Сказка о доме (джен)

Он быстро шагал, разгоняя клубящийся туман. Ночь была тихой, и от его тяжелой поступи по брусчатой дороге разлеталось эхо. Но на душе Северуса Снейпа было далеко не мирно. Его дыхание уже давно сбилось — он не привык ходить так быстро. Только бы не опоздать… В конце улицы показался нужный дом — старый коттедж, а вокруг сад, где цвели увядающие от осени цветы. В окнах еще горел свет. Дверь была приоткрыта. У Северуса подскочил пульс, но он в который раз подавил порыв побежать. В доме первым его встретил взгляд безжизненных голубых глаз. На мертвом лице Поттера не было страха. Северус быстро обошел распростертое на полу тело, но успел заметить, что в руке мертвеца не было палочки. «Ты умер, как жил. Глупый гриффиндорец». Но как бы Северус ни презирал Поттера, сложно было отогнать мысль, что сам он пытался спасти Лили ничуть не успешнее, чем Джеймс — свою семью.

Раздался тихий детский плач. По звуку Северус вышел на детскую, и открывшееся зрелище ударило под дых. Перехватило дыхание, Северус, не глядя на хнычущего в кроватке младенца, упал на колени. Следов Темного Лорда не было. Но в углу, среди сломанной мебели и игрушек, которые будто бы швырнули об стену, лежала она. По ее лицу струилась кровь. Руки и ноги были согнуты под такими углами, что затошнило бы и колдомедиков. Из множества сырых темно-красных пятен на ее одежде торчали деревянные и пластиковые щепки. Северус подполз к ней, как в тумане. «Лили! Пожалуйста, Лили, не надо! Все не так!» Он пытался осмыслить произошедшее, но тщетно: какой смысл в смерти, крови и скорби? Какой смысл жить без нее? Позабытый ребенок рыдал и звал мать, а Северус мягко прикоснулся к ее щеке, стирая, словно слезы, кровь.

— Лили, — прошептал он, но подходящие слова не шли на ум. Он осторожно, как маленькую девочку, приподнял ее, прижал к себе и испустил горестный вопль. Он уткнулся лицом в ее ярко-рыжие волосы. Она была такой холодной. Как можно быть такой холодной? Северус вскрикнул от боли, глаза затуманили слезы. Он легко покачивал ее, отчаянно шепча: — Лили, я не могу. Не могу без тебя. Пожалуйста.

Ему почудился слабый свист. Потом прерывистый вдох раздался снова. Северус изумленно распахнул глаза, слезы продолжали литься — теперь уже от страха пополам с облегчением. Она была еще жива! Раздумывать, почему да как, и ждать остальных времени не было. И Северус рискнул. Зная, что защитные заклинания еще не сняли, он аккуратно поднял ее и с тревожной радостью услышал, как она, когда ее ноги шелохнулись, слабо зашипела. Он быстро вынес ее из дома и аппарировал, оставив младенца одного.

* * *

Северус был готов броситься на стену. «Клянусь, если мальчишка не заткнется… » Он то мерил больничный коридор шагами, то трясся в зале ожидания. Рядом на стуле — слишком близко на вкус Северуса — стояла детская сумка-переноска. Измученная колдосестра тщетно пыталась отвлечь мальчишку, как котенка, игрушкой на веревочке, но без особого успеха. Мальчишка снова плакал. Его принесли через несколько часов после того, как сюда добрались Северус и Лили. Дамблдор, судя по всему, отправил за младенцем полувеликана, и узнав, где его мать, решил доставить ребенка к ней.

Северус, одетый в пыльную черную мантию, резко контрастировал со стерильно-белыми стенами Святого Мунго. Все казалось непривычным: он ждал вердикт — умрет она или останется жива. И больше ничего нельзя было поделать. Он был беспомощен. «А этот чертов мальчишка действует на оставшиеся нервы!» Северус кинул злой взгляд в его сторону. Отпрыск Поттера, похоже, утомился, но по-прежнему не мог успокоиться в незнакомой обстановке без родителей. Застучали каблуки, Северус вскочил. Сердце рвалось из груди. Если это очередная колдосестра… Он уже несколько часов ждал хоть каких-то новостей, но пока безрезультатно.

— Мистер Снейп? — позвал его женский голос. — Я колдомедик Чэн, можете говорить?

— Конечно, — прорычал Снейп, потирая виски. Чего еще он ждал бы все это время? Или она думает, ему нравится сидеть в залах ожидания рядом с орущими детьми?

— Для начала я бы хотела задать несколько вопросов. Нам следовало сделать это раньше, но у нас был, так сказать, аврал. Кем вы состоите пациентке?

— Я… друг семьи, — ответил Северус. Пусть это было далеко от правды, в противном случае он бы отсюда вылетел.

— Ясно, — сказала колдомедик. — Очень хорошо, что вы вовремя ее доставили. Вообще, чудо, что она оставалась жива, когда вы ее нашли.

— Она выжила? — нетерпеливо перебил ее Северус.

— Мистер Снейп, — медленно заговорила колдомедик, — она выжила… почти.

— В каком смысле?

— Нам пришлось ввести ее в кому, чтобы она не впала в шок. Не буду лгать вам, сэр, но прогнозы мрачные. Переломы можно до определенной степени вылечить, хотя травмы серьезные. Однако…

— Что? — прошептал Северус. От лица отхлынула кровь.

— Она никогда не будет прежней. Позвоночник поврежден, сильно пострадали мозг и нервная система. Наши колдомедики делают все, что в их силах. Восстановление не будет быстрым. Ей станет лучше, но сложно предсказать насколько. Я понимаю, как вам тяжело это слышать.

— Когда она очнется?

Ему не нравилось, что Лили в коме. Чэн ничего на эту тему не сказала, но Северус знал, что больные, вопреки всей магии, выходят из комы не всегда.

— Когда ее состояние стабилизируется. Все зависит от того, как она будет восстанавливаться, но она пробудет в коме не меньше недели. Мне пора. Вам придется заполнить бумаги, чтобы, когда появится возможность, навещать ее. И вам тоже не помешает отдохнуть. Вам известно, кто придет за ребенком? Мы проверили его, но повреждений не нашли.

— Я знаю, с кем связаться, — пробормотал Северус. Колдомедик кивнула и ушла.

Северус опустился на стул. В конец изнеможенная колдосестра спала рядом с замолкшим младенцем. Тот смотрел на Северуса грустными зелеными глазами. Знал ли он? Хотя откуда? Он мог лишь понимать, что родителей нет рядом.

«Это ты виноват». Северус зыркнул на мальчишку и спрятал лицо в ладонях.

* * *

Стояла середина ноября; осень не спешила уходить, но в магазинах уже стали запасаться елочными украшениями и прочими товарами для праздников. Магический мир радовался поражению Волдеморта, но все было мимо Северуса: его жизнь последние недели была такой же серой и однообразной, как туман, что он рассекал в ту темную ночь. Те события, казалось, произошли совсем недавно и в то же время очень давно. Воспоминания были свежи, но каждый час для Северуса, буквально заставлявшего себя проживать эти дни, тянулся как целый год. Он жил ради одной цели: рыжеволосой женщины, застывшей на больничной кровати. Северус даже — несмотря на соблазн — не принимал участие в поимке Блэка. Просто он знал, что увидев его, не выдержит и разорвет его на части. О мальчишке же по распоряжению Дамблдора заботилась сестра Лили. Северус Петунью презирал, но был вовсе не против, чтобы мальчишка не маячил на глазах и в мыслях.

Однажды он пришел к Лили ранним утром. Та выглядела бледнее обычного, истощенной. Однако она пусть едва слышно, но дышала, и Северус в основном поэтому старался быть рядом в те часы бодрствования, когда он не требовался Альбусу Дамблдору. Ее дыхание было самым прекрасным звуком на свете. На прикроватных тумбочках стояли вазы с цветами. Когда новость только стала достоянием общественности, палата Лили превратилась в цветочный базар, и колдосестрам приходилось ежедневно выбрасывать свежие цветы, чтобы освободить место для новых. Но сейчас количество букетов стабильно падало: внимание магического мира переключилось на уже погребенного героя, Джеймса Поттера, и его куда-то пропавшего сына — мальчика-который-выжил. Многие считали Лили жертвой, невинным свидетелем мощнейшего противостояния в истории вселенной. В конце концов, слухи всегда преувеличены.

Теперь большинство букетов приносил Северус, покупавший свежие цветы, как только появлялись деньги, то есть чуть ли не каждый день: он почти не тратился на еду. В этот день он принес букетик белых гвоздик. Улыбнувшись, он положил цветы на тумбочку: ими займутся колдосестры. Северус прикоснулся к ее руке. Та оказалась холодной, и он попытался ее отогреть. Северус не думал, что сказала бы Лили, узнай, кто с ней; расскажи ей, что случилось с ее мужем или о чем Северус просил у Темного Лорда. Она была спокойна и тиха. Она была прекрасна. Даже в ее состоянии Северус видел лишь любимую женщину, красавицу, подругу детства. Когда они оставались наедине за закрытыми дверями, он разговаривал с ней. Сообщал, какое сегодня число, кто прислал цветы. Иногда читал вслух.

У Альбуса Дамблдора была своя теория, что произошло в ту ночь, но его предположения Северуса только выводили из себя. Самопожертвование Джеймса, возможно, породило древнюю магию, которая и защитила его сына. Древняя магия, в которой толком не разбирался даже Дамблдор. То, что нужно, — Джеймс-герой. Темный Лорд, попытавшись убить младенца, сам встретил свою смерть. А по-настоящему пострадала только Лили. Магия, убившая Волдеморта, чуть не разорвала ее на кусочки. Северус не знал, кого винить: мальчишку, Джеймса или Темного Лорда, но ненавидел их всех.

— Я принес тебе гвоздики, — прошептал он.

— С-с… Ах…

Его сердце пропустило удар. Замерев на мгновение, он повернулся в ее сторону. У нее были все также закрыты глаза, и лежала она все также неподвижно. От сильнейшего разочарования к его глазам подступили слезы. Но тогда… Он был готов поклясться, что она шевельнула пальцем. А уже через секунду в палату вбежали колдомедики, которых явно всполошили следящие заклинания.

— Отойдите, молодой человек! — вскричал пожилой колдомедик, сканируя Лили палочкой. Северуса вынудили удалиться в уголок, откуда он молча, но с надеждой глядел на ее лицо. Внезапно мелькнуло что-то зеленое: она на секунду приоткрыла глаза. Северус был готов одновременно плакать и смеяться, и когда она снова открыла глаза и посмотрела на него, он улыбнулся сквозь слезы: «Прости меня, Лили. Я больше никогда тебя не оставлю».

* * *

И Северус не солгал. Он продолжал приходить в больницу каждый день и сидел у кровати слабой Лили, держал ее за руку. Колдомедики уже давно догадались, что он не просто «друг семьи», но ни у кого не хватило черствости запретить ему появляться. Особенно учитывая, что кровные родственники Лили не навещали. И Северусу первым сообщили плохую новость: Лили, скорее всего, уже никогда не сможет ходить самостоятельно. Для него это, однако, значения не имело, гораздо страшнее оказалось другое: колдомедики выявили, что Лили частично потеряла память из-за повреждений мозга. Она почти ничего не помнила о нападении, не знала, что сестра вышла замуж — многие ее воспоминания были размыты. Северус не знал, забыла ли она их ссору. Впрочем, даже если она помнила, то все равно о ней не упоминала. Даже когда ей сказали, что Джеймс погиб, она почти не плакала. Северус подозревал, что это было ей уже известно. Лили редко говорила и была совсем не той боевой девчонкой, как раньше. Она всегда была утомлена, но при его появлениях непременно улыбалась, и Северус жил ради этой улыбки. Прошло больше недели, прежде чем она заговорила о мальчишке. Северус как раз читал стихи, когда она его перебила:

— Гарри…

Повисло молчание.

— Гарри… у меня… Где он?

— Все в порядке, — заверил ее Северус. — Он в безопасности. О нем хорошо заботятся.

Лили отвернулась и больше не сказала ни слова. Северуса это вполне устраивало: он предпочитал не вспоминать о мальчишке. Впрочем, все равно приходилось. Шло время, наступило Рождество, и Лили стала спрашивать о сыне все чаще и чаще. Теперь она уже могла сидеть в инвалидной коляске и немного передвигаться. Северус порой выходил с ней в сад. В один такой день, пока он возил ее, закутанную в плед, по дворику, она заговорила:

— Северус, я не уверена… но… Мне кажется, я что-то вспоминаю. Ты был там? Ты же пришел за мной, да?

— Да, — ответил он.

— Почему?

Северус помедлил.

— Потому что я люблю тебя.

— Я знаю, — ответила она так, будто он сообщил, что небо голубое.

— Тебя это расстраивает?

— Нет, — она качнула головой и прикоснулась к его руке. — Спасибо. За все. Ты мой герой.

Северус подавил разъедающее чувство вины, взял ее за руку и опустился на колени.

— Кто я без тебя.

Жители деревушки Атли считали Гарри Поттера тихим ребенком. Однако если говорить о поведении этого десятилетнего мальчика, то тут мнения разделялись. Были те, кому случалось говорить с ним, те, кто не замечал за ним ничего плохого, и те, кто просто питал неприязнь к Северусу Снейпу, — и в последнюю группу входило большинство жителей деревни. Но имелись и те, хотя этих было куда меньше, кто считал: несмотря на свою репутацию не мог Снейп постоянно выговаривать мальчишке без причины. Разумеется, в целом жители маггловской деревушки почти ничего не знали о мальчике и его семье, жившей в поместье Принцев. Несколько лет назад умер престарелый владелец поместья, лорд Принц, и какое-то время поместье пустовало. Потом там поселился внук лорда, англичанин, вместе с красивой женой-калекой и пасынком. Новый владелец не особо нравился селянам, но его семья держалась по большей части особняком, поэтому разговор о них заходил не часто. По крайней мере, было не похоже, что они несчастливы. Да и как не быть счастливым с такими, как ходила молва, деньжищами?

Понятно, жители маленькой ирландской деревеньки вряд ли могли знать всю правду — соседям она вообще известна редко. Хотя Снейп и унаследовал немалое богатство в сравнительно молодом возрасте, он почти во всем достиг необычной для его лет зрелости и отличался экономностью. Он никогда ничего не просил у деда и ничего бы не принял, если бы не Лили. Та поправлялась, но нуждалась в особой заботе и удобном помещении, которые Северус, безработный мастер зелий, не мог ей обеспечить. Помимо прочего, теперь она была его женой, а в ту минуту, когда она согласилась выйти за него замуж, он поклялся дать ей только самое лучшее. И Северус считал, что отлично с этим справился. В конце концов, когда Лили потребовала, чтобы ей вернули ребенка, он лишь кивнул. Мальчишку, которому уже исполнилось два с половиной года, забрали из дома Петуньи, и Северус ничуть не удивился, с какой радостью ему его отдали. Мальчишка был Поттером, и это только укрепляло подозрения, что от него будут лишь шум и беспорядок.

Лили была по-прежнему слаба. Ее было легко озадачить и взволновать, иногда ей было трудно сосредоточиться или что-то вспомнить. У нее не хватало сил воспитывать сына, а у Северуса не было желания нянчиться с этим ребенком. Из-за болезни Лили больше не могла иметь детей, и завещание деда неожиданно пришлось очень кстати. Северус прекрасно знал, что страшнее наследника внука-полукровки для деда была только перспектива, что поместье перейдет к ближайшим родственникам, которые были либо бастардами, либо женщинами.

Гарри плохо помнил тетю с дядей и не сохранил никаких воспоминаний о двоюродном брате — только знал, что они существуют. Его мир ограничивался поместьем Принцев и Атли. Однажды учитель, мистер Браун, заставил его прочитать отрывки из книги под названием «Холодный дом». Гарри забыл, о чем она, но с тех пор про себя называл поместье только так.

Вокруг дома был разбит огромный, огражденный стеной сад, который, в свою очередь, отделялся от Атли лесом. Сам дом был огромным, грозным трехэтажным строением, самые старые части которого относились к шестнадцатому веку. Позже фасад стал еще мрачнее: в викторианскую эпоху к дому пристроили два крыла в неоготическом стиле. Интерьер был по большей части темным. В доме имелось бессчётное количество дверей, некоторые из которых были замаскированы. В этом красивом, но абсолютно безрадостном месте преобладали красное дерево и темно-зеленый цвет везде, кроме Летней комнаты. Гарри знал, что раньше там находилась детская, но теперь здесь жила его мать. Эта комната была для Гарри самым любимым местом на свете, а также одной из многих комнат, куда ему было нельзя заходить без разрешения. Не то чтобы мама была против, нет, против были другие.

Летняя комната была круглой. Ее стены были обклеены светло-зелеными обоями в цветочек. Мебель была сделана из светлого дерева, а огромные окна выходили на цветник. Гарри в цветнике играть не разрешали, Снейп при нем тоже туда никогда не выходил. Гарри подозревал, что за цветами ухаживали только для того, чтобы из Летней комнаты открывался прекрасный вид.

В это майское утро Гарри сидел, скорчившись за перилами, на парадной лестнице и сквозь открытую дверь смотрел в Летнюю комнату.

Мама сидела за письменным столом спиной к двери. Ее рыжие волосы были забраны в пучок, и было слышно, как чиркает по пергаменту перо. Свет из окон окружал ее ореолом. Гарри невыносимо хотелось войти в комнату и обнять мать, но он знал, что нельзя. Так было не всегда. У него сохранились тусклые воспоминания о месте, где они жили раньше — он, мама и Снейп. Мама болела и тогда, но всегда была рядом. А потом они переехали в Холодный дом. Сначала мама жила вместе с отчимом, поднимаясь с первого на второй этаж на большом страшном лифте, на котором Гарри запрещалось ездить в одиночку. Поначалу она шла на поправку. Иногда они втроем прогуливались в городок за покупками; она часто каталась по саду в своем кресле вместе с Гарри, смотрела, как он играет, или они вместе рисовали. Но потом все изменилось. Несколько лет назад маме стало хуже, и Снейп перевез ее вещи в тогда нежилую Летнюю комнату. Гарри запретили приходить к маме без взрослых, потому что он мог ее «расстроить». С тех пор ей становилось лучше, потом опять хуже и снова лучше, но ограничения никогда не снимались.

Мама что-то тихо напевала, и Гарри улыбался, раздумывая, стоит ли зайти к ней, или оно не стоит выговора. С первого этажа послышались шаги, и Гарри беззвучно поднялся на несколько ступенек выше. Не стоило попадаться взрослым на глаза, если он не делал то, что ему велели. Опасения подтвердились: у подножия лестницы появилась мадам Ифе, она несла маме поднос с вечерним чаем. Гарри спрятался в коридоре на втором этаже, и уже туда до него донеслись слова Ифе:

— Миссис Снейп, ваш чай, — холодно, но вежливо произнесла Ифе.

— О, спасибо, Ифе, поставьте его на столик. Я почти закончила.

— Моя леди, вы почти ничего не ели за обедом. Вам стоит…

— Как вы носитесь со мной! — засмеялась мама, явно не замечая ее равнодушия.

Гарри не всегда все понимал, а задавать в этом доме слишком много вопросов было плохой идей, но он, тем не менее, прекрасно сознавал, что Ифе называла маму «леди», а отчима «лорд» вовсе не из уважения или восхищения. На самом деле, в отличие от предыдущего хозяина поместья, они были без титулов, и Ифе при любой возможности это подчеркивала. В десять лет Гарри уже знал, что такое ненависть, и больше отчима ненавидел только Ифе Принц, экономку. Он также подметил, что Ифе и отчим ненавидят друг друга даже сильнее, чем они по отдельности ненавидели его самого. Однажды Гарри, выбрав день, когда особенно отличился, спросил мистера Брауна, почему Ифе продолжает с ними жить. Мистер Браун был довольно добрым человеком, но делиться такой информацией не спешил.

— Она приходится твоему отчиму двоюродной бабушкой, — ответил тогда мистер Браун. — Согласно воле лорда Принца, она идет вместе с домом.

В то время Гарри не понял точный смысл этих слов, но благоразумно решил не искушать судьбу и снова занялся математикой. Из восьми человек, работающих или проживающих в доме, Гарри ладил лишь с тремя. В поместье жила его семья, мадам Ифе, Лизетта Синклэр, ухаживавшая за мамой, и два домовых эльфа — Брин и Орла. Мистер Браун и садовник Фил жили в Атли. Фил единственный не был связан с магией, хотя явно о ней знал. Мать называла Фила словом, которое Гарри не мог вспомнить.

— Лентяйничаешь? — насмешливо произнес голос прямо над головой Гарри, грубо возвращая его к реальности. Он поднял взгляд и увидел бледное, костлявое лицо пожилой женщины, которую терпеть не мог. Ее губы скривились в ухмылке. У Ифе были темные волосы, почти такие же темные, как у Снейпа, и в тускло освещенном коридоре она походила на стервятника, кружащего вокруг свежей мертвечины. Она схватила его за руку и вздернула на ноги. Гарри поморщился и подавил вскрик, когда ее пальцы сжались на его плече.

— Я тебе не позволю бездельничать! — прошипела она и толкнула его в коридор. Дойдя до конца, она протащила его через лестничный пролет поменьше, распахнула дверь одной из комнат и пихнула Гарри внутрь с такой силой, что он полетел на пол. — Займись делом! — рявкнула она, закрыла дверь и оставила его одного.

Комната была небольшой. Тут помещались только кровать, письменный стол и платяной шкаф. Стены были серыми, а единственное окошко не открывалось. Гарри жил тут не всегда. Раньше у него была другая комната, и его часто заходила проведать мама. Потом его вещи перенесли сюда, и она больше не появлялась. Комната находилась на чердаке под самой крышей, и мама не могла приходить, потому что лифт не поднимался выше третьего этажа. Гарри поднялся с пола и сел за письменный стол, где его ждала домашняя работа. Он схватился за предплечье и тихо выругался — будет еще один синяк. Он старался как можно лучше прятать их от мамы, чтобы она не волновалась из-за пустяков, и чтобы отчим не ругал его за неуклюжесть и за то, что он расстроил мать.

Было бессмысленно говорить отчиму, что он не просто упал, потому что тот верил ему редко, если верил хоть когда-нибудь вообще. И Гарри не смел рассказать об этом маме, потому что она вроде как доверяла Ифе; к тому же он боялся, что ей снова может стать хуже.

Гарри подташнивало, у него не получалось сесть за домашнее задание. Над ним и так всю жизнь висела огромная тень, а теперь его, помимо прочего, скоро непременно выбранит еще и отчим. Недовольство Снейпа, в отличие от ругани Ифе, все еще ранило его, как бы Гарри не хотелось это признавать. Ифе ему никогда не нравилась, он не пытался ее полюбить, да от него это и не требовали. Со Снейпом все было по-другому. Когда Гарри был младше, он изо всех сил пытался вести себя хорошо. Жесткость и равнодушие отчима воспринимались как вызов, и Гарри упорно добивался если не привязанности, то хотя бы пары добрых слов. Все было тщетно. В присутствии мамы Снейп относился к нему безразлично, а наедине — враждебно. Гарри еще помнил время, когда звал его «отцом». Тогда он был еще слишком маленьким, чтобы понять выражение лица отчима или почему тот всегда отстранялся, когда он пробовал его обнять. Мама, однако, была вне себя от счастья, и, повзрослев, Гарри научился использовать ее радость против Снейпа. Когда к нему, наконец, пришло понимание, что Снейп его не любит и даже не пытается, Гарри разозлился. Он закатывал истерики, не слушался и отказывался хоть в чем-то уступать. Только рядом с мамой он вел себя идеально, постоянно называл Снейпа «отцом». Мама улыбалась, а Снейп бесился. Однако на глазах мамы он не протестовал. Наказание настигало Гарри позже.

Гарри взглянул на часы. Через несколько часов Снейп вернется домой. Пару лет назад тот согласился занять в школе учительскую должность, и с того времени каждый день отправлялся через камину на работу, оставляя Гарри на попечении мистера Брауна и мадам Ифе, — Снейп считал Лили слишком слабой, чтобы с ним справляться. Домой он возвращался усталым и раздраженным, и, разумеется, именно в этот момент Ифе предпочитала извещать его о прегрешениях Гарри. В половине случаев она все искажала, выставляя Гарри в гораздо худшем свете, а иногда, когда он не был ни в чем виноват, что-нибудь выдумывала. И Ифе, и Снейп часто напоминали, как мечтают поскорее его «выпроводить». Хотя, с тех пор как Снейп стал преподавать, его позиция изменилась на: «Поверить не могу, чтобы я ни делал, мне придется терпеть тебя каждый день».

Гарри всегда знал, что придется уехать в школу, потому что об этом часто говорили и мама, и отчим. Раньше эта идея казалась привлекательной: не будет Ифе, Сне… Ну, не будет хотя бы Ифе, и он сможет познакомиться с ровесниками. Когда-то он ходил в школу в Атли, но длилось это недолго. Гарри подозревал, что это Снейп решил, будто школа слишком сильно ему нравится, поэтому теперь он проводил дни с мистером Брауном.

Раньше он только и думал, как сбежать из поместья, но теперь его чувства поменялись. Этим летом ему исполнится одиннадцать, и его отправят в Хогвартс. Теперь-то он понимал, что да, Ифе рядом не будет, но не будет и мамы! Он и сейчас почти с ней не виделся. Как выжить, если видеться с ней только на каникулах, да еще если ко всем прочим ужасам отчим будет его учить? С тех пор, как мистер Браун заговорил о его надвигающемся дне рождения, внутри Гарри поселилась пустота.

В дверь постучали. Гарри знал, что это пришла Орла сообщить, что пора ужинать. Только Орле, не считая матери, он и нравился — мистер Браун просто не питал к нему неприязни. Гарри поднялся с постели и застонал. Половина восьмого. Значит, Снейп должен был приехать. Ифе могла уже сто раз успеть поговорить с ним, и Гарри совсем не хотелось сидеть за столом напротив отчима. Гарри знал, что при маме тот ничего не скажет, но стоит Лизетте отвезти ее в кресле обратно, как разверзнется настоящий ад. Гарри быстро надел чистую рубашку и поплелся в столовую на втором этаже. Мама уже сидела за большим обеденным столом и выглядела почему-то неуместно в своем легком голубом летнем платье на фоне темно-изумрудных обоев. Снейп стоял у окна спиной к Гарри.

— О, привет, солнышко! У нас сегодня картофельный суп, здорово, правда? — улыбнулась мама, когда Гарри уселся на свой стул в дальнем конце стола. Снейп молча занял свое место на другом конце, справа от мамы. Он даже не смотрел на Гарри. Ничего хорошего это не предвещало. Когда на столе появился ужин, Снейп коротко улыбнулся маме. Гарри уставился на желтый суп у себя в тарелке.

Мама подула на ложку и спросила:

— Как прошел твой день?

— Непросто, — проворчал Снейп. — Два взорванных котла.

— Ох, Сев, — хихикнула мама. — Как будто мы ничего не взрывали!

— Но не когда варили зелья из учебника, — возразил Снейп. — Сомневаюсь, что хоть один из моих учеников способен экспериментировать, как мы.

— Я разобралась со всеми письмами, — улыбнулась мама. — И весь день скучала по тебе. Не почитаешь мне попозже?

— Конечно, — ответил Снейп и мельком бросил на Гарри гневный взгляд. Гарри чуть не подавился. — Кстати, Лили, у меня новости. Директор считает, что я должен уделять больше времени студентам и что я чрезмерно полагаюсь на префектов.

— И что же? — спросила мама.

— Он попросил меня чаще ночевать в школе. Меня ни в коей мере не привлекает эта идея, но ты знаешь, что сейчас я не могу сменить место работы. Я бы не согласился, но в этом году мальчика не будет дома, и слуги смогут посвящать все время тебе. Я больше не смогу приходить к тебе каждый вечер, хотя обещаю, что буду появляться не реже трех раз в неделю.

— Хорошо, — грустно ответила мама, — я понимаю. Мы не можем жить вечно на деньги из сейфа. Все нормально, Сев, не вини себя. К тому же, ты будешь нужен Гарри, а мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что пусть мой мальчик уезжает, но ты все равно сможешь о нем позаботиться.

Остаток ужина прошел в молчании. Гарри было ясно, что ни маму, ни Снейпа совсем не радовал подобный расклад, но никто не поинтересовался его мнением. Ему он тоже не нравился ни капли. Он знал, что отчим, возвращаясь домой почти каждый день, позволяет себе большие вольности, особенно учитывая, что он был деканом Слизерина и нес ответственность за студентов и по ночам. Гарри понимал логику директора, но все равно не хотел, чтобы Снейп был в Хогвартсе чаще, чем нужно. Когда ужин наконец закончился, Лизетта увезла Лили и со стола исчезла грязная посуда, Гарри все также продолжал сидеть на стуле, а Снейп поднялся и принялся прохаживаться перед окном. Когда он наконец остановился, Гарри не смел посмотреть ему в глаза.

— Так что же, — заговорил знакомый низкий голос, — ты думаешь, что можешь целый день бездельничать, не слушаться Ифе и мешать матери?

Гарри не отрывал взгляда от своих коленей.

— Стоит ли спрашивать, сделал ли ты домашнее задание?

Гарри закрыл глаза. Тьфу! Он и забыл о нем. В следующую секунду его дернули вверх за воротник, заставляя встать на стуле. Он оказался лицом к лицу с отчимом.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — прошипел Снейп.

— Простите, сэр! — робко ответил Гарри, и Снейп отпустил его.

— Я больше не собираюсь терпеть твое отношение! Я кормлю тебя, одеваю, даю образование, а в ответ получаю лишь твое неуважение, неблагодарный ты щенок! Разве от тебя мало было бед? Разве твоя мать еще не достаточно из-за тебя пострадала? Или ты хочешь окончательно свести ее в могилу?

К глазам подступили слезы. Гарри не выносил, когда Снейп говорил о маме или о том, как она потеряла здоровье.

— Я совершенно не завидую Ифе! Ей приходится иметь с тобой дело с утра до ночи! Да это чудо, что ты и ее до сих пор не довел до больницы! — презрительно выговорил Снейп, хотя было понятно, что он нисколько Ифе не сочувствовал.

— Она всегда лжет! — закричал Гарри, уже не в силах сдерживаться.

— Молчать! — прорычал Снейп.

— Ты никогда меня не слушаешь, — шмыгнул носом Гарри

— Это бессмысленно, учитывая, что ты открываешь рот только ради вранья или оскорблений! Я должен был оставить тебя у тетки! Это бы избавило от седых волос меня, а твою мать — от боли!

— Знаешь что! Уезжай! Уезжай в Хогвартс! Ты не нужен маме! Ты никому не нужен! Она будет счастлива со мной! Она будет счастлива без тебя! — в отчаянии закричал Гарри, но пожалел о своих словах, стоило ему увидеть кровожадный взгляд черных глаз Снейпа.

— Прости! Я не хотел! Прости! — пробормотал он, спрыгивая со стула и прижимаясь спиной к стене.

— И уж точно больше не захочешь, — насмешливо ответил отчим. Он схватил его за плечо, не обращая внимания на невольный вскрик, и потащил к стулу, на который сел и быстро перекинул уже плачущего Гарри через колено.

— Прости, — шмыгнул носом Гарри, хотя прекрасно понимал, что это не поможет.

На следующей неделе обошлось без раздоров: Гарри делал все, чтобы не попасться на глаза отчиму и Ифе. Из этого, само собой, следовало, что ему поневоле приходилось избегать и остальных. И чем больше приближался день, когда ему должны были прислать письмо из Хогвартса, тем сильнее он нервничал.

Гарри сидел на любимом дереве с книгой по истории на коленях. Дерево было старым, с кривым стволом, толстыми ветвями. Фил когда-то говорил, что это за порода, но Гарри забыл. Обычно он прятался на дереве, если Ифе была в плохом настроении, а перед завтраком он слышал, как она распекала в передней плачущую Орлу.

Когда Гарри был в галерее поместья, мистер Браун показал картину, на которой была изображена Ифе, — в галерее висели портреты всех Принцев. Разумеется, на портрете Ифе выглядела значительно моложе, но, подумал Гарри, как была уродиной, так и осталась. Сейчас ее черные волосы стали серебристо-седыми, а щеки еще сильнее ввалились, но хищную птицу она, судя по всему, напоминала всегда. Понятно, в галерее не нашлось портретов его семьи, да и вообще кого бы то ни было с фамилией Снейп. Впрочем, Гарри уже несколько лет картины не рассматривал, потому что не любил ходить через галерею в одиночку: люди на портретах таращились и показывали на него пальцем. С их шевелящихся губ, однако, часто к их большому недовольству, не слетало ни звука. Гарри знал, что большинство портретов умеют разговаривать, и оставалось лишь догадывался, кто наложил на них заклятье тишины.

Гарри уже много дней думал, что же делать. Чем чаще он вспоминал о Хогвартсе, тем больше утверждался в мысли, что уезжать туда не хочет. Но как же поступить? Он с грустью сознавал, что мама, скорее всего, его не поймет: она всегда говорила о школе как о самой счастливой поре в жизни. Снейп тоже вряд ли согласится, это Гарри знал точно. Может, если он будет очень-очень хорошо вести себя с мамой, она не сможет отпустить его? Но как это провернуть — Ифе следит за ней, как ястреб. Даже если он просто попытается поговорить с мамой, Ифе скажет Снейпу, что он гремел в ее комнате банками.

— Гарри… — позвал его снизу низкий голос. Гарри вынырнул из размышлений и опустил взгляд: под деревом стоял, скрестив руки, отчим. Гарри от неожиданности выронил книгу, Снейп поймал ее на лету. — Рад, что ты принес с собой достойную литературу. Хотя я бы предпочел, чтобы ты хотя бы открыл книгу.

Гарри чуть не сказал, что ему по барабану, что он он предпочитает, но благоразумно промолчал.

— Я думал.

— Ясно, — ответил Снейп, скептически изгибая бровь. — Чай уже подали. Ты опоздал!

— Ой, забыл, — пробормотал Гарри и спрыгнул на землю. Не успел он подняться, как Снейп толкнул его в сторону дома.

— Забыл? Конечно, мы же никогда не пьем чай по субботам, — насмешливо процедил отчим. — Отряхнись, мальчишка! И я запрещаю тебе прыгать, как обезьяна, с деревьев на глазах у матери! Неужели она должна волноваться еще и о том, как бы ты не расколол себе череп?

Гарри молча волочился следом.

— И на будущее, не слишком ли будет попросить тебя не опаздывать, чтобы мы с Ифе не обыскивали поместье? Или мне снова приказать Бину за тобой следить?

Гарри, весь в мыслях о том, как не хочет в школу, не ответил и на это, и Снейп прищурился. Когда они вошли в гостиную, он положил книгу на стол и опустился на стул рядом с мамой.

— Привет, Гарри! Зачитался? — улыбнулась мама, когда Гарри тоже сел.

Гарри знал, Снейп так и не сказал Ифе, что можно перестать искать, потому что его забавляла ее бесцельная беготня. Это значило, что позже Ифе будет в исключительно плохом настроении.

— Привет, мам! Прости, что опоздал!

Снейп едва слышно хмыкнул, но мама, похоже, не заметила.

— Возьми кексик, малыш. Ох, Сев, я хотела бы сегодня выйти в сад.

— Слишком жарко, — ответил Снейп, глядя в чашку. — Тебе понадобится зонтик от солнца и много воды. Я велю Лизетте посмотреть, есть ли лед.

— Все нормально, я справлюсь. Тем более что ты сказал, что выйдешь в сад сегодня сам.

— Да, нужно собрать ингредиенты. У меня много работы.

— Значит, я тебе помогу, — кивнула мама.

— Лили, тебе нельзя напрягаться. Лизетта отвезет тебя в розарий.

— Пусть тогда тебе поможет Гарри! Вам это пойдет на пользу. Ты столько трудишься, а Гарри, я уверена, не помешает отдохнуть от чтения.

Снейп не торопился отвечать, заметно пытаясь придумать отговорку. Он искоса взглянул на Гарри, но тот не поддался: он не собирался отказывать маме и брать вину в ее глазах на себя. Он как можно невиннее улыбнулся.

— Если ты так считаешь, — вздохнул Снейп к удовлетворению мамы.

Гарри лениво жевал кекс с голубикой. Может, попробовать упросить маму? Или лучше подождать, пока уйдет Снейп? Хотя, если удастся убедить ее сейчас, то тот, может быть, не будет так сильно возражать.

— Мам? — тихо позвал Гарри. — Тебе нравилось в Хогвартсе?

Мама моргнула и медленно поставила чашку.

— Ну да! Конечно, нравилось!

— Посмотрим, сколько простоит замок, когда там появится он, — пробормотал Снейп.

— Ты волнуешься, зайка? — мама взяла Гарри за руку.

— Ну…

— Это нормально, солнышко! Совершенно нормально! Но скоро ты получишь письмо, и мы поедем за покупками. А в школе, обещаю, ты придешь в восторг!

— Откуда тебе знать, — пробормотал Гарри. — Ты же целый год меня не увидишь.

— Не смей говорить с матерью таким тоном, — рявкнул Снейп и смерил его строгим взглядом.

— Ах, Гарри! Ты будешь так занят со своими друзьями, что и не вспомнишь обо мне, — улыбнулась мама. — Мне повезет, если ты будешь писать мне хоть раз в месяц! — она весело хмыкнула.

— Ты меня не слушаешь! — в отчаянии выдохнул Гарри. Он не подозревал, что уломать маму будет так непросто.

— Хотя я не сомневаюсь, что ты влезешь в неприятности, а, Мерлин знает, мне и так хватает непослушных студентов, ты вряд ли вырастешь стоящим человеком, если будешь слоняться по дому. Кроме того, я не собираюсь платить за частные занятия. Однако… Уверен, что Дурмстранг по-прежнему принимает учеников…

— Северус! — воскликнула мама. — Мой сын поедет в Хогвартс, и точка!

— Но, мам!

— Никаких «но»! Увидишь, тебе понравится. Ты все-все узнаешь о магии, а я буду здесь, и ты приедешь ко мне на каникулах. К тому же, там о тебе позаботиться папа, и…

— Он мне не папа! — зашипел Гарри. Он вскочил на ноги и сжал руки в кулаки. — Ты сама это знаешь! И еще знаешь что? Мой настоящий папа точно бы меня выслушал! Он бы разрешил остаться! Он никогда бы меня не отослал!

Мама замерла, а Снейп, судя по выражению лица, не знал, наброситься ли на него или утешить сначала жену. Но Гарри смотрел не на него. Он глядел в большие зеленые глаза матери, и его собственные глаза затуманивали слезы. Мама начала потихоньку трястись, а потом закрыла лицо руками, и из ее груди вырвалось короткое рыдание. Больше она не издала ни звука, но ее выдавали трясущиеся плечи. Гарри не знал, что делать — то ли извиниться и обнять ее, то ли закричать от бессилия.

— Иди к себе, — прошипел Снейп, защитным жестом обняв маму. — Убирайся. Вон.

Гарри послал Снейпу гневный взгляд и бросился прочь, хлопнув дверью. Он только что нарушил одно из самых строгих правил. Рядом с мамой нельзя было говорить об отце — она всегда расстраивалась. В результате Гарри почти ничего, кроме имени, об отце не знал, только из ругательств Снейпа понял, что отца убили, а с мамой они познакомились в школе. Гарри часто гадал, почему мама так огорчалась: то ли она сильно скучала по отцу, то ли просто не хотела о нем слышать.

Гарри взлетел по лестнице, всполошив, наверное, весь дом. Так, на взводе, он добежал до своей комнаты и бросился на кровать. Несколько минут он пролежал на животе, рыдая в подушку. Чувствовал себя он просто ужасно. Мама опять плакала, и что если ей станет хуже? Виноват будет только он. Гарри сжался комочком у стены. Он ждал, что в любой момент ворвется Снейп, но шли часы, и ничего не происходило. Гарри уже выплакал все слезы. Он не знал, что от него ждут: сидеть ли ему в комнате, пока его не позовут, или спуститься и попросить у всех прощения, начиная от матери и заканчивая французским бульдогом мистера Брауна? Не то чтобы ему было нужно извиняться. Он только хотел, чтобы мама поняла. Но как сказать, что он почти ее не видит, не обвиняя в этом ни ее, ни других? Дверь распахнулась, но Гарри не поднял взгляд на вошедшего.

— Вставай! — приказал резкий голос. Гарри не пошевелился. Меньше всего сейчас ему хотелось видеть ее лицо. — Ужин подан, ваше высочество! — рявкнула Ифе. Гарри повернулся и зло посмотрел на экономку. Бин умело выскользнул из-за ее тяжелой черной юбки и поставил на письменный стол поднос. Гарри не сдвинулся с места. Значит, внизу его не ждали.

— Вам не нравится ваш ужин, хозяин Гарри? — спросил Бин, выговорив уважительное обращение с привычным отвращением.

— Ничего! — сказала Ифе. — А ты двигайся! — Она пинками выпроводила Бина, ухмыльнулась и захлопнула дверь. Старый эльф недовольно бормотал, спускаясь по лестнице.

Гарри встал с кровати и посмотрел на поднос, на котором стояла лишь тарелка с супом. Окунув в него палец, он на пробу облизал его и скривился — суп был на редкость переперчен. Вот почему без мамы и Снейпа было опасно есть: Бин с Ифе ненавидели их семью, но эльф не решался бросать хозяину и хозяйке дома вызов, как Ифе, — его положение ни в коей мере прочным не было. Когда Гарри было семь, он однажды услышал, как Ифе назвала маму «грязнокровкой», и тем же вечером за ужином спросил у матери, какая у нее кровь — грязная или нет. С лица матери тогда слетело всякое выражение, а Снейп просто сошел с ума. Он промыл ему рот с мылом и отправил спать, хорошенько отшлепав, причем сначала даже запретил целый месяц выходить из комнаты. Конечно, вмешалась мама, и на следующий день Гарри как ни в чем не бывало снова играл на воздухе. Гарри часто думал, что сделает Снейп, если подловит Ифе, но та пока была осторожна.

А сейчас хотелось выяснить, можно ли ему выйти из комнаты. Это наказание было самым страшным, потому что он не видел маму за едой: по сути, в такие дни он ходил не дальше классной комнаты.

В животе заурчало, но он еще не настолько хотел есть, чтобы одолеть суп. Может, стоило спуститься на ужин и поговорить с мамой — его бы не смогли остановить, потому что Ифе не заперла дверь. Гарри глубоко вздохнул. Он не считал, что сказал что-то ужасное, напротив: он верил, настоящий отец его бы понял. Учитывая, как часто насмехался над отцом Снейп, папа точно был классным. И все же Гарри жалел, что так расстроил мать. И самое главное, теперь у Снейпа был реальный повод злиться.

Гарри приоткрыл дверь и выглянул в щелку. Лестница на чердак скрипела, поэтому стоило прислушаться, прежде чем решиться выйти. Гарри медленно спустился. В одних носках получалось идти почти беззвучно. Ифе пока не было. Дверь в столовую была закрыта, и оттуда не доносилось обрывков разговора. Гарри положил руку на дверную ручку и замер в раздумьях: может, стоило вернуться, пока никто не заметил. Но нет, пути назад не было. Гарри открыл дверь и вошел внутрь.

За столом сидел Снейп. Он взглянул на Гарри, замер на мгновение, а потом положил столовые приборы на тарелку — те громко звякнули. Мамы не было.

— Я думал, что пока ты не будешь выходить из комнаты.

— А-а-а…. Где мама? — наконец смог выдавить Гарри.

Снейп окинул его неодобрительным взглядом.

— Зачем она тебе? Думаешь, ты ее еще недостаточно расстроил? Твоя мать у себя в комнате, а ты стой на месте, — добавил он, потому что Гарри тут же повернулся к выходу. — Сейчас ей нужен покой, и я не собираюсь подпускать тебя к ней и рисковать ее здоровьем!

— Но мне нужно с ней поговорить! Извиниться!

— И ты извинишься! Но не сегодня! — жестко ответил Снейп и поднялся из-за стола. — А теперь убирайся с моих глаз, пока я не преподал тебе урок!

Гарри уже было ушел, как кое-что вспомнил.

— Э… сэр? Можно мне сначала сходить на кухню и взять еды?

— Уверен, Ифе уже принесла тебе ужин, — нетерпеливо ответил Снейп. — Вон! — он указал длинным костистым пальцем на дверь.

— Но, Снейп… — заныл Гарри, на секунду забыв, что отчим ненавидит, когда он обращается к нему по фамилии, даже больше, чем когда он зовет его «отцом», — Снейп считал это неуважением. В несколько шагов преодолев расстояние между ними, Снейп навис над Гарри, схватил его за воротник и потащил в коридор.

— От тебя больше проблем, чем ты того стоишь! Драгоценному сыночку Поттера все плохо! И только представить, мне терпеть еще семь лет, пока ты будешь расхаживать по Хогвартсу и позорить мою семью!

У лестницы они столкнулись с Ифе. Та спускалась, неся тот самый поднос.

— Ах, хозяин Гарри! — до тошноты слащаво улыбнулась она. — Что же вы не сказали, что не хотите кушать! А теперь все остыло.

— Я не могу это есть! — вскинулся Гарри, вырываясь из захвата отчима. — Снейп, она испортила еду!

Ифе театрально изобразила ужас. Отчим сощурился и указал на поднос:

— И что же, скажи на милость, с ней не так?

Гарри присмотрелся и наконец заметил, что на подносе больше не было переперченного супа. Вместо него там стояла тарелка с картофелем, бобами и щедро политыми соусом фрикадельками, а также большой стакан воды.

Снейп скрестил руки:

— Я жду.

— Это не то. Она принесла мне другое!

— Я устал это терпеть! Если ты слишком привередлив, чтобы есть, что тебе дают, можешь вообще воздержаться от еды! Я уже привык впустую тратить на тебя деньги, но не смей лгать мне в лицо! И я сделаю все, чтобы тебя от этого отучить! — Снейп повернул Гарри боком и жестко шлепнул его по мягкому месту.

— Но я!.. — завопил Гарри, не обращая внимания на ухмылку Ифе.

— Иди к себе и не выходи, пока не научишься себя вести!

Гарри зашипел: такими темпами он вообще никогда из нее не выйдет!

— И пойду! — закричал он и бросился вверх по лестнице. Но он еще успел увидеть выражение лица Снейпа, да и голос отчима до него донесся:

— Гарри! А ну вернись! Сейчас же! Быстро! И не смей говорить со мной таким тоном!

Гарри не слушал: он знал, что сейчас лучше держаться от Снейпа подальше. К тому же он редко видел, чтобы отчим бегал, и сомневался, что тот попытается его поймать. Наконец он добежал до комнаты и захлопнул дверь. К черту всех! К черту Снейпа! К черту Ифе! К черту Хогвартс! Запереть дверь было нельзя — у него не было своего ключа, так что он залез под кровать, на всякий случай. Было необъяснимо больно от того, что Снейп боялся при всех признать их родство.

Шли минуты. Наконец Гарри услышал знакомое щелканье. Он выглянул из-под кровати и увидел, что на столе появились два ломтика хлеба. Гарри осторожно поднялся.

— Орла? Это ты?

Раздался треск, и перед Гарри появилась маленькая домовуха с обвисшими ушами, одетая в обрывок старой шторы изумрудного цвета.

— Ш-ш-ш! Хозяину Гарри нельзя громко говорить! Его могут услышать! — В ее больших глазах плескался страх. Орла была дочерью Бина и находилась в самом низу иерархии. Гарри знал, как сильно ей попадет, если Бин или Ифе прознают, что она ему помогает. Орла мало что могла сделать, но, если ей хватало смелости, она всегда старалась.

— Спасибо! — улыбнулся Гарри и взял один ломтик. — Он очень злится?

— Ох, хозяин Северус-сэр в страшном гневе, — кивнула Орла. — Он сказал мадам Ифе проследить, чтобы хозяин Гарри не спускался и не потревожил хозяйку. А если он спустится, мы должны позвать хозяина Северуса.

Гарри кивнул и откусил от хлеба кусочек.

— В Хогвартсе с ним будет просто ужасно.

Орла явно не знала, что сказать. Гарри понимал, что она не смеет плохо говорить о взрослых.

— Хозяин Гарри не должен попадать в неприятности! Орла думает, что хозяин Северус будет сердиться, если хозяин Гарри попадет в школе в беду.

Гарри перестал жевать, отложил хлеб и обнял перепуганную домовуху.

— Орла, ты гений!

— Хозяин Гарри слишком добр к Орле, — недоуменно ответила та и исчезла.

Гарри доел хлеб уже в кровати. И почему он об этом не подумал раньше? Не надо просить взрослых — все равно не сработает, да и хорошо вести себя бессмысленно. Нет, он должен вести себя как можно хуже, и тогда Снейп постыдится брать его в школу! А если даже и отправит, то Гарри всего лишь добьется исключения, и тогда он быстро вернется домой к маме! Гарри рухнул на кровать со счастливой улыбкой на лице. Завтра он начнет осуществлять свой план. Снейп и так считал, что он ужасный, так какая разница, если он и вправду будет таким же плохим, как выставляет его Ифе?..

На следующее утро Гарри проснулся рано: уже в семь влетела Ифе и стянула с него одеяло. Позавтракав безвкусной овсянкой, Гарри оделся и, глубоко вдохнув, пошел вниз. Воскресенье — худшего дня, чтобы сидеть в комнате, и не придумать, потому что нет занятий.

Еще на лестнице стали слышны приглушенные голоса. Гарри тихонечко спустился и увидел, что дверь в Летнюю комнату немного приоткрыта. Он стал медленно подбираться поближе, пока не смог различить голос мамы, Снейпа и Лизетты. Но почему они шептались? Гарри заглянул в дверную щель и увидел, что мама еще не встала с кровати. Снейп сидел рядом с ней, а круглолицая блондинка Лизетта смотрела на них с видом сторожевой собаки.

— Не знаю, — тихо произнесла мама. — Все слишком быстро.

— Не вижу в этом ничего плохого, — ответил Снейп.

— Ты вправду так считаешь? — мама взяла Снейпа за руку. Тот долго смотрел ей в глаза, потом со вздохом поцеловал ее ладонь.

— Ты права. Ты как всегда права, — он улыбнулся. Гарри затошнило.

— Сев, не забывай о том, что я говорила. Он еще ребенок. Неужели так сложно?

Снейп выразительно взглянул на нее, но Гарри не понял, что он хотел этим сказать.

— Ты не сознаешь… — начал отчим.

— Прекрасно сознаю, — возразила мама. — И считаю, что это смешно. Я не хотела, чтобы было так. И уверена, ты тоже не хотел, чтобы все так сложилось… Ты сам знаешь, что так нужно. Я этого хочу. А ты не хочешь? — в ее голосе послышалась тоска.

— Я… — заговорил Снейп, но тут под Гарри внезапно скрипнул пол. Лизетта тут же сердито распахнула дверь и под пристальными взглядами матери и отчима мягко заставила его войти в комнату.

— Хорошо, — Снейп со вздохом встал. — Я постараюсь. А сейчас, полагаю, мне нужно разобраться с нашим сыном?

Мама улыбнулась: ее явно не смутило, как неохотно Снейп произнес последние слова. Гарри уже было собрался разъяснить, чьим сыном он был, а чьим не являлся, как Снейп взял его за руку и потащил на третий этаж.

— Подслушиваешь? — резко спросил он, отпустив его ладонь. — Я понимаю, что, вероятно, за неимением возможности, выразился недостаточно ясно, но в ближайшее время тебе запрещено выходить из комнаты. — Отчим скрестил руки на груди, будто бросая вызов. Гарри машинально отзеркалил позу и зло посмотрел в ответ.

— Да мне плевать, — сердце у Гарри забилось быстро-быстро. Ему пришлось собрать всю силу воли, чтобы вот так, специально, надерзить. Обычно его подстегивала злость, но сейчас им двигала только решимость вывести отчима из себя.

— Что-что? — переспросил Снейп с немалой долей удивления.

— Ты меня слышал, — огрызнулся Гарри, но тут смелость иссякла, и он рванул вниз по лестнице в сад, чтобы там на время спрятаться. Он не знал, что оставил отчима в смятении чувств: Снейп разрывался между желанием излить гнев и негодование и необходимостью сдержать данное только что обещание.

Шли недели; время текло, как медленная пытка. В конце июня Гарри заключил, что он намного смелее и упорнее, чем сам подозревал. К этому моменту напряжение в доме стало настолько осязаемым, что его можно было нарезать кубиками. Хотя предполагалось, что Снейп отдохнет от школы, он постарел, наверное, на несколько лет. По всему поместью исчезали и снова появлялись вещи, и это действовало всем на нервы. Гарри всегда опаздывал и огрызался со всеми, кроме Орлы и мамы, хотя рядом с ней вел себя необычно напряженно. Больше всего шума было, когда после стирки почти все белье завоняло уксусом; впрочем, Гарри об этом пожалел, потому что сперва обвинили Орлу. Разумеется, Гарри велели сидеть у себя, но со временем все поняли, что в комнате его удержит только запертая дверь.

Сейчас Гарри сидел на кровати в раздумьях: отчим вел себя странно, да и мама тоже. В последнее время она была какой-то отрешенной и при виде него всегда грустно улыбалась. Она постоянно просила его чем-нибудь заняться вместе со Снейпом или чем-нибудь ему помочь, но Гарри уже не мог остановиться. По его расчетам, Снейп должен был выйти из себя максимум через пару дней — не то чтобы он так хотел, чтобы его отшлепали, конечно, нет, но его удивляло, почему до этого еще не дошло. Снейп же явно избегал его. И пусть он бранился на каждом шагу, Гарри ожидал большего. Казалось, Снейп изо всех сил сдерживается, чтобы его не наказать. Уксус стал для отчима последней каплей, и он, наконец, отвесил Гарри четыре крепких шлепка. Может, Снейп догадывался, что он задумал? Может, он недостаточно старался?..

В комнату постучали, и Гарри подпрыгнул от неожиданности. Он не сразу понял, что стучат не в дверь. Обернувшись, он увидел, как у окна машет крыльями и стучит клювом по стеклу большая коричневая сова.

— Улетай! — пробормотал Гарри. Его охватила паника. — Лети! Я не могу тебя впустить! Окно не открывается! — он был вовсе не уверен, что птица услышит его или просто послушается.

Часы вдруг стали тикать слишком быстро. Прямо в пижаме Гарри как можно быстрее спустился по лестнице, надеясь, что никто не услышит скрип ступенек. В конце коридора третьего этажа была маленькая деревянная дверца, выглядевшая очень старой, хоть появилась она здесь лишь в викторианскую эпоху. Дом разделялся на три крыла, и центральная часть была построена во времена Тюдоров. На чердак было четыре входа, каждый из которых преграждала такая вот маленькая дверца. Гарри с большим трудом открыл ее: дерево было тяжелым, а петли тугими. Лицо овеяло прохладным воздухом, и Гарри, только-только вылезшего из постели, пробила дрожь. На невысокую декоративную башенку в неоготическом стиле вели три каменных ступеньки. Наверху едва могли бы поместиться двое взрослых; в стенах башенки было проделано несколько крошечных окошек, но ни одно не было застеклено.

— Эй! — закричал Гарри так громко, как только смел. — Эй, сова! Я здесь!

Несколько секунд спустя на одно из окошек приземлилась огромная сова и, недовольно ухнув, бросила на пол конверт. Гарри со страхом его поднял.

М-ру Г. Поттеру

Ирландия, д. Атли

Ул. Северная убийка, 17

Поместье Принцев

Гарри перевернул конверт, хотя уже знал, о чем говорится в письме. Ему ведь никогда никто не писал. На обратной стороне стояла огромная фиолетовая восковая печать и надпись: «Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс». Гарри сглотнул и быстро спрятал письмо под рубашкой. Сова снова ухнула, и Гарри понял, что она ждет угощения.

— Лети! Прости, у меня ничего нет! — Сова поднялась в воздух и, прежде чем улететь, клюнула его в палец. Гарри спустился с башенки и закрыл за собой дверцу, а потом пробрался обратно к себе.

Что же делать с письмом? Да, мама бы очень обрадовалась, узнай, что он наконец его получил. Но Гарри собирался сдержать данное себе обещание и осуществить-таки свой план. Может, сделать вид, что ему ничего не пришло? Выбросить его? Но где бы от него незаметно избавиться, чтобы письмо никто не нашел? Нужно было место, где письмо не обнаружат или не подумают искать Ифе, домовики и Снейп. Гарри ухмыльнулся. Точно! Он знал идеальное место. Он спрячет письмо в маминой комнате! Гарри торопливо оделся и положил письмо в карман рубашки.

Когда Гарри затворил за собой дверь в Летнюю комнату, сердце у него чуть ли не выпрыгивало из груди. Теперь письмо никто не найдет: Гарри надежно закинул его за мамин письменный стол, в самую пыль, куда никто не додумался бы заглянуть.

А теперь его ждут великие дела! Нужно что-нибудь устроить. «А если в подвале?» В подвал ему заходить запретили: Снейп устроил там лабораторию, которая большую часть времени была закрыта. Но не всегда! Гарри не совсем понимал, как ему это провернуть — он никогда не был внизу, так что придется все придумывать на ходу.

Днем Гарри не спустился на обед, а ушел к себе в комнату.

— И что, позволь спросить, ты делаешь? — крикливо поинтересовались у него за спиной. Гарри, побледнев, обернулся и увидел мрачную Ифе, которая стояла, скрестив руки на груди. Сложно было поверить, что такая тощая и костлявая женщина могла быть настолько сильной и пугающей. Ифе угрожающе постукивала по руке палочкой, но Гарри знал, что она не осмелиться его проклясть. До сих пор, по крайней мере, она до такого еще не доходила.

— Я шел к себе, — ответил Гарри.

— Если ваше сиятельство соблаговолит, обед подан в столовой. Сейчас! — скривила губы Ифе. Гарри сердито посмотрел на нее и заявил, что обедать не пойдет. — Так-так… Похоже, кто-то опять плохо себя ведет. Хозяин Северус будет очень разочарован.

— Принесите мне еды. Это же вроде как ваша обязанность, — выплюнул Гарри. Ифе явно не понравился его ответ, потому что в следующий момент она схватила Гарри за руку и так сильно дернула, что он оступился и упал, ударившись головой. Ифе это не смутило: она до боли сжала его руку и потащила за собой, хотя он даже не мог толком встать.

— Не пойдешь обедать? Можешь и вовсе ничего не есть! — рявкнула она, когда наконец толкнула Гарри на пол его комнаты. А потом сняла с пояса ключи.

— Подождите! — запротестовал Гарри, потирая плечо. — Вы не можете… А если мне будет нужно в ванную?

— Тебе стоило подумать об этом раньше, — насмешливо ответила Ифе. — Я извещу твоих родителей, что ты пообедаешь в одиночестве.

Она закрыла дверь на ключ. М-да, такой поворот определенно не вписывался в его планы. Он-то просто хотел задержаться, потому что Снейп часто оставлял дверь в подвал открытой, если отлучался не надолго. И как теперь выбраться? Гарри сел у двери, положил ладони на замочную скважину и закрыл глаза.

— Ну же! Ну же! — прошептал он, пытаясь сконцентрироваться. Раньше у него уже получалось колдовать, но никогда целенаправленно. Может, требовалось вот прямо очень сильно захотеть? Внезапно в замке что-то щелкнуло. Что такое?.. У него получилось! Хотя обычно, когда ему действительно что-то сильно хотелось, ничего не выходило. Гарри открыл дверь и выглянул в коридор. Потом ему пришло в голову, что он точно попадется, если пойдет через второй и первый этаж.

Гарри подошел к окну. Совсем рядом проходила старая водосточная труба, а его уже давно тянуло съехать по ней вниз. И вот пришло время попробовать.

Впрочем, на подоконник Гарри сел с большой опаской. Труба на ощупь оказалась далеко не такой гладкой, как он представлял. Раздумывать, однако, было слишком поздно. Гарри обхватил трубу ногами и съехал, чувствуя, как лицо обвевает свежий летний ветерок. Спуск получился медленным, чему Гарри был рад: труба зловеще скрипела и очень сильно тряслась. Приземлившись, Гарри с большим облегчением влез обратно в дом через нижнее окно. Теперь нужно было просто держаться подальше от кухонь и бывших «людских». К счастью, до двери в подвал было недалеко. Гарри добрался до нее в полной уверенности, что его никто не заметил, даже Орла. Он осторожно повернул дверную ручку.

Дверь громко заскрипела: черное крашеное дерево явно переживало не лучшие времена. Гарри повезло: за дверью стояла темнота, в которой виднелись только верхние ступени ведущей вниз лестницы. В нос ударил резкий тошнотворный запах огня, трав и Мерлин знает чего еще. В воздухе витал кисло-сладкий аромат, словно что-то гнило или мариновалось. А может, и то, и другое! Гарри пошел вниз, тщательно нашаривая ступеньки. Ему было одновременно страшно и весело. Он знал, что отчим варит здесь зелья, и что в прошлом сюда приходила мама, но то, что именно находилось внизу, находилось под покровом тайны. Вскоре Гарри почувствовал под ногами камень. Потрогав стены, он понял, что находится в коридоре, в конце виднелся свет. Возможно, стоило закрыть за собой дверь, но Гарри боялся оказаться в ловушке. Спотыкаясь, он двинулся на свет и обнаружил, что тот проникает сквозь приоткрытую дверь. Гарри толкнул ее и оказался в большом, хорошо освещенном помещении. Повсюду стояли шкафы с книгами, банками и бутылками. С потолка свисали связки высушенных растений, в камине горел огонь. На столах весело булькали котлы, вокруг которых лежали ножи, нарезанные травы и открытые книги.

Что же сделать? Снейп бы посчитал, что само его присутствие — это ужасный проступок сам по себе, но Гарри подозревал, что этого не хватит. Может, что-нибудь украсть? Испортить какое-нибудь зелье? Но смысл? Все вещи были непонятными, к тому же мог случиться взрыв. Мама однажды настояла, что будет учить его теории зельеварения. Гарри старался изо всех сил, хотя ему не нравилось, что мама разделяла любовь к зельям со Снейпом. Но потом она решила, что заниматься с ним должен отчим, и Гарри потерял всякое желание прикладывать усилия.

Гарри остановился у одного из столов и распахнул глаза. Не может быть! Какая удача! Там, на столе, рядом со странным фиолетовым корнем лежала палочка Снейпа. Гарри тут же узнал ее. Но Снейп никогда не забывал… Но а если?.. Гарри вспомнил про недавний случай с замком и, не удержавшись, взял палочку. Она странно пульсировала — силой?.. Гарри широко улыбнулся и засунул палочку в рукав. С этим стоило пока подождать. Сейчас ему нужно было выбраться отсюда.

Гарри быстро поднялся наверх и закрыл за собой дверь. Его охватил настоящий восторг. Он осмелился на такое впервые: раньше его постоянно предупреждали взрослые. Но теперь Гарри знал, что может колдовать и колдовать правильно! У него же получилось без палочки, а с ней все будет намного проще. Гарри было зашагал к черному входу, чтобы потренироваться в саду, но тут у него за спиной кто-то прочистил горло. Гарри повернулся навстречу тому, кого меньше всего хотелось видеть, учитывая, что он прятал в рукаве.

— Не присоединишься ли ко мне в гостиной на… разговор? — Снейп сказал это так сухо, что вопрос прозвучал как утверждение.

— Х-м-м… ладно, — пробормотал Гарри и поморщился. Вот дурак. Ему всего-то было нужно убежать в сад, предварительно выкрикнув пару оскорблений, но раньше он никогда так не делал, так что продолжал побаиваться. Гарри отправился вслед за Снейпом в гостиную, обдумывая, как поступить. Хотя ведь он даже не знал, что хочет отчим. Тот вдруг остановился и внимательно на него посмотрел. У Гарри вспотели ладони. Хотя он целый месяц огрызался и плохо себя вел, раньше он никогда себе подобного не позволял, и теперь уже начал подозревать, что зашел слишком далеко. А вдруг Снейп догадался? Этот его взгляд… Но нет, если бы отчим знал, то уже прибил его.

— Ифе сказала, ты отказался с нами обедать и приказал ей обслужить тебя в комнате, — неожиданно произнес Снейп. Отчим говорил спокойным, низким, хотя все еще немного напряженным голосом, словно что-то не договаривал.

— А.. а тебе-то что? — выдавил Гарри. — Ты бы все равно не хотел, чтобы я пришел.

Снейп со вздохом ущипнул себя за переносицу.

— Речь не об этом. Когда тебе говорят прийти к нам, ты должен слушаться. И не смей отдавать Ифе приказы. Она тебе не слуга.

— Но вроде того, — пробубнил Гарри.

— Я долго терпел… — начал Снейп.

— А знаешь что? Ты тогда тоже не приказывай мне! — перебил его Гарри. — Я тебе тоже не слуга!

Снейп гневно уставился на него.

— Хватит, — отрезал он так тихо, что Гарри встревожился. — Все это время я терпел и потакал тебе! Все, что мы с твоей матерью от тебя хотим — это хорошо вести себя, уважать старших и прилежно выполнять домашние задания. Если вы не заметили, молодой человек, далеко не каждый ребенок живет в такой невероятной роскоши. Сколько денег я на тебя выкинул! С каким терпением мы с твоей матерью сносили твои выходки! И ни капли благодарности в ответ. Нет, все не так для принца Поттера! Твоя мать хочет, чтобы я относился к тебе мягче, но с меня довольно! Ты сейчас же попросишь прощения за свое поведение!

Гарри просто смотрел на него с открытым ртом. К глазам подступали слезы, изнутри распирала ярость. Снейп что, серьезно думал, что ему нравится этот дом? Как это вообще можно считать райским местом? Да он предпочел бы жить в картонной коробке, если бы смог больше никогда не видеть уродливых лиц Снейпа и Ифе. Уродливое лицо… Вот это подойдет.

— Попросить прощения? — выплюнул Гарри. — Да кто захочет смотреть за обедом на твою уродливую морду? У меня бы аппетит пропал.

Снейп побледнел, сжал губы в почти невидимую линию.

— С этим!.. С этим ребенком хочет связать меня Лили! Твоя мать сошла с ума, если верит, что я могу усыновить это!

Теперь ошеломлен был Гарри.

— Что? Что ты имеешь в виду под «усыновить»? — закричал он в явном ужасе.

— О да! — фыркнул Снейп, чуть ли не ухмыляясь при виде его паники. — Твоя мать решила, что это прекрасно сблизит нас друг с другом, — насмешливо произнес он. Он не сказал: «Если вдруг что-то с ней произойдет», но Гарри хватило ума сложить два и два. Он нередко гадал, что случится с ним, если мама… Но нет, сейчас было не время об этом думать. — Сын, не сын, — продолжил Снейп, — но я не потерплю в своем доме подобного неуважения! Иди сюда, мальчишка!

Снейп протянул руку, точно ожидал от него безусловного повиновения, но Гарри не двинулся с места — он все никак не мог прийти в себя.

— Впрочем, если эта идея вызывает у тебя такое отвращение, то это может послужить тебе достойным наказанием, хотя я вряд ли это переживу, — угрожающе процедил Снейп, чуть заметно ухмыляясь.

У Гарри же никак все это не укладывалось в голове.

— Но… Ты не можешь! Не можешь усыновить меня! Я не согласен! Ты мне не отец! Ты никогда…

— Ах да, Джеймс Поттер! Вот уж кто идеальный человек. Неужели мне всегда будут напоминать о нем? Почему он не может спокойно лежать в гробу?! — выплюнул Снейп. Его глаза горели странным огнем, он словно видел что-то невидимое. Отчим начал угрожающе приближаться, и Гарри невольно попятился. — За что я должен воспитывать его отпрыска? Такого похожего — чертов Джеймс Поттер, воскресший из мертвых! Неужели он никогда не оставит меня в покое?

Вот теперь Гарри был в настоящем ужасе. Снейп никогда не был таким… свихнувшимся. Гарри вытащил из рукава палочку и наставил ее на отчима.

— Не подходи ко мне! — завопил он. Снейп, замерев, уставился на палочку в его дрожащих пальцах, и тут же проверил карманы.

— Ах ты вор… Ну-ка верни! — зашипел он, потянувшись за палочкой.

«Уходи! Уходи! Останови его! Уходи!» — мысленно повторял Гарри, отступив подальше.

— Гарри! — рявкнул отчим. — Это не смешно! Отдай ее, сейчас же!

«Останови!»

Гарри резко взмахнул палочкой и зажмурился. Что-то толкнуло его пол, послышался взрыв, треск дерева и звон разбитого стекла. Гарри приземлился на пятую точку и открыл глаза. Его трясло от шока. Картины и прочие украшения, висевшие на стене напротив, валялись на полу, а в самой стене зияла приличная дыра. Снейп лежал справа — он либо отпрыгнул, либо его бросило на пол, как Гарри. Отчим медленно поднялся, отряхнулся, а потом подошел и протянул руку.

— Палочку, — спокойно, слишком спокойно проговорил он.

Гарри не осмелился возразить. Он передал палочку, и Снейп, вырвав ее из его пальцев, убрал ее в карман мантии. Затем он потянул Гарри за руку — тот слегка поморщился, потому что оставленный Ифе синяк еще болел. Гарри был как в тумане: он сам не верил, что смог такое натворить. И поэтому осознал, что лежит животом у Снейпа на коленях, только когда получил первый шлепок. Гарри жалобно взвизгнул, но промолчал. И как он мог так сглупить?

— Вам, молодой человек, — прошипел Снейп и шлепнул еще раз, — повезло остаться в живых!

— Но конечно… — мама запнулась, когда Гарри вошел в столовую. — Гарри… присядь, пожалуйста, — спокойно попросила она и повернулась к Снейпу.

Гарри, не поднимая головы, прошел к своему стулу. С тех пор, как он чуть не взорвал отчима, ситуация не улучшилась. Утаить происшествие от мамы не удалось, потому что тот грохот разнесся по всему дому. Тогда даже мама его отчитала, хотя ругалась крайне редко. В противовес Снейпу она говорила терпеливо, перемежая слова вдохами, но Гарри все равно чувствовал себя ужасно: маму он разочаровал, а Снейп злился и все еще был на взводе.

Хуже всего — Гарри понимал: у них полное право быть недовольными. Он не собирался дырявить стену, да даже ранить отчима не хотел, пусть тот и был самым мерзким ублюдком в округе. Он просто хотел его отпугнуть. Раньше отчим никогда так не говорил, не смотрел так странно. Гарри уже много лет ненавидел Снейпа, но повода бояться, что тот швырнет его об стену или типа того, не было. А в тот раз в глазах Снейпа мелькала не то чтобы угроза, но… Впрочем, Гарри не мог не признать, что эта угроза, похоже, предназначалась кому-то другому.

Но его раздражало, что мама с отчимом ни разу даже не упомянули, что отчим чуть не пострадал, — они говорили только, как мог бы пострадать сам Гарри. Ему вообще не нравилось, когда Снейп хоть как-то беспокоился о его благополучии, пусть он это делал исключительно ради мамы.

Гарри все еще не до конца отказался от своего плана, но не знал, что еще придумать: он ведь едва не взорвал Снейпа, и это не сработало. Задача заключалась в том, чтобы устроить что-нибудь похлеще, не спалив дом.

— Гарри! — мамин голос вернул его к реальности. — Гарри, я задала тебе вопрос.

— Ой, прости, мам!

— Ты не видел в округе сов? — повторила мама. Гарри покачал головой. — Северус, ты уверен? Можешь проверить еще раз?

— Минерва меня уже заверила, что отправила сову. Вряд ли она допустила ошибку в адресе, так что со временем письмо обязательно доставят. Кроме того, сегодня я получил от нее список всего необходимого, так что нужды откладывать поездку нет, — спокойно ответил Снейп, за время еды ни разу на Гарри не взглянувший.

— Она должна вот-вот прилететь, — тихо произнесла мама. — Я уже очень давно хочу отпраздновать с Гарри этот день.

— Значит, даже если письма не будет, мне все равно придется поехать в Хогвартс? — внезапно спросил Гарри. — Оно не нужно для поступления?

— Это очевидно, — Снейп прищурился. — Удивляюсь, как ты этого не понял.

Гарри тут же пожалел, что вообще спросил. Снейп так смотрел…

— Мне бы просто очень хотелось, чтобы Гарри его получил, — тихо сказала мама. — Совы редко теряются.

Гарри опустил глаза и доедал уже в молчании, чувствуя на себе взгляд Снейпа.

Июнь сменил июль, и Гарри снова стал часто прятаться на дереве. После того неудачного вопроса Ифе с Бином «прочистили» его комнату. Они передвинули всю мебель, Бин повсюду прошелся с щеткой. Во время уборки Ифе была тихой и мрачной — Гарри знал, что она занималась этим по приказу свыше. Разумеется, они ничего не нашли.

За тот случай с палочкой Гарри не раз извинился перед матерью, но та все равно казалась отрешенной, и он не понимал почему. Снейп же, создавалось впечатление, постоянно за ним следил — либо сам, либо с чужой помощью, и это действовало Гарри на нервы.

Поднимаясь к себе, Гарри столкнулся на лестнице с Лизеттой. Дверь в Летнюю комнату была открыта, и Гарри, не удержавшись, зашел внутрь. Мать рисовала за письменным столом.

— Мам? — осторожно позвал Гарри. Мама не шевельнулась. — Мам! — повторил он.

— А? — мама уронила карандаш. Гарри подошел к столу и увидел, что она рисует огромного черного пса.

— Кто это?

— А, глупости. Не знаю, — с легким замешательством ответила мама и продолжила рисовать. Гарри ее реакция не удивила: иногда мама впадала в такое настроение, и Гарри оно ни капли не нравилось.

— Мам, — медленно заговорил Гарри, — насчет письма… Письма из Хогвартса…

— Мы пойдем к озеру, — пробормотала мама, глядя прямо перед собой. — Тебе всегда там нравилось.

— Ты о чем? — нервно спросил Гарри.

— М-м-м, — мама наклонила голову и принялась закрашивать псу лапу. Гарри заметил на столе и другие рисунки: по большей части, это был тот же пес, а еще, судя по всему, луна.

— Можно взять? — Гарри указал на пса. Мама посмотрела на свой рисунок, но ничего не сказала. Гарри подцепил листок. Огромный, но дружелюбный пес получился прекрасно. Мама взяла зеленый карандаш и стала чертить линии на чистом листе.

— Мам, — снова попытался Гарри, прикоснувшись к ее плечу. Мама на мгновение замерла, быстро повернула голову и уставилась на него будто бы с удивлением. Потом прижала пальцы к вискам.

— Гарри? Прости… Я подумала… — она снова перевела взгляд на рисунок и вдруг затряслась.

— Лили! — позвал ее заглянувший в комнату Снейп. Секунду он стоял на месте, а затем бросился к маме. Гарри начал медленно отступать к двери.

— Опять, Сев, — заплакала мама. Снейп сжал ее в объятиях. — Я увидела… Я не хочу вспоминать… — она шмыгнула носом.

— И не нужно, — заверил ее Снейп. — Все закончилось.

Несколько дней спустя вся семья собралась в Лондон. Снейп утверждал, что большинство вещей из списка можно легко приобрести в Дублине, но мама решительно настояла, чтобы Гарри купил палочку у Олливандера. К слову о маме — она почти не вставала с постели, и Снейп с Лизеттой советовали ей остаться. Впрочем, мама заявила, что не собирается упускать возможность сходить с Гарри за покупками для Хогвартса.

Гарри собрался уже в шесть утра: Ифе пришла в голову прекрасная идея разбудить его в пять со словами, что уже восемь и он опаздывает на завтрак.

Он ждал всех в гостиной, где находился единственный — насколько он знал — подключенный к сети камин. Стена уже давно была как новенькая: ее привели в порядок в пару заклинаний. И все же трудно было отвести от нее взгляда.

Гарри вынырнул из размышлений, услышав скрип ступеней. В гостиную вошел Снейп. Приблизившись, он тяжело опустил ладони Гарри на плечи. Несколько секунд он вглядывался в его полное замешательства лицо, а затем, наклонившись, произнес:

— Я хочу сразу кое-что прояснить. Сегодня ты будешь вести себя идеально. Твоя мать давно мечтала об этой вылазке в город, и ты не посмеешь ее сорвать. Ты понял?

— Да, сэр, — ответил Гарри. Снейп кивнул и отпустил его.

На самом деле, Гарри ничего дурного не задумывал. Обычно он радовался случаю выбраться: возможность побывать за пределами Атли выпадала редко. К тому же он ни разу не был там, где жили маги.

Долго решали, стоит ли брать Лизетту. Мама со Снейпом, пусть по совершенно разным причинам, высказались отрицательно, но Лизетта настояла — уступила то ли мама, то ли отчим. В итоге именно она ввезла маму в кресле-каталке в камин, и они вдвоем исчезли в вспышке зеленого пламени.

Гарри пошел следующим. Снейп положил руку ему на плечо и гаркнул:

— Лондон, «Дырявый котел»!

Гарри часто видел, как передвигаются по камину: именно так Снейп отправлялся на работу. Сам он опробовал этот способ передвижения лишь несколько раз в глубоком детстве и уже совсем не помнил, как это происходит. Поэтому он забыл закрыть рот и вывалился из другого камина, громко кашляя. Скорее всего, он бы упал, если бы отчим его не удержал.

Гарри громко чихнул и бросился к матери. Они попали, судя по всему, в трактир. Свет был тусклым, толпился народ. В воздухе витал запах разных блюд, потолок поскрипывал: на втором этаже явно кто-то ходил. Однако стоило посетителям паба заприметить новоприбывших, как веселая болтовня затихла.

— Это?.. — прошептала красноносая ведьма.

— Я не видела ее много лет. Поверить не могу, что она… — послышалось откуда-то из угла. — Но посмотри на мальчика, Артемиус! Мальчика! А это ли не?..

— Сюда, — скривив губы, проговорил Снейп и поспешно подтолкнул Гарри к задней двери. Гарри собрался было упереться: на него смотрело много людей, и смотрело весьма дружелюбно, и хотелось узнать — почему. Вслед за ними во двор выбрались мама с Лизеттой, и Снейп на первый взгляд произвольно постучал по стене палочкой. Гарри далеко не раз сталкивался с магией, и все же он был абсолютно не готов к тому, что увидел, когда стена исчезла, и перед ними открылась Косая аллея. Аллея была яркой и уютной; было полно народу, и, казалось, улица буквально пульсировала энергией. И там было много, очень много детей. Гарри не сомневался, что все они дети магов. За всю жизнь Гарри не встречал столько магов в одном месте.

— Сначала самое важное! — радостно воскликнула мама. — Книги!

Гарри поневоле постоянно отставал, разглядывая улицу и далеко не всегда замечая взгляды в свою сторону. Лизетта катила кресло мамы, чтобы у той освободились руки; рядом с креслом, как большой черный ворон, вышагивал Снейп. Гарри не мог не заметить, что мама проезжала сквозь толпу с легкостью, потому что перед ними расступались, стоило показаться Снейпу. Гарри оставалось лишь догадываться, знали ли отчима все эти люди или они просто не хотели с ним сталкиваться.

Поход в книжный оказался намного скучнее, чем можно было ожидать. Гарри хотелось прочитать названия самых увлекательных книг — тех, которые летали, сияли или испускали разноцветный дымок. Но стоило отойти в сторону, как его либо тут же возбужденно звала мама, чтобы показать очередной учебник, либо в поле зрения вплывал недовольный Снейп. Отчиму явно тут не нравилось и хотелось все как можно скорее закончить и уйти. Впрочем, на несколько минут Гарри оставили в покое в магазине, где продавались мантии: мама с Лизеттой болтали с незнакомой женщиной о том, как это радостно — готовить ребенка к школе, а Снейп, отказавшись сидеть до конца примерки у мадам Малкин, оправился за всем необходимым для уроков Гарри по зельеварению.

— Тоже едешь в Хогвартс? — спросили рядом. Гарри повернулся и увидел светловолосого мальчика. Тот тоже был в мантии и ожидал примерку.

— М-м-м, да. Наверное, — ответил Гарри, не горя желанием говорить на эту тему.

— Наверное? — ухмыльнулся мальчик. — Тебе уже купили палочку? А я только что купил!

— Пока нет, — как можно вежливее ответил Гарри. Одна из работниц магазина принялась подтыкать его рукав булавками.

— Я слышал, в этом году поступает Гарри Поттер.

— Кто? — переспросил удивившийся Гарри.

— Гарри Поттер, знаменитый Поттер — не слышал? — недоуменно посмотрел на него светловолосый мальчик. — Туго соображаешь? Ты вряд ли годишься в Рейвенкло, — усмехнулся он. Гарри не понял, оскорбил ли его мальчик или просто поддразнил, но ему было все равно.

— Нужен мне этот Рейвенкло, — пробурчал Гарри, не желая думать о факультетах.

— Хе! Да мне еще меньше! — фыркнул мальчик. — Слушай, поступать есть смысл только в Слизерин. О, ничего себе! Вон он!

— Кто?

— Профессор Снейп, идиот! Декан Слизерина. Раньше мой отец с ним общался, но они больше не видятся, с тех пор как Снейп… Ну… Нет, это и правда он! Отец мне однажды на него показал. А что он здесь делает?

Зная, что мама обязательно его окликнет, Гарри был рад, когда его подозвали к прилавку. За мантии уже было уплачено, так что он как можно быстрее взял свой сверток и выскочил из магазина. Он ничего не понимал. Почему на него смотрели? «Знаменитый Поттер»? Хотя наверняка были и другие люди по имени Гарри Поттер, это вполне себе распространенное имя. И все же Гарри не мог переключиться с этих мыслей, даже когда подошел к маме.

— Теперь у нас остались только палочка и «сова, кот или жаба», — радостно сказала мама, просматривая список, который передал ей Снейпа.

— Ему не нужен фамильяр, — пробормотал Снейп. Но у Гарри было другое мнение.

— Мам, пожалуйста! Пойдем посмотрим на фамильяров! — Ну и что, что он собирался добиться исключения, а лучше вообще не ехать в школу, — ему всегда хотелось домашнего питомца. Раньше ему не разрешали — отчасти потому, что Снейп не любил животных и считал, что собака (тогда речь шла о собаке) будет мешать маме, и отчасти потому, что Ифе закатила истерику, крича, сколько грязи эта собака нанесет.

Тогда мама им не возражала, но теперь она была явно не против купить ему питомца в школу, и Гарри не сомневался, что сможет потом забрать фамильяра домой. Но кого бы выбрать? Может, кота?

Тем временем, Лизетта, несмотря на недовольство Снейпа, ввезла маму в Зверинец. В магазине была куча покупателей, повсюду раздавались клекот, урчание и мяуканье. Гарри прошел мимо клетки с рыжим котом. Кот громко зашипел.

— Как тебе эта? — мама погладила красивую серую кошку, и та замурлыкала в ответ.

— Я хочу немножко посмотреть! — улыбнулся Гарри и стал пробираться сквозь толпу вглубь магазина. Вскоре он оказался в отделе с рептилиями и натолкнулся взглядом на ползущую по стене ящерицу. Гарри отступил, стараясь не столкнуться с подростками, которые рвались к аквариуму, где плавало огромное сверкающее ящерицеобразное существо, и наткнулся на террариум.

— Ой, простите, — на автомате сказал Гарри, и только потом понял, что, как идиот, извинился перед змеей.

— Нич-чего, — ответила крупная, похожая на питона змея.

Гарри, не моргая, уставился на нее.

— Это ты? Ты сейчас со мной говорила?

— Ты с-саговорил первый! — оскорбленно отрезала змея. — И ты толкнул мою клетку.

— Прости, — пробормотал Гарри, все еще не придя в себя от потрясения. Здесь продавались говорящие змеи? Кто бы мог подумать! Тут он заметил, что от толчка один из колышков в клетке завалился.

— С-снаю, ты не против, но… Мучительно ц-целый день с-cмотреть ни них и ни рас-су не попробовать! — сказала змея и качнула головой.

Гарри повернулся и увидел у противоположной стены большую клетку с крысами. Это ведь самое малое, что он мог сделать, — верно? Гарри кивнул змее и подошел к клетке. Открыть ее оказалось проще простого, к тому же рядом не было взрослых. Достать крысу было посложнее, но Гарри в итоге все-таки подцепил одного толстого зверька. Но тот, когда Гарри отошел от клетки, стал извиваться, а потом внезапно выскользнул из его пальцев и понесся по полу, остановившись прямо перед мамой.

Секунду Гарри думал, что мама сейчас на него накричит — он стоял, как идиот, и было ясно, откуда взялась крыса. Люди бросились от крысы в стороны, какие-то маленькие девочки завопили, но глаза у мамы вдруг стали пустыми, словно она увидела что-то другое. Ко всеобщему изумлению она, опершись на ручки кресла, прыгнула на крысу. На мгновение та оказалась в ее руках, но быстро высвободилась. Мама заплакала, к ней бросились Снейп, Лизетта и другие покупатели, чтобы помочь сесть обратно. Гарри ничего не понимал.

Мать принялась извиняться, твердя, что не знает, что на нее нашло. Гарри метнулся к ней, но Лизетта его оттолкнула, заявив, что он «уже достаточно натворил». Все это было чересчур. Гарри кинулся вон из магазина и помчался по улице. Он бежал и бежал, пока не оказался в незнакомом месте. Дома изменились — они были уже не такими ухоженными, а улица стала узкой. Гарри повернулся назад, все еще со слезами на глазах, но все было незнакомым.

— Ты потерялся? — спросил лысый мужчина за его спиной и зловеще улыбнулся, обнажив кривые желтые зубы.

— Ох, бедное дитя! — почти с сарказмом произнесла молодая женщина, на редкость бледная и худая.

— Как тебя зовут? — снова спросил лысый, и женщина взяла Гарри за руку.

— Н-нет! Я не потерялся! — воскликнул Гарри. — Мне нужно… вон туда! — Гарри высвободился и на всякий случай вбежал в ближайший магазин. На как только он вошел, на него завопил длинноносый старик:

— Вон! Я не потерплю здесь мальчишек! Вон, я сказал!

— Успокойтесь, мистер Кранц, он же ничего не натворил, — произнес самый высокий человек из всех, кого Гарри приходилось видеть. Он слегка наклонялся, чтобы не стукаться головой о потолок. У него была длинная, косматая борода, а одет он был в огромный плащ. В самом магазине было темно, повсюду стояли горшки с растениями, которые, казались, источали тьму.

— Что ты здесь делаешь? — мягко спросил огромный человек.

— Я потерялся, — признался Гарри. Он не знал почему, но с этим человеком ему не было страшно.

— Он собирался украсть тополиные семена! — зашипел старик.

— Не волнуйся, — сказал большой человек. — Я отведу тебя обратно. Не стоит разгуливать по Лютному переулку в одиночку. Меня, кстати, зовут Хагрид. Рубеус Хагрид — лесничий Хогвартса! — с явной гордостью произнес он.

— Правда? — спросил Гарри, когда они вышли на улицу. — Я должен поехать в Хогвартс в сентябре.

— О! И как же тебя зовут?

— Гарри Поттер, — тихо ответил Гарри.

— Гарри Поттер? Гарри? Почему же ты ходишь тут один? Такой знаменитый мальчик может попасть здесь в большую беду!

— Почему «знаменитый»? Я уже слышал, как меня сегодня так называли. Я не знаю других Гарри Поттеров, но знаменит точно не я. Я просто Гарри, — добавил он.

— Не просто. Если на тебя посмотреть, ты очень похож на Джеймса — один в один, окромя глаз. Это, поди, у тебя от матери.

— Вы знали моего отца? — Гарри широко распахнул глаза.

— Конечно, знал. Лично! — Хагрид засиял от гордости. — Но, знаешь ли, нет такого человека в Британии, кто бы не знал его или твое имя!

— Я не понимаю, я же ничего особенного не сделал, — возразил Гарри.

Хагрида его ответ явно поразил.

— Ничего особенного? Разве тебе не рассказали мать или профессор Снейп?

— Она не любит говорить о папе, — тихо произнес Гарри, даже не пытаясь объяснить молчание Снейпа.

— Поверить не могу! Величайший волшебник на земле и даже не знает об этом! — пробормотал Хагрид.

— О чем вы говорите? — спросил Гарри, когда они подошли к концу переулку.

— Не здесь, — чуть слышно ответил Хагрид и потащил Гарри в небольшую таверну. — О таком лучше на улице не говорить. Я куплю тебе сливочного пива.

По идее, Гарри должен был прийти в ужас: он в одиночку разговаривал с незнакомцем, а значит, нарушил одно из основных правил.

— Гарри, — начал Хагрид, когда они уселись за столик в углу тускло освещенной таверны, — тебе мама и вправду никогда не рассказывала, что ты победил Сам-Знаешь-Кого?

Гарри кипел от злости, быстро шагая рядом с Хагридом. Он не сомневался, что если еще сильнее сожмет зубы, то они просто раскрошатся. В животе булькало полбутылки сливочного пива, от которого в какой-то момент ужасно затошнило.

«Значит, поэтому все на меня смотрели? Поэтому мне никогда не говорили, что случилось с папой? Да как они могли? Почему мама ничего не сказала? А она вообще помнит? Или ей Снейп тоже не сказал?» — у Гарри было много вопросов, на которых не было ответа. В конце концов он пришел к выводу, что, как только увидит отчима, разорвет его на мелкие кусочки.

— Профессор Снейп! — позвал Хагрид, и Гарри мгновенно поднял взгляд: навстречу торопливо шел, чуть ли не переходя на бег, объект его ненависти. Как только Снейп приблизился, Гарри собрался было закричать, но изо рта не вылетело ни звука — Снейп тяжело опустил руки ему на плечи и развернул лицом к Хагриду. Гарри боялся, что сейчас получит по шее, но отчим лишь произнес:

— Спасибо, Хагрид, — его тон был резким, но Гарри не мог бы сказать точно, почему: то ли он не был по-настоящему благодарен, то ли слишком злился, чтобы быть вежливым. А ведь… Сам Гарри так бушевал, что совсем забыл о происшествии в зверинце.

— Ерунда, профессор, — дружелюбно ответил Хагрид. — Нельзя, чтобы парнишка один-одинешенек бродил по Лютному. Что ж, Гарри, увидимся в Хогвартсе! — помахал он, и Гарри тихо отозвался:

— Да, до свидания. И спасибо.

И Хагрид, возвышаясь над толпой, зашагал по своим делам.

— Лютный… переулок… — раздалось шипение, Гарри резко развернули, и он уставился прямо в два полных гнева черных глаза. — Об этом мы еще поговорим, — зловеще протянул Снейп. — Сюда. Быстро.

Он схватил его за руку и потащил за собой.

— Я сам пойду, — завопил, сопротивляясь, Гарри. Он ждал, что кто-нибудь остановит Снейпа: в конце концов, по улице ходили толпы. Уж конечно, кто-нибудь вмешается и вызовет авроров, и те арестуют Снейпа за похищение детей после, хотелось бы надеяться, долгой изнурительной схватки со взрывами. Но никто не сказал ни слова. Напротив, дети разбегались в стороны или прятались за спинами родителей, будто боялись, что Снейп схватит их самих, а взрослые либо качали головами, либо укоризненно смотрели на Гарри. Снейп потянул его за порог непонятного магазина; Гарри только заметил, что внутри почти темно, а витрины чуть ли не пустые. Он резко обернулся, но в дверях, скрестив руки, стоял Снейп — как страж, охраняющий сокровищницу.

— Хватит! — воскликнул Гарри. — Где мама?

— Дома. Синклэр решила, что лучше отвезти ее обратно, — невозмутимо ответил Снейп. Почему он был таким спокойным? Всего лишь несколько минут назад он собирался спустить с него шкуру.

— Тогда я тоже пойду домой! Отойди! — еще громче крикнул Гарри. Снейп же с бесстрастным и отстраненным лицом просто смотрел, как он вопит. И вскоре Гарри понял почему.

— Кхм, — послышалось со спины, и Гарри удивленно повернулся. Перед ним стоял старик, по виду которого можно было предположить, что он сам хранился несколько десятков лет на одном из стеллажей магазина. — Гарри Поттер, полагаю?

— Э-э-э…

Куда он попал? А Снейп теперь еще и ухмылялся! Стены были уставлены стеллажами, на которых лежали длинные коробочки — с волшебными палочками, вдруг понял Гарри. Значит, они пришли к Олливандеру.

— Мистер Олливандер? — настороженно произнес он. Снейп мягко подтолкнул его к прилавку.

— И профессор Снейп! Жила дракона и эбеновое дерево! — кивнул Олливандер. — Но сейчас мы займемся вами, — сказал он Гарри. — И это великий день, который я уже давно с нетерпением жду. А теперь посмотрим. — Он щелкнул пальцами, и из воздуха появилась измерительная лента. Пока перо записывало размеры, Олливандер хмыкал и охал. Потом подошел к одному из стеллажей, взял палочку и протянул ее Гарри:

— Вишня и волос единорога, десять дюймов. Попробуйте.

Гарри стоял, не зная, что делать, пока за его спиной не кашлянул Снейп. Гарри фыркнул и так яростно взмахнул палочкой, что Олливандеру пришлось пригнуться. Вспомнив, чем обернулась прошлая выходка с палочкой Снейпа, Гарри ужасно смутился, но Олливандер даже не возмутился. Только шикнул, забрал палочку и дал другую. Когда на полу оказалось несколько десятков коробок и осколки вазы, Олливандер призадумался. Он посмотрел на Снейпа взглядом, полным беспокойства пополам с возбуждением.

— Возможно… эта… — он снял с полки очередную пыльную коробку и протянул лежавшую в ней палочку Гарри. В этот раз Гарри не пришлось даже взмахивать: эта палочка казалась не просто магической штучкой, а продолжением его руки и частью его внутренней силы. — Перо феникса, остролист, одиннадцать дюймов, — почти торжественно тихо проговорил Олливандер. — Любопытно! Я предчувствовал… Но поразительно!

— Сэр, я… я не понимаю, — Гарри, не отрываясь, глядел на палочку.

— Сколько? — сухо спросил Снейп.

— Это необычная палочка, мистер Поттер, — начал Олливандер.

— Как, я уверен, и все остальные ваши палочки, — перебил его Снейп. — Я не собираюсь оставаться здесь дольше необходимого

Не обращая на него внимания, Олливандер продолжил:

— У этой палочки есть сестра, мистер Поттер. Феникс, перо которого стало сердцевиной вашей палочки, дал мне только два пера, и второе находится в палочке, оставившей вам этот шрам.

Гарри распахнул глаза. Снейп положил руку ему на плечо.

— Хватит сказок, — сказал он, но не резко, а… почти обеспокоенно. — Вы уверены, что эта палочка подходит? — не слишком уверенно добавил он.

— Молодой человек, — строго спросил Олливандер, — неужели вы намекаете, что я не разбираюсь в собственном ремесле? За все годы я ни разу не ошибся!

— Нет, я… — начал Снейп.

— У Волдеморта такая же палочка? — вклинился Гарри, не заметив, как Снейп поморщился, а Олливандер приподнял брови.

— Мага выбирается палочка, а не наоборот. Нам еще не до конца известно, как это происходит, но палочка ищет своего владельца. Она не определяет решения мага, но говорит о силе…

Он не успел закончить, потому что Снейп бросил на прилавок пригоршню галлеонов и рявкнул, что они пришли за покупками, а не слушать всякий вздор. После Гарри был так озадачен словами Олливандера, что даже не заметил, как его толкнули в камин странного трактира. Гарри опять забыл закрыть рот и вылетел дома, кашляя и отплёвываясь. И первым услышал полный тревоги голос матери:

— Гарри! Гарри!

Гарри вывернулся из рук Снейпа и побежал к лестнице. Мама ждала его, сидя в своем кресле, в коридоре второго этажа. Она была закутана в одеяла, и одно из них упало, когда она распахнула объятия. Иного приглашения не требовалось: Гарри взобрался к ней на колени и обвил ее руками.

— Ох, Гарри! Зачем ты это сделал? Я так испугалась! Почему ты убежал? И куда? О чем ты только думал?! — одновременно бранила и расспрашивала мама, крепко обнимая. Снейп тоже успел подойти, но Гарри его не заметил.

— На него набрел Хагрид… В Лютном.

— В Лютном?! — взвизгнула мама и схватила Гарри за плечи, всматриваясь в его лицо. — Гарри, как ты мог? Я запрещаю тебе выходить из дома — да, запрещаю! Ох, я должна… Если бы ты пропал… — она снова прижала его к себе. — Но теперь ты в безопасности, все остальное неважно. Ты, наверное, так испугался! Мой бедный мальчик… Я напугала тебя в зверинце? Прости, родной, я не знаю, что… И мы так и не купили тебе фамильяра! Как жалко… Вы купили палочку? — мама взглянула на Снейпа. Тот передал ей продолговатую коробочку, которую мама открыла с таким восторгом, словно это был ее рождественский подарок. — Замечательно! — воскликнула она, и Снейп стащил Гарри с ее колен.

— Почему ты так несносно себя ведешь? — строго спросил Снейп. Сейчас они с Гарри были в библиотеке: вскоре после разговора Гарри с матерью пришла Лизетта и потребовала, чтобы мама перед ужином отдохнула после «треволнений» дня.

— Почему ты все время цепляешься? — огрызнулся Гарри: теперь они со Снейпом наконец остались наедине, и можно было не стесняться.

— Либо ты себя ведешь нормально, либо будешь стоять в углу, пока не начнешь слушаться, — рявкнул Снейп.

— Какой смысл тебя слушать. Ты все равно все время врешь, — пробормотал Гарри.

— Извини?!

— Извиняю, — выплюнул Гарри и с предельно безразличным видом плюхнулся в большое зеленое кресло.

— Гарри, — заговорил Снейп тихим и опасным голосом, от которого по спине побежали мурашки. Гарри не посмел поднять взгляд. — Не знаю, какая муха тебя укусила, но ты играешь с огнем. Мое терпение не без…

— Почему ты мне не рассказал?

— Что я тебе не рассказал?

— Почему ты не рассказал о Волдеморте? — крикнул Гарри и заметил, как Снейп стиснул зубы. — Почему не рассказал, что моего отца убили? Что он умер героем? Почему не рассказал, что произошло?

— Не произноси имя Темного Лорда! Только этого мне не хватало — еще одного повода, чтобы обожествлять Джеймса! Еще одной причины, зачем нужно выставлять этого идиота героем! А ты не думал, мальчик, что такие рассказы приносят слишком много боли? Что твоя мать, возможно, хочет об этом забыть?

— Ты мог бы рассказать мне одному. Ты же знал обо всем! Ей знать необязательно.

— От подобных историй твое невыносимое самомнение только укрепилось бы. Я старался обуздать его, но оно явно передается по наследству. Скажи мне, Поттер, тебе приятно слышать, что ты победил величайшего темного мага со времен Гриндевальда? Приятно, что ты знаменит, что дураки прославляют тебя по всей Британии? Ты гордишься своими подвигами? Ты рад тому, что сделал со своей матерью?

— О.. о чем ты говоришь? — с запинкой проговорил Гарри.

— Ах, так эту маленькую подробность опустили? Но разумеется: большинство о ней не знает. Магия, убившая Темного Лорда, чуть не убила твою мать! — Снейп пришел в ярость. — Но, полагаю, тебе плевать, что она пострадала! Главное, что Поттеры смогли поиграть в героев!

— Ты врешь! — закричал Гарри. Он никогда об этом не задумывался: на его памяти мама всегда была в кресле, и все говорили, что с ней произошел несчастный случай. Раньше Гарри считал, что из-за того же несчастного случая погиб его отец. — Ты врешь! — повторил он. — Врешь! Ты так говоришь, потому что ненавидишь меня!

Снейп прожег его взглядом:

— Значит, так ты думаешь?

— А мой папа был героем! И он погиб, защищая нас, а ты просто старый лживый ублюдок! — проорал Гарри и, ничего перед собой не видя, бросился к выходу. Глаза застилали слезы. Распахнув дверь, он услышал крик Снейпа:

— А ну вернись! Мы еще не закончили!

— Я тебе больше и слова не скажу! Я тебя ненавижу! — прокричал Гарри уже с середины лестницы. Он прибежал, не оглядываясь, в свою комнату на чердаке, захлопнул дверь и упал на кровать — он едва дышал от усталости и подступающих к горлу рыданий.

В день своего рождения Гарри пятнадцать минут простоял в углу, борясь с желанием потереть ноющую попу. Поводом послужило то, что Гарри огрызнулся на слова матери и отказался открывать их с отчимом подарок, а затем выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Конечно, была и еще одна причина: после их со Снейпом стычки Гарри вел себя крайне невежливо, и отчим потерял терпение. Гарри ни в какую не хотел ни разговаривать, ни даже смотреть на отчима, несмотря на все мамины мольбы. Та не понимала, что происходит, потому что ни Гарри, ни Снейп ничего не объясняли. Гарри просто молчал, а Снейп твердил, что мальчишка «ерепенится» и нуждается в «строгости». И Гарри доставалось этой строгости сполна.

К тому же Гарри не собирался пользоваться хоть чем-то, что принадлежало Снейпу: ему претила сама мысль, что Снейп будет тратить на него деньги. И хотя, конечно, он не мог обойтись без еды, воды и крыши над головой, подарок на день рождения был уж точно лишним.

Просто Гарри знал, что никогда — никогда! — не сделал бы маме плохо, и Снейп не имел права утверждать иное. Гарри попытался поговорить с мамой, но та погрустнела и сказала лишь, что однажды на нее и отца Гарри напал плохой человек. Она вообще говорила будто бы не о себе. Гарри одновременно злился, боялся расстроить ее и сомневался, что она в принципе помнит те события.

Первое сентября быстро приближалось, и чем меньше оставалось времени, тем грустнее становилась мама и тем веселее — Ифе. Мама была рада за него, но все равно не слишком хотела отпускать, Ифе же откровенно злорадствовала. И исключительно из-за Ифе Гарри заставлял себя есть с отчимом за одним столом: вначале Гарри отказывался спускаться в столовую, но тогда, благодаря Ифе и Бину, либо не ел ничего, либо какие-то крохи.

Но теперь Гарри знал, что делать. Он собирался что-нибудь натворить, чтобы его исключили, причем так, чтобы его проделка принесла Снейпу как можно больше проблем. Стоило отметить, что Снейп снова почти перестал сдерживаться. Теперь Гарри было ясно, что его поведение объяснялось желанием угодить маме, и теперь отчим снова стал самим собой.

Однажды Гарри тоскливо бродил по коридорам и вдруг услышал доносящиеся из гостиной голоса.

— Это не моя вина, — резко возразила Ифе.

— Правда? — холодно ответил Снейп. — И как же он туда попал?

Гарри сглотнул. Они говорили о вчерашнем происшествии, когда Гарри снова набрел на лестницу в лабораторию. И так как утро выдалось особо мерзким, он решил пробраться внутрь. Однако после случая с палочкой Снейп не забывал запирать дверь, да и поймал он Гарри еще до того, как тот добрался до лаборатории. И добром все это не закончилось.

— Какая разница, если вы не способны справиться с одним мальчишкой, — выплюнула Ифе. Раздался звук, будто кто-то хлопнул в ладоши или чем-то по столу.

— Так уж вышло, что вы единственная, у кого, кроме меня, есть ключ! — заорал Снейп, и хотя злился он не Гарри, тот все равно поморщился.

— Скорее всего, забыл Бин.

— Бину нечего там делать! К чему ему спускаться? — продолжил Снейп. — Может, мне стоит сходить вниз и проверить ингредиенты? Или, возможно, запасные серебряные приборы? — Ифе промолчала. — Если обнаружится, что вы что-то украли, то в тот же день окажетесь на улице. И завещание вас не спасет.

— Кто-то сказал бы, что все, хранящееся внизу, принадлежит не вам, а мне, — отрезала Ифе.

— Это признание?

— Вам не в чем меня уличить. Хотя было бы удивительно, если бы вы обнаружили пропажу, учитывая ваш великий интерес к семейному наследству. Я никуда отсюда не уйду. Это мой дом. Что-нибудь еще, хозяин?

Но у Снейпа явно закончились слова, потому что Гарри едва успел спрятаться, как Ифе вылетела из гостиной.

А вот на следующий день прятаться ему определенно не стоило. До отъезда в Хогвартс оставалось два дня, и мама настояла, что бы они всей семьей собирали для Гарри чемодан. Сама идея казалась отвратительной: это не только напоминало, что он скоро расстанется с мамой, — рядом злорадствовал бы еще и Снейп. Гарри решил просто не прийти, хотя знал, что на его поиски отправятся Снейп или Ифе, которые в итоге все-таки найдут его.

Он как раз спускался по лестнице, когда на нижнем этаже раздались вроде как чьи-то шаги. Пытаясь хорошенько спрятаться, Гарри забежал в галерею. И тут же пожалел об этом: первые же несколько немых Принцев на портретах злобно уставились на него и принялись что-то беззвучно выговаривать. Гарри был рад, что не слышит их слов. Впрочем, по крайней мере, никто не додумался бы искать его здесь. Он неспешно направился вглубь залы, стараясь не вглядываться в картины. В самом конце висел единственный приятный портрет, на котором была изображена молодая женщина с длинными черными волосами. Ей было не так много лет — может, около пятнадцати? Гарри не знал. Но, в отличие от других обитателей портретов, она, глядя в ответ, улыбалась. На прикрепленной к раме бронзовой дощечке было написано: «Эйлин Принц, 1936-1969». В этот раз Эйлин засмеялась и указала на что-то пальцем. Гарри повернул голову и споткнулся от удивления: ближайшая картина была разрезана по диагонали, и было не видно, кто на ней изображен. Хотя Гарри это и так знал: это был портрет Ифе.

— Ах вот ты где! Маленький грязный… — послышался с другого конца зала шипящий голос, и Гарри увидел раскрасневшуюся Ифе, которая явно его обыскалась. Ифе направилась в его сторону, и Гарри замер. Бежать было некуда — только мимо нее.

— Это не я, — только и смог выдавить он.

— Что ты… — начала Ифе, и тут ее взгляд упал на картину. Она широко распахнула глаза от потрясения. — Ах ты ужасный… мерзкий… отвратительный… полукровный недоносок, — почти прошептала она и попыталась схватить его, но Гарри уже рванул с места. Ему удалось проскочить у нее под рукой, но от удара ноги он не увернулся. Ифе попала прямо в подколенную чашечку, и он повалился на пол. Она еще раз ударила его уже в бок, и Гарри взвыл от боли. В следующее мгновение его перевернули на спину. Ифе возвышалась над ним, словно тень, с палочкой наготове. Гарри пытался оправдаться, но изо рта не вылетело ни звука.

— Это мой дом, — будто бы самой себе сказала Ифе. — Я здесь родилась. Мой брат был идиотом, раз пустил в дом подобное отродье, а не отдал мне причитающееся. Что ж… — Она снова ударила его ногой. Гарри сжался от боли в комок, попытался вскочить на ноги. Но не успел — спину обожгло огнем. Он не понял, что произошло, но боль была адской! Ифе вздернула его за воротник на ноги, схватила за руку и вдавила в стену.

— Не прикасайся к моим вещам, — насмешливо улыбаясь, процедила она. — Не смей прикасаться к моим вещам. — Она слегка ослабила хватку, но передышка была недолгой. — Если ты уничтожишь то, что я люблю… Я отвечу тебе тем же. — Гарри еще никогда в жизни не был в таком ужасе. Он сразу же подумал о матери, и страх в его глазах явно пришелся Ифе по душе. — Понял? — почти крикнула она и снова стукнула его об стену.

— Да, — просипел Гарри. От потрясения он даже не сразу осознал, что к нему вернулся голос.

— Хорошо, — кивнула Ифе и, выпустив его, с неожиданно спокойным лицом выпрямила спину. — Хозяйка уже собрала твой чемодан. Ужин будет в семь.

Она повернулась и ушла с таким видом, точно ничего не произошло, и Гарри еще никогда не чувствовал такого облегчения. Он хотел бы сразу побежать к матери и все ей рассказать, но знал, что она расстроится. Снейп в любом случае ему не поверит и, скорее всего, примет на веру, что картину испортил он. В ушах еще звучала угроза Ифе. В конце концов, она была ведьмой. Но она же не сможет безнаказанно навредить маме… Или сможет?..

Подойдя с мамой и Лизеттой к камину (Снейп отбыл в Хогвартс заранее), Гарри оглянулся через плечо. Ответом стал взгляд черных глаз. Ифе наблюдала за их сборами вполне бесстрастно. Но когда их с Гарри взгляды скрестились, ее лицо изменилось. Гарри не мог сказать, как именно, но ее глаза…. Гарри тут же отвернулся и придвинулся к матери. Шагая в камин, он чувствовал, как спину прожигает чужой взгляд.

Уже через неделю жизнь Гарри кардинально поменялась. К лучшему или к худшему? Неясно. Больше не было Ифе, но тревожила мысль, что она осталась дома с мамой. К тому же вместо нее здесь был Малфой — мальчик, которого Гарри повстречал в магазине. Малфоя ужасно разозлило, что Гарри в тот раз не представился, а потом отказался от его дружбы ради Рона. Вот Рон принес в его жизнь кое-что новое: у Гарри впервые за многие годы появился друг.

Еще оставался Снейп. Во время распределения Шляпа настаивала на Слизерине, но Гарри не мог, просто не мог учиться на факультете, деканом которого был он. В итоге Гарри смотрел на отчима из-за гриффиндорского стола, но тот ни разу не взглянул на него в ответ. Мама вскоре прислала письмо, в котором радовалась, что он попал, как она, на Гриффиндор, но Снейп ни разу с ним не заговорил, и Гарри не мог разобраться, что чувствует: злость, радость или грусть.

Было и еще кое-что: гриффиндорцы шептались за его спиной, и Гарри сразу засомневался, что дело только в его имени. Позже Рон подтвердил, что кое-кому было рядом с ним неуютно, потому что он приходится пасынком декану Слизерина. Впрочем, подозрения львят улеглись сразу же после первого урока зельеварения, в течение которого Снейп вообще не обращал на Гарри внимания и нещадно запугивал Невилла и Гермиону. Снейп также позволил Малфою — Гарри был уверен, что отчим заметил его движение, — толкнуть их с Роном парту так, что повсюду расплескались чернила.

Надо сказать, Гарри удивился: раньше ему не приходило в голову, что Снейп может мерзко относиться не только к ним с Ифе, но и просто к студентам. И хотя после урока Рону не терпелось убежать и выругаться, Гарри вышел из класса с Невиллом и Гермионой, пытаясь их как-то успокоить.

Когда однокурсники увидели, как Гарри пытается взять себя в руки, вцепившись в край парты, на смену недоверию в их взглядах пришло сочувствие и даже одобрение.

Гарри сплоховал на первом же уроке трансфигурации. Профессор МакГонагалл сделала то, что с Гарри уже давно не случалось: она пожурила их с Роном за опоздание. Но, сев на свое место, Гарри не злился и не пытался оправдаться: профессор не хотела их оскорбить, и Гарри тут же ее зауважал. Во время уроков, а иногда и в Большом зале, Гарри ловил на себе ее мимолетные взгляды, которые, впрочем, его не беспокоили.

И он не забыл о своем плане. Его должны были исключить, пусть даже профессор МакГонагалл будет недовольна. И однажды утром, когда первыми по расписанию стояли полеты, Гарри предоставилась идеальная возможность. Этого урока Гарри очень ждал — раньше ему никогда не разрешали летать на метле.

— Я запрещаю взлетать без моего разрешения, что бы ни случилось. Ясно? — сказала мадам Хуч. — Иначе вас сурово накажут. А теперь подойдите к метлам!

Урок еще толком не начался, как в воздух взметнулся Невилл и, облетев площадку, упал и сломал запястье. Мадам Хуч увела его в больничное крыло.

— Ему стоило чаще пользоваться этим, — вдруг насмешливо произнес Малфой, и Гарри увидел, что тот держит напоминалку Невилла. — Может, тогда бы он вспомнил, что не нельзя быть таким идиотом.

— А ну отдай! — закричал Гарри, и мгновение спустя Малфой уже поднялся в воздух, а Гарри, несмотря на возражения Гермионы, полетел за ним. Гарри знал, что делает. Даже хорошо, что его исключат за что-то, на что он бы пошел в любом случае. Он не вспомнил, что не умеет летать, и его не удивило, с какой легкостью все получилось. Он просто поддался охватившему его порыву. Они на большой скорости летали вокруг площадки, пока Малфой не бросил напоминалку в стену. Гарри не раздумывая метнулся за ней, не сообразив, что она летит прямо в окно. Как только пальцы Гарри сомкнулись вокруг напоминалки, раздался звон разбитого стекла и Гарри влетел прямо в кабинет потрясенной МакГонагалл.

— Мистер Поттер! — гневно воскликнула она, как только поняла, кто именно летает по ее кабинету. Гарри встретился с ней взглядом и тут же поддался инстинкту — сбежать. — Мистер Поттер! Сейчас же вернитесь! Не смейте… — закричала профессор где-то за его спиной, но Гарри уже рванул в окно.

Впрочем, далеко он не улетел. Он несся слишком быстро, чтобы удачно маневрировать, и врезался в какую-то статую. Потеряв управление, Гарри сорвался с метлы и едва успел зажмуриться, как вдруг завис в воздухе, лишь чуть-чуть не долетев до травы. Открыв глаза, он увидел, что из разбитого окна высовывается, направив на него палочку, мертвенно-бледная МакГонагалл. Гарри мягко опустился на землю, и профессор сурово посмотрела на него сверху — по крайней мере, Гарри предположил, что взгляд был суровым. Очень скоро Гарри окружили другие гриффиндорцы и помогли ему подняться.

— Отойдите! — не прошло и десяти минут, как появилась сама МакГонагалл.

— Но профессор, Малфой… — начал Рон.

— Мистер Поттер, за мной! — приказала она, и Гарри не посмел ослушаться. Малфой злорадно захихикал; Гермиона проводила его тревожным взглядом.

— Профессор, мы… Куда мы идем? — спустя некоторое время тихо спросил Гарри. Кабинет МакГонагалл находился в другой стороне: они явно шли к директору. И хотя Гарри именно на это и рассчитывал, чувствовал себя он все равно отвратительно.

— В больничное крыло, — сухо ответила профессор. — У вас руки в крови.

— А-а.

Да, это плохо подсказывало, что его ждет. Гарри хотел воспротивиться и заявить, что он и так себя прекрасно чувствует, но не смог. Он и не подозревал, как потом пожалеет об этой слабости.

Гарри сидел на кровати в больничном крыле. Невилла уже отпустили, так что он, к счастью, был совсем один. За шторкой переговаривались мадам Помфри и профессор МакГонагалл, и хотя беседовали они приглушенно, Гарри все равно слышал каждое слово.

— Вы уверены? — недоверчиво переспросила профессор МакГонагалл.

— Разумеется, уверена! Синяки побледнели, но еще не исчезли. И это! Это! Это след проклятия, Минерва! С этим не поспоришь…

— Я не спорю, — серьезно ответила профессор. — Просто я и представить не могла… Не понимаю. Как… Как он мог? Это какое-то недоразумение!

— Насколько я знаю, одиннадцатилетние мальчики не проклинают самих себя в спину! — фыркнула мадам Помфри. — И синяки! Его избили, а может, и похуже!

Гарри хотелось заплакать. Они видели, и теперь все выяснят. А если кто-нибудь прознает, пострадает мама. Гарри прекрасно помнил прощальный взгляд Ифе.

— Гарри, — мягко начала МакГонагалл, отдернув шторку, — я бы хотела кое о чем тебя спросить, если ты не против.

— Меня исключат? — тихо спросил Гарри.

— Что? Нет! Об этом мы поговорим в другой раз. Мадам Помфри увидела на тебе старые синяки. Не расскажешь, откуда они у тебя? — она присела на его кровать.

Гарри стало окончательно не по себе: он привык, что она была строгой и требовательной. И ему не понравилось, как она обратилась к нему по имени.

— Упал, — пробормотал Гарри и подтянул колени к подбородку.

— А проклятие? А тебя на спине след проклятия. Откуда он?

— Упал, — снова пробормотал Гарри. — На какую-то магическую штуку. Случайно. Оступился.

— Хм, — МакГонагалл была спокойна. — Это ты точно говоришь правду? — Она отвела его руки от лица, чтобы заглянуть в глаза.

— Я не хотел влететь в окно, — попытался сменить тему Гарри.

Мадам Помфри наблюдала за ними, скрестив руки, и они с МакГонагалл понимающе переглянулись.

— Гарри, останься здесь с мадам Помфри. Она осмотрит тебя еще раз. А я схожу за директором, хорошо?

— Значит, меня все-таки исключат?

Надежда в голосе Гарри явно не осталась незамеченной, потому что на лицах МакГонагалл и мадам Помфри проступили тревога и недоумение.

— Нет, мистер Поттер, — уже суше ответила профессор. — Сегодня никого не исключат.

Услышав это, Гарри свернулся в постели клубочком и больше ни на кого не смотрел. С директором он не разговаривал, потому что тот ушел беседовать со взрослыми в кабинет мадам Помфри. Когда все вернулись к нему, МакГонагалл снова попросила Гарри объяснить, что с ним произошло, и Гарри повторил, что упал. Взгляд мерцающих глаз Дамблдора почему-то раздражал: казалось, он видит, о чем Гарри думает, но посмотреть в другую сторону не удавалось. Затем МакГонагалл позволила ему вернуться в гриффиндорскую спальню, велев на следующий день снова зайти, чтобы долечиться. Оказавшись в гостиной Гриффиндора, Гарри не знал, что и думать. Несколько студентов вышли к нему из спален: кто-то хотел узнать, в порядке ли он, кто-то — поинтересоваться, сколько баллов из-за него сняли. Некоторые просто не знали, что происходит, но хотели быть в курсе дела. Гарри лишь единожды взглянул на Рона, и тот сразу потащил его в их спальню.

— Гарри, — вдруг раздался голос за спиной, и Гарри, оглянувшись, увидел Невилла. — Я просто хотел сказать спасибо, — улыбнулся тот, показывая напоминалку.

— Как все прошло? — спросил Рон, когда они наконец остались одни. — Тебя накажут?

— Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Они сказали, что нет, но я не уверен.

— Ну ладно, — кивнул Рон, но не отвел внимательного взгляда.

— Я ужасно устал. Пойду-ка спать, — ответил Гарри.

Они еще даже не поужинали, но Рон не потребовал объяснений. И Гарри несказанно удивился, когда, проснувшись, обнаружил у себя на тумбочке тарелку с едой и стакан с молоком. Перекусив, Гарри улегся обратно, уставившись на балдахин. Он надеялся, что все уляжется само собой; и еще, хотя это было глупо, ему казалось, что Ифе уже обо всем проведала. Потом Гарри опять заснул, не подозревая о сцене, разыгрывавшейся в этот момент в подземелье.

* * *

Тем временем Минерва МакГонагалл решительно шла к подземельям — к огромному изумлению попадавшихся ей на пути студентов-слизеринцев. Кто-то поспешно уступал ей дорогу, а кто-то с подозрением прищуривался при виде ее недовольного лица. Когда профессор постучала в дверь кабинета своего коллеги, тот удивился не меньше своих подопечных. На лице Снейпа тут же проступило раздражение и понимание: было ясно, что МакГонагалл пришла с той же проблемой, с которой он сам не мог разобраться годами. МакГонагалл даже не потрудилась придержать дверь, и та с грохотом захлопнулась. Подойдя к письменному столу, она плюхнула на него стопку бумаг.

— Северус Снейп!

Это было что-то новенькое. Снейп очень редко видел ее в таком гневе, и уж тем более раньше этот гнев не был направлен на него.

— Если вы пришли по поводу мальчишки, то я знаю, что от него одни беды… — начал Снейп предельно спокойным в такой ситуации тоном.

— По поводу мальчишки? Да как вы смеете! Вы сейчас же объяснитесь, пока вас не изгнали из Хогвартса!

Снейп с непониманием уставился на нее: теперь ее появление вселяло в него наравне с удивлением еще и беспокойство.

— О чем, Мерлина ради, вы говорите, Минерва? — ответил он, и на его лице впервые проступило недоумение. Опустив взгляд, Снейп увидел, что на столе лежит медицинский отчет о здоровье пасынка.

* * *

На следующее утро Гарри, проснувшись, обнаружил на прикроватной тумбочке записку. С любопытством развернув ее, Гарри скривился: он легко узнал небрежный почерк отчима. В коротком письме Снейп сообщал, что ждет его у себя в кабинете во время обеденного перерыва. Но Гарри был совсем не идиот — идти к Снейпу он не собирался. По правде, Снейп был последним, — почти последним человеком, — которого Гарри хотел бы сейчас видеть. Так что они вместе с Роном отправились на травологию, и хотя Гарри чувствовал, что Рона гложет любопытство, тот вскоре обо всем забыл, пытаясь оторвать шишки Кусачей Скунсосны, которая неплохо оборонялась. Вскоре вонь в теплицах стала непереносимой, и профессору Спраут пришлось всех отпустить.

К обеду снова все наладилось, и, несмотря на первое недовольство Рона, тот ничего не сказал, когда к ним подсели Невилл и Гермиона. Гарри, долго размазывавший еду по тарелке, просто перешел к сладкому. В какой-то момент он почувствовал, что за ним наблюдают, и, подняв голову, увидел, что на него смотрят МакГонагалл, мадам Помфри и директор. Снейп отсутствовал, потому что, понятное дело, ждал его в подземельях. Гарри повернулся обратно к друзьям и взял яблоко. Он был совсем не прочь заставить отчима ждать, но быстро пожалел о своем решении, когда отправился с друзьями на чары. Не успел он далеко отойти от Большого зала, как на его плечо опустилась рука. Гермиона, разглагольствовавшая о запирающих заклинаниях, замолкла на полуслове.

— Поттер… за мной, — произнес из-за спины знакомый голос. Гарри чувствовал, что друзьям неловко рядом со Снейпом, а Невилл вообще побелел, как полотно. Однако Рон догадался, что Гарри рядом с отчимом ничуть не спокойнее, и резко бросил:

— Профессор, у нас сейчас чары, — он потянулся взять Гарри за руку.

— Я разрешаю мистеру Поттеру прийти позже, Уизли. И лучше поторопитесь, а то опоздаете, — насмешливо ответил Снейп. Гермиона с Невиллом поспешили прочь, но Рон пошел медленно, постоянно оборачиваясь.

— Сюда, — пробормотал Снейп, не убирая руки с плеча Гарри.

«Вот и все, — подумал Гарри. — Меня исключили. И сейчас он будет меня распекать».

Гарри не узнавал коридоры, по которым они шли. Его вдруг осенило, что он вообще не выяснил, где кабинет Снейпа.

Кабинет Снейпа кардинально отличался от его же кабинета в Холодном доме. Там было все очень дорогое, а обстановка здесь была пусть практичной и мрачноватой, но по-своему приятной. К тому же кабинет напоминал лабораторию.

Снейп закрыл дверь, и Гарри, почувствовав себя в ловушке, рассердился на собственную глупость. Он всегда знал, что Снейп разозлится, когда его исключат, но никогда не задумывался, насколько сильно.

— Что ты задумал? — внезапно спросил Снейп, и Гарри быстро повернулся к нему лицом.

— В смысле? — Гарри не понимал, то ли прямо сейчас делает что-то неправильно, то ли Снейп говорит о происшествии с метлой.

— «В смысле»? — передразнил его Снейп. — Ты сам прекрасно знаешь, что наплел профессору МакГонагалл.

Гарри охватило нехорошее предчувствие. В следующее мгновение Снейп схватил его и повернул к себе спиной. Гарри замер в ожидании удара, но Снейп стащил с него мантию и задрал ему рубашку, обнажая кожу. Гарри не успел хоть как-то этому помешать. Снейп молчал, наверное, тысячу лет, а затем обвел холодными кончиками пальцев контур оставшегося от проклятия пятна.

— Как ты это сделал? — спокойно, слишком спокойно спросил Снейп.

Гарри выдохнул.

— Упал, — пробормотал он. Но ответ оказался неправильным, и Снейп, повернув его к себе лицом, схватил его за плечи и наклонился.

— Ты сейчас же пойдешь и все им расскажешь. Ты сейчас же отправишься и скажешь, что это не я! — в волнении воскликнул Снейп.

Гарри недоумевающе моргнул.

— Я… и не говорил, что это ты.

— Ты действительно веришь, что кто-то поверит твоим бредням? Ладно синяки, но это… — Снейп указал костлявым пальцем на его грудь, подразумевая след от проклятия на спине. — Что ты натворил? Подрался со студентом со старшего курса?

Гарри почувствовал, как из-за подобной несправедливости на глаза набегают слезы. Снейп точно не поверит , если он расскажет правду. Снейп всегда верил Ифе, а не ему, а если Ифе узнает… Гарри не мог допустить, чтобы она сделала что-нибудь плохое маме.

— Я упал, — решительно повторил Гарри.

— Тебе смешно? — в гневе закричал Снейп. — Я могу потерять работу! Прекрати это сейчас же. Ты расскажешь мне правду!

— Я тебя ненавижу, — бросил Гарри, и эта была истинная правда. В следующую секунду он уже выбежал вон и помчался по подземелью. В больничное крыло он не пошел, поэтому МакГонагалл пришлось прийти за ним в спальню и отвести его самой. Впрочем, она, похоже, совсем не сердилась. Гарри было интересно, знает ли она, где он недавно был, потому что профессор никак не прокомментировала то, что он пропустил урок.

— Гарри, пожалуйста, — попросила его МакГонагалл. Они с директором сидели напротив него в больничном крыле, причем директор все это время молчал. Гарри лечили: синяки уже свели, но на след от проклятия потребовалось больше времени.

— Я упал, — повторил Гарри. МакГонагалл вздохнула и взглянула на директора.

— Где ты упал? — спокойно спросил Дамблдор. Блин! Гарри совсем не продумал подробности.

— М-м-м…. В… доме, — ответил он. — Ничего такого. Можно идти?

— Предпочитаешь другую компанию? — мягко усмехнулся Дамблдор. — Хотя разумеется, молодые тянутся к молодым.

— Я думал, вы пришли, чтобы меня исключить, — произнес Гарри.

— Почему ты об этом твердишь? — поинтересовалась МакГонагалл. — Ты этого хочешь? — Гарри кивнул. — Ты понимаешь, что это повлечет? Гарри, по… почему тебе хочется уехать домой?

— Просто так, — пожал плечами Гарри. — Можно мне пойти?

— Да, — вздохнула профессор.

Но, выходя из больничного крыла, Гарри четко услышал, как директор сказал:

— Похоже, у нас не остается выбора.

— Это неправильно. И вы это знаете, — возразила МакГонагалл.

На следующей неделе Снейп ни разу не пытался завязать разговор, но, думал Гарри, не потому, что не хотел. Отчим смотрел на него в Большом зале, а когда они пересекались в коридорах, часто, казалось, собирался что-то сказать. Гарри не понимал, что происходит. Впрочем, это его не особо волновало: у него только убавилось забот. Все, судя по всему, возвращалось на круги своя. Студенты быстро забыли о происшествии с метлой, а Рон, Гермиона и Невилл перестали выспрашивать подробности, хотя Гарри порой замечал, как они перешёптываются. Еще Гарри написал маме письмо — спросил, все ли с ней в порядке. Нервы были на пределе, пока он ждал ответ, но мама заверила, что не болеет, и посоветовала веселиться и не беспокоиться. Мама явно ничего не узнала, и это открытие немного утешило.

— Мистер Поттер, задержитесь после урока, — однажды сказала профессор МакГонагалл. Гарри заметил, как Гермиона переглянулась с Роном. Когда остальные вышли из класса, Гарри подошел к учительскому столу. Но МакГонагалл велела ему следовать за ней и повела в свой кабинет, окно которого снова стало целым.

— Присядь. Гарри, я уверена, ты понимаешь: я не могу все это просто так оставить.

Гарри мысленно вздохнул: «А жаль».

— Профессор, вы не понимаете. Тут правда ничего.

— Постой, — перебила его МакГонагалл. — Гарри, я хочу, чтобы ты знал: тебе ничего не угрожает. И я не понимаю, почему ты боишься нам все рассказать. Я в курсе, что профессор Снейп беседовал с тобой, и я запретила ему заговаривать или приближаться к тебе вне уроков. Если это повторится, просто скажи мне. Гарри, ты можешь его не бояться. Здесь ты в безопасности.

— Я не говорил, что это он, — возразил Гарри.

— Действительно, — согласилась профессор. — Но пока ты не скажешь, кто это сделал, я не могу позволить, чтобы он находился с тобой рядом. А еще я не смогу отпустить тебя домой.

Гарри встревожился.

— Нет! Мне нужно домой! Меня же должны были исключить за полет!

— Нам с профессором Дамблдором известно о проблемах со здоровьем твоей матери, и мы сознаем, каким ударом для нее и для тебя станет министерское расследование. Мы бы предпочли максимально вас уберечь.

— Вы не можете! — закричал Гарри и вскочил с места. Если они будут расспрашивать Ифе, то она придет в бешенство. — Я не позволю!

— Есть и другие способы. Возможно, если ты не можешь рассказать, то сможешь показать? Понимаешь, есть заклинания, которые позволяют увидеть мысли и воспоминания другого человека, и директор этими заклинаниями владеет. Закон запрещает использовать эти заклинания без согласия, так что ты должен разрешить нам. Мне тоже не особо нравится эта идея, но профессор Дамблдор, возможно, прав, и это поможет.

Гарри до боли распирали грудь переполнявшие его чувства.

— Это был не профессор Снейп. Это правда, так что вы делаете только хуже всем! Оставьте нас в покое!

— Гарри, ты не сознаешь… — но она не успела договорить, потому что Гарри выбежал из комнаты. Он понимал, что профессор пытается помочь, но все равно, почему бы ей не успокоиться, раз он сам сказал, что все нормально.

Тем вечером Гарри сел играть с Роном в карты. Не в обычные, конечно, и хотя он не знал правил, Рон был только рад научить — так он был доволен, что Гарри хочет заняться чем-то вместе.

— Это вообще разрешено? — с легкой насмешкой спросил Рон у Гермионы, когда та уселась на кровать Гарри. Рон и Гермиона переносили общество друг друга — и не без труда — только потому, что Гарри нравился им обоим.

— А ты вообще слушал, что в первый же вечер говорили префекты? — парировала Гермиона.

— Значит, мы можем войти в вашу спальню? — спросил Симус, который, лежа на кровати, сочинял письмо.

— Нет, — Гермиона закатила глаза. — В правилах Хогвартса ясно сказано, что…

— Да, да, да! — перебил ее Рон. — Гарри, мы как, играем?

— Играем! — откликнулся глубоко задумавшийся Гарри. — А кстати, где Невилл?

— Кажется, ищет Тревора, — вставила Гермиона.

Не пришло и часа, как Симус с Роном принялись спорить, какой из двух игроков в квиддич лучше другого. Гарри это жаркое обсуждение было не слишком понятно. И хотя он не был особо прилежен, они с Гермионой решили вместе заняться домашней работой по чарам. Гарри был рад отвлечься, а болтовня Гермионы только помогала.

— Это прекрасно, что ты налегаешь на учебу! Если ты получишь хорошие оценки, им будет неважно, сколько ты нарушил правил.

Гарри бросил читать на середине предложения. Как ему надоели эти приставания.

— У меня нет проблем, — жестко отрезал он. — Ты ничего не знаешь.

— Ну да… Не знаю, — одновременно обиженно и взволнованно сказала Гермиона.

В груди кололо, но он бежал, не останавливаясь. На инстинктивном уровне Гарри знал, что мама в опасности. Он твердо верил, что успеет добежать. Но его засасывало в пол, все с большим трудом передвигал ноги. Из каменных стен потянулись призрачные руки. Гарри заплакал. Он пытался освободиться, но его утягивало в темноту все глубже и глубже.

Гарри вздрогнул и проснулся. Сердце колотилось, как бешеное: вот почему ему стало больно во сне. Осознав, где находится, Гарри вытер глаза и потянулся за очками. Затем подтянул колени к подбородку, пытаясь выровнять дыхание. Так больше не могло продолжаться. Каждый норовил сунуть нос не в свое дело, и это было невыносимо. Ни декан, ни друзья не хотели от него отстать. Почему они не понимали? Все будет нормально, если ничего не вылезет наружу, но если МакГонагалл настоит-таки на расследовании, ему несдобровать. Нет, хуже — маме несдобровать! В глазах снова защипало, и он шмыгнул носом. Он не знал, который час; свет нигде не горел, а друзья спали. Надо было действовать, но как? Гарри некому было довериться, а помешать им в одиночку ему было не по силам. Он пытался, но МакГонагалл не захотела слушать. Хотя, если подумать, то кое-куда пойти он все же мог. Наверное. Это был риск… Гарри смотрел в темноту спальни, тишина казалась удушающей. Как это вообще возможно — быть рядом с кучей людей и чувствовать такое одиночество? Он незаметно выскользнул из прохода за портретом.

Очутившись у нужной двери, Гарри помедлил. Каменный пол подземелий обжигал босые ступни холодом, и он пожалел, что не додумался надеть хотя бы носки; изо рта шел пар. Казалось, из-за угла вот-вот вынырнет Малфой, но терять было нечего. А Снейпа в кабине вообще, наверное, и не было. Отчим мог отправиться домой или уйти в личные комнаты. Да и вообще вся затея была глупой; к тому же его могли поймать. Хотя он так и не переодел пижаму, и, может, они поверили бы, что он лунатик… Гарри поднял руку и, секунду помешкав, глубоко вздохнул и очень тихо постучал. Филч, вопреки опасениям, не примчался, поэтому Гарри взял себя в руки и постучал еще раз, громче.

«Пожалуйста, хоть бы ты был там, пожалуйста, хоть бы ты был там».

К его удивлению, дверь отворилась, и он увидел сидящего за рабочим столом Снейпа. На столе лежало несколько стопок бумаг; сам Снейп что-то читал. Он бросил на дверь полный раздражения взгляд, но тут же его лицо, к изумлению Гарри, приняло удивленное выражение.

— Привет, — сказал Гарри, все еще считая эту свою идею идиотской. — Эм… Можно войти… Профессор?

Снейп несколько секунд молча смотрел на него, затем отложил бумаги и поднялся со стула.

— Тебе запрещено здесь находиться, — сообщил он так, как будто это само собой подразумевалось. — Немедленно возвращайся в спальню.

— Я хотел с тобой поговорить, — уперся Гарри.

— Уверен, твой декан может справиться с любыми твоими проблемами. А сейчас позволь напомнить, что ты разгуливаешь после отбоя. — Снейп направился к двери с явным намерением закрыть ее у Гарри перед носом.

— Она мне не поможет. Она и есть проблема, — быстро проговорил Гарри. — Я хочу, чтобы она перестала. Почему она никак не успокоится?

Снейп замер и оглядел его. Потом со вздохом взялся за дверную ручку.

— Минерва снимет с меня скальп, если узнает, что ты здесь. Хорошо... Входи. Чего ты ждешь?

Ему не нужно было повторять. Гарри поспешно зашел в кабинет, и Снейп затворил за ним дверь. Гарри решил было встать у стола, но отчим махнул палочкой, и к нему подлетел стул. Когда Гарри уселся, Снейп медленно вернулся к своему столу. Гарри вытянул шею, пытаясь разглядеть, что за бумаги занимали Снейпа, но тот вдруг заговорил:

— Ты вообще представляешь, который час?

— Нет, — признался Гарри.

— Без пятнадцати два, — известил его Снейп, и Гарри невольно опустил взгляд, таким привычным, домашним был этот тон. — Да Мерлина ради, глупый мальчишка! — вдруг рявкнул Снейп, и только Гарри задумался, за что его теперь ругают, как его окутало серое одеяло. — Если ты простудишься, обвинят, несомненно, меня, — фыркнул Снейп. — Тебе совсем не знакомо понятие ботинок?

Гарри не ответил, решив, что вопрос риторический.

— Мне нужна твоя помощь, — начал он. — Я хочу, чтобы МакГонагалл перестала задавать вопросы. Пусть она обо всем забудет.

Снейп выгнул бровь:

— И на какую же услугу ты рассчитываешь? Ты действительно думаешь, что она поверит хоть одному моему или твоему слову? — Снейп на мгновение задумался, молча глядя на Гарри. — Не так легко проследить время появления следов от проклятия, а как ты сам признался директору, и проклятие, и синяки ты заработал дома. И как же?

— Как и большинство других синяков, — пробормотал Гарри.

— Говори правду, Гарри. Если бы ты рассказал правду или хотя бы убедительно лгал, всего этого удалось бы избежать.

— Это правда, — пробурчал Гарри. — Слушай, я не собираюсь об этом говорить, так что хватит!

— М-м-м…

Гарри почувствовал себя величайшим ослом на свете. А ведь он и вправду думал, что Снейп не будет задавать лишних вопросов. Раньше, по крайней мере, он никогда их не задавал: ему вполне хватало объяснений вроде «я слетел с лестницы». Когда Гарри в детстве жаловался, что Ифе щиплется, Снейп, понятно, ему не верил: тогда она не оставляла следов. До сих пор ничего настолько серьезного и не случалось. Гарри вдруг заметил, что Снейп пристально смотрит на него, и лицо отчима было… уставшим. Почти полным беспокойства. А ведь Гарри мог бы с легкостью обвинить во всем Снейпа. Он не знал, заберут ли отчима, но отомстить точно отомстил бы. Но Гарри понял, что не хочет. Он терпеть не мог Снейпа, но Ифе ненавидел еще больше и даже не представлял, что в таком случае скажет мама. Такой поворот стал бы для нее тяжелейшим ударом.

— Это кто-то из деревни? Аллины? — спросил Снейп.

Рядом с ними проживало не так много волшебников. Гарри молчал. Снейп явно даже не рассматривал возможность, что его прокляли в самом доме, и Гарри не знал, считал ли отчим Ифе неспособной на такое или просто думал, что подобное не ускользнуло бы от его внимания. Возможно, Снейпу просто не хотелось в это верить. Гарри снова не ответил.

— И как же, скажи на милость, мне со всеми разбираться, если ты не можешь сказать правду хотя бы мне?

— Мы можем поговорить с ними вместе, — пожал плечами Гарри. — И объяснить, что ты не виноват.

— Но они все равно потребуют разъяснений, — отрезал Снейп. — Или ты собираешься выкарабкаться на вранье? Потому что пока получается у тебя отвратительно.

— Тогда объясни мне, что сказать, раз у тебя так хорошо это получается, — подпустив яда, бросил Гарри.

— И даже если я смогу их убедить, ты на самом деле думаешь, что я сам просто так все оставлю?

— А тебе-то что? — зло посмотрел на него Гарри.

— Что ты несешь! Я не собираюсь тебе помогать, пока ты все мне не расскажешь.

— Хорошо! — выкрикнул Гарри и вскочил, уронив одеяло. — Я расскажу тебе, когда все закончится! Но пообещай никому не этого выдавать! — Если уж он собирался лгать, то можно было начать прямо сейчас.

— Хм… — Снейп тоже встал и обошел стол, поднял одеяло и протянул его Гарри. Гарри принял его, и Снейп, не отстраняясь, несколько секунд вглядывался в его лицо. Гарри не знал, как это воспринимать, но потом Снейп отступил на пару шагов. — Ты не мог подождать до утра? — спросил он, потирая виски. Казалось, он о чем-то напряженно думал; Гарри тоже отстраненно смотрел прямо перед собой. Затем случайно взглянул на бумаги, которые до его прихода читал Снейп. Теперь они были уже не так аккуратно сложены и к тому же лежали вверх тормашками, но Гарри попытался прочитать, что написано на ближайшем листке. Получалось плохо, но он вдруг точно заметил собственное имя.

— А что это за документы? — Гарри подошел поближе.

— Это…. — Снейп быстро вернулся к столу и схватил бумаги, — тебя не касается.

— Касается! — возразил Гарри. — Там мое имя.

— Ты слишком любопытный, — отрезал Снейп. Затем глубоко вздохнул и взглянул на бумаги. — Наверное… Это уже неважно. — Он протянул документы Гарри. Тот увидел свое имя, дату своего рождения, имена родителей. Там были сложные слова и пустые поля, под которыми шла прерывистая линия. Кое-где стояли написанные от руки инициалы матери, а на последней странице красовалась ее подпись с завитушками.

— Это документы об усыновлении, — пробормотал Гарри.

— Правда? Я и не заметил, — голос Снейпа сочился сарказмом.

— Но… — Гарри не мог поверить. — Я же сказал, что не согласен! Я тебя ненавижу!

— Тогда тебя, несомненно, обрадует то, что из этого ничего не выйдет, — Снейп вырвал документы из его рук и бросил их в ящик стола. — Что касается насущной проблемы…

— Что мы будем делать? — До Гарри все никак не доходило, зачем Снейп перечитывал документы об усыновлении.

— Мы сейчас ничего не будем делать. А ты вернешься в гриффиндорскую башню и ляжешь спать. — Гарри уже было открыл рот, чтобы поспорить, но Снейп продолжил: — Не хочу слушать. Ты гуляешь после отбоя, а если тебя найдут рядом с подземельями, профессор МакГонагалл поточит о мое лицо когти.

Гарри недовольно фыркнул. Завернувшись поплотнее в одеяло, он быстро зашагал к двери. Он не рассчитывал, что Снейп ему поможет, но раз отчима это тоже касается, Гарри надеялся, что тот сможет в будущем оказаться хоть в чем-то полезным.

— И Гарри… — На плечо Гарри опустилась рука. — Если ты учинишь что-нибудь даже вполовину такое же опасное и идиотское, как твои полеты на метле, я тебя отшлепаю несмотря на расследование! — В голосе Снейпа не было злобы или даже привычного недовольства — только бесконечная усталость. Гарри сердито взглянул на него и, пробормотав «спокойной ночи», выскользнул в коридор.

Он шел по темному замку, погрузившись в мысли о глупых отчимах, от которых никакого толку. И поэтому, когда приостановился на лестнице, чтобы решить, куда идти дальше, и вдруг услышал звук шагов, его душа ушла прямиком в пятки. Гарри свесился через каменные перила и увидел, как загораются огоньки: кто-то поднимался вверх. Не горя желанием попасться, Гарри кинулся на лестничную площадку и спрятался в темном углу у огромной вазы. Он надеялся, что под одеялом его будет видно еще меньше.

Неизвестный тем временем не стоял на месте, и лампы загорались, освящая ему путь, и тут же затухали, стоило ему пройти. Гарри затаил дыхание. Неожиданно, в глубине одного из коридоров на этаже Гарри тоже загорелся свет: кто-то явно шел встречать невидимого мужчину — а незнакомец очевидно был мужчиной. Он как раз добрался до лестничной площадки, где прятался Гарри. Это оказался худощавый человек, одетый в старый коричневый костюм; с волосами светло-каштанового цвета. Он замер, будто что-то услышал. Гарри прикрыл рот рукой, но его сердце билось так быстро, что его стук — Гарри мог поклясться — доносился до незнакомца. Тот стоял, не шевелясь. Гарри никогда не видел его раньше и мог точно сказать, что он не из числа преподавателей.

Мужчину, похоже, что-то встревожило. Свет в конце коридора частично падал ему на лицо и освещал его волосы. Он был бледным и казался каким-то серым. Кое-где виднелись шрамы. Потом он повернул голову — на его лицо упала тень — и посмотрел прямо на Гарри. Гарри не знал, куда бежать, и остался на месте, замерев, как статуя. Казалось, прошли годы, прежде чем мужчина наконец кивнул тому, кто спешил ему навстречу, и направился в сторону света.

Когда к Гарри наконец вернулось самообладание, он уже не старался идти тише — он бежал всю дорогу к Гриффиндорской башне. Тот человек его явно видел, наверняка! Он не мог его не заметить! Гарри накрылся одеялом с головой. Почему-то его охватило ужасное чувство, будто незнакомец мог тогда наброситься на него и разорвать на кусочки. Гарри лежал, свернувшись в клубочек, и тяжело дышал, пока дыхание не выровнялось и он не провалился в неспокойный сон.

В ту ночь Гарри удалось не попасть на глаза МакГонагалл. По крайней мере, профессор не ругала его за ночную отлучку, а Снейп явился на завтрак с полным комплектом рук и ног. Но шли дни, и Гарри начал закипать: Снейп даже не пытался с ним заговорить. Одно хорошо: МакГонагалл, казалось, слегка сбавила напор. Впрочем, она отнюдь ни о чем не забыла: однажды Гарри пришел на урок трансфигурации без эссе, и МакГонагалл лишь строго посмотрела и велела сдать его на следующий день. Гермиона, разумеется, бушевала, и было почти забавно смотреть, как она разрывается между жаждой справедливости и радостью, что Гриффиндор не лишился баллов.

Гарри почти потерял надежду. Мир был полон жизни и красок, но Гарри, вот в чем шутка, жил как бы вне его. Он оказался отрезан от всех, даже от друзей, и словно наблюдал со стороны; он в одиночестве бродил по замку и чувствовал себя самозванцем, словно ему тут не место. Не место рядом с этими улыбающимися, румяными студентами, радостно бегающими по коридорам. В отличие от него, у них не было никаких забот. В его же жизни почти с самого начала все пошло наперекосяк, и Гарри знал, что сейчас у него есть только одно предназначение — защитить мать.

Гарри зажил в новом ритме. Днем он молчал на уроках, вечером либо делал с Гермионой домашнюю работу, либо гулял, иногда во что-нибудь играл с мальчиками. Ночами он порой часами лежал без сна, а когда сон наконец приходил, его прерывали кошмары, которые Гарри под утро всегда забывал.

Однажды вечером в конце октября Гарри лежал на кровати. За ним погнался Пивз, и он грохнулся на лестнице, больно ушибив колено. Он заработал царапину и пока еще бледный синяк, которые мадам Помфри могла с легкостью залечить, но Гарри к ней не собирался: вряд ли она вообще ему поверит, что он действительно упал.

Гарри вертелся с одного бока на другой. В спальне было прохладно, но постель нагрелась, и он вспотел. В приступе раздражения он вытащил из-под головы подушку и бросил себе в ноги, затем сел. Честно говоря, было не так поздно. Наверное, где-то около одиннадцати? Многие все еще были в гостиной — у себя на кроватях лежали только Рон и Симус. Гарри решил пойти и потребовать от Снейпа объяснений. Возможно, стоило отложить разговор до утра… Но нет, тут же подумал Гарри, днем Снейп просто не ответит, либо отошлет куда подальше. К тому же нельзя забывать о слизеринцах: днем они его заметят. Гарри встал, не снимая пижамы, натянул носки и свитер и вышел в гостиную.

— Куда это ты собрался? — Гарри замер у самой двери, услышав голос Перси. А ведь он думал, все так заняты друг другом, что он проскочит незамеченным.

— М-м-м… в больничное крыло, — ответил Гарри. Перси задумчиво кивнул, Невилл отвел взгляд от своей книги.

— Я тебя провожу, — пообещал Перси, но тут же в одной из спален раздался взрыв, скорее всего, не без участия близнецов.

— Гарри, подожди меня здесь. Джордж! Фред! Что вы там устроили? — Перси затопал вверх по лестнице, и Гарри воспользовался случаем и сбежал. Коридор был темным и пустынным. Потрет, встав на место, отсек всякий шум из гостиной.

— Гуляешь в такой час? — спросила дама на портрете, на Гарри не ответил и пошел вниз по лестнице. Где-то в районе третьего этажа его встревожил странный звук. Гарри замер, вцепившись в перила и вслушиваясь в темноту. Его вдруг осенило: а что если тот человек все еще здесь? Гарри затаил дыхание и напряг слух. Ничего. Иногда двигались лестницы, а так все было тихо. Гарри с облегчением выдохнул и шагнул на следующую ступеньку.

— Гарри? — его позвали почти шепотом, но он услышал и невольно вскрикнул. Он резко повернулся в сторону голоса. На нижнем этаже стоял человек, и определенно взрослый. Гарри понял все сразу: этот был тот же мужчина, которого он видел раньше, пусть сейчас, в темноте, его было сложно различить. — Гарри, это ты?

Гарри не ответил. Ему труба! Это просто конец! Он, даже не оглядываясь, побежал, не заботясь о том, что его услышат. Надо было добраться до подземелий, пока незнакомец не поймал его — тот перекрыл ему путь обратно к башне.

— Подожди! — услышал он оклик сверху, но не остановился, хотя несколько раз чуть не упал. Его просто переполняли вопросы: кто это? Зачем он вернулся? А он вообще уходил? Откуда он знает его имя? Впрочем, размышлять было некогда: он бежал в подземелья пусть не слишком шумно, но и не тихо, а так как еще не пробило двенадцати, он с большой вероятностью мог встретить по пути кого-нибудь из преподавателей или, того хуже, Филча.

Воздух становился все холоднее, а каменный пол все менее гладким. Гарри добежал до уже знакомой двери и, не сдерживаясь, застучал. Пожалуйста, пожалуйста, открой! В этот раз он боялся, что его поймают у этой двери, уже по совсем другим причинам. Тот человек мог его догнать с минуты на минуту. Гарри барабанил в дверь, но ничего не происходило, и его все сильнее охватывала паника. В голове всплыли воспоминания о том, как ему уже раз довелось оказаться в одном коридоре с разозленным взрослым. И только чудом у Гарри не остановилось сердце, когда на плечо вдруг опустилась рука. Гарри резко вдохнул.

— Успокойся! Хочешь перебудить всю школу? И что тебя сюда принесло — опять?

Гарри закрыл глаза и чуть не застонал от облегчения. Это был не кровожадный незнакомец, а всего лишь отчим. Было ли это к лучшему — другой вопрос.

Вскоре он уже сидел в кресле у Снейпа в кабинете и пытался все осмыслить. Он было решил упомянуть того человека, но вовремя остановился. Отчим все равно не поверит. Снейп же мерил кабинет шагами.

— Хватит сюда бегать. Ты в своем уме?

— Ты со мной не разговариваешь! — парировал Гарри.

— Мы ходим по очень тонкому льду, — предупредил его Снейп и замер. — Без доказательств я немногое могу сделать, даже ты должен это понимать.

Гарри пренебрежительно фыркнул. С таким же успехом он мог бы попросить о помощи Гермиону — от нее, похоже, гораздо больше толку, чем от взрослых.

— Почему? — спросил Гарри, хотя слушал отчима лишь вполуха.

— Сейчас всем известно, что наши… отношения не особенно… теплые, — произнес Снейп. Гарри с раздражением взглянул на него и прикусил язык, чтобы удержаться и не сказать, что виноват в этом только Снейп. Думать об этом было больно, так что Гарри редко размышлял на эту тему, но раньше-то он старался. Когда был младше, он всерьез хотел, чтобы Снейп стал его отцом, и старался, по-настоящему старался угодить, но наталкивался лишь на ледяное равнодушие.

— Ну, может, если бы ты лучше ко мне относился, они бы не решили, что виноват ты.

— А может, если бы ты выказывал хоть толику уважения… — начал Снейп, но Гарри его перебил:

— А я бы выказывал, если бы ты его заслужил! — закричал он, и Снейп зажмурился, явно сдерживаясь, чтобы что-то не произнести или сделать. Но Гарри не успел подумать, что хотел бы сказать Снейп, потому что в камине неожиданно зажегся знакомый ярко-зеленый свет и в комнату вошли два человека. Глаза директора сияли под стать его золотой мантии, а взгляд МакГонагалл был холодным и решительным.

— Так… — сурово начала она, гневно глядя на Снейпа. — Гарри, подойди ко мне, пожалуйста, — продолжила она гораздо мягче.

— Спокойно, Минерва, — задумчиво произнес Дамблдор. — Нет нужды повышать голос. Пока я вижу проблему только в том, что студент не в спальне после отбоя.

— Я думала, что выразилась предельно ясно, Северус. Очевидно, я ошиблась, — снова заговорила МакГонагалл.

— Я просто пришел его навестить, — вдруг сказал Гарри. — Я знаю, что нельзя ходить по замку после десяти, но мне очень хотелось узнать, как там мама. Простите.

На лице МакГонагалл проступило замешательство. Снейп смотрел абсолютно бесстрастно, но Гарри понимал: тот знает, что он врет, и пока не решил, как на это реагировать. На лице директора было невозможно ничего прочитать. Он выглядел почти веселым.

— Да… Что ж… Гарри, это не проблема, — заговорила МакГонагалл спустя несколько секунд молчания. — Мы хотим, чтобы ты был в безопасности. Ты же можешь написать ей? Что тебя заставило сюда прийти? Он тебя попросил?

— Ну уж нет! — вставил Снейп.

— Гарри, подойди сюда, и мы отправим тебя через камин в твою гостиную. Нам надо кое-что обсудить с профессором Снейпом, — МакГонагалл говорила с ним, как с пятилеткой.

Гарри быстро переводил взгляд с новопришедших на Снейпа. Ему хватало ума понять, в чем дело и что сейчас произойдет, и, Снейп, судя по его выражению лица, тоже подозревал, что рано или поздно этим все и кончится. Гарри вдруг пришло в голову, что, придя сюда, сделал только хуже. Снейп сказал правду: все видели, как они относятся друг к другу, ведь только поэтому, собственно, ему и доверяли гриффиндорцы! Кто поверит, что он, рискуя нарваться на отработку, по собственной воле пойдет навестить Снейпа?

Гарри, к большому удивлению взрослых, подошел к отчиму и повернулся к Дамблдору и МакГонагалл.

— Он не виноват. Я сам пришел. Хотел его увидеть.

— Гарри, не нужно… — начала МакГонагалл.

— Минерва, прошу, — прервал ее Дамблдор. — Мы же можем обсудить все спокойно. Возможно, нам будет удобнее, если…

— Он этого не делал! Оставьте нас в покое! — закричал Гарри при виде негодования на лице МакГонагалл. — Я… — начал было он, и тут с удивлением почувствовал, как ему на плечо опустилась рука. Она просто лежала и почему-то утешала.

— Гарри, успокойся, — медленно произнес Снейп странным мягким тоном, который, подумал Гарри, был совершенно ему не свойственен. — Они не хотят нам ничего плохого. Они лишь желают разобраться, что с тобой произошло. Мы все желаем.

Ну, теперь Гарри был уверен на все сто: Снейп их разыгрывал и, на удивление, просто превосходно.

— Северус? — МакГонагалл к такому заявлению отнеслась с явным подозрением.

— Что, Минерва? Как я могу не беспокоиться, когда кто-то напал на моего сына? Я уже неоднократно говорил, что знаю не больше вас и не меньше вас же хочу узнать правду!

От внимания Гарри не ускользнуло, что слово «сын» далось Снейпу нелегко. Впрочем, он сомневался, что кроме него кто-то заметил, как натужно это прозвучало.

— Пусть мы, на первый взгляд, не живем в соответствии с хаффлпаффским представлением о единении, но так уж сложилось, что я крайне отрицательно отношусь к фаворитизму и непотизму, — продолжил Снейп, и Гарри чуть не фыркнул: это отчим-то не предпочитает одних студентов другим.

— Что ж, тогда предлагаю, чтобы ты либо убедил Гарри все нам рассказать, либо позволил нам применить легилименцию, — рявкнула МакГонагалл. Ей очевидно было ужасно неловко.

— Минерва, если мальчик не даст согласия, вынуждать его будет крайне неэтично, — задумчиво вставил Дамблдор так, будто это была незначительная маленькая неприятность.

— Но ведь если родитель даст разрешение…

— Несущественно, дам ли я его или нет, потому что не обладаю правом опеки над Гарри, — прервал ее Снейп. — Родительскими правами обладает лишь моя жена, и, полагаю, что не смогу вам помешать, если вы пожелаете переместиться к ней через камин и объяснить, зачем вам нужно просмотреть воспоминания ее сына. Но знайте, что если вы хоть в чем-то подвергнете опасности ее здоровье, я не успокоюсь, пока вы за это не ответите!

— Давайте… хотя бы исключим возможность, что виноват Северус? Он может по собственной воле ответить на вопросы, — спокойно сказал Дамблдор.

— Альбус! Вы сами говорили, что он искусен в… — начала МакГонагалл.

— Если вас это успокоит, мы можем воспользоваться Веритасерумом, — подхватил директор. — Северус, ты согласен?

Снейп натянул мужественное выражение, но у него почти незаметно дернулись губы, словно он проглотил что-то кислое.

— Да.

— Когда приступим? — спросила МакГонагалл.

— Она не будет присутствовать! — воскликнул Снейп, указывая на нее костлявым пальцем. Другая его рука продолжала непринужденно лежать на плече у Гарри, о котором, похоже, все забыли.

— Что это? Что это значит? — вдруг спросил Гарри, привлекая к себе внимание. Взрослые немного помолчали.

— Гарри, тебе пора вернуться в постель, — Снейп мягко подтолкнул его к МакГонагалл.

— Пойдем, — позвала его та. — В этот раз тебя не накажут, но больше так не поступай, слышишь?

Гарри с раздражением смотрел на них. Вот так всегда! Стоит только кому-то что-то предпринять, как от него начинают все скрывать! Профессор МакГонагалл подвела его к камину и бросила щепотку пороха со словами: «Гостиная Гриффиндора». Затем она мягко подтолкнула Гарри в пламя, и последним, что он успел, быстро обернувшись, увидеть, стало редко мелькавшее в глазах отчима волнение.

На следующий день Снейп не появился в Большом зале. Гарри забеспокоиться: и директор, и МакГонагалл он встретил, но по ним никак нельзя было угадать, что произошло предыдущей ночью. Старшие студенты о чем-то шептались, но не успел Гарри подслушать, как к нему подлетел Перси, пригрозивший позвать профессора МакГонагалл, потому что правила есть правила.

— Как ты думаешь, где Снейп? — спросил Гарри у Рона, как только Перси вернулся на место.

— Не жнаю, — пробормотал Рон, жуя омлет. — Летучие мыши разве не спят днем?

Гарри понимал, что Рон еще не успокоился после «Тролля», которого схлопотал за последнюю домашнюю работу по зельям, но сейчас отчего-то почувствовал легкое раздражение. Хотя с чего ему беспокоиться о Снейпе? Какая разница, если тот провалится в колодец и помрет? Но нет, Гарри не мог оставаться в стороне, как бы этого ни хотел.

На следующий день Снейпа снова нигде не было видно. Гарри все сильнее терзала тревога, а остальные радостно болтали о предстоящем хэллоуинском пире. Когда Гарри с друзьями отправились на зельеварение, те позволили ему молча идти сзади, понимая, что тот поддержит разговор, если только сам его начнет.

Когда первокурсники зашли в кабинет зельеварения, тот оказался на удивление пустым. За исключением самого первого урока, Снейп всегда встречал их, зловеще глядя из-за письменного стола и записывая в обязательном порядке опоздавших. Но сегодня Снейпа не было, и студенты принялись шептаться, а потом и вовсе болтать. Снейп никогда не опаздывал, но прошло десять минут, а он так и не появился. Некоторые гриффиндорцы восприняли это с беспокойством, но слизеринцы сохраняли спокойствие — возможно, им было что-то известно. Когда дверь все-таки открылась, то она открылась так тихо, что Гарри сразу понял: это не Снейп. И он был прав: повернувшись, Гарри встретился взглядом с потрепанным на вид мужчиной со светло-коричневыми волосами и шрамами на лице.

— Доброе утро! — радостно поприветствовал их незнакомец. — Уверен, вы сейчас гадаете, где ваш профессор зельеварения. Боюсь, он заболел и временно не сможет преподавать. Пока его буду заменять я, и я очень рад с вами познакомиться! Меня зовут профессор Люпин, — он подошел к доске и написал свое имя. Гарри будто пригвоздили к месту. — Итак, я не утверждаю, что столь же искусен, как ваш профессор, но не сомневаюсь, у нас все получится, — продолжил Люпин. — Мне сказали, вы изучаете свойства корней кусачей скунсосны, я прав? Сколько вы уже прошли?

На лицах слизеринцев проступил ужас, а Гермиона тут же подняла руку. Профессор Люпин с улыбкой кивнул, и Гермиона воскликнула:

— Мы изучили, как их применять в растолченном виде, профессор!

— Замечательно! — Профессор Люпин достал из кармана свиток пергамента. — Так… Вы же мисс… Грейнджер, так ведь? Отлично. Сегодня мы посмотрим, где употребляется сок корня скунсосны, но, так как на данном этапе эта тема покажется вам сложной и не слишком нужной, предлагаю в конце урока немного повеселиться. Кто из вас слышал об Уменьшающих собачьих-шляпках?

Гарри хотелось исчезнуть. Что здесь делал этот мистер Люпин? И кто он на самом деле? И зачем человеку, которому директор явно разрешил преподавать, понадобилось рыскать по школе? Гарри был на сто процентов уверен, что именно Люпин позвал его тогда из темноты.

— Профессор! Собачьи-шляпки — это грибы, вырастающие на юге Англии и известные своими уменьшающими свойствами.

Снейп бы не преминул обозвать Гермиону всезнайкой за то, что она не подождала разрешения ответить, но Люпин на это не обратил внимания.

— Правильно, мисс Грейнджер! Пять баллов Гриффиндору!

Малфой возмущенно ахнул. Гарри, честно говоря, точно так же ощущал себя не в своей тарелке.

— Хорошо! Кто хочет быть первым рассказать, как правильно хранить сок корня скунсосны? — Люпин беззаботно открыл учебник зельеварения — он явно и сам не знал наизусть все ответы. Гарри не мог отвести от Люпина взгляда: надо будет пойти к Снейпу и выяснить, что происходит!

— Мистер Поттер, вы хотите ответить? — ласково спросил Люпин, и Гарри понял, что его взгляды не прошли незамеченными, и со стороны кажется, что он хочет, но стесняется поднять руку.

— Э-э-э… — начал Гарри, и за спиной злорадно захихикала Пэнси Паркинсон. Гермиона тянула руку уже чуть ли не стоя.

— Подождите, — мягко сказал ей Люпин, и у Гарри исчезли последние сомнения. Люпин и был тем таинственным человеком в темноте.

Снейп не появлялся уже нескольких дней, и Гарри, Гермиона и слизеринцы стали беспокоиться. Остальные радовались замене, хотя сложно было сказать почему: то ли потому, что им так понравился временный учитель, то ли оттого, что они так ненавидели Снейпа, то ли по обеим причинам сразу.

На второй день отсутствия Снейпа Гарри — в сопровождении, к его большому удивлению, Гермионы, — отправился к МакГонагалл и спросил, где отчим. Но та лишь ответила, что его «нет в замке» и что им не стоит волноваться. На прощание она жалостливо посмотрела на Гарри и велела обращаться к ней по любой надобности.

На третий день Снейпа все также не было видно, и Гарри забеспокоился еще сильнее. Но не потому, что с отчимом могло стрястись что-то ужасное (или так, по крайней мере, он себе говорил), а оттого, что Снейп был пусть совсем не другом, но союзником или около того. Да, отчим хотел, чтобы он признался, но в вопросе расследования они были на одной стороне. А теперь единственный взрослый, от которого, как надеялся Гарри, могла быть хоть какая-то польза, взял и исчез, и эта неопределенность угнетала все больше.

На Хэллоуин в школе стало еще тревожнее. Повсюду развесили украшения, и некоторые призраки праздника ради подражали Пивзу: пугали студентов, неожиданно появляясь из стен. Повсюду виднелись тыквы и бумажные скелеты. Все также где-то пропадал Снейп, кто-то праздновал победу над Волдемортом. Кто-то претворял в жизнь свои преступные планы, а один маленький мальчик боялся, что рушится весь его мир.

Вечером в канун Хэллоуина Гарри сидел на постели, а перед ним недоуменно стояли Рон с Гермионой. Полчаса назад к ним пришел Перси и напомнил, что на пир необходимо явиться в обязательном порядке — исключение делается только для тех, кто лежит в больничном крыле. Гарри идти не хотел. Рон хотел, Гермионе было все равно, но оба настаивали, чтобы Гарри не сидел в спальне в одиночестве.

— Этой ночью умер мой отец, — тихо проговорил Гарри. — Вы знали?

— Да, дружище. Все знают, — ответил Рон, грызя леденец в форме тыковки.

— Он для нас настоящий герой, — сказала Гермиона, неодобрительно взглянув на Рона. — Гарри… ты поэтому не хочешь праздновать?

Гарри пожал плечами, что можно было одинаково истолковать как «да» или «нет». Не то чтобы он так сильно грустил, как считала Гермиона, но его переполняла горечь. Горечь, что его идеальный отец, отец-герой погиб, а он, пока все остальные праздновали годовщину смерти его отца (ладно, не конкретно его смерти), до тошноты переживал за ненавистного ему человека. За человека, который осмелился занять место его отца, пусть не как родитель, но как муж его матери. И к чему он вообще думал о Снейпе? Об этом злом ублюдке! Но это был понятный злой ублюдок: Гарри привык к его поступкам и ходу мысли и мог их предсказать. И хотя Снейп занимал второе место среди самых неприятных обителей их дома, он был единственным, за кого Гарри мог здесь уцепиться.

Рон, тем временем, начал колебаться. Он явно не жаждал пропустить пир, но и Гарри одного оставлять не хотел.

— Гарри, может, ты придешь хоть на чуть-чуть? Мы всегда сможем уйти, да и профессор МакГонагалл явно хочет видеть, — тихо продолжала убеждать Гермиона. Но судя по ее тону, положительного ответа она не ждала. Рон начал поглядывать на дверь. — Рон, ради бога! Иди уже вперед, а? Мы тебя догоним, — обязалась Гермиона сразу за себя и за Гарри.

— Ладно, — Рон бросил взгляд на Гарри и исчез. Гарри даже слабо улыбнулся.

— Гермиона, ты ведь понимаешь, что только что пообещала за меня, что я приду? — немного обвинительно осведомился он.

— Ну да, — пробормотала Гермиона. — Гарри, ну пожалуйста! На пять минуточек?

Гарри раздраженно поднялся и вышел из гостиной. Гермиона шла за ним по пятам, и Гарри почти попытался оторваться от нее, ускорив шаг, но все же не настолько, чтобы она действительно отстала. Вдруг осознав, что с ним творится, Гарри резко остановился. Его трясло. Гермиона догнала его секунду спустя.

— Гарри? Гарри? Что с тобой? — с волнением принялась допытываться она.

— Прости, — Гарри отвел взгляд. И ему действительно было стыдно за то, что он не мог быть настоящим другом. Ему было стыдно, что Рон с Гермионой переживали и что у него явно было не все в порядке с головой.

— Сюда. — Гермиона подтолкнула его к ближайшему туалету. — Гарри, я знаю, что ты не расскажешь мне, в чем дело, но почему бы тебе не поговорить с профессором МакГонагалл?

Гарри не ответил, опустившись под взглядом Гермионы на влажный пол.

— Хорошо, — наконец сказала она и плюхнулась рядом. — Я не буду заставлять тебя идти на пир, но тогда мы отпразднуем прямо здесь, — она улыбнулась и уверенно кивнула, будто отвечала на уроке. Гарри же сидел, и непонятно, сколько прошло времени, но в какой-то момент он заметил, что Гермиона держит книгу. Потом она достала из сумки три конфеты и положила две ему на колени. Гарри беззвучно заплакал и сунул одну конфету в рот, чтобы не расстроить подругу.

Почему они так хорошо к нему относятся? Чем он это заслужил? Ифе его просто ненавидела. Снейп обычно был либо равнодушен, либо излишне строг. Мама никогда особо не замечала, где он — рядом или нет. Может, они так добры к нему, потому что плохо его знают? Или из какого-то странного чувства долга? Из жалости? Гарри не хотел так думать. Пусть даже он был не способен с кем-то дружить, хотелось верить, что это не так, хотя бы сейчас, иначе у него ничего бы не осталось.

Гермиона же либо не заметила его состояние, либо решила промолчать — скорее, второе. Странно, но это успокаивало лучше всего: она не требовала объяснять, почему он плачет, и Гарри стало немного легче. Он медленно развернул вторую конфету и съел ее — и даже с аппетитом.

— Ты разве не хочешь на пир? — осторожно спросил он, вглядываясь в лицо Гермионы.

— Может… не знаю. Это всего-навсего пир, в конце концов, — пожала плечами она. И пусть Гарри не купился, он оценил ее поддержку.

— Ага… — поддакнул он и вытер рукавом глаза. — Спасибо.

Гермиона кивнула, и Гарри в свою очередь передернул плечами.

— Но я могла бы выбрать местечко получше, — Гермиона оглянулась. — Ну и запах.

Гарри понюхал воздух и, скорчив гримасу, кивнул:

— Фу! Да, тут, наверно, туалет прорвало. Я и не думал, что в женском туалете может так вонять.

Гермиона открыла было рот — скорее всего, чтобы возразить, но внезапно послышался низкий звук, похожий на стон или рычание. Они молниеносно вскочили. Гермиона выронила книжку.

— Ч-что это? — взвизгнула она.

Они замерли, прислушиваясь. Но только Гарри собрался сказать, что, наверное, это донеслось из водопровода, как послышался еще один громкий стон. Гермиона подпрыгнула и схватила Гарри за руку.

— М-может нам л-лучше уйти, — предложил Гарри, но тут стон раздался снова — в этот раз явно по ту сторону двери. Мерзкий запах все крепчал. Гермиона стала медленно отступать, тяня за собой Гарри.

— Ш-ш-ш! — предупредила она.

В следующий момент дверь в туалет разлетелась в щепки, будто в нее врезался кто-то тяжелый. Гарри и Гермиона невольно завопили от ужаса и бросились в ближайшую кабинку, заметив краем глаза, как внутрь вваливается какое-то чудовище.

— Что это? — прошептал Гарри.

Они с Гермионой прижались друг к другу.

— Наверное… наверное, это тролль, но…

Она не договорила: тролль зарычал, явно унюхав, что в туалете прячется славная закуска, и ударил со всего размаху по одной из кабинок огромной дубинкой. Едва не задев Гарри и Гермиону, он снес соседнюю кабинку и половину той, в которой они прятались. Хлынула вода, Гарри и Гермиона завопили, гигантский тролль раздраженно зарычал и тяжело подошел еще на два шага.

— Гарри! — закричала Гермиона и поползла по полу под раковины. Тролль размахнулся, едва не задев ее. От силы удара громко затрещала плитка.

— Эй!.. Тролль! — закричал Гарри и швырнул в тролля какой-то деревяшкой. И тут же полетел на пол: тролль снова ударил, снося кабинки, и Гарри засыпало обломками досок и битым кафелем.

— Гарри! — взвизгнула Гермиона откуда-то из-под раковины.

Гарри же изо все сил пытался выбраться из-под завала, и ему это удалось ровно за секунду до того, как в дюймах от его головы приземлилась дубинка. Гарри перекатился по полу, и тролль снова переключился на визжащую под раковиной Гермиону. Та вжалась в стену, уклоняясь от удара, а Гарри вскочил на ноги, панически соображая, что же делать. Путь к двери — к тому, что от нее осталось — был открыт, но Гарри не мог оставить Гермиону. Прямо так, без оружия, даже не вспомнив о палочке, он бросился на тролля и изо всех сил пнул его сзади по ноге. Никакого вреда это троллю не причинило, но привлекло его внимание, и он медленно повернулся к Гарри, почти сбив его с ног дубинкой. Гарри спиной упал на пол и откатился в сторону, уворачиваясь от следующего удара. Извернувшись, он ухватился за дубинку, но тролль недоуменно поднял его вместе с ней в воздух.

— Гарри?! — закричал кто-то. Тролль принялся махать дубинкой, пытаясь сбросить Гарри, но тот, хотя не видел, кто пришел, тут же узнал голос друга. Рон же, к которому явно присоединилась Гермиона, стал метать в тролля деревяшки и куски битого кафеля.

— Рон! Сделай что-нибудь! У меня нет палочки! — завопила Гермиона. Гарри не представлял, что сделает Рон, но тот вдруг громко произнес:

— Вингардиум Левиоса!

Дубинка замерла в воздухе прямо над головой растерявшегося тролля. Для Гарри это тоже стало полной неожиданностью: он разжал пальцы и влетел в стену, стукнувшись головой. Кто-то вскрикнул, но Гарри, упав на мокрый пол, не был уверен, кто именно: Гермиона или он сам. Прежде чем все потемнело, раздался гулкий мужской голос:

— Конфринго!

За криком последовал глухой звук двух тяжелых ударов.

Когда Гарри очнулся, стоял день, хотя занавески были задернуты. Впрочем, сквозь них все равно пробивались тонкие лучики солнца. Гарри медленно сел и попытался оглядеться, но без очков все расплывалось, и он пошарил по прикроватной тумбочке, чуть не смахнув их на пол.

Он находился в больничном крыле — судя по всему, один. В палате было темновато, а голова слегка побаливала. Что же случилось с троллем? Сам Гарри был одет в больничную пижаму, а его аккуратно сложенная одежда лежала на ближайшем стуле. Он взъерошил стоявшие колючками волосы, взлохматив их еще сильнее, и пододвинулся к краю кровати, собираясь спрыгнуть.

— В постель, — твердо произнес откуда-то из тени голос, и Гарри от неожиданности чуть не свалился с кровати. Он моргнул. Нет! Не может быть…

— Снейп? — тихо позвал он.

Послышался вздох. Кто-то поднялся со своего места и мановением палочки зажег стоявшую на прикроватной тумбочке лампу. Это действительно оказался Снейп, и его вид поражал. Лицо отчима было не просто белым, а мертвенно бледным. Волосы, как обычно, сальные, не свисали привычными завесами, а торчали. Он выглядел донельзя уставшим — как человек, который сутками не спал. Было удивительно видеть его после всех переживаний и догадок, где он может находиться. Отчим даже не смотрел на него — он молча глядел вперед, будто глубоко погрузившись в мысли, либо вообще ни о чем не думая. Гарри не знал, что сказать. Вопросов было миллион.

— Почему… я здесь? — Гарри решил начать с самого простого.

— Потому что тебя швырнул в стену тролль в четыре раза больше тебя, — протянул Снейп, но не язвительно. Его голос выражал только крайнюю изнуренность.

— И я спал все это время? — спросил Гарри, отчаянно пытаясь припомнить подробности.

— Не думаю. Мне сказали, тебя несколько раз будили для осмотра. Рад сообщить, что тебе повезло. Сотрясение мозга, но без переломов. — Снейп переложил лежавшие на стуле у кровати вещи на тумбочку и сел. Значит, их кто-то спас? Но это был не Снейп? Тогда кто?

— Что стало с троллем?

Снейп впервые посмотрел на него.

— Мне сообщили, что с ситуацией разобрались профессор МакГонагалл и Люпин, — имя Люпина он почему-то выговорил напряженно.

— О-о. — Теперь все прояснилось. — С остальными все нормально?

Снейп лишь вдохнул в ответ.

— Зачем ты пришел? — Гарри наконец задал мучивший его вопрос. — Где ты был? Почему ты исчез?

— Я здесь, — резко начал Снейп, и Гарри опустил голову, — потому что никто не смог мне помешать. Только не сейчас, когда с тобой случилось что-то настолько серьезное.

— О, — повторил Гарри. Такой ответ ничего не объяснял. И судя по виду Снейпа, это он должен был лежать в больничной койке. — Что произошло? — он заглянул в темные глаза, надеясь без слов пояснить, о чем говорит.

— Не стоит беспокоиться, — голос Снейп был наполнен горечью. Отчим резко встал, словно вопрос оскорбил его. Сложно было сказать, решил ли Снейп, что он разыгрывает тревогу из любопытства, или вышел из себя из-за того, что о нем волновались.

— Но я беспокоюсь! — возразил Гарри. — Это несправедливо! Нельзя просто так исчезнуть, ничего не объяснив! Что я должен был подумать?

— Я-то думал, ты будешь счастлив, — насмешливо процедил Снейп, но его черты смягчились. Он потер виски. — Меня вынудили выпить Веритасерум — зелье, которое, как ты знаешь, заставляет говорить только правду. Переговоры с директором не завершились большим успехом, и он позволил присутствовать твоему декану.

— И?

— И… — повторил Снейп. — Она, по меньшей мере, довольна, что за обнаруженные на тебе повреждения ответственность несу не я, — в голосе Снейпа не слышалось торжества. Ни намека на то, что его порадовал этот факт, и это по-прежнему не проливало свет на то, почему он исчез. Снейп отвел взгляд, и Гарри придвинулся ближе. — Зелье действует определенное время, в зависимости от дозы, — хрипло продолжил Снейп.

Гарри непонимающе рассматривал похудевшего отчима, отмечая темные круги под глазами и странные, вялые, совершенно не свойственные ему движения. А потом в голове что-то щелкнуло: дело было в том, как именно отчим сформулировал и произнес «обнаруженные на тебе повреждения» — другими словами он сказал, что МакГонагалл поняла, что он не обращался с ним жестоко.

— Она что?.. — Гарри даже не договорил.

— Профессор МакГонагалл посчитала нужным задать мне еще ряд вопросов, — взгляд Снейпа ничего не выражал. — А под действием зелья невозможно промолчать.

— Мне жаль, — вставил Гарри. Он не представлял, как отреагировала МакГонагалл на подробности об их отношениях, и не был уверен, что хотел бы это знать.

— Полагаю, многие сочли бы, что я получил по заслугам, — произнес Снейп твердо, хотя тема явно была для него неудобной.

Гарри хотелось бы выпытать, что именно декан сделала и спросила, но он остановился на:

— Но она же ничего не может сделать тебе плохого, да?

Снейп издал звук, который кто-то мог бы счесть за смешок, но Гарри понимал, что его обманывает слух.

— Профессор МакГонагалл не склонна к буйству, но не советую ее провоцировать, — Снейп быстро взглянул на него, словно над чем-то раздумывая. — Успокойся. Директор не допустит, чтобы она причинила мне вред.

Но Гарри все равно рассудил, что она, наверное, что-то все-таки успела сделать, пока ей не помешали, иначе отчего Снейп так ужасно выглядит?

— Где ты был?

— В поместье Принцев, — задумчиво ответил Снейп.

— О… Мама в порядке?

Хотя вряд ли Ифе может совершить что-нибудь страшное в присутствии Снейпа. Тот чуть помедлил:

— Да.

Гарри не знал, что и думать. Пожалуй, это был самый странный разговор в его жизни. Раньше он считал, что с возвращением Снейпа станет спокойнее, но появились новые вопросы. Гарри начал волноваться только больше.

— Тебе нужно отдохнуть, — внезапно произнес Снейп. — Я сообщу мадам Помфри, что ты проснулся.

Он медленно поднялся.

— Подожди! — Гарри спрыгнул с кровати. Снейп обернулся и, сурово на него взглянув, указал костлявым пальцем на постель. Для Гарри это стало неожиданностью: глаза отчима отражали лишь усталость и обреченность. При виде этого знакомого выражения Гарри сглотнул и влез обратно на кровать. Снейп повернулся к выходу.

— Ты теперь не уедешь? — тихо окликнул его Гарри. Снейп повернулся обратно и положил руку ему на плечо, медленно, но настойчиво заставляя его лечь.

— Наверное, нет. С Квиррелом произошел… несчастный случай, и у нас нехватка преподавателей. А теперь спи, — бросил он и, больше не говоря ни слова, покинул Больничное крыло. Звук его шагов эхом отдавался от каменного пола.

— Но сэр, я не понимаю! — воскликнула Гермиона, и профессор Люпин смешливо поднял бровь. — Тролль же напал на нас, сэр! Почему пострадал профессор Квиррел, если просто его искал?

Раздался дружный вздох. Студенты разделились на два лагеря: одни считали Гарри, Рона и Гермиону сразившимися с троллем героями, вторые им не верили и упорно утверждали, что профессора появились раньше, чем уверяли Рон и Гермиона. Последние также считали, что первогодки просто чванятся, и, понятно, любое упоминание о тролле от Гермионы или, еще хуже, Рона, воспринималось как похвальба.

— Как вам уже объяснили, когда профессор разбирался с троллем, произошла неприятность. И сегодня мы поговорим о… — продолжил Люпин.

— Но тролль был без сознания! Я видела, как вы его оглушили! — возразила Гермиона, на которую тут же зашикали.

Гарри прикрыл глаза. Он все еще был слаб, хотя и уверял в обратном, чтобы выбраться из больничного крыла. Там он чувствовал себя, как птичка в клетке, словно пропускает все на свете. Он потер виски и на мгновение отвлекся от разворачивающегося на уроке Защиты от темных искусств обсуждения.

— Гарри? — раздалось прямо у него над головой. Гарри вздрогнул и поднял взгляд: перед его партой стоял Люпин. — Все хорошо? Тебе не нужно в больничное крыло?

Гарри моргнул. Почему Люпин постоянно звал его по имени? Впрочем, не то чтобы ему хотелось знать ответ. Люпин отчего-то страшно пугал его. К тому же все еще не выяснилось, зачем он крался ночью по замку и к кому тогда приходил.

— А-а, нет, все нормально, сэр… — тихо ответил Гарри и с мольбой покосился на Гермиону. Но на ее лице появилось выражение тревоги. А этот подозрительный замещающий профессор кивнул и продолжил лекцию о похожих на фей существах. Гарри не слушал.

— По-моему, он классный, — позже сказал Невилл, когда они вчетвером сидели вокруг маленького столика в гриффиндорской гостиной. — Жалко только, что он больше не будет преподавать зелья, — нервно добавил он, и Гарри не мог его винить. С Люпином Невилл не стал понимать зелья лучше, но меньше расстраивался, чем со Снейпом, который постоянно указывал на его бездарность. К тому же Люпин не возражал, чтобы Невиллу помогала Гермиона, и на уроках, для разнообразия, за это время ничего ни разу не взорвалось, а котлы не плавились.

Вскоре Невилл убежал: вслед за двумя шестикурсниками пытался выбраться из гостиной Тревор.

— Гарри, все нормально? — спросил Рон. — Говорят, пока ты был в больничном крыле, вернулся Снейп, ты знал?

— Ч-ш-ш! Рон! Сомневаюсь, что Гарри хорошо себя чувствует, — одернула его Гермиона.

— Ничего. Просто… Я запутался, вот и все. Этот Люпин… вам он как… нравится? — осторожно спросил Гарри.

Рон громко высказался в защиту нового профессора и сунул в рот шоколадную лягушку.

— Пожалуй, — задумчиво ответила Гермиона, хотя было видно, что ее разрывает между привычкой говорить о преподавателях только с уважением и неприязнью к человеку, который что-то от нее утаивает.

Утром два дня спустя Гарри и Рон проснулись самыми последними.

— Черт, Гарри! Мы проспали завтрак! — в голосе Рона в равной степени смешались печаль и страх. — Давай, быстрее!

Гарри со стоном вылез из кровати. Ему никогда не нравилось резко просыпаться, особенно если не хватало времени спокойно собраться и позавтракать. Есть люди, которые с легкостью обходятся без завтрака, и Гарри за годы мастерски освоил этот навык. Но это не значило, что он бы отказался поесть. Они оба оделись, как метеоры, и рванули из башни.

У Рона энергии оказалось больше, но Гарри, хоть и задыхался, старался не отставать. Рон обернулся и закричал:

— Гарри, давай! МакГонагалл нас уб… Арх!

Гарри поднял взгляд как раз вовремя — Рон в кого-то врезался и плюхнулся на задницу. Гарри резко остановился, чуть не упав: ноги на каменном полу скользили.

— Мистер Уизли, — протянул знакомый голос. — О, и мистер Поттер. — Гарри попытался что-то ответить сквозь кашель, но Снейп лишь изогнул бровь и продолжил: — Школьные правила для вас слишком сложные? Или, может быть, вы носитесь по коридорам, потому что для вас сделают исключение?

— Профессор, мы опаздываем на… — начал было защищаться Рон.

— А, ну разумеется! И вы, по своей нажитой за одиннадцать лет неисчерпаемой мудрости, решили, что можете исправить одно нарушение правил другим нарушением? Встаньте! — насмешливо прикрикнул Снейп, а когда Рон завозился, нетерпеливо вздернул его за руку на ноги.

— Северус, я уверен, не произошло ничего страшного, — довольно-таки жизнерадостно произнес вдруг откуда-то появившийся профессор Люпин.

— Не нужно никого спасать, Люпин, — фыркнул Снейп. — Советую заниматься своими — или что там у вас — делами.

— Гарри, все хорошо? — Люпин, не обращая на Снейпа ни малейшего внимания, повернулся к Гарри, который только-только отдышался. При звуке имени Гарри лицо Снейпа стало кислым. Он выпустил руку Рона и подошел ближе.

— Эта пустая голова по-прежнему у него на плечах, так что, как я и говорил…

— Ты что-то бледноват, — мягко продолжил Люпин, все еще будто не слыша Снейпа. Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но вдруг почувствовал, как его плечо обхватили длинные пальцы.

— Если ему нехорошо, то в больничное крыло отведу его, само собой разумеется, я, — прошипел Снейп. Вот теперь Люпин повернулся к нему, и их взгляды встретились. Гарри умоляюще посмотрел на Рона, но тот лишь таращился на них круглыми глазами.

— Северус, уж точно… — снова начал Люпин с чуть большим нажимом в голосе.

— Я в порядке! — неожиданно воскликнул Гарри. — Мы просто опаздываем на трансфигурацию!

— Разумеется, — кивнул профессор Люпин. — Хотите, мальчики, я вас провожу? Не сомневаюсь, Минерва отнесется с пониманием, если…

— Хотя мне неоднократно случалось наблюдать обратное, — перебил его Снейп, — я уверен, они способны самостоятельно добраться до кабинета. При условии, разумеется, что на их пути не возникнет препятствий.

— Да, сэр. Простите, — поспешно проговорил Гарри, выкрутился из его захвата и подошел к Рону. Люпин жизнерадостно кивнул, и Снейп взглянул на него так, словно собирался убить. Впрочем, ни у Гарри, ни у Рона не было ни малейшего желания остаться и посмотреть, чем все закончится: они пробормотали извинения и заторопились прочь.

— Черт, Гарри! Что это было, как думаешь? — спросил Рон, когда они уже стояли у двери в кабинет трансфигурации.

— То есть? — неуверенно переспросил Гарри. Он все еще чувствовал, как его плечи почти защитным жестом сжимают руки Снейпа, и его била дрожь. Он совершенно ничего не понимал. Люпин что-то затевает? А Снейп об этом знает? Дверь распахнулась, и в это же мгновение Рон воскликнул:

— Друг! А ведь я врезался в упыря на полной скорости, а он даже не снял баллы!

К концу следующей недели все стали вести себя еще более странно. Гарри даже начал побаиваться уроков по Защите от темных искусств и надеялся, что Квиррел вернется, хотя на его занятиях ему всегда было не по себе. Казалось, куда ни глянь — повсюду профессор Люпин, с ласковой улыбкой и готовностью помочь с любой, по его мнению, проблемой. Снейп же снова начал преподавать зелья, но занятия приняли странный оборот. Целую неделю студенты младших курсов варили зелья исключительно из простых ингредиентов. Поведение Снейпа тоже изменилось: он все еще сыпал едкими замечаниями, но словно читал роль, не больше. Гарри почти все время чувствовал на себе его взгляд. Невилл был рад, потому что хорошо разбирался в ингредиентах растительного происхождения, а Гермиона раздражалась: ей не хватало сложных и интересных задач.

Однажды Гарри, глубоко задумавшись, шел по коридору. Он окончательно запутался и точно знал только одно: он бы отдал все, чтобы мама была рядом. Он одновременно и хотел, и боялся оказаться дома. В его сумке лежало письмо, которое он переписал уже раз сто: стоило начать, как все смятенные чувства изливались на пергамент, и Гарри охватывал страх. Страх не за себя, как казалось бы, а за мать. Какой же он идиот! Испортил все, что только можно! Сидел бы в тот день у себя в комнате!.. Если бы Ифе не нашла его у той картины!.. Тогда все было бы в порядке. Что он наделал…

— Гарри? Можешь уделить мне пару минут? — спросил его кто-то, и Гарри подпрыгнул от неожиданности. Как он оказался у временного кабинета Люпина?

— Э-э-э… — Гарри не успел придумать хорошую отмазку, и профессор провел его в кабинет.

— Присядь, пожалуйста, — кивнул тот, закрывая дверь. В голове у Гарри не было ни одной связной мысли, так что пришлось сесть на стоявший у письменного стола стул. Рукой он сжимал в кармане мантии палочку. Его пронизывала легкая дрожь: он боялся оставаться наедине с незнакомым взрослым.

— Профессор, я… Я нарушил какое-нибудь правило? — тихо спросил Гарри.

— А? О нет, Гарри! Разумеется, нет, — улыбнулся Люпин и сел за стол.

— Тогда… — начал было Гарри.

— Ах, Гарри, — спокойно сказал Люпин, — я знаю, это покажется странным, но я много лет хотел с тобой встретиться. Понимаешь… Я старый друг твоих родителей.

— А? — Гарри впервые с начала разговора посмотрел прямо на Люпина. О чем это он? Его пытаются обмануть? Снейп ведь ненавидит Люпина, так?

— Я учился вместе с Джеймсом и Лили. Мы с твоим отцом, кстати, были лучшими друзьями, — объяснил Люпин.

Ох… У Гарри покраснели щеки. Неужели он только что мысленно назвал отчима отцом? Хотя нет, понял он. Просто сложно было истолковать слова Люпина по-другому, потому что большинство людей до приезда Гарри в Хогвартс подразумевали под его родителями маму и Снейпа.

— Мама никогда не упоминала о вас... сэр, — осторожно ответил Гарри.

Дружелюбная улыбка на лице Люпина не погасла, но его глаза погрустнели.

— Да, я понимал, что так оно, скорее всего, и будет. Боюсь, я был далеко, когда… все произошло, и со мной связались не сразу. А потом, когда я… Но это уже неважно, полагаю. Как себя чувствует твоя мама?

Искренность, с которой Люпин задал вопрос, привела Гарри в тупик — он такого совсем не ожидал. Да и подходящего ответа не было.

— Нормально, сэр, — ответил он. Наверное. И все будет нормально, если он не наломает дров.

— Но сэр, я не понимаю. Если вы дружили, почему к нам не приезжали?

— Я хотел, Гарри, правда, но… тогда это было невозможно. — Гарри прищурился. И где тут логика? Как такое может быть невозможным в течение стольких лет? Разве что… Ах да.

— Это он не позволил вам приехать? — к собственному удивлению вдруг спросил Гарри, но по-настоящему чудно оказалось вот что: Люпин не уточнил, кого он имел в виду.

— Нет, боюсь, не все так просто. Но я надеялся, что смогу с тобой познакомиться. Если, конечно, ты захочешь. Ой, почти забыл. Шоколадку? — Люпин вынул из верхнего ящика стола плитку.

— Э-э, спасибо, — Гарри взял ломтик. С подозрением оглядев его, он откусил и обнаружил, что это обыкновенный молочный шоколад. — Спасибо, профессор.

Гарри окинул быстрым взгляд кабинет, и его поразило, какой он темный и безличный. Складывалось впечатление, что Люпин не привнес ничего своего, кроме книжного шкафа и свечей.

— А вы… — начал Гарри.

— Да?

Гарри сглотнул. Можно ли верить этому человеку?

— А вы вправду знали моего отца? Вы не могли бы мне немножко о нем рассказать? Если вы не против.

Люпин озабоченно вгляделся в его лицо.

— Разумеется… я предполагал… Ты хочешь узнать что-нибудь конкретное?

У Гарри почти невыносимо екнуло сердце, когда он задал единственный возможный вопрос:

— Каким он был?

Когда Гарри был младше, его мало удивляло, что об отце никогда не упоминают. В конце концов, откровенная неприязнь отчима подразумевала, что отец нес ответственность за «несчастный случай», из-за которого погиб сам, а маму травмировало так, что ей даже от разговоров на эту тему становилось физически плохо. Но все, что ему говорили, было лишь попытками завуалировать правду — Гарри не мог бы назвать это полной ложью. Хагрид сказал, что его отец был героем. И чем больше Гарри на этот счет думал, тем больше понимал, что абсолютно ничего не знает об отце. Он догадывался, что похож на него, раз уж между ним и мамой, не считая, понятно, цвета глаз, не было особого сходства. И подумать только: когда-то он считал, что унаследовал темные волосы от Снейпа. Хотя, понятно, ему очень быстро разъяснили — и никто иной, как отчим, — что он ему не сын.

Гарри не сразу осознал, что Люпин так и не ответил. Подняв взгляд, Гарри обнаружил, что тот смотрит на него странным, далеким взглядом.

— Профессор?

Люпин моргнул.

— Ах, да, я… — он снова замолк, словно над чем-то раздумывая. — Я не знал никого смелее твоего отца, Гарри. И он был идеальным лучшим другом. Знаешь, ты очень на него похож!

— Правда? — переспросил Гарри и немного помолчал. — Значит, поэтому вас не любит Снейп? Потому что вы дружили с моим папой? Я знаю, что он не слишком ему нравился, — это было сильное приуменьшение. Гарри прекрасно сознавал, что Снейп отца ненавидит, только совершенно непонятно почему (если не брать во расчет заявлений, что тот был «ничтожеством» и «пижоном»).

— Возможно, — признал Люпин. — Но тебе не стоит об этом беспокоиться. Гарри… Профессор МакГонагалл сообщила, что у тебя не все хорошо дома, и…

После встречи с Хагридом «проблема Ифе» перевернула мир Гарри так быстро, что он не успел нормально переварить новую информацию. И теперь, вопреки совету Люпина, Гарри очень взволновался. Как Снейп посмел все утаить? И почему никто не явился, чтобы рассказать ему? Почему Люпин не пришел раньше? И какое ему дело до его жизни дома сейчас?

— Гарри?.. Гарри, я не хочу тебя расстраивать. Но если тебе захочется поговорить, то я всегда рядом, — продолжил Люпин.

Гарри уставился на него как в первый раз. Внезапно профессор Люпин перестал казаться таким страшным. Гарри охватило странное чувство — то ли потому, что Люпин, по его словам, дружил с его папой, то ли просто оттого, что его не любил Снейп. Внутри заворочалась ярость. Все так несправедливо! Почему это стряслось именно с ним? Гарри захотелось зареветь. Захотелось рассказать Люпину об Ифе, о картине, о том, что мама в одном доме с женщиной, которая — Гарри был уверен — собиралась ее убить. Но он не мог. Просто не мог. Слова застревали в горле; он чувствовал себя беспомощным.

— Я… — заговорил Гарри и шмыгнул носом. — Мне пора.

Он вскочил со стула и бросился к двери. Судя по звуку отодвигающегося стула, Люпин тоже поднялся.

— Гарри! Все хорошо? Я не хотел…

Но Гарри захлопнул дверь, отсекая его голос, и помчался по коридору. Он бежал не в гостиную и не в библиотеку — просто несся, пока не нашел подходящий темный уголок. Спрятавшись в тени, он сжался в комок и затрясся от беззвучных рыданий.

Неизвестно, сколько прошло времени, пока он не вытер глаза в последний раз. Лицо высохло, но глаза были красными, а кожа — натертой. Рукава были испачканы высохшими соплями, потому что Гарри был не из тех, кто носит с собой бумажные платочки. Он поднялся на почти не сгибающихся ногах и впервые ощутил, как сильно проголодался. Который час пробило? Опоздал ли он на ужин? Гарри побрел по коридору, заметив, что за окном уже стемнело. Впрочем, он не знал, во сколько садится солнце в конце ноября. Пойти, что ли, в гриффиндорскую башню? Он устал до изнеможения, и сейчас ему больше всего хотелось свернуться клубочком в кровати.

— Гарри? — голос прозвучал так тихо, что Гарри его едва узнал. Это был почти шепот. Гарри резко обернулся и увидел скрывающуюся в тени высокую фигуру. Снейп шагнул ближе, и когда на него упал отсвет висящей на стене лампы, Гарри поразило, как ужасно отчим выглядит. Он, конечно, плохо выглядел, и когда вернулся в школу, но, по крайней мере, в следующие недели все стало чуть получше. Или Гарри сам это придумал? Сейчас отчим казался откровенно больным. Но тут Гарри осенила вторая мысль: это из-за Снейпа он страдал последние часы, так что сочувствия тот не достоин.

— Гарри, мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, пойдем со мной. Быстрее, — произнес Снейп. Но злость, с каждым взглядом поднимающаяся все сильнее, не дала Гарри заметить ни домашнее обращение по имени, ни тот факт, что злой отчим произнес «пожалуйста».

— Нет, — уверенно ответил Гарри. От Снейпа несло, будто он не мылся с неделю.

— Что-что? — переспросил Снейп с явным удивлением.

— Ты меня слышал. Я не хочу с тобой разговаривать, и знаешь что? Я больше вообще никогда не хочу с тобой разговаривать, так что отстань! — на повышенных тонах отрезал Гарри.

— Мистер Поттер, это не просьба, и… — но, даже заговорив профессорским тоном, Снейп не закончил фразу.

— Я сказал: уходи! — закричал Гарри, смаргивая новые слезы.

— Что здесь проис… — внезапно появился из-за угла Люпин. — Гарри! Я тебя искал. Ты… все хорошо?

— Не мог бы ты, пожалуйста, не лезть в чужие дела, Люпин? — насмешливо обратился к нему Снейп.

— Он и мой студент тоже, — удивительно сдержанно парировал Люпин. — Разумеется, у меня есть право интересоваться его здоровьем и следить…

— Что ж, Люпин, а мне он сын, так что не суй сюда свое рыло.

— Нет, не сын! — в гневе крикнул Гарри. — Ты мне не отец, и не делай вид, что хочешь быть им. Меня достало притворяться, так что можешь тоже не прикидываться! Просто уходи! Не хочу никогда тебя видеть!

Снейп, казалось, не мог решить, кого убить — Люпина или Гарри, хотя, судя по внешнему виду, любое усилие могло стать для него последним. Люпин же явно был сбит с толку и не мог решиться, как поступить. Гарри, не обращая на них внимания, развернулся и помчался по коридору к гриффиндорской гостиной.

— Гарри! — закричал вслед Люпин, но он не остановился.

В тот вечер он, не таясь, плакал в спальне. Невилл с Роном сидели с ним на кровати, пока его рыдания не стихли, а остальные мальчики тихо играли в карты, не зная, что тут можно сделать.

Рассказ Люпина придал отцу реальности — к такому выводу пришел ночью Гарри. Раньше мысли об отце его утешали, он был выцветшей картинкой, которую Гарри доставал из памяти в особо неприятные моменты жизни. Раньше Гарри любил Джеймса, потому что его не любил Снейп.

Конечно, осознав, что расспросы об отце заставляют маму плакать, Гарри больше этим не занимался. И все же он помнил то горькое время, когда хотел, чтобы его отцом или хотя бы близким был Снейп; когда он пытался добиться его любви, и именно когда он понял, что любви не добьется, и начал формироваться образ Джеймса. Гарри при любом удобном случае упоминал о нем, если рядом был Снейп, потому что тот это терпеть не мог. Возможно, когда-то ему хотелось, чтобы такая пылкая любовь к отцу вызвала у Снейпа ревность или заставила его как-то измениться, но очень быстро она стала всего лишь еще одним способом уколоть отчима, когда Гарри казалось, что у него есть на это право. Но после встречи с профессором Люпиным, который не только знал и любил отца, но и хотел о нем поговорить, отец действительно стал реальным.

Проснувшись на следующее утро, Гарри никак не мог вспомнить, в какой момент все-таки заснул. На нем все еще была вчерашняя одежда, но рядом, завернувшись в покрывало, храпел Рон. Гарри сел и осторожно потер глаза. Наверное, было очень рано, потому что никто, кроме него, еще не встал. Он побрел в ванную и плеснул в лицо воды, чтобы окончательно разлепить глаза. Такие минуты он особенно любил — когда замок спал, и было так тихо и мирно.

«Знаешь, ты очень на него похож». Гарри уставился в зеркало. Он и правда накричал вот так на Снейпа? Дома он бы знал, что ожидать, но здесь? Он сказал, что больше не хочет его видеть, и он действительно не хотел. Но чего ему хотелось — тоже было загадкой. Хотя нет, нет — ему хотелось к маме. Снейп перескажет ей его слова? А если Снейп не разрешит ему вернуться? Гарри невольно вздрогнул и схватился за раковину — его то ли затошнило, то ли он еще не окончательно проснулся. Чтобы больше никогда не видеть отчима, он не сможет вернуться в Холодный дом. И больше никогда не увидит маму снова, и она будет там с Ифе, и ничего нельзя будет поделать! Если бы он мог как-нибудь уговорить ее уйти вместе… Гарри вздохнул. Она скажет, что он глупый, а если обо всем рассказать, она может опять сильно заболеть.

Гарри спрятался в душевой — в спальне заворочался Невилл. Следы проклятия долго не проходили, и пусть его успели снять, он уже привык мыться один.

Приведя себя в презентабельный вид — насколько на это способны одиннадцатилетние мальчишки, — все отправились на завтрак.

— Эй, — на пробу сказал Рон, когда они подошли к Большому залу, — ты в порядке? Ну… после?..

— Ага… — ответил Гарри. — Но… наверное, у меня проблемы.

Он сам не понимал, зачем говорит об этом Рону, но потом подумал: вчера лучший друг все время был рядом, хотя он ему ничего не рассказал.

— Наверное, мне назначат отработку, — в итоге отмахнулся Гарри. И это было не совсем враньем, потому что такое могло случиться всегда.

— Наверное, друг. На тебя смотрит МакГонагалл, — заметил Рон, когда они уселись напротив Гермионы, которая встала раньше всех.

— А?

Гарри, чистя апельсин, поднял голову и сразу же встретился взглядом с деканом. Она что-то говорила Люпину и Флитвику, хотя Гарри, конечно, ее было не слышно. При этом она смотрела прямо на него. Тут же он заметил, что смотрит не только МакГонагалл — Флитвик, Люпин и Спраут смотрели тоже. Они вели приглушенную беседу, и атмосфера за преподавательским столом казалась напряженной.

— Наверное, директора нет в Хогвартсе, — сказала Гермиона.

Его место и правда пустовало. Место Снейпа тоже — и место мадам Хуч, хотя это не было из ряда вон.

— Чего ты натворил? Взорвал башню или что? — пробормотал Рон.

— Рон! Ну правда! Это, скорее всего, все то же самое. А то они что-нибудь сказали бы!

Гарри склонил голову. К ним стали поворачиваться, а меньше всего ему сейчас хотелось привлекать лишнее внимание.

— Рон, не передашь мне тост, пожалуйста? — просто сказал он, давая понять — по крайней мере, Гермионе, — что не хочет говорить на эту тему.

Вокруг все вернулись к своим разговорам. Может, это Снейп что-то сказал? У Гарри пробежал мороз по коже. Может, Снейп сказал Дамблдору, что теперь запрещает приезжать домой? Начиная нервничать, Гарри опрокинул в себя стакан тыквенного сока. Он же так не сделает, да? Гермиона передала ему миску со сливами, и Гарри, взяв ее, тупо на них уставился. Что делать? Секунду спустя на его плечо опустилась ладонь, и он уронил миску. Сливы разлетелись по всему столу.

— Мистер Поттер, — мрачно произнесли над головой. Гарри мгновенно поднял взгляд на декана, а Гермиона и Невилл бросились собирать сливы. — В вашем присутствии нет необходимости. Следуйте за мной.

Рон подпихнул его локтем, и Гарри встал. В глазах МакГонагалл было что-то… не так. Когда она выводила его из Большого зала, он невольно заметил, что все взгляды устремлены на него — и он понимал, как это выглядит со стороны. Тяжелые двери закрылись за их спинами, отрезая шум и посылая по холлу эхо.

— Гарри, пойдем-ка в мой кабинет, — сказала профессор.

За последние месяцы он бывал здесь слишком часто, и каждый раз ему было не по себе. Гарри настороженно сел на стул и посмотрел на окно, через которое не так уж давно влетел на метле. Пока мадам Помфри не сказала ей о… том самом, МакГонагалл была очень недовольной.

— Профессор, — начал Гарри, пока МакГонагалл воевала с крышкой жестяной банки. Мне нельзя есть в Большом зале? Это потому что я накричал на профессора? Гарри не решался задать эти вопросы, которые кому-то могли бы показаться глупыми, но если тебя почти всю жизнь в чем-то обвиняют, нельзя не поверить, что ты хотя бы ы чем-то виноват.

— Гарри… — отмахнулась МакГонагалл и наконец-то открыла коробку. Ее руки почему-то дрожали. — Не хочешь печенья?

Она протянула коробку, и Гарри, подавив порыв отказаться, взял одну, потому что так и не закончил завтрак.

— Профессор? — тихо повторил он. Странное выражение глаз МакГонагалл его пугало. А потом понял: она была в растерянности. Но его декан никогда не терялась! Она всегда все контролировала, жестко руководила и быстро реагировала. Но теперь она так непривычно смотрела, и — ему казалось, или ее потряхивало? Ему вдруг невыносимо захотелось убраться отсюда как можно дальше.

— Я не понимаю, — медленно заговорила она, — почему ты здесь. Но я хочу, чтобы ты знал… Я рядом в любом случае, в чем бы ты ни нуждался.

Почему он здесь? Разве он должен быть где-то еще?

— Профессор? Вы же сами меня сюда позвали? — недоуменно ответил Гарри. МакГонагалл посмотрела так же растерянно, и тут дверь распахнулась и в кабинет удивительно энергично вошел профессор Люпин. Он держал письмо.

— Его только что доставили! Директор сказал, ему не стоит… — провозгласил он и осекся при виде Гарри. МакГонагалл тут же поднялась и выхватила письмо.

— О боже, — скорбно проронила она, ни к кому не обращаясь, — я думала, вы знаете, а он не был…

Гарри застыл от опустошающего душу страха. Он был не в состоянии даже представить возможные кошмары. В этот момент он весь олицетворял одно-единственное чувство. И все же, каким-то образом — и он много об этом размышлял гораздо позже — он знал. Он сразу все понял, и если бы удары сердца не напоминали гром, он бы поклялся, что оно вовсе остановилось.

— Гарри, сегодня рано утром твоя мать… скончалась. Мне очень жаль, я…

Но Гарри больше ничего не слышал. Его ударило этими словами, как молотом, они выбили из него воздух. И никто не подобрал бы точного описания для бездонной черной дыры, которая засосала его изнутри.

— Нет, — сорвалось с его губ.

— Я могу только представить, Гарри, что ты сейчас чувствуешь. Мы готовы помочь. И только естественно, если… — МакГонагалл пыталась подобрать слова, а Гарри вскочил и кинулся к двери.

— Вы лжете! Она не… Она не!..

Открыв дверь, он натолкнулся прямо на профессора Люпина, который ждал снаружи. Гарри не думал. Просто спустя секунду после столкновения он обхватил его за пояс и зарыдал, уткнувшись в потертый пиджак. Он трясся от муки и даже не заметил, как Люпин сел на корточки и прижал его к себе, а профессор МакГонагалл неловко опустила руку на плечо.

— Я хочу домой, — только эти слова Гарри и можно было разобрать.

Домой с ним в итоге отправилась МакГонагалл. Гарри уже не кричал. Это он был виноват. Если бы он не вылетел тогда из окна, они бы никогда не узнали, а если бы они не узнали, об этом не прослышала бы Ифе, и мама… Когда они вышли из камина в гостиной Принцев, Гарри — если бы его не удержала МакГонагалл — чуть не рухнул ничком, потому что почти не прилагал усилий, чтобы держаться на ногах. Профессор не двигалась, и Гарри посмотрел на нее — впервые с тех пор, как услышал страшную весть.

Его декан скорбно оглядывала комнату с суровым выражением лица. Гарри осенило, что она, разумеется, не представляет, куда идти, потому что никогда здесь не была — по крайней мере, насколько он знал. И было так странно снова оказаться здесь. Все происходило словно во сне, в очень-очень плохом сне. И все было на своих местах, как будто его мир был в порядке, а не схлопнулся.

Внезапно в комнату вошла Лизетта. У нее были красные глаза и все еще мокрые от слез щеки. Она гневно посмотрела на них, как будто они нарушили ее покой, и опустилась в ближайшее кресло. При виде нее Гарри стало больно: она не только проводила с его матерью больше времени, чем, пожалуй, он, но и была рядом с ней в последние часы — и он выбежал из комнаты. МакГонагалл следовала за ним попятам.

В сознании билась только одна мысль: мама! Он должен увидеть маму! И он знал только одно место, где она могла быть.

Гарри сбежал на первый этаж и помчался прямо к Летней комнате, дверь в которую была, как всегда, немного приоткрыта — будто ничего случилось. И Гарри действительно почти ожидал, что мама поднимет взгляд от рисунков и подарит ему удивленную улыбку. Он замер. Она была там.

Она лежала на кровати одетая в ночную рубашку, будто спала. Занавески были частично задернуты, и ее лицо оставалось в тени, но было видно, что она ужасно побледнела и похудела. Гарри смотрел на нее, не издавая ни звука и не замечая, что в комнате присутствует еще два человека. На стуле у кровати сидел мужчина в черном и держал маму за руку, но был так неподвижен и так сливался с темнотой, что не заслуживал внимания. Профессор МакГонагалл наконец-то спустилась на первый этаж, и Гарри почувствовал легкое прикосновение к плечу.

— Подойди к ней, мой мальчик. Не бойся, — мягко сказал директор и повел Гарри к неподвижному телу матери. Гарри медленно протянул руку, коснулся кончиками пальцев ее ноги — и тут же отдернул их. Она была такой холодной. Как лед. Гарри покачал головой, быстро посмотрел на маму и упал на нее, схватил за руки и попытался поднять.

— Мам? Мам! Просыпайся! Проснись, пожалуйста! Мам? Не надо! Это не смешно! Мам!

Рядом с ним зашевелились, и похожий на тень безмолвный человек схватил его со спины и оттащил от мамы. Мама снова упала на кровать — безвольно и безразлично. Гарри зарыдал, вырываясь из рук Снейпа, а тот прижал его груди. Вскоре Гарри прекратил пинаться и царапаться и просто повис на поддерживавшем его человеке — и неважно, кем был этот человек.

Неизвестно, сколько они так простояли — Гарри не следил за временем. И лишь когда на смену рыданиям и вскрикам пришло тихое всхлипывание, он заметил, что державший его взрослый тоже весь трясется.

— Северус, пожалуйста. Тебе надо поесть, — сказал Дамблдор за их спиной.

— Не могу… — прошептал Снейп над головой Гарри хриплым, еле слышным голосом. Гарри вывернулся из объятий и заколотил по его груди кулаками. Отчим выглядел, будто не спал неделю, и соответствующе пах, но Гарри этого не замечал.

— Почему?! — закричал он. — Почему ты мне не сказал?

По правде говоря, Гарри не знал, было бы лучше, если бы он знал заранее, но еще сильнее горя его терзала вина — это он был виноват. Ему нужно было излить ярость и кого-то обвинить, а Снейп был ближе Ифе.

К его удивлению, Снейп не давал сдачи, позволяя себя бить.

— Гарри, пожалуйста, пойдем. Сделаем чаю, — сказала МакГонагалл, которую явно душили чувства и в то же время что-то озадачивало. Гарри не остановился, пока МакГонагалл не оттащила его от Снейпа, но перед этим тот успел прошептать:

— Я хотел… я пытался.

— Северус, мой мальчик, ты сидел здесь всю ночь, и лично я бы не отказался от чашечки чая и, может быть, печенья. И я настаиваю, чтобы ты составил нам, как хозяин, компанию. Прошу, не заставляй меня применять силу, — мягко сказал директор.

Снейп вздохнул и медленно встал. Пока они шли к гостиной, Гарри жался к МакГонагалл. В гостиной уже не было Лизетты, чай подавал Брин. Гарри возмущенно заметил, что смерть хозяйки его явно не особо раздосадовала. Взрослые молча расселись, а Снейп сгорбился во главе стола, как ворон — так похоже выглядывал его нос из-за черной завесы волос.

— Гарри, присядь. Мы снова к ней сходим перед возвращением в Хогвартс.

Снейп издал какой-то звук, но никто не обратил на него внимания.

— Я не вернусь, — с вызовом сказал Гарри. — Я хочу остаться с мамой.

— Гарри, — вздохнула его декан.

— Не вижу, почему бы он не мог остаться, — вставил Дамблдор, но МакГонагалл сурово на него посмотрела. — Самому мне вскоре придется вернуться в Хогвартс. Я поручил мадам Принц проследить, чтобы Северус поел.

Гарри не мог думать в такое время о чае и печенье, не согласен он был и сидеть тихо, как Снейп, поэтому попятился от стола.

— Я… я пойду ненадолго к себе в комнату, — соврал он.

У МакГонагалл, кажется, имелись возражения, но не успела она их озвучить, как директор махнул рукой. Конечно, Гарри отправился прямиком в Летнюю комнату, но, к его досаде, дверь оказалась заперта. Да как они смели? Это была его мама! Он несколько раз дернул дверную ручку, а потом пошел, куда и обещал — к себе. Теперь, по сравнению со спальней в Хогвартсе, его комната выглядела очень голо и уныло, но зато хорошо подходила к его внутренним ощущениям. Гарри захлопнул дверь и спрятал лицо в подушку.

К своему большому удивлению, он проснулся в полдень — он так измотался, что, наплакавшись, уснул прямо в одежде. Он привстал с належанного места, и ему вдруг стало очень холодно. На его старом письменном столе стоял подносик со стаканом молока и булочкой.

— Орла? — прошептал Гарри, но ответа не получил. Он не прикоснулся к булочке, но позволил себе несколько глотков молока, а потом осторожно открыл дверь и пошел вниз по лестнице, уже не боясь заскрипеть. Куда делись взрослые? В доме было очень тихо. Они все еще в гостиной? Дамблдор еще здесь? Гарри спускался медленно — ему совсем не нравилась эта пустыня. На первом этаже он заметил у входа несколько букетов и собрался зайти в столовую и проверить там. Внезапно затрещали половицы.

Гарри резко обернулся и замер. Дверь в Летнюю комнату была распахнута, и на пороге кто-то стоял. Холодные черные глаза, серебристые волосы, забранные в тугой пучок, длинное темно-коричневое платье. Мадам Ифе держала маленький синий бархатный мешочек, в котором, как знал Гарри, хранился мамин серебряный браслет. Как только Ифе заметила Гарри, браслет тут же исчез в ее кармане. Гарри знал, что нужно быть осторожным, и, возможно, он был просто в ужасе — но охватившая его ярость оказалась слишком сильна. Наконец-то они столкнулись лицом к лицу.

— Верните! — рявкнул он. — Это мамино! Вам нельзя брать!

Ифе зло посмотрела на него:

— Его нужно отполировать, так что заткнись, глупый мальчишка. Не думай, что можешь мне приказывать.

Она двинулась мимо, но Гарри — в приступе то ли смелости, то ли глупости — заступил ей дорогу.

— Отдайте! Вам нельзя трогать ее вещи! Убийца!

Он понял, какую ужасную ошибку совершил, только когда Ифе бросилась на него.

Ифе сбила Гарри с ног, но, крепко ухватив за ворот рубашки, не дала упасть. Гарри, пытаясь устоять, хватал воздух ртом и смотрел в ее озлобленное хмурое лицо. Ифе, совсем как птица, гневно смотрела в ответ. Это ощущение отчаяния и беспомощности было ему уже знакомо, но настолько сильный ужас его охватил впервые. Ифе всегда была жестокой, и когда она взбесилась в первый раз, Гарри боялся, что она его убьет. И теперь он знал, что она способна это сделать. После мамы чего ей с ним мелочиться?

Гарри отчаянно пинался и пытался вырваться. Но она была слишком высокой, особенно когда стояла так близко. Может, все родственники Снейпа были высокими и черноволосыми? По этой линии, по крайней мере, да. Гарри хотел закричать, но она усилила хватку, и из его рта вырвались лишь свист и бульканье. И что еще страшнее: Гарри не представлял, куда делись остальные взрослые! Услышат ли они вообще, если он позовет на помощь? Вдруг они ушли из дома? Он мог поклясться, что Ифе знает все. Ифе, кстати, даже не замечала его пинки, такими беспомощными были все его усилия.

— По-моему, я велела тебе не дерзить! — усмехнулась Ифе и хорошенько встряхнула его. — И просто чтоб ты знал, здесь ничего не принадлежит твоей грязнокровной матери. Здесь все принадлежит леди поместья Принцев, а это я, нравится это моему милому племянничку или нет. У тебя нет права здесь жить — ни у кого из вас нет!

Ее слова били Гарри, как хлесткий ветер, но он не мог отвлечься от мыслей о неминуемой смерти и действительно вслушаться. Внезапно Ифе насильно вздернула его лицо левой рукой за подбородок и, когда он посмотрел на нее, заткнула ему рот. Она держала его мертвой хваткой, и Гарри подумал, что она может сломать ему челюсть.

— Мальчик-который-выжил, — сказала Ифе, как будто проговаривая запоздалую мысль. — Ты знаешь, что его считают самым сильным темным магом за всю историю человечества! Было бы смешно, неправда ли, если бы Ифе Принц смогла сделать то, чего не смог Темный Лорд!

Ее губы искривила усмешка. Гарри судорожно задышал. Наверное, так чувствовал себя оказавшийся под ботинком муравей. Описанный подвиг мог бы польстить тщеславию Ифе, но Гарри сомневался, что Волдеморт опустился бы настолько, чтобы душить руками — ведь у него была палочка. Кстати! Его палочка! Где она?! Гарри отцепился от рук Ифе и принялся шарить по карманам.

Не то чтобы одиннадцатилетний мальчик мог противостоять… ведьме, Гарри вряд ли даже сосчитал бы, сколько ей лет, но даже так — что еще ему оставалось делать? Он нащупал палочку, но Ифе, видимо, все же считала, что он способен защищаться, потому что швырнула его на пол и выхватила собственную палочку. У Гарри кровь застыла в жилах, он закрыл глаза, думая, что сейчас будет вспышка света, а потом темнота. Но вспышки все не было. Вместо нее раздался пронзительный смех:

— О, посмотрите-ка! Наш спаситель испугался! А? Нашему маленькому хозяину страшно?

Гарри распахнул глаза. В груди до боли колотилось сердце. Он открыл рот, но Ифе его опередила:

— Кричи сколько хочешь, маленький гаденыш. Увидишь, что будет, — зловеще пригрозила она.

Что же делать, лихорадочно думал Гарри. Может, рискнуть и позвать на помощь или попробовать убежать? Да, Ифе не была прыткой, как кролик, но ей это было и не нужно — с палочкой. Как бы поступила Гермиона? У нее всегда был ответ на все! Нет, тут нужна хитрость. Нужно схитрить, хотя в глубине души он знал, что вряд ли сумеет обставить взрослую женщину, и все равно надо было попытаться. И в то же время где-то в самой глубине внутренний голос шептал: «Не сопротивляйся. Может, все пройдет быстро, и ты вскоре увидишь маму». Но Гарри не слушал этот голос. Он не мог дать ей победить. Она ведь наверняка все как-нибудь подстроит так, будто его убил Снейп или Гарри убился случайно сам. Она умела лгать. И… гриффиндорцы не сдаются!

Главное, чтобы она не замолкала. Пока она издевается над ним, она не будет кидаться проклятиями. А потом он придумает что-нибудь умное и сбежит — если сможет.

— Как это он ваш? Снейп купил браслет ей! Это она вышла за него замуж, а не вы!

Ифе смотрела на него с таким видом, будто одновременно сглатывала и наблюдала что-то невероятно мерзкое.

— Еще бы я вышла замуж за кого-то ниже статусом! Мой брат был дураком. Пустил сюда этих плебеев! Как подобные вам могут быть лучше его собственной сестры?! — Ифе начала заговариваться, как в тот день в галерее. Она смотрела уже знакомым взглядом, и Гарри осознал, что его тактика была жестокой ошибкой! Он покосился на лестницу — сейчас или никогда! Как только Ифе завершила свой короткий спич, он вскочил на ноги и метнулся к лестнице.

Перед глазами сверкнула вспышка-молния, тело задеревенело, и Гарри упал. И он был покатился вниз по лестнице, если бы его не потащила взад невидимая сила.

— А, думаешь, что можешь выйти сухим из воды? — укоризненно сказала Ифе.

Гарри тащило по полу, очки слетели с носа, а он не мог и пошевелиться — только плакать и двигать глазами, чем он и занимался.

— Но я еще не закончила! — Ифе прервалась, чтобы быстро пнуть его в бедро. Потом спросила, хотя Гарри не мог ответить: — Ты думал, что можешь просто так прокрасться вниз и наябедничать? Ты? Ты оскверняешь нашу семью! Это невыносимо! Невыносимо быть на побегушках у вульгарного племянника с разбавленной кровью! Может, я даже улыбалась этой инвалидке, пока ждала, когда она сыграет в ящик или образумится он! В конце концов, я Принц! Это мой дом! А ты! Ты даже не Принц! Ты и твоя шлюха-мать оскверняете землю! И раз уж ты так ее любил, почему бы тебе не отправиться к ней?

Если Ифе пыталась себя в чем-то убедить, то у нее явно получилось, потому что она угрожающе подняла палочку. Гарри закрыл глаза. Вот оно. Он не хотел, чтобы последним, что он видит, стало ее лицо.

— Давай-ка повеселимся! — засмеялась Ифе. Вот-вот должен был раздаться знакомый звук, и он не заставил себя ждать. Быть мертвым оказалось странным. Все то же самое — как будто он был жив и лежал на полу. А в следующий момент послышался знакомый глубокий голос:

— Ни с места! — зарычал Снейп, но Ифе явно не восприняла предупреждение всерьез, потому что снова засвистело, и что-то глухо рухнуло. Гарри недоуменно открыл глаза и увидел палочку Ифе — она валялась возле его головы, а сама Ифе влетела в стену. Послышались шаги, с лестницы спустилась МакГонагалл и встала рядом со Снейпом, который держал палочку наготове. Он, судя по всему, был в ярости и в шоке, МакГонагалл же просто в шоке. Снейп угрожающе смотрел на обездвиженную Ифе, как будто бросая ей вызов.

Когда МакГонагалл сняла с Гарри заклинание, Ифе застонала от боли, и Снейп отбросил ее в стену второй раз.

— Северус, не надо! — резко сказала МакГонагалл.

— Не вмешивайтесь, Минерва, — ледяным тоном ответил Снейп. — Вам не понять.

— Не понять? Я все прекрасно понимаю, молодой человек! И я говорю, что не позволю вам бить эту женщину об стену! Она не стоит Азкабана! — воскликнула МакГонагалл, помогая Гарри сесть.

— Азкабан слишком хорошее место для таких, как она, — мрачно пробормотал Снейп, надвигаясь на лежавшую без сознания Ифе.

МакГонагалл отвела от лица Гарри волосы.

— Ты ранен? Можешь стоять?

Гарри смог разве что кивнуть. Ему не хватало слов, чтобы описать свое облегчение, поэтому он сказал только:

— Она украла мамин браслет. Я сам видел! — такого объяснения было явно недостаточно, но МакГонагалл допытываться не стала. Вместо этого она помогла Гарри подняться и позвала Лизетту. Та проводила Гарри в столовую и там принялась обрабатывать его ушибы.

Гарри еле двигал конечностями — он как будто их отлежал. Кожа странно чесалась, и он шевелился, только когда Лизетта давала знак поднять руку или ногу. Она пришла на зов МакГонагалл в полнейшем недоумении: она сама уже спускалась к ним — видимо, они с Ифе подняли такой шум, что привлекли внимание всех пропавших где-то взрослых.

Единственное, Лизетта была не в курсе происшедшего, потому что МакГонагалл лишь сухо выдала ей указания и ушла. Лизетта пыталась расспрашивать Гарри, но без толку, потому что он молчал. Только сейчас он начал приходить в себя, будто пробуждаясь после долгого сна. Это был очень долгий сон, понял он. Ведь отпускающее его тело напряжение появилось не столько из-за событий на лестнице — оно мучило его уже много месяцев. А теперь Ифе лежала без чувств, и был большой риск, что ее прикончит недовольный наниматель. Его вечное пугало было мертво.

Гарри смотрел на растерянную Лизетту, которая вдруг прервалась на полуслове, и взял ее за руку. Лизетта очень удивилась, но руку не отдернула, а Гарри так и не заплакал. Он больше не собирался лить слезы из-за Ифе.

В течение часа в доме стало много людей и шума: прибыли авроры и другие чиновники. Они хотели допросить Гарри и поручили эту задачу вкрадчивой русоволосой женщине в дешевой бордовой мантии со старой жемчужной брошкой. Сначала она спросила, била ли его Ифе раньше, и Гарри кивнул. Потом — боялся ли он Ифе, и Гарри снова кивнул. Затем уточнила, не бил ли его Снейп, и Гарри пожал плечами, как будто не вполне понял вопрос. Стоявший за ее спиной аврор потребовал развить тему, но женщина признала право Гарри на молчание в силу перенесенной травмы. Она также настояла, чтобы Гарри не присутствовал, когда будут забирать Ифе. И хотя особых возражений у него не было, ему все же хотелось бы увидеть своими глазами, как она покидает дом.

Тем временем в зале у парадного входа росли и росли горы букетов, и вскоре из них образовался новый сад — только теперь Гарри в него пускали.

Вернулся Дамблдор, но не в одиночестве: в гостиную, где укрылись Гарри, Лизетта и еще два профессора, он вошел вместе с Люпином. Тот явно боролся с желанием броситься прямо к Гарри. Директор смотрел донельзя серьезно, и Гарри, пытавшийся съесть врученную Лизеттой булочку, ужасно разволновался. Раздался щелчок, появилась Орла и со слезами на глазах понесла к столу новые приборы. Гарри знал, что Орла единственная страдала от Ифе больше него, и она тоже должна была радоваться, что избавилась от своей хозяйки. Это, однако, не просто потрясло ее: ей пришлось запереть с помощью Лизетты отца в чулане, потому что при новостях о падении Ифе старый эльф обезумел и принялся швырять во всех и вся горшки и кастрюли.

Мистер Браун нанес им визит и принес букет маргариток, а уйдя, явно доложил всей Атли, что хозяйка поместья Принцев умерла — к воротам пошел поток местных, и все они приносили соболезнования, протягивали наспех нарванные цветы, отпускали ехидные замечания и шепотом надеялись, что кончина милой леди вынудит ее не пользовавшего такой же любовью мужа переехать. Пришлось послать за садовником Филом, чтобы он не подпустил их ко входным дверям.

— Ох, Гарри, — тихо сказал Люпин, когда наконец уселся рядом. Звук его голоса пробудил Снейпа, который сидел с бессмысленным выражением лица и неотрывно смотрел на свои колени.

— Что ты здесь делаешь? — рявкнул он.

Люпин явно не удивился, но положил руку Гарри на плечо — хотя было не до конца ясно, кого он хотел так защитить, его или себя.

— Северус, пожалуйста. Не нужно, — попросила МакГонагалл.

— Пусть проваливает из моего дома! — продолжил Снейп с поразившей Гарри энергией. — Не думайте, что я ничего не понял, Минерва! Все эти ваши интриги!

И он обвинительно наставил на нее тонкий палец.

— Тише, не нужно кричать, пока мы не допьем чай, — сказал Дамблдор, как будто эта перепалка его насмешила.

— Может, и вы на их стороне? — спросил Снейп.

— Нет тут ничьей стороны, — вставил Люпин. — Я пришел ради Гарри и нее. Она была моим другом. Ты-то должен знать это лучше всех, Северус!

Снейп открыл рот, чтобы сказать — как подумал Гарри — какую-нибудь редкостную гадость, но его оборвала МакГонагалл:

— Правда? Северус? Когда здесь Гарри? И получаса не прошло, как эту женщину забрали из вашего дома, а вы уже…

— Какая разница, если он услышит? — отрезал Снейп. — Он все равно все узнает на слушании. Но, может, вы боитесь, что он вас раскусит?

— Какое слушание? — спросил Гарри.

— Никакое, Гарри. Просто ряд юридических вопросов. Не хочешь прогуляться лучше в саду? — ответила МакГонагалл.

— Нет, я хочу знать! О чем вы говорите?

Напряжение искрило у всех взрослых — кроме Лизетты, которая напоминала вопросительный знак, и директора, который все также намазывал на булочку масло, словно все было в порядке и его сотрудники не собирались друг друга переубивать.

— Гарри, давай-ка пройдемся? Не покажешь мне дом? — попытался Люпин, но по его лицу было видно, что он не особо рассчитывал на успех.

— Мисс Синклэр, будьте любезны, отведите мальчика в комнату, — сказала МакГонагалл.

Лизетта охотно поднялась и потянула Гарри за собой.

— Нет! Остановитесь! Я хочу знать! Вы не можете…

Но они могли, и по мановению палочки Люпина дверь закрылась и заперлась.

— Отпустите меня! Я никуда не пойду! — выплюнул Гарри.

— Как хочешь, — фыркнула Лизетта и отправилась наверх.

Гарри приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Даже приглушенных голосов. Он знал, что это значит: они наложили заклинание тишины. Это привело его в бешенство.

— Эй! Псс! Орла! — позвал он, и перед ним со щелчком появилась маленькая эльфийка.

— Хозяин Гарри звал?

— Да, можешь мне помочь? Я хочу слышать, что они говорят.

— О, но Орла не должна помогать хозяину Гарри шалить! — крикнула Орла. — Хозяин накажет Орлу!

Но Гарри не сдавался:

— Но он ведь не наказывал тебя, правда? Это все Ифе! Я клянусь, все будет нормально, Орла! И вообще, Снейп меня не прогонял, так что в целом я не ослушаюсь!

Орла колебалась. Гарри заверил ее, что примет удар на себя, и это сработало: она приложила руку к стене.

— Не очень сильное. Хозяину Гарри должно быть слышно, — нервно сказала она. Гарри прижался к стене ухом, и теперь он действительно слышал.

— Мне плевать на ваши извинения! — взревел отчим так громко, что Гарри подпрыгнул. — Это ваши козни! Вы думали, я не узнаю?

— Это слушание, Северус. Чего и следовало ожидать, — холодно ответила МакГонагалл. — Или вы думали, что можно вот так обращаться с детьми — с собственным ребенком, — и не будет никаких последствий?

— То, как я воспитываю пасынка — это только мое и Лили дело! — парировал Снейп, хотя и без особой уверенности в голосе.

— Вы были жесток с ним! — выплюнула МакГонагалл.

— Я его дисциплинировал! — прорычал Снейп. — Признаю, возможно, иногда я мог быть слишком жестким, но лишь потому, что считал…

— Нет! Не смейте оправдываться! — воскликнула МакГонагалл, и Гарри пронзила дрожь: впервые он слышал в ее голосе столько гнева.

— Полагаю, вы считаете, что ответственнее будет его искалечить? — насмешливо поинтересовался Снейп.

Кажется, это заявление потрясло МакГонагалл, потому что ответил другой человек:

— Северус, это несправедливо, — почти грустно сказал Люпин. — Ты же знаешь, я никогда бы не тронул Гарри.

Но его слова не убедили Снейпа.

— Ничего подобного я не знаю! И не смей лгать, что уже не пытался убивать! — в голосе Снейпа звучала характерная издевка, и Гарри понял, что он говорит о чем-то конкретном, а не просто намекает, что Люпин убивал людей направо и налево.

Гарри заледенел, широко распахнув глаза от удивления.

— Сколько это уже продолжается, м? — продолжил Снейп, кажется, расхаживая по гостиной. — Сколько вы это замышляете за моей спиной?

Гарри сглотнул, вспомнив, как увидел в тут ночь Люпина в школе — задолго до того, как того представили в качестве учителя. Он встречался с кем-то — может, с МакГонагалл?

— Признаю, вы наполовину змея, Минерва! Какой идеально коварный план! Достойный Малфоев, я бы сказал.

Раздались возражения, несколько секунд они говорили одновременно, и Гарри не мог разобрать ни слова, пока МакГонагалл не сказала:

— И вы позволили этой женщине мучить его, вероятно, годами, прямо у вас под носом! Вы были слепы?!

Воцарилось короткое молчание.

— Ну что, вы довольны? — выплюнул Снейп. — Замещающий учитель, в самом деле! Или вы не успокоитесь, пока не заберете у меня все?! И, когда вы получите мальчика, придет очередь дома? — Снейп был в такой ярости, что было невозможно сказать, говорил ли он всерьез или с сарказмом.

Тут у Гарри оборвалось сердце. Нет, все было неправильно. Или?.. Нет, неправильно! Убийцей была Ифе — только он пока еще не был готов это обсуждать. Снейп что, правда считал, что виноваты МакГонагалл и Люпин? Почему? Нет, он должен был все сказать.

Гарри бросился к двери. На нее было наложено заклинание тишины, но по горькому опыту он знал, что с его стороны оно не действует. Гарри принялся то стучать кулаками, то бить в дверь ногами, и добился реакции: дверь распахнулась, чуть не сбив его с ног.

— Гарри, что случилось? — воскликнул Люпин и было поднялся, но его опередил уже стоявший на ногах Снейп — он вздернул Гарри на ноги. И он явно слишком злился, чтобы считать его вторжение проблемой.

— Это неправда! — закричал Гарри Снейпу, как только отдышался. — Они ничего маме не сделали! Это все она! Она виновата!

Все смотрели на него в изумлении, даже директор, который доел свою булочку.

— Гарри, о чем ты, бога ради, говоришь? — спросила МакГонагалл спустя минутное молчание. Никого, кажется, не интересовало, как он сумел их подслушать.

— Мама! Я говорю, что это не вы ее убили, потому что… потому что… — Гарри подавился словами, и от взглядов взрослых в нем поднималось знакомое чувство, что его не понимают.

— Гарри… — внезапно сказал Дамблдор, который до этого не издал ни звука. — Ты думаешь, кто-то навредил твоей матери?

Гарри широко распахнул глаза. Так они не знали?

— Я… да. Просто… Вы разве не?.. — Но директор так странно на него смотрел, как будто во всем разобрался —прочел его мысли, и все прояснилось само собой. — В-виновата Ифе.

Гарри оглядел взрослых, ища в их глазах понимания. МакГонагалл покосилась на Дамблдора, словно ожидая, что он все объяснит. Повисло молчание. Потом Гарри почувствовал легкое прикосновение к плечу и посмотрел на Снейпа.

— Ли.. твоя мать умерла по естественным причинам. Не от старости, но… все равно естественным. Осложнения. Я… С чего ты взял?..

Гарри окончательно запутался.

— Но… Она же сказала! И это я… я в-виноват. Я з-знал, что она собирается, если я скажу…

Люпин поднялся и присел рядом на корточки, на уровне глаз.

— Скажешь кому и что? — осторожно поторопил он.

— Расскажет вам о том, что натворила эта женщина, имбецил! — рявкнул Снейп, закончив предложение за Гарри. — Вот и все! А вы думали, что это я, не правда ли? Вы думали, что он не признается, потому что я его запугал, верно?

— Северус, право… — сказала МакГонагалл, кивнув на Гарри.

— Нет, он останется! Это все еще мой дом, и он все еще под моей ответственностью, и здесь принимаю решения я! — взревел Снейп.

МакГонагалл ничего ему не ответила. К Гарри повернулся Дамблдор:

— Это не так, Гарри. Здесь были целители. Для нее сделали все возможное. Твои родители знали, что…

Тут Гарри его оборвал, резко отшагнув от Снейпа.

— Ты знал? — практически прошептал он.

Снейп смотрел так, будто в лицо ему плеснули чан ледяной воды.

— Твоя мать, она… в конце лета ей стало хуже и… — медленно заговорил Снейп.

— Но ты знал! — повторил Гарри. В глазах Снейпа что-то скрывалось. Боль? Печаль? Гарри не мог бы сказать. Но хотел увидеть там раскаяние.

— Гарри, послушай, — сказал Снейп, но Гарри развернулся и поспешил наверх, в гостиную. В столовой кто-то что-то сказал, и до Гарри донесся голос Снейпа:

— Не смей! Ни с места, или вон из моего дома!

Сперва Гарри решил, что Снейп обращался к нему, но ему в любом случае было плевать. Лестница заскрипела под ногами Снейпа, и Гарри в странном приступе панике чуть было не кинулся в камин. Но не было места, где бы он хотел оказаться, и горшок с летучим порохом стоял слишком высоко, так что он рухнул на диван.

Раздался скрип, в гостиную молча вошел Снейп, затворив за собой дверь. Гарри на него не смотрел, уставившись на свои руки. Снейп сел рядом. Они посидели так немного, не глядя друг на друга. Когда Гарри наконец поднял взгляд, увиденное его потрясло. В хорошо освещенной гостиной было хорошо заметно, как плохо выглядит Снейп. И у него блестели глаза — он что?..

— Твоя мать хотела, чтобы ты был счастлив на своем первом курсе в Хогвартсе, — сказал Снейп хриплым, низким голосом.

— Я не был, — заметил Гарри, не сумев придумать что-то поумнее.

— Я так и понял, — медленно кивнул Снейп. — Она не хотела, чтобы ты волновался. Я солгу, если скажу, что был с ней согласен, но… Как я мог ей отказать?

Этот вопрос, по сути, не относился к Гарри, и в голосе Снейпа появилось мимолетное тепло — отблеск нежности к женщине, чьи просьбы он так старался выполнять… Его глаза по-прежнему настораживающе блестели.

— Окей, — ответил Гарри. Он не мог по-настоящему злиться на мать и глубоко в душе признавал, что в чем-то понимает ее. Но он скучал по ней. Скучал ужасно. И все еще сердился на нее, и на Снейпа, и на всех, и на вселенную, за то, что она умерла, потому что если Ифе не убийца, то винить можно только осложнение болезни, название которой Гарри даже не знал. А потом он кое-что вспомнил.

— Вчера ночью? — Гарри посмотрел на Снейпа, и тот качнул головой. О нет! Мама уже тогда умирала! И Снейп пытался сказать ему — но вмешался Люпин, и Гарри кричал Снейпу в лицо, что больше никогда не хочет его видеть.

— Она уже не была в ясном сознании, но я посчитал, что ты заслуживаешь шанса с ней поговорить. Но, полагаю, я не мог пойти наперекор ее воле, — сказал Снейп, будто это мамин дух заставил Гарри убежать. Гарри стало стыдно. Он понял, что Снейп все это время был здесь. Он был в поместье, когда не преподавал, и, возможно, каждую ночь возвращался сюда и наблюдал, как медленно угасает мама. Он смотрел, как она умирает. Долго. И в тот момент он был даже благодарен маме, потому что вряд ли смог пройти через это сам.

— Я был здесь, — сказал Снейп. — Эта женщина к ней не приближалась.

Гарри понял, что Снейп заговорил об Ифе, и внезапно почувствовал себя идиотом.

— Она сказала, что уничтожит то, что я… что я люблю, — объяснил он. — Из-за картины. Она сказала, что я порезал ее картину.

Снейп резко поднял на него глаза, и Гарри в панике принялся оправдываться, испугавшись, что сознался в преступлении, которого не совершал.

— Это не я! Клянусь! Я просто прятался! Я к ней не прикасался!

Снейп вздохнул.

— Я знаю. Это сделал я.

Гарри позволили остаться в доме до конца похорон. Он сам этого хотел — в основном, потому, что чувствовал себя здесь ближе к ней. МакГонагалл была против, но Дамблдор разрешил, хотя это значило, что в Хогвартс Гарри вернется только за несколько недель до рождественских каникул.

Было тяжело. Каким-то образом о происшедшем узнали другие студенты, по крайней мере — Гермиона, Рон и Невилл, потому что все трое прислали Гарри письма. У Гарри не было сил их прочесть, и он оставил их у себя на столе, распечатав только письмо Рона.

Ранним утром второго дня пришли за телом мамы. Гарри даже не догадывался, что в магическом мире есть такая профессия, название которой он тут же забыл, но эти люди пришли и были очень мрачными в своих длинных черных мантиях и странных птичьих масках. Гарри видел что-то похожее в книжке по истории, но те мантии были светлее и с узорами. На третий день Гарри обнаружил в Летней комнате Снейпа. Он держал мамино платье и смотрел в пустоту. На пятый день Гарри сел рядом с ним.

Они почти не разговаривали. Люпин тоже писал письма и однажды попытался навестить их. Все закончилось ужасно, Гарри услышал больше, чем хотел. Спустя несколько дней — как в тот раз, когда мама попала в больницу, — перестали присылать цветы. Похороны оказались странным делом. Церковь в Атли. Белый гроб посредине. Альбус Дамблдор, говоривший больше, чем осуществлявший церемонию суровый человек из Министерства. Занятые пять первых скамей — Гарри мало кого из знал из этих людей. Его друзья из Хогвартса, получившие особое разрешение прийти. И почти у дверей — группка людей, большинство которых были черноволосые и черноглазые и на которых при любой возможности демонстративно зыркал Снейп. Единственным ключом к разгадке, кто эти люди, было: «идиоты, вздумавшие, что могут сейчас заявиться». Они стояли с серьезными, торжественными лицами, и Гарри сомневался, что они близко знали маму.

На следующий день Гарри сидел на любимом дереве — старом и корявом, которое было, наверное, старше Снейпа или даже Дамблдора, при том что Дамблдору было не меньше тысячи лет. Он держал за шнурок маленький бархатный мешочек с браслетом, который пыталась украсть Ифе. Ему не хотелось расставаться с ним, а Снейп не заметил, что он взял его.

Кстати о Снейпе — именно за ним Гарри и наблюдал. Со своей ветки он видел розовый сад. Тот, который рос под окнами Летней комнаты. Снейп стоял на коленях посредине садика, на перекрестке тропинок — стоял с утра. Перед ним возвышалось прибавление к саду — большое, красиво вырезанное, белое мраморное надгробие. Поговаривали, что маму нужно положить рядом с отцом Гарри или что нужно похоронить ее на кладбище Атли — в части, выделенной семье Принц. Снейп, однако, ничего не хотел слышать и устроил ее в розовом саду, который вырастил ради нее. В конце концов, не зря у нее было цветочное имя.

— Гарри, ты готов? — раздался снизу знакомый голос. Гарри даже не посмотрел на Люпина. Подчеркнуто.

— Нет, — коротко ответил он.

— Тебя ждут друзья, — с чуть большей настойчивостью сказал Люпин.

Гарри вздохнул.

— Можно спросить?

— Конечно, — кивнул Люпин.

— Это слушание… Значит, я больше никогда сюда не вернусь? — Он не знал, что хотел бы услышать. Ему нужен был просто ответ.

Люпин помедлил.

— Нет, — сказал он. — Ты всегда сможешь приехать сюда в гости, если профессор Снейп не будет слишком занят. Но мы надеемся найти тебе новый дом.

Гарри не знал, что должен почувствовать, но внутри не было ничего, одна пустота.

— С вами? — спросил он. Люпин снова не спешил отвечать. — Про это говорил Снейп? Он прав? Она попросила вас приехать ко мне?

Он впервые с начала разговора посмотрел на Люпина.

— Да, — признал тот.

— Значит, я теперь буду жить с вами? — упорно повторил Гарри.

— Нет, боюсь, все не так просто.

Гарри казалось, его предали. Все. Все от него что-то скрывали: мать, Снейп, Люпин и МакГонагалл. Он не удивится, если Рон, когда он вернется в Хогвартс, признается, что все это время был на самом деле мешком с брюквой.

— Тогда что вы должны были сделать?

Люпин приложил к дереву ладонь.

— Я хотел познакомиться с тобой. И профессор МакГонагалл считала, что тебе кто-то нужен, чтобы поговорить о… обо всем. Я… После Рождества вернется профессор Квиррелл, так что я больше не понадоблюсь, но… Мы все еще можем общаться, Гарри. Если захочешь. — Гарри пожал плечами. — Пора спускаться. Нужно вернуться в школу до ужина.

Гарри покосился на человека, преклонившего колена между голыми розовыми клумбами.

— Можно мне сначала попрощаться? — спросил он.

На него нахлынуло странное ощущение, ему не хотелось уходить от единственного человека, понимавшего его чувства. Единственного человека, любившего ее так же сильно. Пусть даже на несколько дней, пока Снейпу тоже не придется вернуться.

— Как хочешь. Я подожду здесь.

Гарри ловко спрыгнул с дерева и отправился в розовый сад.

Здесь покоится Лили Снейп (урожденная Эванс)

Год рождения: 30 января 1960 года, Коукворт, Англия

Дата смерти: 1-го декабря 1991 года, Атли, Ирландия

Любимая мать, жена и друг

Для нее пышно цветут розы

— Эй, — неловко позвал Гарри.

Снейп не отвел взгляд от надгробия. Перед ним лежал венок из лилий — единственных цветов, что цвели в это время года.

— Он пришел, полагаю, — сказал Снейп.

Гарри сел рядом с отчимом.

— Я хочу остаться с ней.

— Я тоже, — ответил Снейп.

Гарри осторожно потрогал один цветок.

— Мне страшно. Они говорят, что хотят меня забрать, а я не знаю куда.

Снейп не ответил, только вздохнул.

— Прости, — добавил Гарри, хотя не представлял, за что извиняется — разве что за то, что вообще об этом заговорил.

— И меня прости, — сказал Снейп, но Гарри не понял, за что он просит прощения и у кого.

Внутри зудело — неутоленная тоска, вопрос без ответа. На языке что-то вертелось, но Гарри не мог уловить это слово — не мог даже его осмыслить. Издалека помахал Люпин, и Гарри шмыгнул носом и медленно встал. Потом поглядел на темный фасад поместья Принцев и заметил, что оно уже не так похоже на Холодный дом. С плеч словно исчез огромный груз, оставив напоследок шрамы.

Гарри снова посмотрел на Снейпа, раздражаясь, что тот так ничего и не сказал из того, что хотелось бы от него услышать — насчет попыток МакГонагалл забрать Гарри навсегда.

— По крайней мере, у тебя остался дом и все такое, — сказал Гарри и повернулся уходить. У него не было ни отца, ни матери. А скоро у него не будет даже дома. Когда он уже шел к Люпину, Снейп заговорил, и было совершенно непонятно, к кому он обращался и что имел в виду:

— Кто я без тебя.