Десятый (гет)

Шестой курс был тяжелым временем для Гермионы. Неумолимо надвигалась война, это ощущение давило, душным маревом висело в воздухе. Ученики старательно не замечали этого, учителя изо всех сил цепляли дежурные улыбки на обеспокоенные лица. Осень прошла как в тумане. Гарри был постоянно занят с Дамблдором, Рон с трудом тащил учебу. Никогда еще Гермиона не чувствовала себя такой одинокой. Она все так же проводила много времени в библиотеке, но чтение больше не приносило ей былого удовольствия.

Незадолго до Рождества, когда занятия уже заканчивались, а ученики начинали разъезжаться, произошло из ряда вон выходящее событие. В этот декабрьский вечер Гарри снова был занят, а неукротимая жизнерадостность Рона откровенно раздражала. Захлопнув книгу, Гермиона поспешила покинуть душную библиотеку. Ноги сами несли ее по полутемным коридорам и лестницам на самый верх Астрономической башни.

Гермиона вышла на площадку, запорошенную снегом, и с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух. Легкий ветер трепал ее непослушные волосы, снежинки кружились в свете факелов на стенах и путались в ее кудрях. И даже страх неизбежной войны на время отступил, выпустил ее из своих липких объятий.

Ученики редко поднимались сюда, кроме как на занятия. Возможно, благодаря длинной витой лестнице, довольно узкой к выходу. Однажды Гермиона приходила сюда с Виктором в поисках уединения. С тех пор она никого не встречала здесь. До сегодняшнего вечера.

За завесой снегопада вырисовалась черная фигура у дальнего края площадки. Гермиона нерешительно потопталась, не желая нарушать чьё-то уединение. Но вдруг до нее донесся тихий стон, тогда она решительно подошла ближе.

— Малфой?! — удивленно воскликнула она, никак не ожидая его здесь увидеть.

Он как-то заторможенно обернулся и нахмурился, увидев Гермиону.

— Св-свали, грязнокровка, — сдавленно прохрипел он.

И в этот момент Гермиона заметила, что он стоит в тонкой школьной форме, без шарфа и плаща, а его губы почти посинели от холода. При этом рукава высоко засучены, а руки по локоть в снегу, шапкой лежащем на ограничивающем площадку башни бортике.

— Я же по-просил, исчезни, — повторил он, скривившись, — почему ты такая ту…

Гермиона не выдержала. Свойственное ей сострадание к людям победило ненависть к отдельно взятому Малфою. Она схватила его за руку и потащила за собой к двери внутрь замка. А он не успел даже выдернуть руку, по инерции сделал несколько шагов и оказался на лестнице. Здесь было значительно теплее.

Гермиона ожидала большего сопротивления, но Малфой вдруг обессиленно опустился на ступени и закрыл лицо руками.

— Идиотка, зачем ты это сделала… — пробормотал Малфой, запуская пальцы в свои растрепанные, намокшие от снега волосы.

— Всего лишь усомнилась в твоей адекватности, — пожала плечами Гермиона. — Или ты решил нагулять простуду перед сдачей эссе для МакГонагалл?

Вдруг Малфой резко втянул воздух ртом и прижал свою левую руку к груди, качнувшись вперед.

— Что… — Гермиона не успела договорить, как он громко выругался, а рука словно сама по себе разогнулась, и…

— О, Мерлин!

Гермиона не была пугливой или впечатлительной. И уж точно не принадлежала к числу истошно визжащих по каждому поводу девиц. Но вот сейчас ее передернуло от отвращения. На руке, которая, похоже, отчаянно болела, у Малфоя красовалась свежая, яркая и пульсирующая Метка. Впрочем, удивляться было нечему. Как зима сменяет осень, Драко неизбежно пошел бы по стопам Люциуса. Рано или поздно. Или прямо сейчас.

Гермиона вздернула подбородок и собралась было уйти. Но сердце вдруг сжалось от сострадания, когда Малфой снова зашипел, и она потянулась к палочке, чтобы помочь.

— С ума сошла?! — он вдруг перехватил ее руку с палочкой своей здоровой, крепко сжав запястье. — Эта чертова штука реагирует на любые магические воздействия еще большей болью. Думаешь, я не пробовал? Я…

Его вновь скрутило.

— Магические? — задумчиво повторила Гермиона. — Идем со мной, Малфой.

И она снова потащила его за собой. Кажется, у него попросту не было сил сопротивляться. Несколько лестниц и коридор спустя они оказались в ее комнате.

Переступив порог, Драко пошатнулся и снова зажмурил глаза. Гермионе пришлось усадить его в свое любимое кресло. Она тут же испытала укол стыда, когда он оперся здоровой рукой о ее письменный стол. Гостей она не ждала, потому на столе царил особый порядок, все книги, свитки и принадлежности рассортированы по понятному ей одной алгоритму. Хотя со стороны это выглядело как множество громадных стопок книг и аккуратные кучки непонятного хлама. С другой стороны, это рабочий момент, подумала Гермиона, вытаскивая с верхней полки книжного шкафа небольшой чемоданчик.

— Давай сюда руку, — скомандовала она и, не дожидаясь реакции, схватила его запястье и щедро покрыла Метку обезболивающим спреем.

— Ч-то, что ты делаешь, ненормальная? — взвился Малфой и принялся тереть Метку рукавом. — Она немеет, немеет!

Гермиона не могла сдержать ехидной ухмылки при виде его паники.

— Успокойся, Малфой, это всего лишь лидокаин. Обезболивающее. Никакой магии. Я просто поражаюсь этой вашей потрясающей логике. Совсем ничего не знать о своем враге… И заранее обрекать себя на поражение.

— О чем ты вообще?

— О том, что прежде, чем принять эту чертову Метку, мог хотя бы поинтересоваться, с кем вообще ты собираешься воевать! — Гермиона тяжело опустилась на стул, переводя дыхание. Как же она злилась! Теперь, когда она помогла Малфою с его проблемой, постепенно приходило осознание, что помогла она врагу.

— Думаешь, я хотел этого? — Драко нервно одернул рукав, в его голосе звучало плохо скрываемое отчаяние. — Хотел стать рабом этого… Темного, ты поняла. Думаешь, только одна сторона несет потери? Вы хотя бы не убиваете друг друга.

Он закашлялся. Гермиона смотрела на Малфоя, широко распахнув глаза.

— Я не…

— И каждый чертов день мне приходится гадать, живы ли еще мои родители! А если нет, кто добрался до них первым? Авроры? Пожиратели? Или они не так с утра улыбнулись Лорду?! — Малфой вскочил с кресла и теперь нервно расхаживал по комнате.

Гермиона замерла. Это откровение было настолько ошеломительным, настолько внезапным, что она не могла подобрать слов. То, что не все Пожиратели слепо и фанатично преданы Волдеморту, было сенсационной новостью. А что некоторые живут в страхе перед ним, и вовсе выходило за рамки ее понимания обстановки. И совсем невозможно было поверить, что Драко Малфой раскрылся перед ней, ходит по ее комнате, выворачивает душу наизнанку. И не спешит спасться бегством от ее порочащего общества. Великий Мерлин, может, он собирается ее убить? А не уговорил ли он бутылочку огневиски, прежде чем пойти вымочить Метку в снегу?

— Ты, Грейнджер, такая умная, думаешь, что вы в безопасности здесь? Очнитесь! Мы на войне! Ваш старый дурак погубит вас всех…

Еще никто не осмеливался поднять эту тему. Слово «война» стало страшным табу, словом, которое-нельзя-называть. И не только Министерство, но и Дамблдор всеми способами заминали очевидную правду. Ведь если глаза закрыть, может, все само образуется?

— Скажи, кто из нас доживет до следующего Рождества, Грейн-джер? — он вдруг осекся и закашлялся. Кашель был сильным и хриплым, явным последствием ночных прогулок на Астрономическую башню.

Гермионе не пришлось долго уговаривать его сесть обратно в кресло. Она быстро развела горячий шоколад в большой кружке и впихнула Малфою в руки. Он осторожно молча попробовал и одобрительно кивнул. Даже не возмущался явно магловскому способу приготовления шоколада из цветного пакетика с готовым порошком.

И в страшном сне не могло Гермионе присниться, что она будет сидеть вот так с Малфоем в своей комнате и уютно молчать. Но было отчего-то тепло.

* * *

В это Рождество Гермиона не поехала домой. Она еще не знала, как расскажет о происходящем родителям, да и не хотела портить им праздник. В Нору она не поехала под предлогом слежки за Снейпом и Малфоем, которых Гарри просто мечтал видеть врагами номер два и три после Темного Лорда. На самом деле ей совершенно не хотелось видеть семью Уизли, особенно после истории с Лавандой.

Зато Хогвартс, Хогвартс снова был волшебной сказкой. Снег валил хлопьями, ровным пушистым слоем укутывал замок, лес, озеро… и Хагрида, волокущего очередную огромную ель. Несколько оставшихся младшекурсников играли в снежки под строгим взглядом префекта Грейнджер. Который все же смягчился, когда они уговорили ее сходить в Зал. Дети восхищенно раскрыли рты при виде профессора Флитвика, развешивающего блестящие шары на ели. Игрушки восхитительно звенели, а пучки омелы, стараниями МакГонагалл заполонившие потолки, напевали рождественские мелодии. Каждое окошко в замке обвивал остролист, он пробрался даже в комнаты оставшихся учеников. Этим утром Гермиона застала у себя Добби, подвешивающего гирлянды по полкам ее книжного шкафа. Ей хотелось остановить его, объяснить, что это Рождество ей бы не хотелось отмечать, но его огромные глаза сверкали таким неподдельным счастьем, что пришлось заставить себя промолчать.

За ужином в Большом Зале было пустынно. Накрыт был всего лишь один стол, за которым сидели учителя в парадных мантиях и ученики в праздничных колпаках. Но среди них не было Малфоя. Как и за завтраком и обедом. Гермионе кусок в горло не лез, поэтому она тихо сидела с краю стола и разглядывала собравшихся. Трелони крутила в пальцах бокал с искрящимся золотом вином и вдохновенно что-то шептала на ухо МакГонагалл, снисходительно кивавшей. Дамблдор обнаружил на столе серебряное блюдо, полное лимонных долек, и упорно пытался угостить ими троих первогодок. Если бы мысли Гермионы были меньше заняты Малфоем, она придала бы больше значения отсутствию Снейпа. Извинившись, она пожелала всем счастливого Рождества и вышла.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как он покинул ее комнату, сжимая пузырек лидокаина в кармане мантии. Разыскивать его в подземельях совершенно не хотелось, в Зале он не появлялся, да и на Башне тоже, она проверяла. Возможно, Гермиона немного волновалась за него.

У дверей Большого Зала ее ждал Добби, волновавшийся за мисс, которая совсем ничего не попробовала со стола. Он оставил мисс еду в ее комнате, даже, только лучше об этом никому не знать, два бокала огневиски. Гермиона рассеянно поблагодарила домовика, слегка удивившись количеству бокалов. Но это же Добби, в конце концов, со своей особенной логикой.

Она неспешно шла по коридорам Хогвартса, погруженная в свои мысли, ни одна из которых не была о Малфое. За все это время она так и не видела тех, за кем обещала проследить. Правильно ли она поступила, не рассказав Гарри и Рону о том, что узнала? Впрочем, Гермиона была уверена, что с «заданием от Волдеморта» Гарри ошибался. Но Малфой действительно вел себя очень странно, особенно… прямо сейчас, сидя на полу у двери в ее комнату. Кажется, он спал.

— Малфой? — Гермиона потрясла его за плечо. — Что ты здесь делаешь?

— Что ты трясешь меня, Грейнджер? — завозмущался он сонным голосом. — Не видишь, человек спит? У меня закончилась эта твоя глупая пшикалка.

Он встал и брезгливо отряхнул мантию. Гермиона покачала головой и открыла дверь паролем, сделав мысленную заметку его поменять.

Переступив порог, она восхищенно охнула. Уютно потрескивал камин, украшенный мерцающими гирляндами, освещая мягким светом два кресла напротив. Столик между ними сервирован корзиной с едой, явно припасенной с Рождественского ужина, и двумя громадными бокалами огневиски.

— Так-так-так… У кого-то сегодня намечался особенный вечер, не так ли? — Малфой мерзко ухмыльнулся и плюхнулся в кресло. — Не то чтобы я был против, но мне очень нужна твоя идиотская маггловская штука.

— Не твое дело, — отмахнулась Гермиона, отнимая у него флакончик, который был полон не меньше чем на половину. — Малфой! Здесь еще на месяц хватит!

— Да? Я не виноват, что твои тупые магглы не смогли сделать открывающийся флакон или хотя бы прозрачный! Как я должен понять, сколько там еще есть? — капризным тоном протянул он. — Тогда сделай мне шоколаду, раз я зря пришел.

— Пошел вон, — процедила Гермиона, изрядно задетая его повелительным тоном и непобедимым расизмом.

— Так ты все-таки ждешь кого-то, я угадал? — он подскочил с кресла и подошел к ней, вдруг схватил за руку, до боли сжал и прошипел. — Вислого? Или он теперь у нас Бон-бончик?

Гермиона вырвалась и поморщилась. Ну и хватка у него.

— Малфой, — она распахнула дверь взмахом палочки, — пошел вон.

— Подожди, Грейнджер, не бесись, — он закрыл дверь и прислонился к ней спиной. — Я никуда не спешу. Ты еще не поздравила меня с Рождеством, кстати. И где твои манеры?

Гермиона внимательно посмотрела на него. Похоже, у нее не выйдет просто так прогнать этого возмутителя спокойствия. Она устало пожала плечами, развернулась, стянула мантию, оставшись в форменной юбке и блузке, и уселась в кресло, поджав под себя ноги.

— В этом вся-я Грейнджер. В каникулы в форме, — фыркнул Малфой.

Секундой позже он скользнул в соседнее кресло и стянул мантию. Гермиона покосилась на него и усмехнулась. Кажется, раньше она не видела его без мантии или формы. В джинсах он казался больше обычным подростком, чем пафосным чистокровным ублюдком.

— Это Добби накрыл мне стол и разжег камин, — зачем-то сказала Гермиона, тут же мысленно отругав себя за то, что оправдывается перед каким-то хорьком.

— А почему два бокала? — тихо спросил он.

Гермиона задумалась. Она сама задавала себе этот вопрос с тех пор, как они зашли в комнату, но от Малфоя она не ожидала его услышать. С другой стороны… и как это она сразу не поняла!

— А как долго ты сидел под дверью? — она внимательно посмотрела на него, но, казалось, чуть ли не впервые Малфою было нечем крыть. Он неуютно завозился и уставился в камин. Но не прошло и минуты, как знаменитая малфоевская наглость взяла верх.

— Ну, значит, это мне, — безапелляционно заявил он и схватил бокал. — С Рождеством, Грейнджер.

Гермиона перевела взгляд на часы над камином. Полночь.

— С Рождеством, Драко.

* * *

Рождественский вечер они провели вместе. С тихой беседой у камина и нерешительным смехом, но не без привычных Малфою издевок и колкостей. Впрочем, Гермиона убедилась, что для него это защитная реакция. Если не отвечать на его выпады, Драко терялся, путался и начинал, наконец, общаться как нормальный человек. И оказался вдруг достаточно интересным собеседником. Он читал почти все любимые ее книги и высказывался о них достаточно свободно и умно.

Теперь он приходил почти каждый вечер. За исключением тех, когда они договаривались погулять или сходить на Астрономическую Башню. Пару раз даже пересеклись в библиотеке. С удивлением Гермиона обнаружила, что это общение доставляло ей гораздо больше удовольствия, чем последнее время праздники в Норе. И не только из-за Лаванды.

В один из таких вечеров все опасения Гарри подтвердились.

У Драко снова болела Метка, лидокаин помогал ненадолго. Пришлось выйти на Башню. Он разнервничался, натер до красноты зудящую кожу снегом и даже назвал Гермиону грязнокровкой, чему она не сильно удивилась. А вот когда он извинился, ее удивлению не было предела.

И он рассказал о том, что мучило его больше Метки. О задании, о своей нелегкой дилемме — убей или умри и погуби семью.

И вместе с этим откровением на плечи Гермионы словно упал огромный груз. Страшной тайны, которую она не могла никому рассказать, безвыходной ситуации, в которой находился Малфой и в которую он затянул и ее.

И это странным образом сближало, объединяло. Она смотрела на него в тот момент совершенно другими глазами.

Она не сказала ни слова с тех пор, как он закончил говорить. Они стояли на Башне. Он молча ожидал ее приговора, прижимая к оголенному предплечью тающий комок холодного снега. Он избегал ее взгляда, смотрел себе под ноги, казалось, до боли ненавидел ее, себя, чертов снег, войну. Гермиона глотала слезы, кусала нижнюю губу, стараясь заставить себя не смалодушничать, не уйти, не рассказать все сию же минуту Дамблдору. И вдруг приняла единственно верное для себя решение. Сделав шаг, она крепко обняла своего врага, который вдруг стал ближе друга.

Драко медленно опустил руку, снег стек мутными каплями по запястью. Он облегченно выдохнул, прикрыл глаза и обнял ее в ответ, крепко прижимая к себе.