На мосту (джен)

Свет падал из окна, возвещая о новом дне. Голова гудела, перед глазами всё ещё мелькали остатки кошмара, что посетил этой ночью. Или это был не кошмар?

«Айлин!» — первое, что пришло на мысль, это имя девушки соседки.

«Что с ней? Я не успел…», — сердце ёкнуло в ответ, и молодой человек поднялся с кровати, полный решимости узнать правду, какой бы она не была. Грудь жгло и кололо, но не хотелось сейчас обращать на такие мелочи внимания.

Из передней комнаты доносились помехи ненастроенного радио, сквозь которые пыталась пробиться человеческая речь. Пелена плясала, застилая взгляд, но Генри заставил себя подойти к дребезжащему ящику, держась руками о стены.

«В больнице Святого Джерома скончалась д… — помехи, — …Айлин Гэлвин… обнаружен изуродованный труп…».

Вещание на том прекратилось, уступая место непонятному разноголосому мычанию и шёпоту. Не выдержав этих заигрывающих с воображением звуков, молодой человек поспешил выключить радио.

«Скончалась», — звучало эхом в голове, а ноги, подкосившись, уронили Генри на пол.

«Не успел! Не успел!» — барабанила кровь в висках. Непроизвольно, уже чисто на рефлексах, что появились за долгое время заключения, молодой человек оглянулся на входную дверь. Цепей не было. А с их исчезновением будто и всё пережитое никогда не случалось. Ни кошмаров, ни западни, ни путешествий по закоулкам чьего-то больного сознания. Ничего. Не сошёл ли он с ума? Не его ли это больной сон, из которого ему наконец посчастливилось выбраться? Если это так, то Айлин жива, а парня по фамилии Салливан никогда не существовало.

Над комнатой повис тихий смех, принадлежащий Генри. Тот же всеми силами пытался прикрыть себе рот руками, чтобы не разрыдаться. Его всего трясло, хотелось плакать и кричать, но на лице застыла лишь улыбка, преграждающая путь подобно плотине, всему буйству чувств.

«Это всё было моим сном! Кошмаром!» — возникло желание вдоволь посмеяться над собой. Как его мозг мог породить такое?! Ведь это полный бред!

От подобных выводов на душе стало легче, и он нашёл в себе силы подняться на ноги.

Глупая усмешка, подобная той, что не сходила с лица человека, мерещившегося недавно во сне, поселилась теперь на лице Таунсенда. Правда, ненадолго.

«Но… как же тогда… радио?», — будто током прошибло всё тело. И страх, что преследовал лишь в кошмарах, явился явью, разбивая недавние надежды.

Опять рука потянулась к кнопке и включила аппарат. До слуха донеслись помехи и больше ничего. Молодой человек, тяжело выдохнув, выключил радио. По старой привычке подошёл к окну и, приподняв шторы, приготовился увидеть знакомую улицу и второе крыло дома. Но не увидел. Всю округу заполонило туманом, да так, что казалось, высуни туда руку — потеряешь.

Оставалась лишь одна дорога — дверь, то, что находится за ней и есть правда.

Сам не зная почему, Таунсенд на цыпочках стал красться к выходу, будто боясь спугнуть реальность и пробудить ещё крепко спящий кошмар. Но дойти ему не дали звуки, исходящие из ванны.

«Да что ещё там?!» — передёрнуло Генри от услышанного и заставило остановиться. Это были всплески воды, и кто бы мог подумать, что подобные незатейливости когда-нибудь будут вводить его в дрожь. Срочно захотелось залезть на потолок и там искать пятый угол. Но подобные желания тяготили Генри недолго, силой воли ему удалось справиться со страхом, появившимся на пустом месте.

«Это просто кран течёт… — успокаивал себя Таунсенд, — …или какое-нибудь ещё недоразумение. Мало ли может быть объяснений этому шуму?»

И любопытство привело его совсем к другой двери. Более не стесняясь своих страхов, уставший бояться всякого шороха, молодой человек дернул дверную ручку на себя.

«Там нет ничего страшного! Иди и убедись в этом!», — толкала его совесть вперёд.

В самом деле, чего-то запредельно страшного и всепожирающего разум, там не оказалось. Просто обнажённый убийца сидел в его ванне, наполненной пенящимся кипятком и дул самозабвенно на свои мыльные руки, пропуская сквозь пальцы пузыри.

Генри как открыл, так и закрыл дверь. Пары секунд ему было вполне достаточно, даже сполна. «Посмотрел?» — опять всё тело затрясло от истерического смеха, которому хотелось вырваться наружу. А может ему просто всё это показалось? Не открыть ли ещё раз и не посмотреть? Это же бред!

«Кому надо, тот пусть и смотрит, а у меня тут дверь без цепей, надеюсь, хоть она реальна и не мерещится мне!» — с такими мыслями Таунсенд направился к своей изначальной цели быстрыми шагами, прочь от всего непонятного и неразрешённого. Но воздух комнаты разрезал знакомый голос, заставивший вздрогнуть.

— Мама! Мамочка! — послышался ещё больший шум из ванной и звук распахивающейся двери. Ужас окатил Генри с ног до головы. Рванув к спасительному выходу, молодой человек уже было хотел дёрнуть ручку на себя, но сзади что-то остановило, откинув за шиворот к стене. В лицо ударило горячим паром, отчего Таунсенд непроизвольно закрыл глаза. Он чувствовал чьи-то прикосновения, мокрые и горячие, а затем и вовсе очутился в объятьях, из-за чего по пояс стал сырым.

— Ты наконец проснулась! — это первое, что дошло до слуха молодого человека после минутного шока. — Я так рад, мама! Так рад! — голос был полон непрошеных слёз.

Генри нехотя открыл глаза с надеждой, что всё происходящее с ним сон, а после увиденного, глубоко, с чувством горечи и тоски, вдохнул горячий воздух, что паром поднимался над обнажённым телом убийцы.

«А я-то как рад…», — мысль, полная иронии к самому себе, промелькнула в голове и тут же потухла, оставляя после себя лишь пустоту и безысходность. Хотелось взвыть, подобно собаке, от собственного одурения.

На него смотрели знакомые зелёные глаза, а лицо встречало блаженной улыбкой. Сам же Генри не находил в себе сил ни на то, чтобы что-то сказать, ни на то, чтобы что-то подумать. Во рту всё пересохло, а мысли были подобны пустыне с блуждающим по ней перекати-полем.

— Уол…тер… — смог лишь выдавить из себя Таунсенд, не узнавая свой собственный голос.

— Мама… — к ещё большему ужасу, убийца опустился на колени, обвивая своими мокрыми руками ноги стоявшего напротив него в пришибленном состоянии парня.

— Я так ждал, так ждал…

Паника обуяла молодого человека с головой. Он уже не знал, что делать, на что решиться, как поступить. Перед ним на полу сидел психопат, от которого можно ожидать всего, что угодно и даже не угодно! В прямом и переносном смысле…

Это нагнетание не могло продолжаться вечно.

— Больной полоумный ублюдок! — с силой оттолкнув от себя убийцу, Генри повалил его на пол и, дёрнув ручку входной двери, выскочил в коридор.

Как бежал по лестнице, перепрыгивая ступени, он не помнил. Единственное, что сейчас было для него важно, это оказаться на свободе, а после где-нибудь спрятаться и отдышаться. Всё происходящее было слишком резким, бурным, неожиданным. Теперь даже в собственной квартире не было относительного покоя. С ней можно было попрощаться.

«Как будто кто-то решил пошутить! Очень остро пошутить…», — металась запутавшаяся в вопросах мысль.

Выбежав на улицу, молодой человек замер, не зная, в какую сторону держать путь дальше. Всё было поглощено туманом, и лишь призрачные углы рядом стоявших домов, очерчивали некоторые рамки окружения. А обернувшись назад, Генри даже не узнал здание, в котором прожил два года. Как будто это было и не оно вовсе — чужое и заброшенное, без второго крыла.

Но рассуждать и осматриваться было пока рано, надо бежать без оглядки. Бежать! Бежать! Что, собственно, Таунсенд и сделал, оставив на потом все свои сомнения.