Лето за один доллар (джен)

* * *

На мостике повисла тишина. Чёрный прямоугольник на месте лица, только что звавшего на помощь, недвусмысленно намекал, что передача с той стороны приостановлена — ждут ответа.

— Суви! Ты, кажется, упоминала эту Аглаю как раз после моего пробуждения.

— Так точно, мэм.

— Можешь повторить текст? Я тогда была не в себе и нихрена не запомнила.

"Вернее, посчитала бредом сумасшедшего."

— Для начала, быть может, ответите по радио?

— Ты просто мысли мои читаешь.

Вдохнув и мысленно сосчитав до десяти, Марина переключила голос в режим максимальной уверенности и торжественно произнесла:

— Говорит капитан Виртанен. Мы сделаем всё возможное для вашего спасения, как только выясним некоторые технические моменты. Корабль, мягко говоря, в аварийном состоянии. Оставайтесь на связи. Флаг.

— Прекрасная речь, мэм! — саркастически прокомментировала Суви.

— Да уж, — вздохнула Марина. — Бляха-муха, голая тётка в синяках, царапинах и столетней пылище, счастливая обладательница полумёртвого звездолёта, собралась в одно рыло устраивать спасательную операцию с десантом на незнакомую планету. Экстренная адаптация SOC, опять же. Просто блеск!

— Я тебя защитю, майн либе совушка!

"Начинааается!" — мысленно простонала она, закатив глаза.

— Ты ж не скажешь мне, что за херня тут на самом деле происходит, правда? Ты ж не при делах, у тебя "программа", и хохмочки твои — тоже ни разу не съезд с темы, так?

— Что за предъявы, мэм? — очень натурально возмутилась искин. — Я полностью к вашим услугам!

— Тогда изволь наконец рассказать, что это за Тимошевич такая.

— Слушаюсь, мэм.

И она рассказала. Рассказала такое, что у Марины опять разболелась голова, а раны воспалились пуще прежнего. Такие вещи и в мирное-то время не сразу укладываются в голове, а посреди стресса — и подавно.

— То есть, ты хочешь сказать, что вот этот вот Ьорф, или как его там, и есть Александрова Пустошь?

— Именно, мэм. Но это далеко не главное.

А главным тут было вот что. В середине XXI века на Александровой Пустоши, в стране, название которой не сохранилось, случились президентские выборы, на которых кандидат по имени Аглая Тимошевич пообещала, дословно, "вернуть Крым". Откуда вернуть и куда — выяснить толком не удалось из-за взаимной противоречивости источников. Достоверно известно одно: в какой-то момент ей очень крупно повезло.

— И она стала президентом?

— Да, мэм. Фактически, благодаря астрономам, пиарщикам и компании Space SEX, причём именно в таком порядке. Первые обнаружили стопроцентно пригодную для жизни экзопланету, вторые обозвали её Крымом и раздули тему "возвращения", ну а третьих она каким-то образом заставила набрать экипаж первой экспедиции полностью из граждан той страны. Подозреваю, что мировому сообществу их просто было не жалко.

— Почему это? — удивилась Марина.

— Многие считали их слишком непредсказуемыми и неудобными.

— Выходит, коренные жители Крыма — потомки тех колонистов?

— Не совсем, мэм. Та первая экспедиция почти полностью погибла из-за неправильной адаптации к SOC Крыма. Какой-то депутат решил подзаработать и пролоббировал покупку медтехники у своей фирмы-прокладки, торгующей поддельным барахлом. Скандал получился знатный, его даже лишили мандата.

— И всё? — удивилась Марина. — Не посадили?

— Тогда депутатов ещё не сажали, это относительно недавнее нововведение.

На пару минут все умолкли. Марина переваривала информацию. Спасать бывших президентов ей ещё не приходилось, тем более аж настолько древних. Башка тем временем продолжала разваливаться, а от перспективы ускоренной SOC-коррекции внутри всё холодело. Её руки вновь забегали по клавиатуре в поисках всего и сразу. Суви, оказывается, запеленговала источник передачи с точностью до километра и уже составила план операции. Чудеса!

— Слушай, сделай теплее, а? Я тут скоро совсем окочурюсь.

— Так точно, тарщ капитан! Поднимаю до двадцати двух градусов, вашсковородие!

— Поднять бы тебе... Ох, я б тебе подняла-а-а!

* * *

Пока искин занималась расконсервацией орбиплана, Марина сидела в кресле бортинженера, закинув ноги прямо на консоль, и флегматично разглядывала свои остроносые лодочки. Бессмертная классика со встроенными электромагнитными подковками в тонкой подошве и аккумулятором в высоком каблуке — самое то для невесомости и старых ж-ж-жалезных кораблей.

— О, слушай, а можешь провесить временный орбилифт?

Суви не отвечала секунды три. Сперва показалось, что вопрос застал её врасплох, хотя наверняка она просто прозванивала какие-то медленные системы.

— Могу, мэм, но только до экватора, наклонный я никак не потяну. И потребуется небольшая коррекция орбиты — с надримана мы сошли прямо в потенциальную яму.

— Жалко. Хотела обойтись без перегрузок и баллистического торможения. Ужасов хватает и без.

— Кстати об ужасах: третий медотсек под светом, SOC-корректор готов. Кинуть гайд?

— Кидай, — выдохнула Марина, протягивая руку к каблукам, от которых до консоли тянулись два тонких кабеля. Индикаторы на задниках показывали почти полный заряд — можно отключать.

Зелёная полоса гайда тянулась почти через весь радиальный коридор, теряясь за поворотом. Лампы горели через одну, а то и через две, фальш-панели кое-где были сняты, чтобы освободить дорогу толстым килоамперным кабелям. Щёлкнув каблуками, Марина включила магниты и попыталась сделать шаг. Не тут-то было: пол оказался немагнитным. "Вот так всегда!" — сетовала она, пытаясь остановить вращение. Третий медотсек нашёлся прямо за поворотом. Двери были распахнуты — сквозь них оказались проложены те самые кабеля.

— Суви, вот это вот всё — твоя работа?

— Так точно, мэм. Пришлось проявить смекалку.

"Мда, такими темпами схему этой штуки скоро не будет знать вообще никто."

Следуя за кабелями, она подлетела к блестящему трёхметровому "термосу", раскрывшему ей навстречу две створки. Внутри находилась белая плоскость с ремнём-фиксатором для подопытного туловища на случай невесомости. Она уже проходила подобную процедуру, когда переезжала с Меганезии в Крым, разница была только в длительности — тогда это расползлось на четыре сеанса по полтора часа, а сейчас должно было уместиться в один трёхчасовой. Сняв туфли, она вплыла в термос, прижалась спиной к плоскости и затянула ремень. Через секунду захлопнулись створки, погрузив объём в темноту. Ещё секунду спустя в стенку ударила струя жидкости, а на лицо прыгнула кислородная маска. Жидкость была ледяной и воняла каким-то растворителем. Когда объём заполнился, всё тело пронзила боль, мигом отправившая её в сиреневые дали беспамятства. Через три часа мощный вентилятор начал наддувать объём атмосферой, вытесняя жидкость обратно в цистерну под настилом, но Марина всё ещё была без сознания. Включившись через несколько минут, она обнаружила, что "термос" до сих пор закрыт, а ремень куда-то исчез.

— Суви, тут что-то сломалось в приводе! — крикнула она, сорвав маску.

— Я просто ждала, пока вы придёте в себя, мэм. Отпускать вас в свободный полёт по отсеку было небезопасно, — тут же отозвалась искин.

— С ремнём-то что? Растворился?

Секундная пауза.

— Похоже, материал деградировал от старости. Упс!

— Ну вообще охренеть!

Створки раскрылись, Марина опустила руки, задержав взгляд на ногтях. Они были как новые. Все раны и царапины зажили, синяки рассосались, морщины разгладились.

"Хочешь жить вечно — постоянно мотайся с планеты на планету" — говорила мама. "Будешь всегда двадцатилетней, прям как я". Самое смешное, что она ни капли не шутила.

* * *

— Суви, как связь?

— Пять-девять, мэм.

— Чудесно. Начинаю расстыковку. Протокол ручной, войсконтроль, автофайл.

— Флаг.

— Питание офф.

Тяжёлый пучок кабелей в гофрированной оболочке выскочил из разъёма в борту орбиплана.

— Заправка офф.

Труба, с фланца которой ещё летели шарики рабочего тела, тоже отпрыгнула.

— Воздух офф. Автоном полный.

Шланги, подававшие жидкий кислород и азот, тоже ушли в стену.

— Рельсы контакт.

Ролики, встроенные в крайние срезы крыльев, вошли в продольные пазы стартовой шахты.

— Шахта клир.

В двадцати метрах перед носом орбиплана разошлись створки внешней бронезащиты, фермы технических переходов и мостовых кранов сложились вдоль стен.

— Шаттл старт!

Практически неощутимо для организма орбиплан выстрелил себя в пространство. Только что перед глазами был матовый металл и лампы дневного света, а через долю секунды — одни лишь звёзды плюс Александрова Пустошь справа. Марина взялась за джойстик и развернула аппарат на сто восемьдесят. Титанический чёрный конус занимал процентов сорок передней полусферы. Карусель, разумеется, не вращалась. В одном из её секторов зияла огромная дыра, а короткий радиальный рукав, соединяющий его с центром, торчал ошмётками во все стороны.

— Суви, а что у тебя с ротором?

— Чепуха, бандитская пуля.

Джойстик до упора вперёд, затем резко назад. Малый осевой — пшик! Титан остался сверху и за спиной, джойстик опять ушёл вперёд, нацеливая дюзы ретроградно. Стоп! Титан теперь висел где-то внизу, с каждым мигом уплывая всё дальше.

— Суви, ты посчитала длительность импульса?

— Так точно, мэм. Просто жгите основной, он сам всё сделает.

— И будь моим ретранслятором, если понадобится.

— Флаг.

Рычаг основной тяги до упора вперёд. Если всё пойдёт штатно, ровно через один виток орбиплан войдёт в атмосферу.

* * *

Воздух, пропитанный дождём, приятно щекотал ноздри, привыкшие к сухости и пыли. Раскалённая поверхность орбиплана, сталкиваясь с невидимыми глазу капельками воды, покрывалась облачным саваном. Марина ступила на песок, и нога тут же провалилась сантиметра на два. Море плескалось всего в каких-то десяти метрах, не обращая на пришельцев никакого внимания. Прибрежные скалы были окутаны туманом, плавно переходящим в облака, и лишь изредка в рваных просветах проглядывали заросшие зеленью вершины. Странно, с чего бы этой идиотке Тимошевич так хотелось перебраться отсюда в космические развалины?

Вдалеке сквозь матовое стекло тумана проступили контуры человека. Марина, шлёпая по кромке воды, направилась ему навстречу. Сблизившись метров до двадцати, они разглядели друг друга и одновременно остановились. Это был самый настоящий дед — с окладистой бородой, в длинном сером плаще, в широкополой шляпе, с прямоугольным ящиком в одной руке и с ретро-спиннингом в другой. На его лице читалось крайнее удивление пополам с чем-то ещё, нераспознаваемым с колокольни чужой культуры.

— Девушка, а вам не холодно? — пробормотал он по-русски. Акцент был странный, но пониманию не мешал.

— Нет, что вы, — ответила Марина, пытаясь скопировать произношение. — Я с детства закаляюсь.

Она подошла поближе.

— Меня зовут Марина Виртанен.

— Виталий Юхименко, — ответил дед, и тут же сипло засмеялся. — Даже не припомню, когда со мной последний раз девушки сами знакомились! — пояснил он.

— Я тут кое-кого ищу, — продолжила Марина. — Её зовут Аглая Тимошевич.

— Агла-а-ая! — он опять рассмеялся. — Давно её тут так не называли! Всё больше "ваше величество", ети её мать.

— Она до сих пор президент, что ли? — удивилась Марина.

— П-п-прези-дент! — не унимался дед. — Ты откуда вообще, девочка?

— Из Крыма.

— Что-то не очень похоже.

— А родилась на Меганезии. Но каким боком это важно?

— Понятия не имею, что такое Меганезия, — он поставил ящик на песок, затем сел на него, опираясь на спиннинг как на трость. — И это мно-о-огое проясняет. Ладно. Аглая Тимошевич — самопровозглашённая королева самопровозглашённой Крымской Империи. Хотя на самом деле всем плевать. Понятненько?

— Не очень. А где с ней можно встретиться?

— А вон, — он неопределённо махнул спиннингом. — Идёшь по набережной до тех колонн, сворачиваешь перпендикулярно, и в самый по-идиотски выглядящий дом стучишься. Там даже табличка есть. Золотая!

Вновь расхохотавшись, Виталий Юхименко достал из-за пазухи фляжку и хлебнул из неё чего-то спиртосодержащего. Марина с интересом наблюдала за всеми его эволюциями — ни на одной из её родин таких кадров не встречалось. Тем временем облака начали редеть, и на какой-то миг даже выглянуло солнце, оставив при этом скалы и часть прибрежной полосы в глубокой тени. Выглядело это изумительно. Залюбовавшись пейзажем, Марина выпустила из внимания старика, который опять застыл с тем же самым двойственным выражением на лице.

— Ну всё, допился. До зелёных... русалок, — горестно прохрипел он.

Зелёная русалка звонко засмеялась и побежала вдоль берега к странным белым колоннам.

* * *

Надпись на табличке гласила именно то, что сказал дед: королева, не больше и не меньше. Правда, золото там и близко не валялось, всё больше нитрид титана, но зато дом выглядел воистину по-идиотски: весь ядовито-розовый, с какими-то конфетными башенками по углам и с огромным бело-красным флагом на высоченной мачте.

— Ау-у-у, хозяева-а-а! — крикнула Марина. — Есть кто живой?

Абсолютно пустая улица не отозвалась даже суррогатом в виде эхо. Множество домов выглядели брошенными, причём в спешке, некоторые были частично повреждены — стёкла, двери, карнизы.

— Кого там принесло опять? — донёсся из-за двери ворчливый голос.

— Меня зовут Марина Виртанен, я ищу... — не успела она договорить, как за дверью раздалось резкое "Ой!", и дверь моментально распахнулась. На пороге стояла бодренькая старушка со старомодной причёской, в бежевом деловом костюме и на каблуках.

— Ты прилетела! — взвизгнула она, хлопнув в ладоши. — Заходи, родная, заходи, ты ж замёрзла тут!

Изнутри дом больше походил на... бомжатник, что ли. Кучи какого-то тряпья, связки сильно пожелтевших или даже рассыпающихся газет, непонятные выцветшие плакаты на стенах, грязные, дырявые от ветхости шторы поверх заклеенных крест-накрест окон.

— Садись, солнце моё, садись, сейчас обедать будем. Ты ж с дороги! — конец фразы она произносила уже в другой комнате.

— ... всё своё, всё с огорода... — она говорила непрерывно, перемещаясь то ближе, то дальше где-то за стеной.

Марина опасливо присела на ближайший стул, всеми силами стараясь его не доломать. На столе стояла полупустая бутылка с какой-то мутной дрянью. Вдруг из-за стены раздался какой-то резкий звон, а через пару секунд послышался приглушённый плач. Марина вихрем влетела на кухню. Королева рыдала над разбитой чашкой, усевшись прямо на полу.

— П-п-последняя б-была, — выдавила она сквозь всхлипы.

С одного из осколков глядело симпатичное молодое лицо со старомодной причёской. Марина присела рядом и обняла её.