реддла из стен приюта. На его место пришёл другой Том Реддл — с выколотыми глазами, слишком открытыми для этой острой, царапающей до мозга реальности. Здесь, спиной оперевшись на прелые доски, он закрыл лицо руками. Он не плакал — не мог. Но если бы он мог физически выплеснуть свои эмоции, то он бы сейчас истекал кровью, а не лил слезы. Том зубами вгрызся в рукав своей куртки, чтобы не завыть. "Ты убил свою мать." — именно так сказала бы Тому смерть, если бы хотела забрать его с собой, вопреки положенному сроку. И теперь он понимал, что именно эти слова он всегда видел в глазах миссис Коул и других детей. Да, Том был не таким, как все. Но он ошибался. Он был гораздо хуже них. Все это знали, и потому не принимали его. А Том, дурак, считал себя исключительным из-за своих талантов. Всё это время он всего-лишь был одним грязным пятном на картине, изображающей нормальных, ни в чем не повинных людей. Не таких, как он. Том не знал, как вернётся назад. Как посмотрит в глаза окружающим, как посмеет дышать с ними одним воздухом, есть и разговаривать. Он не имел на это права, и тем более не имел права на их дружбу.

Том просидел на чердаке до самой ночи. Пошёл дождь, и он был благодарен небу, которое плакало за него. Сейчас под звёздами мир казался ему огромным, как жернова мельницы, перемалывающей в пыль его, маленькую щепку. Он нащупал рядом с собой длинную толстую верёвку. Странно, как это он не заметил её раньше? Том накинул верёвку себе на плечо и поднялся. Она была достаточно тяжёлой. Том посмотрел вверх на воздушный лабиринт из деревянных конструкций, пронизывающих чёрный воздух. Лазить по ним было опасно — этот хлипкий каркас уже давно находился под открытым небом. Но мальчик не волновался. Он взял верёвку в зубы, чтобы не уронить, и подтянулся на ближайшей перекладине. Том не был сильным или ловким, но ему всегда везло. И сейчас он карабкался вверх с проворностью кошки, чудом находя самые безопасные и устойчивые места. Было необычайно легко, и он вскоре оказался достаточно высоко. Настолько, что при неудачном падении можно было сломать спину. В голове Тома было пусто, он действовал на автомате. Том сделал на верёвке две петли — руки не слушались его, и в темноте он их не видел, поэтому помогал себе зубами. Одну петлю Том закинул на торчащий из бревна гвоздь, а другую накинул себе на шею. Впереди его ждала бездна, в которой не было приюта, детей, миссис Коул. А самое главное, не было его самого, и той ужасной вины, которая лежала невыносимой тяжестью на его шее. Он прыгнул, не раздумывая.

Том боялся только боли, но когда она пришла, он не дрогнул. Боль была гораздо слабее, чем он ожидал. Том был больным, который прожил мучительный день агонии, а сейчас переживал короткий кризис, далеко не такой страшный, как всё, что было до этого. В месте, где верёвка сдавливала его шею, лопалась кожа. Последнее, что он почувствовал — это судорога, электрическим разрядом пробежавшая по его телу.

Рассвет догорал в небе, и облака были похожи на пылающие обрывки пепла. Тусклые блики этого пожара ложились на веки Тома, а птицы высоко над головой кричали ему проснуться. Он открыл глаза и посмотрел на холодное утреннее солнце. Наверно, он оказался в аду. Или остался жив, что было почти то же самое. Взгляд его зацепился за верёвку, на которой должно было висеть его тело. Но, к ужасу Тома, на нижней петле болтался бездыханный труп кролика. Том открыл рот, и ему пришлось зажать его ладонью, иначе крик разбудил бы все окрестные дома. Не выдержав вида мёртвого тела, Том рванул к выходу из чулана. Он в два прыжка преодолел лестницу, и запросто сломал бы себе шею, если бы не пресловутое везение. Том бежал без оглядки, подальше от всего произошедшего, подальше от самого себя. В это раннее утро приют ещё спал, иначе бы на него разом обратили внимание. Том остановился, когда потерял дыхание, у окна в противоположно крыле здания. Он прислонился к стеклу пылающим лбом, глотая ртом пыльный воздух. Том надеялся убежать достаточно далеко, чтобы произошедшее показалось ему всего лишь сном. Но это не сработало. Такие сны в жизни Тома были реальностью.

— Том? — девчачий голос за его спиной звучал удивлённо и сонно. — Что ты тут делаешь?

Это была Эми Бенсон, из группы девочек на пару лет младше Тома. Не разбирая дорогу, он неожиданно оказался в женском крыле.

— Ничего, — Том зажмурился, будто присутствие рыжей девочки в поношенном платьице вызвало у него зубную боль.

— Том, — девочка робко подошла к нему поближе, — где ты был вчера?

Эми была единственным человеком, который мог бы подружиться с Томом. Она липла к нему, как будто в тени этого страшного мальчишки искала защиты от своих сверстниц. У девочек не было серьёзных ссор, и дело редко доходило до драк, особенно у младших девочек. Но они умели обижать как-то по-другому, и Эми была как раз объектом для их насмешек. Вполне возможно, что она искала его вчера, и повезло, что не добралась до чердака.

— Билли что-то сделал тебе? — в её голосе тревога смешалась с состраданием.

Том застонал, и несколько раз стукнул головой о стекло. Всё было как раз наоборот — это он что-то сделал Билли.

— Эми, всё нормально! — раздраженно ответил он, не желая никаких разговоров. — Иди спать!

— Может, позвать миссис Коул? — не сдавалась девочка. — Или лучше пойдём на кухню, стащим тебе еды.

Она беспокоилась за него, и сейчас это было как нельзя некстати. Однако болтовня Эми неожиданно оказала на Тома успокоительный эффект. В его голове перестали метаться последние события, и он, как будто отстранившись от них, вернулся в привычную жизнь. Обыденный вид Эми, обыденный разговор — всё это вернуло мысли Тома в обыденное русло. Он неожиданно обнаружил, что земля продолжает вертеться вокруг солнца, люди продолжают заниматься повседневными делами, а он — вместе с ними. Что ж, если у Тома не получилось умереть, это было последним, что ему оставалось. Он повернулся к Эми, и посмотрел в её полные тревоги, немного косые глаза.

— Не надо Коул. — сказал Том. — Но ты можешь кое-что для меня сделать.

Рыжие брови девочки поползли вверх, а в ореховом взгляде показались искорки. Эми была очень доброй девочкой, и с удовольствием помогла бы Тому в любом деле. Особенно сейчас, когда он выглядел жалко и потрёпанно после наказания, и не ел почти сутки.

— Мы скоро поедем к морю, — начал Том, — и я пойду гулять по окрестностям.

Девочка слушала его с большим интересом. В этих поездках Том всегда таинственно исчезал на целые дни, и совершенно не рассказывал, чем занимался.

— В этот раз ты пойдёшь со мной, я покажу тебе одно место, — говорил Том, а глаза девочки расширились от радости и удивления, — но там страшно...

— Мне нисколечки не страшно! — возмутилась Эми его недоверию.

Она считала почти такой же взрослой, как Том, и уж точно не трусихой. Наткнувшись на холодный взгляд Тома, Эми притихла. Он говорил, и его нельзя было перебивать.

— Сегодня ты подойдешь к Эрику и скажешь, что я велел пойти со мной в одно секретное место, оно где-то у моря рядом с деревней. И ещё — что ты боишься туда идти.

Эми послушно кивала, не очень понимая суть странной затеи Тома.

— Попросишь его тебя защитить, — продолжил Том, — от меня.

Эми фыркнула.

— Хорошо, — сказала она, убедившись, что Том закончил свою мысль. — Так мы пойдём за едой?

Том улыбнулся. Он только сейчас понял, что голоден, и собирался позволить Эми натаскать ему чего-нибудь из кухни.

Так она вернула его к жизни. Обыденные дела Тома состояли в отражении нападок мальчишеской стаи. Вчера Эрик наябедничал на него миссис Коул, и сегодня, когда все узнают про кролика, запросто подбил бы кого-нибудь на месть. А теперь, если он что-нибудь и затеет, то будут ждать поездки. Кто не захочет выяснить про секретное место Тома Реддла? А Эрика слушались все пацаны приюта, и никакой стычки не произойдет без его ведома.