Он пробовал на прочность... (джен)

Вот новый день, и ты просыпаешься ровно в восемь часов. Уже нет нужды ни в будильниках, ни в следящих заклятиях. Твое тело настолько привыкло к этому ритму, что в назначенный час выскакивает само, и не важно, когда ты лег, пусть даже двадцать минут назад.

И ты встаешь, подтягиваешься. И ты рад, что кончилась ночь, что пришел новый день, и ты будешь занят, ты будешь что-то делать, делать что-то полезное, и что тебя не будут преследовать навязчивые кошмары, полные воспоминаний об упущенных возможностях. И ты будешь почти доволен, считать себя полезным... твое существование приобретет какие-то краски... вплоть до следующей ночи.

Ибо, как ты ни гонишь эти мысли прочь, они остаются с тобой всегда, горькие и неотвязные. Они, подобно теням в ясный день, затаиваются где-то на краю сознания, почти незаметные, неуловимые... Но они все равно здесь, всегда, и они напоминают о себе. Напоминают о себе хотя бы пониманием, что, подобно опускающемуся топору палача, неотвратимо приближается следующая ночь, и что ты не сможешь бодрствовать вечно, и что безжалостная память настигнет тебя, стоит только коснуться головой подушки...

И ты снова будешь метаться во сне и стонать от нестерпимо горьких мыслей о том, что мог бы сделать. Ты будешь скрежетать зубами, когда сон вновь и вновь будет возвращать тебя в те времена, когда Темный Лорд был так близко от тебя... Когда ты стоял перед ним на коленях, целовал его мантию... и всего-то, что нужно было сделать — это взмахнуть палочкой и произнести «Авада Кедавра!». И все! И не было бы ничего этого! Конечно, после этого прожил бы ты ненамного дольше, ровно столько, сколько мгновений потребовалось бы самым бесноватым... Только, сожри их всех Горгулья, оно бы того стоило!!

Знай ты тогда, чем кончится эта «победная и неудержимая поступь Лорда Судеб»... Ох, ты бы не стал колебаться! Но ты, дурак, тогда так гордился своей Меткой, так мечтал о временах, когда вы, Чистокровные волшебники, голубая кровь и белая кость Магического мира получите то, что ваше по праву...

Да и как ты мог тогда знать, что чуть ли не своими руками мостишь дорогу вот этому новому миру... миру, где ты, чтобы сохранить хоть каплю уважения к самому себе, фактически служишь тем, кого когда-то так презирал! Где ты сражаешься плечом к плечу с маглами, и уже давно перестал считать это зазорным... война как смерть — она выравнивает, стирает границы между людьми. И наступает момент, когда тебе уже все равно, кто тот человек, который прикрывает тебе спину в бою, маг он, или магл, главное, что он надежный товарищ, ты можешь рассчитывать на него, а он — на тебя...

И вот ты встаешь, заставляешь себя улыбнуться своему отражение и потом чистишь зубы с таким пылом, будто каждое движение твоей щетки уничтожает минимум сотню душегубов — вот ты уже и дементоров стал называть как маглы. Ты умываешься, вытираешь лицо, поправляешь одежду. Можно идти.

И вот ты выходишь на улицу, твой путь к вольерам, где в неволе нынче живут, возможно, последние десятка два единорогов, остатки одного из племен кентавров и другие волшебные создания... Больше их нигде уже и нет, разве что в Штатах... дементоры и их сородичи и простых животных при встрече уничтожают, а уж за волшебными существами охотятся с тем же пылом, что и за людьми...

И вот ты, опытный волшебник и боец, офицер — до сих пор самому смешно думать об этом — спецназа, ты идешь сюда, чтобы помочь ухаживать за этими животными... Почему? Порядок. Во время прошлой операции твой отряд попал в переделку, двое не выбрались... а значит, всем вам положен месяц отпуска... кто-то очень умный рассчитал, что после слишком долгого и близкого контакта с дементорами нужна реабилитация. Что же, может, даже они и правы... известны же случаи, когда ребята совершенно сходили с ума...

У самого входа отирается золотистый жеребенок, малютке полгода отроду... Всегда считалось, что единороги не терпят неволю, даже легенды маглов говорили об этом... Но все изменилось, и теперь создания, которые прежде так сторонились людей, сами тянутся к ним, чувствуя в них единственный шанс на то, что однажды все вернется на круги своя... хоть отчасти. И вот: единороги живут с людьми, даже размножаются в неволе и позволяют не только дергать волосы из хвоста и гривы, но даже брать их кровь...

— Привет, малыш, — твоя рука ласково треплет его по холке. Жеребенок явно рассчитывает на что-то более ощутимое и вкусное, но сегодня ты с пустыми руками.

Что же, здесь тебе все уже знакомо, и растения, и тропинки, и даже воздух... может статься, что уже во всем мире не осталось места, где бы еще можно было чувствовать этот запах. Запах магии... Раньше он был столь привычен, что ты и не замечал его, жил с ним, считал чем-то само собой разумеющимся... «Что имеем, не храним, а потерявши — плачем...» — очень верно сказано. Этого маглы понять не могут, попадая сюда, они, конечно, изумляются... но тому, что видят, слышат... не чувствуют они ничего в этом воздухе... но что-то в нем несомненно есть. Словно бы какой-то отголосок того мира... прекрасного мира, богатого волшебством… мира, который он сам помогал уничтожать…

— А, вот ты и пришел! — приветствовала его Наталья, бывший учитель Травологии в Дурмстранге, а ныне заведующая этими местами. — Давай, Долохов, мне как раз нужна помощь…

* * *

Он стрелял и стрелял… Он непрерывно жал на спуск, опустошая баллон за своей спиной и заливая пространство перед собой пламенем. Вокруг него кричали его товарищи, не выдерживая ужаса, они кидались в разные стороны и гибли, один за другим становясь жертвами собравшихся уже вплотную душегубов... но он почти их не слышал, не ощущал он и страха, казалось, тот уже просто превысил все мыслимые пределы, а потому сознание его уже не воспринимало... он был в каком-то помрачении и знал лишь одно — нужно стрелять...

— Я — Излучина! — почему-то крик командира он слышал вполне отчетливо. — Вызываю огонь на себя! Вызываю огонь на себя! — голос майора Златого почти срывался на визг, но при этом не терял своей властности. — Как поняли?!

— Я — Дождь... — слышал он и голос, доносившийся из рации, хотя командный пункт был чуть ли не в сотне метров от него... — Принял... Другого выхода...

— Нету!! — крик командира перекрыл все звуки...

А всего через несколько секунд крик перешел в вой, полный нечеловеческой муки, в котором тонули суматошные вызовы связиста из штаба корректировщиков... А он продолжал жать на спуск, продолжал поливать огнем все вокруг, даже не осознавая, что, возможно, остался уже последним человеком в двух батальонах, что защищали эту позицию...

А потом залп арт-дивизиона накрыл поле боя, взрывная волна выбросила его из окопа...

— АА! — с коротким криком капитан Смирнов вскочил с кровати... — О нет... опять этот сон...

Эма продолжала спать, слава Богу, сон у нее столь крепкий, иначе как бы они смогли жить... ведь он вскакивает вот так почти каждую ночь, когда в отпуске...

Немного нетвердым шагом он подошел к тумбочке, нащупал спички и сигарету... дверь на балкон открылась без скрипа. Затянувшись в первый раз, он бросил взгляд на военный городок... со второго этажа было видно не так много. Как же странно... пока он на службе, не преследуют его эти кошмары... только потому он еще там, заметь кто — мигом спишут по непригодности... Но на заданиях или просто в казарме все в порядке, а вот стоит вернуться... домой, к жене, чтобы уют домашний, чтобы душа чуть-чуть оттаяла — так на тебе...

Вот так с того самого времени, уже лет десять... сколько же погибло, ушло, сломалось, покончило с собой... а он все еще держится. Все еще делает это дело, за которое взялся... просто потому, что кому еще это делать? У скольких есть его опыт?

Капитан снова затянулся. Он выжил тогда, один из почти семисот российских бойцов, которых в первые же недели войны забросили в Европу в качестве поддержки... Когда еще ничего не было известно, когда еще не были изобретены ни излучатели, ни «приборы ночного видения»... Когда все сводилось к тому, удастся ли сдержать рвущиеся вперед орды душегубов на те часы, что требовались на эвакуацию жителей... и удавалось не всегда. В тот день они закрепились на берегу Рейна... и не устояли, но удар артиллерии был на редкость удачен... душегубы качнулись тогда назад, и их накрыла авиация американцев. А на их разрушенные позиции прибыла рота югославов... и с изумлением обнаружила там, среди праха врагов и разорванных на части тел, живого человека. Иначе как волей Господа это было не объяснить, он отделался лишь контузией, и даже баллоны у него со спины сорвало взрывной волной, прежде чем они сдетонировали...

И с тех прошло уже столько лет... он вернулся в строй, он рос и в звании и в должности... пока не перешел в войска специального назначения... да, тот самый прославленный и грозный российский спецназ, диверсанты и разведчики высшей пробы. Только у нового врага не было ничего такого, что стоило бы взорвать, не было документов, которые можно было бы похитить или языка, которого следовало захватить... Пленением душегубов для последующих исследований — этим занимались другие специалисты...

А спецназ... он занимался, в сущности, мародерством. Душегубы уничтожали людей, а не то, что было создано человеческими руками. И потому на покинутых землях оставались целые и неиспользуемые производственные мощности, станки, дорогостоящее оборудование... вооружение, наконец, просто техника и ресурсы... Самым крупным, широко медиатизированным успехом был перегон в Крым почти всей Средиземноморской эскадры США. Американцы попытались потребовать их возврата... на что Имперское Министерство Иностранных Связей, которое осталось почти не у дел, заявило, что корабли были покинуты экипажами, а потому принадлежат тому, кто их нашел...

В этой беспрецедентной операции он не участвовал, но сделал множество вылазок в Европу за ценным оборудованием, занимал болтающиеся в море сухогрузы и танкеры, которые потом направлялись к берегам России... Все это были, конечно, мелочи, но любые добытые таким способом ресурсы и оборудование представляли ценность для напрягающей все свои силы страны... Участвовал он и в операциях по захвату и последующей охране нескольких нефтяных скважин на Ближнем Востоке.

За эти годы он немало помотался по свету... Познал отчаяние и ужас, что охватывает тебя при виде древних городов Европы с заваленными скелетами улицами. Где из-за угла в любой момент может вывернуть сосала или клякса... а может, и нечто более ужасное. Об этом не сообщалось широкой публике... наверное, как раз потому, что оно было слишком ужасно и немыслимо... в покинутых людьми землях бродили... Живые мертвецы! Да-да, совсем как в старых ужастиках...

Капитан поспешил выбросить эти мысли из головы... об этом лучше вообще не думать, и уж точно не дома и не ночью. Новая затяжка.

Да, земли за нечеткой, плохо обозначенной и почти непрерывно меняющейся «линией фронта» были опасны и страшны... Но трудно представить что-то более чудесное, радость большую, чем испытываешь, когда встречаешь в этих землях, где, казалось бы, смерть является полной хозяйкой, живых людей.

Людей, которые сумели выжить там вопреки всему, которые, проявляя чудеса отваги и изобретательности, цеплялись там за свое право на жизнь. Людей, которые выживали там поодиночке или группами, и которые, невзирая ни на что, оставались людьми... ибо были и другие. Ничего нет чудеснее таких случайных встреч посреди покинутых городов и земель. Эти люди встречают вас не как русских или европейцев, не как северных соседей, которых во многих странах принято опасаться... вас встречают как людей...

— Снова тот сон? — Эми неслышно подошла сзади.

— Да... — Василий сделал последнюю затяжку и раздавил бычок в пепельнице, что специально тут стояла. — Каждый раз, как мы вместе, одно и тоже...

Эми просто прижалась к нему и крепко обняла, и он в который раз подумал, как же хорошо, что они нашли друг друга. Хорошо прежде всего для него... Не каждая женщина... даже во время войны, согласилась бы на это... Муж пропадает на недели, а когда возвращается, всегда вот так... ни одной ночи спокойной. Другая бы начала кричать, что хватит уже, чай не мальчишка, свое отвоевал, а в стране мобилизация не объявлена... что больше не может она терпеть такой жизни... и, возможно, она была бы и права... но Эмманюэль, его Эма, она прекрасно понимает, что удерживает его в строю и будет удерживать до конца... Он прижал ее к себе еще крепче.

* * *

Огненная влага прокатилась по горлу и канула куда-то вглубь, не оставив почти никаких следов своего былого присутствия. Рука с тихим звоном поставила хрустальный бокал на стол из красного дерева...

Его Величество Император Всероссийский Александр Пятый пил. Пил, как всегда пятого числа каждого месяца вот уже четвертый год. Всегда был он трезвенником, на пирах и банкетах пил только вино и очень умеренно... И тогда, в октябре, когда за окнами лил дождь, а сообщения из эвакуированного Петрограда приходили одно другого хуже, тогда он еще держался... Но через два дня он выступил с ежемесячным обращением к подданным, и он вновь говорил о том, что рано или поздно враги будут повержены. Что ученые со всего мира, которые нашли прибежище в России, продолжают создавать все лучшее оружие для борьбы с душегубами, что армия Империи все совершенствуется, получает все новый опыт и может надежно защитить народ от врага... и что катастрофа в Петрограде, эвакуация Столицы — это лишь трагическая неудача, из которой уже вынесены нужные уроки... Его голос тогда не дрожал, он был уверен в себе, Самодержец показывал людям, что Империя выдержит и это испытание... и народ верил ему, а он, завершив выступление, заперся в своем новом кабинете, и рука сама потянулась за бутылкой... И вот так теперь каждый месяц, после длинной речи, транслируемой на всю страну, он пил в одиночестве, пил, чтобы заглушить горечь и отвращение от того, как же искренне он врал своим людям...

Ибо в каждом своем выступлении изо всех сил стремился укрепить в людях веру в лучшее будущее, поддержать в них надежду... дать им то, что он давно уже потерял... и ему это удавалось, только потом приходилось забивать странную смесь эмоций водкой...

Ибо он уже давно понял... нет, сперва почувствовал, а потом, не сумев доказать самому себе обратного, понял и... почти принял то, что люди проигрывают битву за существование. О, конечно, он был далеко не единственным, кто осознал это... каждый, кто имел доступ ко всей информации, рано или поздно был вынужден признать, что дело людское плохо. Что все военные успехи, все победы и уничтоженные вражьи силы, о которых без устали говорили в новостях, и о которых он сам не раз рассказывал народу — все это ничто. Что сколько бы врагов ни было уничтожено, появятся новые, и их не станет меньше, а скорее станет еще больше. Что сколько бы провалов куда-то в ничто люди ни закрыли, выжигая дотла и заражая радиацией огромные территории, обязательно откроются новые. Где угодно, часто в какой-нибудь паре сотен метров от места предыдущего ядерного удара, но порой и в населенных землях, где все считали себя в безопасности... как это было около Нью Дели, на Камчатке или тогда, в полусотне километров от Северной Столицы... И снова придется все выжигать, уничтожать вместе с врагами то, что создавалось предками в течение многих поколений. И для чего? Просто чтобы через несколько дней, недель, порой месяцев... а бывало, что и часов все повторилось там же или где-нибудь в другой точке Земли.

Порой эта война казалась бесконечной борьбой с мутным половодьем, однажды нашедшем лазейку в сдерживающей его до этого плотине. Ты латаешь брешь и ставишь заплату, но вся структура уже дала трещину, а потому неминуем новый прорыв где-нибудь еще. Ты заткнешь и эту дырку... и следующую... А вода все прибывает, давление растет, и уже вся дамба трещит по швам. Ты укрепляешь ее, ставишь все новые заплаты, совершенствуешь свои технологии, добавляешь мешки с песком... но все то, что ты сделал сегодня, завтра оказывается недостаточным. Заплаты ломаются, структура слабеет и крошится, новые пломбы, подчас прочнее основной конструкции, становится уже некуда ставить... А вода продолжает наступать, ты выбиваешься из сил, у тебя уже начинает не хватать материалов, чтобы продолжать эту борьбу... а вода как была, так и осталась, и напор ее ничуть не ослабел.

Вот так и здесь... люди гибли и отступали. Радиационный фон неуклонно рос по мере того, как обитатели планеты Земля раз за разом выжигали территории вокруг новых провалов... Как бы все это ни завершилось, Британские острова, откуда все началось, останутся необитаемыми еще многие и многие столетия... И все сводилось к одному — люди слабели. Слабели с каждым новым днем этой войны, с каждым новым сражением... с каждой новой победой. Поскольку сколько бы Душегубов ни было уничтожено, на их место приходили другие. А потому можно ли было назвать настоящей победой то, что враги были временно отброшены там или здесь? Что удалось отстоять тот или иной объект, завод, город? Что своевременным бомбовым ударом было обращено в прах очередное скопление врагов, замеченных с орбиты где-нибудь в Европе?

Ведь что такое победа? Победа, это когда удается достигнуть поставленной цели: занять город или страну, отбросить вражеские силы с занимаемых позиций, что-то захватить, что-то удержать... А какие цели ставит перед собой и своей страной он, Государь Российской Империи? Чего достигают его подданные и его войска, уничтожая бесконечные волны душегубов и тратя на эту борьбу все свои ресурсы?

А ведь они не бесконечны. Да, пока Россия, принявшая в себя уцелевших жителей Европы и Азии, еще обладает людскими резервами. Да, пока что стране удается нести тяжкий груз бесконечной войны... но это не может длиться вечно. Цифры, скупые цифры, безжалостная и бездушная статистика, что способна вселить ужас в сердце храбреца и заставить отчаяться самого оголтелого оптимиста...

И ведь до сих пор люди так ничего и не узнали о природе своих врагов, а как можно одолеть то, что тебе неизвестно?!

Император поднял взгляд на початую бутылку, она и бокал искусительно сверкали, казалось, стоит налить себе еще хоть одну стопку — и на душе тут же полегчает, в голове прояснится, и в ней зародится чудесное решение. Александр Владимирович с ненавистью, словно именно он был во всем виноват, столкнул стакан со стола. А потом, уже взяв себя в руки, поднял бутылку, закупорил и спрятал в ящик.

Его предки и кумиры глядели на него со стен, и он ощутил жгучий стыд за свою слабость. Люди, что правили Империей и служили ей задолго до его рождения, в их взглядах читалось: «Теперь ты Император, а потому не подведи династию!». Много лет он черпал силы из этих портретов. Какие бы беды ни обрушивались на нее, Россия всегда их преодолевала. Она пережила Татаро-Монгольское Иго и Смутное время, поднялась с колен в начале восемнадцатого века, не сломалась после Крымской войны и потом вернула себе потерянное...

Александр Васильевич Суворов, Император смотрел на портрет своего великого тезки и кумира, он не казался лишним в окружении изображений Императоров и Императриц. А вот Николай Второй, возможно, именно при нем династия была в наибольшей опасности... Поражение в войне с Японией, Первая Мировая... почти Революция. И этот человек понял, что сам он не в силах справиться с ситуацией, и он уступил власть тем, кому это было по силам...

И его дед, Петр Четвертый... и его противники, и единомышленники сходились во мнении, что Россия, которая досталась Александру по праву престолонаследия пятнадцать лет назад, обязана своим могуществом именно ему. Офицер, заговорщик, а потом Император и победоносный полководец. Сокрушитель Фашистской Германии, этого кошмара истории, Освободитель Европы... и несмотря на все попытки американцев очернить эти воспоминания, эти полвека в глазах большинства европейцев Россия так и осталась освободительницей...

Император Александр вспомнил свою коронацию... как он, молодой, полный жизни и замыслов двадцатичетырехлетний наследник взошел на престол после отречения отца. Отец был не самым лучшим правителем, он сохранил, не растратил и не растерял могущество России, оставленное ему дедом, но он его и не приумножил, он упустил немало возможностей... и он уступил корону сыну. Александр тогда был полон энергии, новые времена несли с собой новые угрозы. И США и Китай не собирались выходить из гонки за первенство в мире. На Ближнем Востоке ситуация все накалялась, многие страны остались странами лишь на бумаге, на деле же превратившись в рассадники преступности, наркоторговли и терроризма. С этими угрозами необходимо было бороться, их необходимо было уничтожать. Было над чем поработать…

А потом в один прекрасный миг весь этот мир, неидеальный, со своими бедами, злодеяниями и врагами... но бедами, злодеями и врагами известными, изученными... человеческими... Однажды он рухнул, когда в Англии какой-то безумный идиот-волшебник...

И все изменилось, нужно было срочно действовать, что-то делать, что-то решать... и он делал, он действовал и... он совершал ошибки. Но потом — и от осознания этого кощунственного факта хотелось опрокинуть в себя еще стакан — даже из последствий этих ошибок удалось извлечь пользу. Отряды гвардии, что он отправил в Западную Европу в первые же недели Вторжения... немногие из них вернулись... но вернувшиеся на Родину принесли нечто бесценное по тому времени — опыт. И эти люди, пережившие Ад на земле, помогли лучше подготовить армию для борьбы за восток Европейского континента. А потом первые твари были схвачены живьем... и были созданы первые образцы оружия и средств обнаружения...

Император невидящим взором смотрел в окно. События минувших лет, когда он знал, что делать... или думал, что знает, когда он действовал, когда стремительно развивающиеся события не оставляли времени для пораженческих размышлений захватили его и понесли... И тут над Кремлем зазвенел сигнал тревоги.

Инстинктивно вскочив, Император несколько мгновений глядел на дверь кабинета... Это с ним уже было... четыре года назад, когда провал раскрылся в какой-то полусотне километров от Петрограда...

— Господи Боже, неужели опять?.. — чуть слышно прошептал он.

— Ваше Величество! — дверь распахнулась, внутрь ворвались трое гвардейцев. — Скорее! Очень опасно!

Двое уже оказались рядом с ним и чуть ли не потащили к выходу. Еще пара бойцов спешила по коридору... и Александр вдруг почувствовал наплыв отчаяния — верный признак, что враги уже совсем рядом... А через секунду его повалили на землю, синяя вспышка где-то слева... Личная Гвардия Императора уничтожила мигалку, когда та еще даже не успела выпустить луч.

Кремль быстро превращался в поле битвы, группа душегубов возникла из ниоткуда, прямо во дворе. Нечто подобное уже случалось ранее, хотя никогда не принимало вот такую форму покушения на правителя...

Системы безопасности сработали, стационарные излучатели были немедленно активированы, частично сковывая движения нападавших. Над этим странным свойством смертельных для душегубов волн уже многие годы бились лучшие ученые. По неизвестной причине оно было по-настоящему эффективно, лишь будучи направлено в каком-то одном направлении — аналогично лазеру. Всесторонний излучатель, наподобие обычной лампочки, был почти неэффективен, какие бы мощности ни применялись. И даже постоянное излучение той же, или даже большей интенсивности, чем импульсы винтовок, давало совсем иные результаты. Самое большее, чего удавалось добиться, тратя огромные энергоресурсы — это постоянное излучение, которое делало существование врага менее комфортабельным. Сосалы двигались несколько неувереннее и их воздействие на человеческое сознание вроде бы немного слабело. Мигалки появлялись и исчезали не столь шустро, и это сильно облегчало борьбу с ними. Кляксы, на них это поле не оказывало почти никакого воздействия...

А потому такие устройства были установлены всего в нескольких местах, просто потому, что были нерентабельны. Но в Кремле, где была резиденция Императора и многие другие критически важные объекты, они, конечно, имелись, точно так же, как ранее в Петрограде... Гвардия уже занимала свои позиции, расквартированные в столице войска были подняты по тревоге, так же как седьмая мотострелковая дивизия.

Но душегубы явно знали, зачем они сюда явились, и их скопление двинулось в сторону апартаментов Императорской семьи. Они быстро проникли на первый этаж, охрана была вынуждена податься чуть назад. Часть нападавших осталась внизу, другие оттесняли и связывали боем основные силы гвардейцев. Что ни говори, такая атака все-таки застала всех врасплох, и с Императором, чья семья в те дни была на Волге, остался десяток бойцов.

— Здесь не пробиться! — навстречу его маленькой группе выскочил Иван с винтовкой наперевес. — Они уже идут вверх по лестнице! Давай через парадный!

— Они и там! — опередил своих охранников Император. — Значит, выхода нет.

— А может быть... — Иван не стал договаривать, лишь выразительно покосился на...

— Аппарация заблокирована! И Порталы тоже! — отрезал Василий Забегайлов, бывший сотрудник Министерства Магии России, а теперь советник и телохранитель Императора. — Ваше Величество, я не вижу, как мы можем уве...

— Вот они! — раздалось сразу несколько голосов.

Император обернулся, вскидывая оружие, но опоздал. В юности он был офицером и честно служил, и еще не старое тело помнило навыки, но бойцы гвардии его, конечно, опередили. Трое сосал, что вырвались вперед основной массы, осыпались.

— В кабинет! — коротко приказал он, со странным, совершенно неуместным облегчением чувствуя, как роковая неуверенность в себе уходит, и что сейчас он твердо знает, что делать.

Двенадцать человек забаррикадировались в кабинете Императора с одной-единственной дверью. Первым делом они убедились, что за окнами так же гуляют вражины, а значит, пытаться уйти так не следует. Один из гвардейцев с огнеметом засел в десяти метрах от прохода, остальные скучились в дальнем углу, держа проем под прицелом. Император и глазом не успел моргнуть, как оказался самым последним, целиком закрытый своей охраной...

Запертая дверь покрылась инеем и рухнула. Струя пламени немедленно ударила в проем, испепелив троих сосал, все-таки сейчас они были более уязвимыми. Последовавший за ней залп угробил еще нескольких. Клякса рванулась сквозь огонь, но, словив сразу три попадания, угомонилась навеки.

— Спирио Презерватус! — мигалка попыталась застать людей врасплох, но Забегайлов не зевал, а следом Император лично швырнул тварь на пол горсткой пепла. — Экспекто Патронум! — лишь белесый туман, который тут же рассеялся, очевидно, врагов было слишком много.

Новая волна сосал рванулась в проход, но их остановили, уничтожив и кляксу, что попыталась проскочить под шумок. И следующую атаку тоже отбили, маг не зевал, и еще одной мигалки не стало.

А вот дальше стало хуже, рухнула часть стены вокруг двери, расширив проход. Первую лавину тварей остановили, удержали и вторую. А потом в проход рванулись сразу три кляксы, пламя их не впечатлило, залп свалил одну, Забегайлов удачно запустил Авадой и притормозил другую... Но третья дернулась чуть в сторону, избегая выстрелов, поднырнула под пламя и оказалась вплотную к огнеметчику. Еще один залп скосил и ее, но было уже поздно, боец начал безжизненно падать на пол. И в ту же секунду сосалы вновь поперли вперед, первый рад осыпался, но это не остановило других. Душегубы рвались вперед, сокращая расстояние, и без огнемета людям уже не удавалось их сдержать...

Струя пламени из волшебной палочки заставила тварей отшатнуться в сторону, и один из солдат тут же рванулся в оружию. Попавшуюся преградить ему путь сосалу пристрелили, но тут прямо перед ним возникла мигалка... Боец не успевал навести оружие и своей спиной загораживал вражину от товарищей... а Забегайлов опоздал с защитным заклятием на десятые, а может, и сотые доли секунды. Их осталось десять. А через минуту их стало уже девять, когда какая-то клякса, использовав группу сосал в качестве живого щита, подобралась к людям на несколько сантиметров ближе, чем следовало.

Его защитники сбились вокруг него еще плотнее, они забились в угол, ощетинившись стволами своих винтовок и пока еще отбрасывали врага, раз за разом уничтожая подбирающихся поближе аккуратными залпами. Цели и сектора обстрела были разобраны, а проход для врагов был весьма узким. Строили на совесть, и ослабленным душегубам не удавалось обрушить стену, чтобы расчистить себе дорогу... Но это не могло длиться вечно. У личной охраны Императора было самое совершенное оружие, значительно более убийственное и экономичное, чем у регулярных частей. Батареи к ним были куда компактней, их не требовалось носить за спиной, их можно было менять почти как рожки... Но заряд был не бесконечен, и у каждого бойца было не так много запасных магазинов...

Новый натиск. Волна сосал надвигается быстро и неумолимо, оружие в руках выпускает импульс за импульсом, твари в первых рядах опадают горстями пепла, но им на смену встают новые. Они все ближе, ближе... пальцы судорожно давят на спуск, страх и отчаяние вливаются в душу, в глазах темнеет, но ты продолжаешь стрелять, это становится почти что смыслом всего твоего существования в эти мгновения.

— Экспекто Патронум! — раздался чей-то голос. И сразу стало чуть-чуть светлее... и отчаяние, сжимавшее сердца, но не способное заставить руки опуститься, чуть-чуть отпустило. — Take it!!

На мгновение стало еще светлее, но свет был красным. В толпу сосал влетел небольшой огненный шарик и обратил одного в пепел, а следом второй, третий шар... Помимо воли Император оглянулся, на его собственном столе стоял человек, и он был готов немедленно поклясться, что прежде он его никогда не видел. На том была черная... мантия — одежда, которую, как он знал, ранее носили волшебники... но с тех пор те из них, что остались с людьми, отбросили эту манеру, а другие... о других ничего не известно.

Лицо сейчас было плохо видно, волшебник, а это, несомненно, был волшебник, держал сразу две палочки и каждым взмахом отправлял во врагов новый огненный шар... Душегубы были ослаблены излучением, к которому еще прибавился яркий Заступник, который остановил их порыв, а потому почти каждый шарик пламени был для них смертелен... Осажденные вновь нажали на спусковые крючки. Словно сама смерть ткнула пальцем в тех, кого некоторые считали ее же посланниками, и душегубы вновь откатились, теряя и теряя своих. Пара мигалок попыталась вмешаться, но их атаки были отражены, а вот исчезнуть им уже не дали...

А из-за окна послышался шум многочисленных моторов, приближались вертолеты с десантом, замешательство русских кончилось, душегубы упустили время, и теперь их ждало лишь уничтожение...

Защитники Кремля были очень разрознены, но уничтожить их душегубы не сумели. Во всех зданиях возникали очаги сопротивления, которое они зачастую даже не особо старались подавить, сосредоточив внимание на своей главной мишени, но и та им не далась...

Десант несколькими залпами скосил почти всех врагов во дворе, а потом бойцы посыпались вниз, на помощь товарищам. Помещения зачищались одно за другим, десантники врывались внутрь, стреляя во все, что движется, благо излучение безвредно для человека. Они находили либо уцелевших, кому удалось продержаться, либо инертные тела тех, кто не сумел... Самый крупный отряд, конечно, двинулся к апартаментам Императора...

В руках некоторых телохранителей уже появились пистолеты, и они были недвусмысленно направлены на незнакомца. Но тот, казалось, и не заметил этого. Даже не думая слезать со стола, он сперва опустился на корточки, а потом и вовсе сел, тяжело дыша...

Забегайлову, как человеку, не понаслышке знакомому с магией, на лицо были признаки магического истощения, когда применяешь слишком много заклятий за слишком короткое время... Потом пришелец поднял взгляд на окружающих его людей. Вертолеты теперь гудели почти прямо за окном, были слышны крики ведущих бой десантников...

— Не стреляйте, — сказал он с явным акцентом. — Я, право, не хочу умирать вот так...