Упс (гет)

Сабина посмотрела на Адриана, потом на Маринетт, потом снова на Адриана, и по мере осознания ситуации ее глаза расширялись от удивления. Парализованные ужасом, подростки не смели пошевелиться.

Они были раскрыты.

Полностью, глупо, неопровержимо раскрыты.

— У-у… Ув-веряю тебя, этому есть объяснение, — неловко пролепетала Маринетт под пронзительным взглядом матери, в то время как Адриан покраснел от стыда.

— Не сомневаюсь, — машинально ответила Сабина.

Когда Маринетт начала бормотать жалкие извинения, мать прервала ее коротким взмахом руки. Тяжело вздохнув, Сабина Чен сжала переносицу, прежде чем снова поднять взгляд на свою дочь и ее парня.

— Я хочу видеть вас в гостиной через десять минут, — бросила она безапелляционным тоном и, обратив серые глаза на Маринетт, уточнила: — Сначала мне надо поговорить с твоим отцом, а потом мы немного побеседуем вчетвером.

Смертельно бледная Маринетт и столь же бледный Адриан механически кивнули. Сабина бросила на них последний взгляд, и, наконец, развернулась, чтобы выйти из комнаты.

— О, нетнетнетнетнет… — простонала Маринетт в тот момент, когда за ее матерью закрылся люк. — Я пропала. Мы пропали. Родители не захотят больше никогда тебя здесь видеть. И меня накажут. Меня так накажут! Я больше не выйду из дома до восемнадцати лет. Нет, до двадцати одного!

Рухнув спиной на кровать, Маринетт закрыла ладонями бледное лицо. Несколько секунд спустя она издала всхлип ужаса и вскочила так резко, точно ее подбросило гигантской пружиной, после чего выпученными глазами уставилась на Адриана.

— А Ледибаг? — жалобно произнесла она, принявшись нервно вышагивать по мезонину. — Как я стану спасать людей, если окажусь заперта в комнате до двадцати одного года?

Каждое слово Маринетт сопровождала отрывистыми жестами, а ее дыхание становилось всё более и более тяжелым.

— Успокойся, моя Леди, — с явственной тревогой посоветовал ей Адриан, одновременно испепеляя взглядом веселящегося Плагга. — Ты задыхаешься.

— Я не задыхаюсь, я быстро дышу! — тут же возразила Маринетт, после чего коротко кашлянула.

Всё более обеспокоенный Адриан поднялся одним плавным движением, чтобы устроиться рядом с ней — ее грудь вздымалась и опускалась в пугающем ритме. Он обнял Маринетт одной рукой за талию, а потом вдруг понял, что не имеет ни малейшего представления, как умерить ее законную панику. В обычное время он, вероятно, нашел бы нужные слова, но сейчас он сам был слишком близок к приступу ужаса, чтобы ясно мыслить.

— Ладно, ладно, ладно, — лихорадочно произнес Адриан. — Попробуй думать о чем-нибудь, что поможет тебе расслабиться… — и продолжил с тем более достойным восхищения воодушевлением, что у него у самого было чувство, будто он плавится изнутри. — Об океане, например, Океан — это хорошо! Расслабляюще! Ты можешь… Тебе надо лишь представить, что ты чайка, которая летит над волнами…

— Чайка, которая летит над волнами, которая попадает головой в пластиковый пакет, которая погружается прямо в бурю, в которую ударяет молния и которую запирают в комнате до двадцати одного года, — упрямо пробормотала Маринетт.

Плагг громко захохотал, заработав внушение от Тикки, а Адриан прикусил губу, чтобы на его лице не нарисовалась нервная улыбка.

— Не думаю, что чайке может настолько не повезти, Принцесса, — возразил он, прижимая ее к себе — одновременно чтобы успокоить ее и успокоиться самому. — И никто не станет запирать тебя в комнате до двадцати одного года.

Следующую дюжину минут они провели, пытаясь побороть зарождающийся приступ паники — с помощью доброжелательной Тикки и под насмешливый хохот Плагга, скорее позабавленного, чем сочувствующего. Вернув себе подобие контроля над обезумевшими эмоциями, они направились в гостиную с тем же энтузиазмом, с каким осужденные идут на эшафот.

Как и было условлено, Том с Сабиной ждали их, сидя на угловом диване, выделявшемся в комнате подобно трону.

Адриан и Маринетт приблизились, не решаясь встретить их пронзительные взгляды, и устроились с противоположной стороны дивана. Их мертвенная бледность составляла поразительный контраст с красными от стыда щеками, и еще никогда в жизни они не испытывали такого желания быть где угодно, только не здесь. Даже тяжелые сражения с Бражником или ядовитые приступы злости Хлои казались более притягательной перспективой, чем неловкое положение, в котором они оказались.

— Ладно, прежде чем вы скажете что бы то ни было, — напряженно произнесла Маринетт, — уверяю вас, что всему этому есть абсолютно логичное объяснение.

— Прекрасно, мы тебя слушаем, — тут же ответил Том, машинально скрестив руки в ожидании ее объяснений.

И снова — упс.

«Гениальная идея, Маринетт, — отругала она себя — в данный момент у нее не было и тени мысли, как оправдать присутствие Адриана в ее комнате и в ее кровати.

Адриан — Черный Кот, а я Ледибаг, и, вернувшись с патруля, мы часто здесь отдыхаем? Правдиво, но этого нельзя говорить. Он пришел повторить уроки, и мы не заметили, как заснули? Почему бы нет, но это не объясняет, зачем они скрыли его присутствие. Я не заметила, как заперла его в своей комнате, когда он пришел навестить меня вчера? Неправдоподобно. Адриану грозило похищение, и я спрятала его под своим одеялом? Еще менее правдоподобно.

Она пропала.

— Ну, на самом деле, всё очень просто, — несмотря ни на что начала Маринетт, изо всех сил молясь, чтобы правдоподобное объяснение пришло ей в голову по ходу дела. — Вот увидите.

И замолчала — все идеи уже иссякли.

Пропала.

— Да? — подбодрил ее отец, внимательно приподняв бровь.

Пропала, пропала, пропала.

— На самом деле, это сущая ерунда, даже не уверена, что оно стоит того, чтобы вам рассказывать, — Маринетт нервно хихикнула, в итоге отказавшись объяснять что бы то ни было. — Это совершенно неинтересно… Совсем, уверяю вас.

Однако выражения лиц ее родителей ясно свидетельствовали, что им напротив весьма интересно.

Полностью, абсолютно, окончательно пропала.

— Всё это моя вина! — вдруг вмешался Адриан, заставив подпрыгнуть Дюпен-Ченов, до тех пор сосредоточенных на бессвязных словах дочери.

Маринетт обратила к нему удивленный и полный надежды взгляд, но по его перепуганному лицу она без малейшего сомнения поняла, что Адриан тоже просто выпалил первую пришедшую в голову фразу, не думая о приемлемом объяснении.

— Да… э… это из-за… Ну, знаешь… — он жалобно замолчал и бросил на Маринетт отчаянный взгляд.

— Ах да, — снова нервно заговорила она, не зная, что еще добавить. — Это… То есть эта… То есть я… Да, да, точно! Но, думаю, ты можешь им рассказать, — заключила она, протянув к Адриану руку жестом, приглашающим продолжить историю.

— Нет, ты! — полным ужаса голосом воскликнул он, яростно мотая головой.

Встревоженное выражение снова проступило на лице Маринетт. Она открыла рот, закрыла, снова открыла, широко распахнув голубые глаза под влиянием пожирающего стресса, заставляющего ее полностью потерять дар речи. Ее сходство с рыбой, вытащенной из воды, в других обстоятельствах было бы комичным, но в это мгновение, у подростков точно не было желания веселиться.

— Да… э… ну, на самом деле… Всё… Всё началось вчера, — Маринетт надеялась, что говорит убедительным тоном, но, увы, никого не обманула. — Это… Э… Это…

— На самом деле, я вчера вечером поругался с отцом, и вышел из дома, чтобы отвлечься, — заявил Адриан во внезапном приступе здравого смысла.

Конечно, не лучшее в мире оправдание, но, по крайней мере, оно могло стать относительно правдоподобным.

— Да, именно так, — пронзительно подхватила Маринетт. — На улице. Он был на улице, потому что поругался с отцом.

Том и Сабина обменялись скептичным взглядом, прежде чем снова вернуть внимание к подросткам.

— Всё это не объясняет того, почему вы провели ночь вместе, — спокойно заметила Сабина, явно нисколько не убежденная и не удовлетворенная этим начатком объяснения.

— О-он… Я ему п-предложила зайти, чтобы поговорить, — поспешно пролепетала Маринетт.

— Поздней ночью? — тут же спросил ее отец, слегка нахмурившись.

— Это… Эт-то было непредвиденно, — в ужасе икнула Маринетт. — Просто… Дело в том… О-он… Он поздно пришел? Потому что… Потому что заблудился?

Снова, снова — упс.

Адриан спрятал лицо в ладонях, чувствуя себя беспомощным при одном из легендарных губительных приступов паники Маринетт, старательно разрушающим ту малость правдоподобных объяснений, которые они смогли предоставить. Будто он мог заблудиться в нескольких улицах, которые отделяли их дома, улицах, по которым он проходил по несколько раз в неделю, чтобы провести время со своей очаровательной девушкой.

— И я так понимаю, это не первый раз, когда Адриан заблудился до твоей комнаты? — инквизиторским тоном спросила Сабина, похоже, отчаявшись дождаться ясного и четкого объяснения присутствия молодого человека.

— П-первый? — малоубедительно пролепетала Маринетт в тот же миг, когда Адриан пристыженно ответил:

— Нет.

Они обменялись отчаянным взглядом и покраснели еще больше.

— Н-нет, это не первый раз, — ответила Маринетт, опустив глаза.

Она слышала, как отец испустил тяжелый вздох, и подняла голову, когда мать продолжила безжалостный допрос.

— Можем мы узнать, с каких пор продолжаются эти фокусы? — опасно мягким тоном осведомилась Сабина.

Мгновение Маринетт не могла произнести ни слова. В нормальных обстоятельствах она могла бы с идеальной точностью описать малейшие события, связанные с Адрианом, но в этот момент ее мозг, парализованный страхом, явно был не в состоянии производить подсчеты.

— Н-несколько н-недель, — жалобно пробормотала она, в то время как Адриан прошептал:

— Четыре месяца и семнадцать дней, — так тихо, что его услышала только Маринетт.

Удивленная такой точностью, она бросила быстрый взгляд на Адриана, лицо которого осветилось робкой улыбкой.

И впервые с того момента, когда их обнаружила ее мать, Маринетт вдруг почувствовала, что может дышать свободнее. Возможно, эта ситуация была самой ужасающе неловкой из всех, в которые они когда-либо попадали, но, по крайней мере, они противостояли ей вместе.

Даже если причиной проблемы, с которой они столкнулись, являлось именно то, что они были вместе этим утром. Но это уже другой разговор.

В то время как мысли Маринетт восхитительно ускользали от реальности, Дюпен-Чены явно еще не закончили с этой историей. Сабина обменялась с мужем понимающим взглядом, а тот слегка кивнул в знак согласия, после чего она выпрямилась, кашлянув, что тут же вернуло Маринетт в действительность.

Она застыла, машинально сжав пальцами колени.

Родители еще ничего не сказали о наказании для нее, и они явно собирались приступить к этой теме. Невозможно, чтобы такое нарушение всех правил, которые они ей прививали, осталось без сурового наказания. Визиты Адриана, наверняка, теперь будут проходить под строжайшим наблюдением, если вообще будут. Концерт Джаггеда Стоуна, на который Маринетт собиралась пойти на следующей неделе, вероятно, безжалостно исключат из ее расписания. Не говоря уже о том, что ей наверняка придется попрощаться с карманными деньгами на много месяцев вперед.

— Хорошо, — твердо начала ее мать. — Подозреваю, вам наверняка не понравится услышать то, что я собираюсь сказать…

Маринетт испустила тяжелый вздох покорности судьбе.

Вот оно.

Наказание. Никаких выходов. Заперта в комнате до двадцати одного года.

— …но вы предохраняетесь?

Что?

— Потому что вы ведь знаете, как важно предохраняться…

ЧТО???

— …хоть я и надеюсь, что вы достаточно ответственные, чтобы…

— ЧТО??? — в поразительном единодушии завопили оба подростка.

Нет, нет, нет. Они не могли поверить своим ушам. Родители Маринетт ведь не думают, что…

— Послушайте, — терпеливо произнесла Сабина. — Полагаю, вы не хотите в вашем возрасте обзавестись ребенком. И лично я считаю себя немного слишком молодой, чтобы становиться бабушкой.

Думают.

— Нет! Н-нет, это не… — с трудом пролепетал Адриан, покраснев так быстро и сильно, что казалось, будто его лицо загорелось. — Это не… Мы не…

— ЭТОГО НЕ БЫЛО! — тут же завопила Маринетт, от смеси неловкости и удивления ее голос взял необычайно пронзительные ноты.

Пребывая в шоке, несчастная Маринетт на мгновение прервалась, в то время как горячий стыд окрашивал ее щеки алым румянцем — еще более ярким, чем у Адриана. Решительно будет чудом, если она переживет этот день, настолько ее тело теперь разрывалось от перспективы умереть от сердечного приступа или сгореть на месте от неловкости.

— Я-я не… Я не… — неуклюже продолжил Адриан, не в силах связать и двух слов. — Мы с Маринетт не… Я никогда не хотел… Не потому что ты не… — быстро поправился он, бросив испуганный взгляд на Маринетт, которая остолбенело смотрела на него. — Я хочу сказать, ты определенно самая красивая и необыкновенная девушка, что я когда-либо встречал, но я… я… я…

Издав невнятный звук стыда, Адриан спрятал пылающее лицо в ладонях.

— Я правда не готов к таким вещам… — бросил он жалобным тоном.

— Я тоже! — немедленно подхватила Маринетт, невольно покраснев еще сильнее, когда Адриан назвал ее красивой и необыкновенной. — Правда, правда, ПРАВДА не готова, — убежденно отчеканила она, и ее голос снова поднялся к пронзительным вершинам.

Мгновение Том и Сабина оценивающе смотрели на них, в то время как Маринетт и Адриан вжались в диван, словно пытаясь исчезнуть, просочившись сквозь подушки. Если им немного повезет, возможно, они обнаружат у себя таинственный дар проходить сквозь стены, который позволит им просочиться через пол и убежать — быстро, быстро, очень быстро.

И далеко.

Они не решались поднять глаз, почти невыносимо пристально уставившись себе под ноги, точно пол гостиной вдруг стал самой достойной внимания вещью во вселенной.

Ни разу в жизни они не испытывали такого смущения.

Но, к несчастью для них, неумолимые родители Маринетт не собирались прекращать мучительную пытку.

— «Такие вещи» могут случиться гораздо раньше, чем думаешь, — продолжила Сабина с необычайной, учитывая обстоятельства, безмятежностью. — Возможно, вы не готовы сейчас, но вы уже проводите ночи в одной кровати.

— Да, чтобы СПАТЬ! — простонала Маринетт, закатив глаза. — Просто. Спать.

Адриан рядом с ней теперь схватился руками за голову, съежившись, словно в надежде исчезнуть от мучительного внимания Дюпен-Ченов.

Настоящая катастрофа.

Ему хотелось провалиться сквозь землю, навсегда сбежать из страны, даже улететь в космос, если возможно. Вынуть мозг из черепной коробки, чтобы промыть его в стерилизованной воде и стереть оттуда малейшие остатки этого мучительного разговора и неловкого утра. Адриан знал, что при том строгом воспитании, которое он получил, он должен бы демонстрировать больше хладнокровия, но все преподаватели мира не смогли бы подготовить его к такому разговору.

Безжалостно равнодушная к волнению, которое вызывали ее слова у юной аудитории, Сабина быстро продолжила речь с молчаливого одобрения своего громадного мужа.

— Слушайте, никогда не знаешь, — твердо произнесла она. — Если однажды вы захотите начать этот тип отношений…

— МАМА!!! — возопила Маринетт в безумной надежде заставить ее, наконец, замолчать.

— …вы его начнете с нашего согласия или без. Так что мы с Томом думаем, что для вас лучше, чтобы вы были защищены от любых случайностей.

Сильно закусив губы, Маринетт испустила стон отчаяния.

Ее наказание.

Вот оно — ее наказание.

Сознательно они это делали или нет, но со своим понимающим видом родители заставляли ее переживать медленное и жгучее унижение, которое было хуже всех жестокостей, которые она могла вообразить. Она умрет от стыда — здесь, сейчас, немедленно.

Сидевший рядом с ней Адриан, похоже, пребывал не в лучшем состоянии. Его взгляд теперь стал странно неподвижным, направленным прямо перед собой, и он явно находился на грани апоплексического удара.

— Думаю, я как можно скорее возьму тебя на встречу с моим гинекологом, — вдруг заявила Сабина. — Ты сможешь обсудить с ней средства контрацепции, которые тебе подойдут лучше всего.

Не способная к данному моменту произнести ни единого связного слова, Маринетт издала странный задушенный звук, в то время как Адриана скрутил столь резкий приступ кашля, что одно мгновение он думал, что умрет от удушья прямо здесь, на диване.

И это, с его точки зрения, было бы, несомненно, менее жестоко и болезненно, чем медленная пытка, через которую их заставляли проходить доброжелательные родители Маринетт.

— Я знаю, что часто в первую очередь думают о таблетках, — продолжила Сабина, которую подростки теперь разглядывали с возрастающим ужасом, — но, не обижайся, милая, ты ведь такая рассеянная и неуклюжая, и я не уверена, что это будет для тебя самым подходящим.

— Я-я… А я УВЕРЕНА, что не хочу говорить об этом здесь и сейчас! — парировала Маринетт, бросая полные ужаса взгляды на Адриана.

Теперь бледный как смерть, он яростно закивал, выражая свое одобрение. Надо остановить этот разговор.

Здесь.

Сейчас.

Ни он, ни Маринетт не были в состоянии услышать еще хоть слово — абсолютно, несомненно не в состоянии.

— Да-да, моя дорогая, — рассеянно ответила Сабина, после чего пустилась в длинное и подробное изложение различных вариантов, доступных ее дочери.

Несколько минут спустя поучительное изложение Сабины Чен погрузило гордых блистательных героев Парижа в такое состояние тоски и смятения, что ей бы позавидовали самые ожесточенные супер-злодеи.

Охваченная странным оцепенением, Маринетт смотрела прямо перед собой, не осмеливаясь обратить взгляд на родителей или на Адриана, в то время как Адриан теперь знал о средствах женской контрацепции куда больше, чем хотел бы.

Нервно выстукивая пальцами по колену, Адриан с трудом сглотнул. Его сердце так колотилось в груди, что, казалось, будто оно либо взорвется от стыда, либо разорвет грудную клетку и вылетит, чтобы потом спокойно умереть от унижения.

Хуже просто не могло быть.

— Конечно, — вдруг вмешался Том, — есть еще презервативы.

Никогда не говорить себе, что хуже быть не может, сделал мысленную пометку Адриан в великолепной попытке сохранить хотя бы видимость душевного здоровья.

— А, кстати, дорогой, не передашь мне список покупок? — произнесла Сабина, на которую Адриан и Маринетт тут же посмотрели наполовину с испугом, наполовину с растерянностью. — Я помечу купить упаковку, — и заключила, обращаясь к дочери: — Я оставлю ее в твоей комнате.

— О-о… НЕТ!!! — взвизгнула Маринетт, внезапно вновь обретя дар речи. — Не стоит. В самом деле НЕ СТОИТ! Мы же говорим вам, что… Что мы не… Мы не…

— Да-да, я знаю, — рассеянно ответила Сабина, быстро нацарапав несколько слов на листке, который протянул ей муж. Но лучше перестраховаться.

— Выпустите меня отсюда, — простонал Адриан с искренним отчаянием.

Маринетт уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить мощный вой.

Когда дюжину длинных, мучительных и неловких минут спустя родители Маринетт отпустили их, Адриан поспешил откланяться. Маринетт радостно воспользовалась предлогом тоже скрыться из удушающей атмосферы родного дома, тут же предложив проводить его до дома.

Они шли рядом по улицам Парижа с таким оглушенным видом, как если бы оба получили тяжелый удар дубинкой по голове. В полной прострации, они передвигались почти механически, а их щеки по-прежнему полыхали от жгучего смущения. Вопреки привычке, они не решались даже держаться за руки, настолько в их головах еще вертелся неловкий разговор с Дюпен-Ченами.

— Н-не… Не знаю, осмелюсь ли я когда-нибудь снова прийти к тебе, — пробормотал несчастный Адриан, потрясенный этим тяжелым утром.

— Не знаю, осмелюсь ли я сама, — простонала Маринетт, лихорадочно проведя ладонью по лицу. — Это… Это было… Думаю, ни разу в жизни я еще не испытывала такого смущения! — заключила она, краснея еще больше.

— Уверяю тебя, я тоже, — ответил Адриан с нервным смешком.

Между ними воцарилось легкое молчание, пока Адриан не заговорил снова:

— Ты… Если хочешь, в будущем можно встречаться у меня, — предложил он со слабой улыбкой.

Маринетт бросила на него резкий взгляд и отрицательно покачала головой.

— Н-нет… Думаю, местом встреч лучше оставить мою комнату, — задумчиво ответила она и в свою очередь улыбнулась: — Если хочешь, конечно.

— Ради тебя я смогу преодолеть эту ужасную травму, — ответил Адриан с озорной гримасой. — Но ты уверена в себе?

— Д-да, — пробормотала Маринетт, на ее пунцовом лице снова проступило явное смущение. — По крайней мере, в отношении моих родителей зло уже совершилось.

И когда Адриан вопросительно приподнял бровь, она продолжила:

— Представь, если твой отец тоже нас обнаружит? И если он тоже решит провести с нами Разговор?

Глаза Адриана расширились от ужаса при мысли, как прославленный Габриэль Агрест разглагольствует о подростковых гормонах и достижениях в области контрацепции.

— Т-ты права, моя Леди, — сдавленно согласился он. — У тебя будет лучше.