Король (гет)

И вот — любовь! Чем хороша она, Когда из рая сделать ад вольна? Шекспир У. «Сон в летнюю ночь»

Король познакомился с Джеффри, когда ему было шестнадцать лет. Это случилось на уроках театрального мастерства, на которые Иезекииль заглянул из чистого любопытства. Заглянул, да так и проторчал в дверях до окончания урока. Учитель, мистер Дженкинс, его, конечно, заметил. И сказал, что им как раз не хватает мавра для пьесы Шекспира: чернокожие ребята больше заботятся о том, чтобы преуспеть на спортивном поприще, которое даст им шанс продолжить учёбу в хорошем колледже, а белые красить лицо не горят желанием.

Иезекииль и сам не знал, почему согласился. Он не так уж и хотел играть обезумевшего от ревности мавра, тем более что сначала, как сообщил учитель, нужно от корки до корки прочесть произведение Шекспира. Ему совсем не понравилась белоснежная, с темными как смоль волосами, Лиззи, исполнявшая главную роль. Но что-то во всем этом было завораживающее. Волшебное. Сцена, отдающие пылью декорации и дурацкие костюмы, пафосные речи, срывающиеся из уст Джеффри, исполняющего роль Яго, и других старшеклассников, и восхищенный взгляд учителя, обращенный на него, Зика, впервые испробовавшего себя в актёрстве.

Однажды согласившись, уже через месяц Иезекииль не представлял себе, как жил раньше. Скучная школа, разнообразные подработки на улице, уставшая от постоянного безденежья мать, давно умерший отец — все отошло на второй план, когда в сердце юного Зика поселился театр. Театр, который подарил ему уверенность в себе, обогатил его речь, научил разбираться в людях. Театр, который подарил ему самое ценное: настоящего друга. Джеффри.

Джеффри был новичком в городе и в своей школе. Он тоже однажды зашёл на уроки актёрского мастерства из чистого любопытства. И… не задержался там. Честно отыграв свою роль в пьесе, на подготовку ко второй он не остался. Его больше занимали боевые искусства, а актерство казалось простой блажью. Но даже эта разница в интересах друзей разделить не смогла. Зик по-прежнему рассказывал все новости своего театрального мира, а Джефф в ответ учил его новым приемам, не раз спасавшим его потом от чужих ударов в уличных драках. Их все устраивало.

Он впервые увидел Кэрол, когда ему было шестнадцать лет. Все те же шестнадцать лет, вот только с его первой встречи с Джеффри прошло целых полгода. Весна сменилась летом, лето — осенью, а дружба окрепла настолько, что ребята старались проводить друг с другом каждую свободную минуту. Порой у них действительно оставались лишь минуты на общение. Джеффри серьёзно занялся боевыми искусствами и учебой, собираясь продолжить образование в Вашингтоне. А Зик постоянно пропадал на любительских постановках и старался заработать лишнюю копейку для всегда уставшей и потому недовольной матери.

В тот день репетиции не было, а работу найти не удалось. Потому Зик, пиная ногой камень, неторопливо приблизился к школьным воротам, из которых вот-вот должен был появиться Джеффри. А появилась она.

Было это той самой любовью, пускающей стрелу в сердце с первого взгляда, или влиянием сонетов Шекспира, которые как раз открыл для себя юноша, но он буквально остолбенел при виде плавно шагающей ему навстречу девушки. Она была самой обычной, хотя слово «обычная» по отношению к ней казалось Зику просто кощунственным. И она же была самой красивой — для него так точно.

Скромное синее платье — и это в то время, когда все девушки её возраста повально увлекались джинсами. Длинные каштановые кудри, присобранные на затылке лентой, белая кожа, россыпь веснушек на переносице, пронзительно голубые глаза и улыбка — такая естественная, такая широкая, такая чистая.

— Меня ждёшь?

Зик вздрогнул, ощутив на плече хлопок. Оглянулся — Джеффри. Снова посмотрел вслед удаляющейся девушке и не узнал свой голос, спросив у друга:

— Это кто?

— Кто? А, в платье? Кэрол. Кэрол Мур, — очевидно, решив, что всю нужную информацию он уже озвучил, Джеффри снова хлопнул непривычно рассеянного друга по плечу. — Куда сейчас? У меня есть целый час! Может, мяч погоняем?

Зик кивнул и отряхнулся, пытаясь смахнуть с себя наваждение по имени Кэрол. Но её голубые глаза отныне преследовали его, где бы он ни был и что бы ни делал.

Отчаявшись что-то изменить, Иезекииль стал потворствовать своему внезапному влечению. Теперь он все чаще заходил за другом в школу, порой жертвуя заработком, только ради небольшого шанса вновь увидеть Кэрол. Просто взглянуть на неё, просто поймать очередную улыбку, обращённую ко всем вокруг и никому конкретному одновременно. Просто пройти несколько метров по её следам и потом вспоминать это целый вечер. Вспоминать и мечтать, что однажды он сможет пройтись с ней рядом, держа её тонкую белоснежную кисть в своей руке.

Но вот решиться подойти к ней он не мог. Довольно скоро заметивший его влюбленность Джеффри предложил помочь со знакомством. А Зик все мялся, смущался и не решался, ведь она была вон какая, а он? Обычный парень из чёрного квартала. То есть совсем необычный для неё, ухоженной девочки из платной школы, определённо привыкшей к более презентабельно выглядящим кавалерам.

Однажды Зику посчастливилось ей помочь. Она тогда куда-то спешила, размахивая слишком тонким пакетиком, в котором лежали три книги. А он шёл ей навстречу, успев заметить, как книги из рвущегося пакета посыпались прямо под ноги прохожим. Бросился вперёд и, ловко подняв их, подал охнувшей Кэрол.

— Спасибо! — пропела она самым чудесным голосом в мире, одарив его благодарным взглядом лучащихся от веселья глаз.

А он словно язык проглотил, и только потом, дома, пытаясь не слушать ругань соседей, живущих за стенкой, придумал кучу остроумных ответов.

Ещё пару месяцев он ходил за ней по пятам в поисках столь же удобного способа для знакомства. Дошло до того, что Зик, втайне от неё самой, провожал её до дома, отираясь под окнами в надежде лишний раз увидеть локон волос, изящную руку и задумчивый взгляд вдаль.

Вот только увидел он её отца, как оказалось, сержанта полиции, которому бдительные соседи быстро донесли о том, что какой-то чернокожий мальчишка бродит возле его домом как раз в то время, когда его красавица дочка возвращается из школы. Сложив два плюс два, сержант Мур сам решил побеседовать с незадачливым поклонником.

— Спрашивать, что тебе тут надо, я не буду, парень. Не дурак, сам догадался, — схватив опешившего Зика за шиворот и ткнув в лицо полицейский значком, процедил сержант Мур. — Потому я просто скажу доступным тебе языком: вали нахрен! Она не для тебя!

— Это она так сказала? — решив побороться за свою любовь, Иезекииль упрямо вздёрнул вверх подбородок.

— Моя девочка даже не замечает подобную тебе чёрную грязь под своими ногами. А вот я замечаю, и мне это очень не нравится. Если не хочешь проблем, чтобы духа твоего не было ни на этой улице, ни возле её школы.

— А то что?

— Если такой любопытный — рискни проверь. Одно я гарантируют точно — тебе не понравится!

Решив, что слова сержанта это простые угрозы, Зик у дома Кэрол появляться перестал, но в её школу по-прежнему наведывался. Пару раз ему даже показалось, что Кэрол на него посмотрела, узнавая. Но проверить наверняка он так и не смог.

Копы повязали Зика однажды вечером прямо на автомойке, где он подрабатывал в последнее время. Невесть откуда в его карманах оказалось куча травы, и матери довелось сильно постараться, чтобы вызволить сына из-под стражи. Доказать, что это подстава, не удалось никому. Ни матери, которая рыдала и рвала на себе волосы, жалуясь, что единственное, чего она просила от сына — никогда не нарушать закон, ни копам в участке, ни школьным учителям, ни своему работодателю. Поверил только Джеффри. И долго злился, что отомстить сержанту Муру никак нельзя.

Хотя через три года ему отомстила сама жизнь: он с женой попал в автокатастрофу. Оба не выжили. Зик к тому времени уже жил в Вашингтоне, куда его позвал за собой Джеффри. Снимал квартиру-студию, работал в зоопарке и занимался в любительском театре. Такой была его жизнь вплоть до конца света.

Про Кэрол он узнавал только тогда, когда приезжал в родной город навестить мать. После смерти родителей она поспешно вышла замуж за своего одноклассника, лишив Зика последних надежд, которые он питал скорей по привычке, решив, что достойную жизнь он ей пока обеспечить все равно не смог бы.

Но время шло, Кэрол была замужем и… все. Сам Иезекииль за эти годы сменил несколько женщин, искренне полюбил свою работу, дающую возможность держаться поближе к природе, и сделал немалые успехи в любительском театре. Его жизнь его вполне устраивала, вот только одно тревожило: воспоминания о Кэрол и мысли о том, что, возможно, у неё с мужем не все так гладко, раз они даже детей за десять лет не нажили.

Он уже было собрался снова вернуться в родной городок, где не был уже два года, похоронив мать и продав её квартиру соседям, чтобы подкараулить Кэрол у какого-нибудь магазина, познакомиться, очаровать и, чем бог не шутит, увести от мужа, как Джеффри при очередной встрече вдруг заявил:

— Помнишь Кэрол? Одноклассницу мою? Она ещё за Эда Пелетье выскочила — тот ещё придурок. Короче, свалила твоя первая любовь. Девочку родила и уехали они с Пелетье куда-то. Мне ма вчера по телефону рассказала, я сразу тебя вспомнил. Влюблен был в неё так, что аж пар из ушей валил, а заговорить так и не решился! Скажи кому сейчас, так не поверят, я даже Синди порой ревную, такой ты у нас дамский угодник стал.

— Неужели ты заметил, что Бенджамин на самом деле мой сын? — хохотнул Зик, стараясь не показать другу, как сильно его задели слова о Кэрол.

Родила мужу дочку. Уехала с ним. Наверное, счастлива.

Вообще, все касающееся Кэрол у Иезекииля начиналось со слова «наверное». Потому что он её так и не успел узнать. А Джеффри рассказывал мало — его тихая одноклассница совершенно не интересовала. И потому Зик наделил её всеми теми чертами, которые придумал сам, любуясь со стороны её волосами, глазами, губами и точеной фигуркой.

В его мечтах она была воплощением женственности: спокойная, мудрая, всегда улыбающаяся и ласковая. В его мечтах она изумительно готовила и никогда не поднимала ничего тяжелей книжки про любовь. В его мечтах она была отличной матерью, верной женой и божественной любовницей.

Стоило ли удивляться, что ни одна из реальных женщин Иезекииля, который в поисках совершенства перепробовал и чёрных, и белых, и даже азиаток, не смогла соперничать с отложившимся в его сознании образом?

А теперь, спустя почти тридцать лет с их первой встречи, Королю наконец выпал шанс узнать, насколько этот образ соответствует действительности.