Сказка о доме (джен)

Жители деревушки Атли считали Гарри Поттера тихим ребенком. Однако если говорить о поведении этого десятилетнего мальчика, то тут мнения разделялись. Были те, кому случалось говорить с ним, те, кто не замечал за ним ничего плохого, и те, кто просто питал неприязнь к Северусу Снейпу, — и в последнюю группу входило большинство жителей деревни. Но имелись и те, хотя этих было куда меньше, кто считал: несмотря на свою репутацию не мог Снейп постоянно выговаривать мальчишке без причины. Разумеется, в целом жители маггловской деревушки почти ничего не знали о мальчике и его семье, жившей в поместье Принцев. Несколько лет назад умер престарелый владелец поместья, лорд Принц, и какое-то время поместье пустовало. Потом там поселился внук лорда, англичанин, вместе с красивой женой-калекой и пасынком. Новый владелец не особо нравился селянам, но его семья держалась по большей части особняком, поэтому разговор о них заходил не часто. По крайней мере, было не похоже, что они несчастливы. Да и как не быть счастливым с такими, как ходила молва, деньжищами?

Понятно, жители маленькой ирландской деревеньки вряд ли могли знать всю правду — соседям она вообще известна редко. Хотя Снейп и унаследовал немалое богатство в сравнительно молодом возрасте, он почти во всем достиг необычной для его лет зрелости и отличался экономностью. Он никогда ничего не просил у деда и ничего бы не принял, если бы не Лили. Та поправлялась, но нуждалась в особой заботе и удобном помещении, которые Северус, безработный мастер зелий, не мог ей обеспечить. Помимо прочего, теперь она была его женой, а в ту минуту, когда она согласилась выйти за него замуж, он поклялся дать ей только самое лучшее. И Северус считал, что отлично с этим справился. В конце концов, когда Лили потребовала, чтобы ей вернули ребенка, он лишь кивнул. Мальчишку, которому уже исполнилось два с половиной года, забрали из дома Петуньи, и Северус ничуть не удивился, с какой радостью ему его отдали. Мальчишка был Поттером, и это только укрепляло подозрения, что от него будут лишь шум и беспорядок.

Лили была по-прежнему слаба. Ее было легко озадачить и взволновать, иногда ей было трудно сосредоточиться или что-то вспомнить. У нее не хватало сил воспитывать сына, а у Северуса не было желания нянчиться с этим ребенком. Из-за болезни Лили больше не могла иметь детей, и завещание деда неожиданно пришлось очень кстати. Северус прекрасно знал, что страшнее наследника внука-полукровки для деда была только перспектива, что поместье перейдет к ближайшим родственникам, которые были либо бастардами, либо женщинами.

Гарри плохо помнил тетю с дядей и не сохранил никаких воспоминаний о двоюродном брате — только знал, что они существуют. Его мир ограничивался поместьем Принцев и Атли. Однажды учитель, мистер Браун, заставил его прочитать отрывки из книги под названием «Холодный дом». Гарри забыл, о чем она, но с тех пор про себя называл поместье только так.

Вокруг дома был разбит огромный, огражденный стеной сад, который, в свою очередь, отделялся от Атли лесом. Сам дом был огромным, грозным трехэтажным строением, самые старые части которого относились к шестнадцатому веку. Позже фасад стал еще мрачнее: в викторианскую эпоху к дому пристроили два крыла в неоготическом стиле. Интерьер был по большей части темным. В доме имелось бессчётное количество дверей, некоторые из которых были замаскированы. В этом красивом, но абсолютно безрадостном месте преобладали красное дерево и темно-зеленый цвет везде, кроме Летней комнаты. Гарри знал, что раньше там находилась детская, но теперь здесь жила его мать. Эта комната была для Гарри самым любимым местом на свете, а также одной из многих комнат, куда ему было нельзя заходить без разрешения. Не то чтобы мама была против, нет, против были другие.

Летняя комната была круглой. Ее стены были обклеены светло-зелеными обоями в цветочек. Мебель была сделана из светлого дерева, а огромные окна выходили на цветник. Гарри в цветнике играть не разрешали, Снейп при нем тоже туда никогда не выходил. Гарри подозревал, что за цветами ухаживали только для того, чтобы из Летней комнаты открывался прекрасный вид.

В это майское утро Гарри сидел, скорчившись за перилами, на парадной лестнице и сквозь открытую дверь смотрел в Летнюю комнату.

Мама сидела за письменным столом спиной к двери. Ее рыжие волосы были забраны в пучок, и было слышно, как чиркает по пергаменту перо. Свет из окон окружал ее ореолом. Гарри невыносимо хотелось войти в комнату и обнять мать, но он знал, что нельзя. Так было не всегда. У него сохранились тусклые воспоминания о месте, где они жили раньше — он, мама и Снейп. Мама болела и тогда, но всегда была рядом. А потом они переехали в Холодный дом. Сначала мама жила вместе с отчимом, поднимаясь с первого на второй этаж на большом страшном лифте, на котором Гарри запрещалось ездить в одиночку. Поначалу она шла на поправку. Иногда они втроем прогуливались в городок за покупками; она часто каталась по саду в своем кресле вместе с Гарри, смотрела, как он играет, или они вместе рисовали. Но потом все изменилось. Несколько лет назад маме стало хуже, и Снейп перевез ее вещи в тогда нежилую Летнюю комнату. Гарри запретили приходить к маме без взрослых, потому что он мог ее «расстроить». С тех пор ей становилось лучше, потом опять хуже и снова лучше, но ограничения никогда не снимались.

Мама что-то тихо напевала, и Гарри улыбался, раздумывая, стоит ли зайти к ней, или оно не стоит выговора. С первого этажа послышались шаги, и Гарри беззвучно поднялся на несколько ступенек выше. Не стоило попадаться взрослым на глаза, если он не делал то, что ему велели. Опасения подтвердились: у подножия лестницы появилась мадам Ифе, она несла маме поднос с вечерним чаем. Гарри спрятался в коридоре на втором этаже, и уже туда до него донеслись слова Ифе:

— Миссис Снейп, ваш чай, — холодно, но вежливо произнесла Ифе.

— О, спасибо, Ифе, поставьте его на столик. Я почти закончила.

— Моя леди, вы почти ничего не ели за обедом. Вам стоит…

— Как вы носитесь со мной! — засмеялась мама, явно не замечая ее равнодушия.

Гарри не всегда все понимал, а задавать в этом доме слишком много вопросов было плохой идей, но он, тем не менее, прекрасно сознавал, что Ифе называла маму «леди», а отчима «лорд» вовсе не из уважения или восхищения. На самом деле, в отличие от предыдущего хозяина поместья, они были без титулов, и Ифе при любой возможности это подчеркивала. В десять лет Гарри уже знал, что такое ненависть, и больше отчима ненавидел только Ифе Принц, экономку. Он также подметил, что Ифе и отчим ненавидят друг друга даже сильнее, чем они по отдельности ненавидели его самого. Однажды Гарри, выбрав день, когда особенно отличился, спросил мистера Брауна, почему Ифе продолжает с ними жить. Мистер Браун был довольно добрым человеком, но делиться такой информацией не спешил.

— Она приходится твоему отчиму двоюродной бабушкой, — ответил тогда мистер Браун. — Согласно воле лорда Принца, она идет вместе с домом.

В то время Гарри не понял точный смысл этих слов, но благоразумно решил не искушать судьбу и снова занялся математикой. Из восьми человек, работающих или проживающих в доме, Гарри ладил лишь с тремя. В поместье жила его семья, мадам Ифе, Лизетта Синклэр, ухаживавшая за мамой, и два домовых эльфа — Брин и Орла. Мистер Браун и садовник Фил жили в Атли. Фил единственный не был связан с магией, хотя явно о ней знал. Мать называла Фила словом, которое Гарри не мог вспомнить.

— Лентяйничаешь? — насмешливо произнес голос прямо над головой Гарри, грубо возвращая его к реальности. Он поднял взгляд и увидел бледное, костлявое лицо пожилой женщины, которую терпеть не мог. Ее губы скривились в ухмылке. У Ифе были темные волосы, почти такие же темные, как у Снейпа, и в тускло освещенном коридоре она походила на стервятника, кружащего вокруг свежей мертвечины. Она схватила его за руку и вздернула на ноги. Гарри поморщился и подавил вскрик, когда ее пальцы сжались на его плече.

— Я тебе не позволю бездельничать! — прошипела она и толкнула его в коридор. Дойдя до конца, она протащила его через лестничный пролет поменьше, распахнула дверь одной из комнат и пихнула Гарри внутрь с такой силой, что он полетел на пол. — Займись делом! — рявкнула она, закрыла дверь и оставила его одного.

Комната была небольшой. Тут помещались только кровать, письменный стол и платяной шкаф. Стены были серыми, а единственное окошко не открывалось. Гарри жил тут не всегда. Раньше у него была другая комната, и его часто заходила проведать мама. Потом его вещи перенесли сюда, и она больше не появлялась. Комната находилась на чердаке под самой крышей, и мама не могла приходить, потому что лифт не поднимался выше третьего этажа. Гарри поднялся с пола и сел за письменный стол, где его ждала домашняя работа. Он схватился за предплечье и тихо выругался — будет еще один синяк. Он старался как можно лучше прятать их от мамы, чтобы она не волновалась из-за пустяков, и чтобы отчим не ругал его за неуклюжесть и за то, что он расстроил мать.

Было бессмысленно говорить отчиму, что он не просто упал, потому что тот верил ему редко, если верил хоть когда-нибудь вообще. И Гарри не смел рассказать об этом маме, потому что она вроде как доверяла Ифе; к тому же он боялся, что ей снова может стать хуже.

Гарри подташнивало, у него не получалось сесть за домашнее задание. Над ним и так всю жизнь висела огромная тень, а теперь его, помимо прочего, скоро непременно выбранит еще и отчим. Недовольство Снейпа, в отличие от ругани Ифе, все еще ранило его, как бы Гарри не хотелось это признавать. Ифе ему никогда не нравилась, он не пытался ее полюбить, да от него это и не требовали. Со Снейпом все было по-другому. Когда Гарри был младше, он изо всех сил пытался вести себя хорошо. Жесткость и равнодушие отчима воспринимались как вызов, и Гарри упорно добивался если не привязанности, то хотя бы пары добрых слов. Все было тщетно. В присутствии мамы Снейп относился к нему безразлично, а наедине — враждебно. Гарри еще помнил время, когда звал его «отцом». Тогда он был еще слишком маленьким, чтобы понять выражение лица отчима или почему тот всегда отстранялся, когда он пробовал его обнять. Мама, однако, была вне себя от счастья, и, повзрослев, Гарри научился использовать ее радость против Снейпа. Когда к нему, наконец, пришло понимание, что Снейп его не любит и даже не пытается, Гарри разозлился. Он закатывал истерики, не слушался и отказывался хоть в чем-то уступать. Только рядом с мамой он вел себя идеально, постоянно называл Снейпа «отцом». Мама улыбалась, а Снейп бесился. Однако на глазах мамы он не протестовал. Наказание настигало Гарри позже.

Гарри взглянул на часы. Через несколько часов Снейп вернется домой. Пару лет назад тот согласился занять в школе учительскую должность, и с того времени каждый день отправлялся через камину на работу, оставляя Гарри на попечении мистера Брауна и мадам Ифе, — Снейп считал Лили слишком слабой, чтобы с ним справляться. Домой он возвращался усталым и раздраженным, и, разумеется, именно в этот момент Ифе предпочитала извещать его о прегрешениях Гарри. В половине случаев она все искажала, выставляя Гарри в гораздо худшем свете, а иногда, когда он не был ни в чем виноват, что-нибудь выдумывала. И Ифе, и Снейп часто напоминали, как мечтают поскорее его «выпроводить». Хотя, с тех пор как Снейп стал преподавать, его позиция изменилась на: «Поверить не могу, чтобы я ни делал, мне придется терпеть тебя каждый день».

Гарри всегда знал, что придется уехать в школу, потому что об этом часто говорили и мама, и отчим. Раньше эта идея казалась привлекательной: не будет Ифе, Сне… Ну, не будет хотя бы Ифе, и он сможет познакомиться с ровесниками. Когда-то он ходил в школу в Атли, но длилось это недолго. Гарри подозревал, что это Снейп решил, будто школа слишком сильно ему нравится, поэтому теперь он проводил дни с мистером Брауном.

Раньше он только и думал, как сбежать из поместья, но теперь его чувства поменялись. Этим летом ему исполнится одиннадцать, и его отправят в Хогвартс. Теперь-то он понимал, что да, Ифе рядом не будет, но не будет и мамы! Он и сейчас почти с ней не виделся. Как выжить, если видеться с ней только на каникулах, да еще если ко всем прочим ужасам отчим будет его учить? С тех пор, как мистер Браун заговорил о его надвигающемся дне рождения, внутри Гарри поселилась пустота.

В дверь постучали. Гарри знал, что это пришла Орла сообщить, что пора ужинать. Только Орле, не считая матери, он и нравился — мистер Браун просто не питал к нему неприязни. Гарри поднялся с постели и застонал. Половина восьмого. Значит, Снейп должен был приехать. Ифе могла уже сто раз успеть поговорить с ним, и Гарри совсем не хотелось сидеть за столом напротив отчима. Гарри знал, что при маме тот ничего не скажет, но стоит Лизетте отвезти ее в кресле обратно, как разверзнется настоящий ад. Гарри быстро надел чистую рубашку и поплелся в столовую на втором этаже. Мама уже сидела за большим обеденным столом и выглядела почему-то неуместно в своем легком голубом летнем платье на фоне темно-изумрудных обоев. Снейп стоял у окна спиной к Гарри.

— О, привет, солнышко! У нас сегодня картофельный суп, здорово, правда? — улыбнулась мама, когда Гарри уселся на свой стул в дальнем конце стола. Снейп молча занял свое место на другом конце, справа от мамы. Он даже не смотрел на Гарри. Ничего хорошего это не предвещало. Когда на столе появился ужин, Снейп коротко улыбнулся маме. Гарри уставился на желтый суп у себя в тарелке.

Мама подула на ложку и спросила:

— Как прошел твой день?

— Непросто, — проворчал Снейп. — Два взорванных котла.

— Ох, Сев, — хихикнула мама. — Как будто мы ничего не взрывали!

— Но не когда варили зелья из учебника, — возразил Снейп. — Сомневаюсь, что хоть один из моих учеников способен экспериментировать, как мы.

— Я разобралась со всеми письмами, — улыбнулась мама. — И весь день скучала по тебе. Не почитаешь мне попозже?

— Конечно, — ответил Снейп и мельком бросил на Гарри гневный взгляд. Гарри чуть не подавился. — Кстати, Лили, у меня новости. Директор считает, что я должен уделять больше времени студентам и что я чрезмерно полагаюсь на префектов.

— И что же? — спросила мама.

— Он попросил меня чаще ночевать в школе. Меня ни в коей мере не привлекает эта идея, но ты знаешь, что сейчас я не могу сменить место работы. Я бы не согласился, но в этом году мальчика не будет дома, и слуги смогут посвящать все время тебе. Я больше не смогу приходить к тебе каждый вечер, хотя обещаю, что буду появляться не реже трех раз в неделю.

— Хорошо, — грустно ответила мама, — я понимаю. Мы не можем жить вечно на деньги из сейфа. Все нормально, Сев, не вини себя. К тому же, ты будешь нужен Гарри, а мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что пусть мой мальчик уезжает, но ты все равно сможешь о нем позаботиться.

Остаток ужина прошел в молчании. Гарри было ясно, что ни маму, ни Снейпа совсем не радовал подобный расклад, но никто не поинтересовался его мнением. Ему он тоже не нравился ни капли. Он знал, что отчим, возвращаясь домой почти каждый день, позволяет себе большие вольности, особенно учитывая, что он был деканом Слизерина и нес ответственность за студентов и по ночам. Гарри понимал логику директора, но все равно не хотел, чтобы Снейп был в Хогвартсе чаще, чем нужно. Когда ужин наконец закончился, Лизетта увезла Лили и со стола исчезла грязная посуда, Гарри все также продолжал сидеть на стуле, а Снейп поднялся и принялся прохаживаться перед окном. Когда он наконец остановился, Гарри не смел посмотреть ему в глаза.

— Так что же, — заговорил знакомый низкий голос, — ты думаешь, что можешь целый день бездельничать, не слушаться Ифе и мешать матери?

Гарри не отрывал взгляда от своих коленей.

— Стоит ли спрашивать, сделал ли ты домашнее задание?

Гарри закрыл глаза. Тьфу! Он и забыл о нем. В следующую секунду его дернули вверх за воротник, заставляя встать на стуле. Он оказался лицом к лицу с отчимом.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — прошипел Снейп.

— Простите, сэр! — робко ответил Гарри, и Снейп отпустил его.

— Я больше не собираюсь терпеть твое отношение! Я кормлю тебя, одеваю, даю образование, а в ответ получаю лишь твое неуважение, неблагодарный ты щенок! Разве от тебя мало было бед? Разве твоя мать еще не достаточно из-за тебя пострадала? Или ты хочешь окончательно свести ее в могилу?

К глазам подступили слезы. Гарри не выносил, когда Снейп говорил о маме или о том, как она потеряла здоровье.

— Я совершенно не завидую Ифе! Ей приходится иметь с тобой дело с утра до ночи! Да это чудо, что ты и ее до сих пор не довел до больницы! — презрительно выговорил Снейп, хотя было понятно, что он нисколько Ифе не сочувствовал.

— Она всегда лжет! — закричал Гарри, уже не в силах сдерживаться.

— Молчать! — прорычал Снейп.

— Ты никогда меня не слушаешь, — шмыгнул носом Гарри

— Это бессмысленно, учитывая, что ты открываешь рот только ради вранья или оскорблений! Я должен был оставить тебя у тетки! Это бы избавило от седых волос меня, а твою мать — от боли!

— Знаешь что! Уезжай! Уезжай в Хогвартс! Ты не нужен маме! Ты никому не нужен! Она будет счастлива со мной! Она будет счастлива без тебя! — в отчаянии закричал Гарри, но пожалел о своих словах, стоило ему увидеть кровожадный взгляд черных глаз Снейпа.

— Прости! Я не хотел! Прости! — пробормотал он, спрыгивая со стула и прижимаясь спиной к стене.

— И уж точно больше не захочешь, — насмешливо ответил отчим. Он схватил его за плечо, не обращая внимания на невольный вскрик, и потащил к стулу, на который сел и быстро перекинул уже плачущего Гарри через колено.

— Прости, — шмыгнул носом Гарри, хотя прекрасно понимал, что это не поможет.