Упс (гет)

Всё началось с ерунды.

С абсолютной, полнейшей ерунды.

После долгих месяцев сражений бок о бок герои Парижа в итоге раскрыли друг другу настоящие личности.

И совершенно естественно, что в скором времени Ледибаг как-то раз предложила одному Черному Коту спрятаться у нее, пока его квами не наберется достаточно сил, чтобы позволить ему снова трансформироваться.

Только один раз.

Потом второй.

Потом третий.

И мало-помалу — существовала срочная необходимость снять трансформацию или нет — для двух героев стало привычкой после сражения или патруля встречаться в комнате Маринетт. Они проводили там долгие часы, болтая обо всем и ни о чем, шутливо переругиваясь, устраивая затяжные соревнования в видеоиграх или смотря фильмы на компьютере Маринетт. После чего Адриан неизменно ускользал, чтобы вернуться в свой громадный дом.

А потом был вечер с грозой.

Черный Кот и Ледибаг патрулировали улицы Парижа, когда сильный ливень вынудил их прервать обход, чтобы спрятаться у Маринетт. Вначале они совершенно не беспокоились, воспользовавшись удовольствием провести время вместе, ожидая, пока дождь успокоится достаточно, чтобы позволить Адриану вернуться к себе.

Неумолимо проходили часы, а водяные вихри, обрушившиеся на столицу, ни на секунду не ослабевали. Неистовство стихий снаружи было таким, что герои на мгновение испугались, что это бедствие устроил какой-нибудь супер-злодей, но Плагг и Тикки быстро их заверили, что необычайная буря несомненно имеет абсолютно естественное происхождение.

Тем не менее, естественный или нет, ливень, превратившийся в метеорологическую катастрофу, вынудил Адриана задержаться у напарницы гораздо дольше, чем он собирался. Темные тучи настолько затянули парижское небо, что ночь наступила незаметно. И когда Адриан, наконец, понял, как уже поздно, обеспокоенный взгляд в окно подтвердил, что проливной дождь сделает его возвращение домой более чем мучительным.

Тогда Маринетт предложила ему остаться переночевать у нее.

Только на эту ночь, пока неистовство стихий не успокоится достаточно, чтобы позволить ему вернуться к себе без риска.

Только один раз.

Потом второй: когда одно из их соревнований в Ultima Mecha Strike III затянулось гораздо дольше, чем предполагалось — настолько, что Адриан от усталости просто отключился на кровати своей напарницы.

Потом третий: когда один из их вечеров, проводимых в разговорах обо всем и ни о чем, затянулся дольше, чем следовало, и у Маринетт не хватило духу отослать напарника в столь поздний час.

И мало-помалу, точно так же, как раньше их встречи в комнате Маринетт стали обычным делом, таким же обычным делом стало то, что Адриан проводит ночи у Маринетт.

Эти небольшие ночные вторжения были, конечно, абсолютно невинны.

Ну, может, и не настолько невинны, как вначале.

Поскольку Адриан быстро приобрел очаровательную привычку запечатлевать быстрый поцелуй на щеке Маринетт перед тем, как уснуть. И однажды — ни тот, ни другой не знали на самом деле, как это получилось — он слегка промахнулся мимо цели, и его губы нечаянно приземлились в уголке губ Маринетт. Покраснев от смущения, Адриан тут же рассыпался в извинениях, в то время как Маринетт на грани сердечного приступа заверила его, что ничего страшного не произошло.

И она улыбнулась, а ее глаза сверкали ярко, словно созвездие в летнем небе.

И от такого восхитительного зрелища сердце Адриана выделывало мертвые петли, сальто и прочие радостные прыжки.

После этого интересного случая, он всё меньше и меньше утруждался нацеливать свои легкие поцелуи «спокойной ночи», целуя иногда щеку Маринетт, иногда лоб, иногда нос, иногда снова уголки губ, вызывая дивные взрывы смеха своей восхитительной напарницы. К величайшей радости Адриана, она тоже начала понемногу позволять себе удовольствие покрывать поцелуями его лицо, и вскоре они обнаружили, что их отношения стали принимать новое и многообещающее направление.

Потом, однажды вечером произошел Поцелуй.

Не один из тех, которыми они привыкли обмениваться, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи, и которые еще могли сойти за проявление дружбы — просто немного более тактильной.

Нет, этот был медленным, намеренным и весьма многозначительным.

Не отрывая изумрудных глаз от напряженного сапфирового взгляда Маринетт, Адриан с тысячью предосторожностей приблизил свое лицо к ее, оставляя достаточно времени оценить его намерения и предоставляя ей возможность остановить его, если она пожелает.

Проведя дрожащим пальцем по губам Маринетт, скулы которой покраснели больше, чем он считал возможным, Адриан остановился в последнюю секунду.

— Согласна? — робко прошептал он.

— Согласна, — твердо ответила Маринетт, и ее лицо осветилось самой яркой улыбкой.

С бурно колотящимися сердцами, они медленно преодолели последние сантиметры, разделявшие их приоткрытые губы, чтобы, наконец, обменяться нежным поцелуем, который не оставлял больше никаких сомнений в природе их взаимных чувств.

Этот любящий жест отметил новый поворот в их отношениях.

К великой радости Нино и Альи — и великому отчаянию Хлои, — Адриан и Маринетт начали официально встречаться.

Но если родители Маринетт теперь привыкли видеть Адриана, заходившего к ним в любое время дня, его маленькие ночные вторжения в качестве Черного Кота оставались совершенно тайными.

Это стало привычной повседневностью. Герои встречались дважды или трижды в неделю, чтобы патрулировать по крышам Парижа, потом Черный Кот провожал свою очаровательную напарницу до дома. Они проводили вместе весь вечер, смеясь, играя и разговаривая, а когда они начинали засыпать, Адриан оставался на ночь, чтобы исчезнуть только на рассвете.

Однако, вопреки весьма ощутимым изменениям, которые претерпели их отношения, ночи, которые они проводили вместе, оставались точно такими же, как в ту эпоху, когда они были лишь напарниками. Конечно, было немного больше украденных поцелуев — и чаще в губы, чем в щеку, — но всё оставалось невинным. Ни тот, ни другой не стремились раздвигать границы.

Всё шло идеально, и, казалось, ничто не могло нарушить эту приятную рутину.

А потом было то воскресное утро.

Ночь накануне была нарушена одним из редких появлений ночного злодея, и когда Черный Кот остановился у Маринетт, у него был настолько близкий к обмороку от усталости вид, что она, естественно, предложила ему остаться спать у нее.

И сейчас лучи утреннего солнца заливали комнату Маринетт, которая довольно вздохнула, свернувшись в объятиях напарника.

— Доброе утро, Принцесса, — прошептал Адриан хриплым со сна голосом.

— Доброе утро, Котенок, — таким же голосом ответила она.

Адриан протянул пальцы, скользнув ими по черным волосам Маринетт.

— Мне надо уходить, — прошептал он, и нежная ласка его дыхания на коже вызвала у Маринетт сладкую дрожь.

— Ммммм…. Уже? — вздохнула она, лениво обвивая руками плечи Адриана, чтобы прижать его к себе.

Он издал короткий смешок, прежде чем наклониться и запечатлеть у нее на лбу воздушный поцелуй.

— Уже довольно позднее утро, — тихо ответил он. — Если я задержусь еще, твои родители могут меня обнаружить. Но, если хочешь, я вернусь после обеда. Более официально, — добавил он с лукавой улыбкой.

Пока Маринетт собиралась ответить, что была бы счастлива его визиту днем, внезапно раздавшийся легкий шум заставил их подпрыгнуть.

Они обменялись озадаченным взглядом, который быстро превратился в наполненный ужасом, когда они поняли, что звук исходит от люка, ведущего в комнату Маринетт, который в этот момент медленно открывался.

— Маринетт, — раздался голос Сабины Чен, заставив внутренности героини Парижа заледенеть от ужаса, — у тебя есть грязное белье? Я готовлю стирку.

Не сдержав удивленного восклицания, Маринетт выпрямилась и поспешно накрыла одеялом несчастного Адриана, который впечатался носом в подушку, когда энергичный жест Маринетт заставил его рухнуть на матрас.

Маринетт беспомощно смотрела, как ее мать открывает люк и входит в комнату с бельевой корзиной подмышкой.

— В ванной, полагаю? — предположила Сабина.

— ДА! — выкрикнула Маринетт и прикусила губу, поняв, что произнесла это гораздо громче, чем хотела.

Ванная.

Подальше от них с Адрианом.

Подальше от кровати, в которой спрятанное под одеялом тело ее напарника образовывало выпуклость, которая ни за что не ускользнет от внимательного взгляда.

Идеально. Возможно, они смогут выйти сухими из воды.

Сабина отчаянно медленным шагом подошла к ванной и быстро заглянула туда.

— Я ничего не вижу, — сказала она и повернулась обратно в комнату. — А! Сколько раз я говорила тебе не складывать грязную одежду рядом со столом!

Маринетт внутренне застонала.

Только не стол. Только. Не. Стол.

Слишком близко.

Пока мать опасно приближалась к мезонину, наверху которого сидели герои, Маринетт почувствовала, как Адриан рядом с ней зашевелился. Ему не хватало воздуха, и он отчаянно пытался дать ей это понять, яростно вдавив пальцы ей в бока.

— Мммпф, — вырвалось у него, когда он приподнял голову, чтобы глотнуть воздуха.

— Что ты говоришь? — спросила Сабина, бросив на дочь удивленный взгляд.

— Ничего-ничего, — пролепетала Маринетт, поспешно придавив голову Адриана локтем. — Просто стараюсь глубоко дышать. Говорят, это полезно для здоровья — глубоко дышать по утрам: разрабатывает легкие, — продолжила она, нацепив на лицо широкую улыбку.

Сабина заинтригованно приподняла бровь, после чего отвернулась, чтобы сложить грязную одежду Маринетт в бельевую корзину.

— Ты ведь не собираешь долго валяться в постели? — продолжила она. — В такое время ты должна бы уже встать.

Маринетт с трудом сглотнула, ее сердце колотилось с такой силой, что она с ужасом спрашивала себя, не услышит ли мама его тяжелые удары.

Не может быть и речи, чтобы встать сейчас.

Если она хотя бы пошевелится в этот момент, мама, конечно же, обратит внимание на присутствие под одеялом другого тела.

— Да, я… Я сейчас встану, не беспокойся, — ответила Маринетт с нервным смешком. — Только полежу еще чуть-чуть.

— Надеюсь, ты не провела опять бессонную ночь за видеоиграми? — тут же выпрямилась Сабина, бросив на нее подозрительный взгляд. — Ты знаешь, как я к этому отношусь. Я не против, чтобы ты играла немного, но не так, чтобы ты потом спала полдня — об этом не может быть и речи. Я не хочу, чтобы мне приходилось вытаскивать тебя из постели.

— Нет-нет! Не беспокойся! — лихорадочно взвизгнула Маринетт. — Просто… Уроки, экзамены, всё это — я немного устала, — продолжила она с нервным смешком. — Но всё в порядке! Я встану через пять минут.

Мама открыла рот, явно собираясь что-то добавить, но в последнюю секунду передумала. Ни жива ни мертва, Маринетт наблюдала, как она заканчивает заполнять корзину, и изо всех сил скрестила пальцы, чтобы мать наконец-то вышла из комнаты.

Когда Сабина шагнула к люку, сердце Маринетт озарила надежда, которая сменилась волной ужаса, когда мать резко повернулась, направившись к лестнице.

— Чуть не забыла про мезонин, — пояснила она. — У тебя возле кровати ничего не валяется?

— Нет-нет, в моей кровати ничего нет. ВОЗЛЕ! — испуганно поправилась Маринетт. — Ничего нет возле моей кровати. Совсем ничего, правда, — нервно лепетала она, неистово пытаясь найти выход из опасной ситуации.

Пока Сабина всё больше приближалась, Маринетт изо всех сил толкнула Адриана коленом, чтобы отпихнуть его на край матраса с противоположной от лестницы стороны.

Если ее мать преодолеет хотя бы треть ступеней, ведущих в мезонин, не останется ни малейшего шанса, что она не заметит присутствие Адриана. Перепуганная Маринетт надеялась, что, если втолкнет его, хотя бы частично, в крошечную щель между кроватью и стеной, очертания его тела останутся незамеченными немного дольше.

На достаточное время, чтобы убедить мать, что забираться сюда нет смысла.

Сабина поставила ногу на первую ступеньку лестницы, потом на вторую, и Маринетт немного сильнее уперлась коленом в бок Адриана.

Но тот, быстро оценив размер крошечного пространства, куда его пыталась протолкнуть испуганная напарница, не мог не заметить, что его ширина не слишком соответствует размерам его грудной клетки.

Это была плохая идея.

Очень, очень плохая идея.

Перспектива быть пойманным Сабиной Чен в постели ее дочери совершенно его не соблазняла, но смерть от удушья соблазняла еще меньше, и Адриан незаметно, но яростно сопротивлялся стараниям Маринетт, пытаясь дать ей понять, что он вовсе не находит ее план идеальным.

Однако паника Маринетт была сильнее, и, благодаря упорству, она смогла, наконец, заставить Адриана, по-прежнему скрытого одеялом, откатиться вбок. Он резко сдвинулся, испустив задушенное «Умф!» — когда из его сдавленных легких выбило воздух.

— Что? — спросила Сабина, поставив ногу на пятую ступеньку.

Когда она успела преодолеть третью и четвертую?

— Что «что»? — пронзительно переспросила Маринетт.

Она машинально попыталась поправить складки на одеяле так, чтобы скрыть, хоть и не так сильно выступающий, но всё еще прекрасно различимый холм, который образовывало тело Адриана, теперь наполовину зажатого между стеной и матрасом.

— Я слышала шум, — пояснила мать, слегка нахмурившись.

— Шум? — повторила Маринетт, настолько напряженная, что была неспособна ни на что, кроме как повторять слова Сабины, которая неумолимо продолжала подниматься.

— Да, шум, — подтвердила она. — В твоей комнате что-то есть? — удивленно спросила она. — Я могла бы поклясться, что звук исходил отсюда.

Маринетт окаменела, так сильно сжав простыни в кулаках, что у нее побелели костяшки.

— КОТ! — пронзительно завопила она, заставить мать резко подпрыгнуть. — В последнее время по моему балкону бродит кот. Это наверняка он! Должно быть, он что-то уронил!

Сабина подняла на дочь заинтригованный взгляд, а потом перевела его на люк над кроватью.

— Хорошо, я посмотрю, — произнесла она, приближаясь еще на шаг.

— НЕТ, НЕТ, НЕТ! НЕБЕСПОКОЙСЯЯРАЗБЕРУСЬСАМА!!! — тут же закричала Маринетт, подкрепляя слова широкими безумными жестами.

— Прости, что? — пораженно спросила ее мать.

— Я… я разберусь сама. Не беспокойся, — повторила Маринетт, отчаянно пытаясь восстановить контроль над своим голосом и произнести, наконец, внятную фразу.

— Уверена? — настаивала Сабина.

— Да, да, ДА, совершенно, абсолютно уверена! — взвизгнула Маринетт, бешено кивая.

Пока ее мать, нахмурившись, смотрела на нее, Маринетт чувствовала, как ее сердцебиение достигает опасно ускоренного ритма.

Она не переживет это утро, это невозможно.

— Правда. Тебе не надо подниматься, — лихорадочно продолжила Маринетт. — Всё хорошо. И здесь ничего нет. И никогооооооо, — закончила она, вскрикнув от боли, когда Адриан сильно ущипнул ее за ногу, испуганный опасной склонностью напарницы в состоянии стресса выбалтывать катастрофичные слова.

Маринетт сильно прикусила губу, прежде чем снова повернуться к матери.

— Нет белья, хотела я сказать, — снова заговорила она с натянутой улыбкой, одновременно нанося чувствительный удар локтем по одеялу. — Ты собрала всё, что было.

Сабина смерила дочь озадаченным взглядом.

Потом, к громадному облегчению последней, коротко кивнула в знак согласия, развернулась и, наконец, вышла из комнаты.

Подростки подождали пару секунд, после чего Маринетт быстро убрала одеяло, а Адриан с трудом выбрался из крошечной щели, в которой оказался зажатым по ее вине.

— Я думал, умру от удушья, — бросил он, садясь на кровати, пытаясь восстановить дыхание.

— Я чуть не умерла! — заявила Маринетт, драматично прижав ладонь к сердцу.

— Я чуть не умер! — возразил Адриан. — Удушение, падение… А от чего могла умереть ТЫ?

— От сердечного приступа! — немедленно ответила Маринетт, машинально закатив глаза.

Они обменялись коротким взглядом и разразились неудержимым нервным хохотом.

— П-прости, что ч-чуть не задушила тебя, — запинаясь, произнесла Маринетт, смеясь так сильно, что у нее заболели щеки. — Ув-веряю, я не собиралась.

— Н-надеюсь, — пробормотал Адриан, с трудом произнося слова из-за неконтролируемого смеха.

Они прошли очень близко от катастрофы.

Очень, очень близко.

— О, дорогая, — вдруг раздался ясный голос Сабины, которая высунула голову из люка. — Я забыла тебе сказать, что…

Отказываясь принимать реальность, Маринетт закрыла глаза, услышав, как голос матери слегка прервался. Может, у нее просто случился приступ кашля. Или же она забыла, что хотела сказать. Или ударилась пальцем о лестницу.

Существовали тысячи вероятных объяснений. Очень даже возможно, что она прервалась вовсе не потому, что увидела…

— Адриан?

Упс.

Сабина посмотрела на Адриана, потом на Маринетт, потом снова на Адриана, и по мере осознания ситуации ее глаза расширялись от удивления. Парализованные ужасом, подростки не смели пошевелиться.

Они были раскрыты.

Полностью, глупо, неопровержимо раскрыты.

— У-у… Ув-веряю тебя, этому есть объяснение, — неловко пролепетала Маринетт под пронзительным взглядом матери, в то время как Адриан покраснел от стыда.

— Не сомневаюсь, — машинально ответила Сабина.

Когда Маринетт начала бормотать жалкие извинения, мать прервала ее коротким взмахом руки. Тяжело вздохнув, Сабина Чен сжала переносицу, прежде чем снова поднять взгляд на свою дочь и ее парня.

— Я хочу видеть вас в гостиной через десять минут, — бросила она безапелляционным тоном и, обратив серые глаза на Маринетт, уточнила: — Сначала мне надо поговорить с твоим отцом, а потом мы немного побеседуем вчетвером.

Смертельно бледная Маринетт и столь же бледный Адриан механически кивнули. Сабина бросила на них последний взгляд, и, наконец, развернулась, чтобы выйти из комнаты.

— О, нетнетнетнетнет… — простонала Маринетт в тот момент, когда за ее матерью закрылся люк. — Я пропала. Мы пропали. Родители не захотят больше никогда тебя здесь видеть. И меня накажут. Меня так накажут! Я больше не выйду из дома до восемнадцати лет. Нет, до двадцати одного!

Рухнув спиной на кровать, Маринетт закрыла ладонями бледное лицо. Несколько секунд спустя она издала всхлип ужаса и вскочила так резко, точно ее подбросило гигантской пружиной, после чего выпученными глазами уставилась на Адриана.

— А Ледибаг? — жалобно произнесла она, принявшись нервно вышагивать по мезонину. — Как я стану спасать людей, если окажусь заперта в комнате до двадцати одного года?

Каждое слово Маринетт сопровождала отрывистыми жестами, а ее дыхание становилось всё более и более тяжелым.

— Успокойся, моя Леди, — с явственной тревогой посоветовал ей Адриан, одновременно испепеляя взглядом веселящегося Плагга. — Ты задыхаешься.

— Я не задыхаюсь, я быстро дышу! — тут же возразила Маринетт, после чего коротко кашлянула.

Всё более обеспокоенный Адриан поднялся одним плавным движением, чтобы устроиться рядом с ней — ее грудь вздымалась и опускалась в пугающем ритме. Он обнял Маринетт одной рукой за талию, а потом вдруг понял, что не имеет ни малейшего представления, как умерить ее законную панику. В обычное время он, вероятно, нашел бы нужные слова, но сейчас он сам был слишком близок к приступу ужаса, чтобы ясно мыслить.

— Ладно, ладно, ладно, — лихорадочно произнес Адриан. — Попробуй думать о чем-нибудь, что поможет тебе расслабиться… — и продолжил с тем более достойным восхищения воодушевлением, что у него у самого было чувство, будто он плавится изнутри. — Об океане, например, Океан — это хорошо! Расслабляюще! Ты можешь… Тебе надо лишь представить, что ты чайка, которая летит над волнами…

— Чайка, которая летит над волнами, которая попадает головой в пластиковый пакет, которая погружается прямо в бурю, в которую ударяет молния и которую запирают в комнате до двадцати одного года, — упрямо пробормотала Маринетт.

Плагг громко захохотал, заработав внушение от Тикки, а Адриан прикусил губу, чтобы на его лице не нарисовалась нервная улыбка.

— Не думаю, что чайке может настолько не повезти, Принцесса, — возразил он, прижимая ее к себе — одновременно чтобы успокоить ее и успокоиться самому. — И никто не станет запирать тебя в комнате до двадцати одного года.

Следующую дюжину минут они провели, пытаясь побороть зарождающийся приступ паники — с помощью доброжелательной Тикки и под насмешливый хохот Плагга, скорее позабавленного, чем сочувствующего. Вернув себе подобие контроля над обезумевшими эмоциями, они направились в гостиную с тем же энтузиазмом, с каким осужденные идут на эшафот.

Как и было условлено, Том с Сабиной ждали их, сидя на угловом диване, выделявшемся в комнате подобно трону.

Адриан и Маринетт приблизились, не решаясь встретить их пронзительные взгляды, и устроились с противоположной стороны дивана. Их мертвенная бледность составляла поразительный контраст с красными от стыда щеками, и еще никогда в жизни они не испытывали такого желания быть где угодно, только не здесь. Даже тяжелые сражения с Бражником или ядовитые приступы злости Хлои казались более притягательной перспективой, чем неловкое положение, в котором они оказались.

— Ладно, прежде чем вы скажете что бы то ни было, — напряженно произнесла Маринетт, — уверяю вас, что всему этому есть абсолютно логичное объяснение.

— Прекрасно, мы тебя слушаем, — тут же ответил Том, машинально скрестив руки в ожидании ее объяснений.

И снова — упс.

«Гениальная идея, Маринетт, — отругала она себя — в данный момент у нее не было и тени мысли, как оправдать присутствие Адриана в ее комнате и в ее кровати.

Адриан — Черный Кот, а я Ледибаг, и, вернувшись с патруля, мы часто здесь отдыхаем? Правдиво, но этого нельзя говорить. Он пришел повторить уроки, и мы не заметили, как заснули? Почему бы нет, но это не объясняет, зачем они скрыли его присутствие. Я не заметила, как заперла его в своей комнате, когда он пришел навестить меня вчера? Неправдоподобно. Адриану грозило похищение, и я спрятала его под своим одеялом? Еще менее правдоподобно.

Она пропала.

— Ну, на самом деле, всё очень просто, — несмотря ни на что начала Маринетт, изо всех сил молясь, чтобы правдоподобное объяснение пришло ей в голову по ходу дела. — Вот увидите.

И замолчала — все идеи уже иссякли.

Пропала.

— Да? — подбодрил ее отец, внимательно приподняв бровь.

Пропала, пропала, пропала.

— На самом деле, это сущая ерунда, даже не уверена, что оно стоит того, чтобы вам рассказывать, — Маринетт нервно хихикнула, в итоге отказавшись объяснять что бы то ни было. — Это совершенно неинтересно… Совсем, уверяю вас.

Однако выражения лиц ее родителей ясно свидетельствовали, что им напротив весьма интересно.

Полностью, абсолютно, окончательно пропала.

— Всё это моя вина! — вдруг вмешался Адриан, заставив подпрыгнуть Дюпен-Ченов, до тех пор сосредоточенных на бессвязных словах дочери.

Маринетт обратила к нему удивленный и полный надежды взгляд, но по его перепуганному лицу она без малейшего сомнения поняла, что Адриан тоже просто выпалил первую пришедшую в голову фразу, не думая о приемлемом объяснении.

— Да… э… это из-за… Ну, знаешь… — он жалобно замолчал и бросил на Маринетт отчаянный взгляд.

— Ах да, — снова нервно заговорила она, не зная, что еще добавить. — Это… То есть эта… То есть я… Да, да, точно! Но, думаю, ты можешь им рассказать, — заключила она, протянув к Адриану руку жестом, приглашающим продолжить историю.

— Нет, ты! — полным ужаса голосом воскликнул он, яростно мотая головой.

Встревоженное выражение снова проступило на лице Маринетт. Она открыла рот, закрыла, снова открыла, широко распахнув голубые глаза под влиянием пожирающего стресса, заставляющего ее полностью потерять дар речи. Ее сходство с рыбой, вытащенной из воды, в других обстоятельствах было бы комичным, но в это мгновение, у подростков точно не было желания веселиться.

— Да… э… ну, на самом деле… Всё… Всё началось вчера, — Маринетт надеялась, что говорит убедительным тоном, но, увы, никого не обманула. — Это… Э… Это…

— На самом деле, я вчера вечером поругался с отцом, и вышел из дома, чтобы отвлечься, — заявил Адриан во внезапном приступе здравого смысла.

Конечно, не лучшее в мире оправдание, но, по крайней мере, оно могло стать относительно правдоподобным.

— Да, именно так, — пронзительно подхватила Маринетт. — На улице. Он был на улице, потому что поругался с отцом.

Том и Сабина обменялись скептичным взглядом, прежде чем снова вернуть внимание к подросткам.

— Всё это не объясняет того, почему вы провели ночь вместе, — спокойно заметила Сабина, явно нисколько не убежденная и не удовлетворенная этим начатком объяснения.

— О-он… Я ему п-предложила зайти, чтобы поговорить, — поспешно пролепетала Маринетт.

— Поздней ночью? — тут же спросил ее отец, слегка нахмурившись.

— Это… Эт-то было непредвиденно, — в ужасе икнула Маринетт. — Просто… Дело в том… О-он… Он поздно пришел? Потому что… Потому что заблудился?

Снова, снова — упс.

Адриан спрятал лицо в ладонях, чувствуя себя беспомощным при одном из легендарных губительных приступов паники Маринетт, старательно разрушающим ту малость правдоподобных объяснений, которые они смогли предоставить. Будто он мог заблудиться в нескольких улицах, которые отделяли их дома, улицах, по которым он проходил по несколько раз в неделю, чтобы провести время со своей очаровательной девушкой.

— И я так понимаю, это не первый раз, когда Адриан заблудился до твоей комнаты? — инквизиторским тоном спросила Сабина, похоже, отчаявшись дождаться ясного и четкого объяснения присутствия молодого человека.

— П-первый? — малоубедительно пролепетала Маринетт в тот же миг, когда Адриан пристыженно ответил:

— Нет.

Они обменялись отчаянным взглядом и покраснели еще больше.

— Н-нет, это не первый раз, — ответила Маринетт, опустив глаза.

Она слышала, как отец испустил тяжелый вздох, и подняла голову, когда мать продолжила безжалостный допрос.

— Можем мы узнать, с каких пор продолжаются эти фокусы? — опасно мягким тоном осведомилась Сабина.

Мгновение Маринетт не могла произнести ни слова. В нормальных обстоятельствах она могла бы с идеальной точностью описать малейшие события, связанные с Адрианом, но в этот момент ее мозг, парализованный страхом, явно был не в состоянии производить подсчеты.

— Н-несколько н-недель, — жалобно пробормотала она, в то время как Адриан прошептал:

— Четыре месяца и семнадцать дней, — так тихо, что его услышала только Маринетт.

Удивленная такой точностью, она бросила быстрый взгляд на Адриана, лицо которого осветилось робкой улыбкой.

И впервые с того момента, когда их обнаружила ее мать, Маринетт вдруг почувствовала, что может дышать свободнее. Возможно, эта ситуация была самой ужасающе неловкой из всех, в которые они когда-либо попадали, но, по крайней мере, они противостояли ей вместе.

Даже если причиной проблемы, с которой они столкнулись, являлось именно то, что они были вместе этим утром. Но это уже другой разговор.

В то время как мысли Маринетт восхитительно ускользали от реальности, Дюпен-Чены явно еще не закончили с этой историей. Сабина обменялась с мужем понимающим взглядом, а тот слегка кивнул в знак согласия, после чего она выпрямилась, кашлянув, что тут же вернуло Маринетт в действительность.

Она застыла, машинально сжав пальцами колени.

Родители еще ничего не сказали о наказании для нее, и они явно собирались приступить к этой теме. Невозможно, чтобы такое нарушение всех правил, которые они ей прививали, осталось без сурового наказания. Визиты Адриана, наверняка, теперь будут проходить под строжайшим наблюдением, если вообще будут. Концерт Джаггеда Стоуна, на который Маринетт собиралась пойти на следующей неделе, вероятно, безжалостно исключат из ее расписания. Не говоря уже о том, что ей наверняка придется попрощаться с карманными деньгами на много месяцев вперед.

— Хорошо, — твердо начала ее мать. — Подозреваю, вам наверняка не понравится услышать то, что я собираюсь сказать…

Маринетт испустила тяжелый вздох покорности судьбе.

Вот оно.

Наказание. Никаких выходов. Заперта в комнате до двадцати одного года.

— …но вы предохраняетесь?

Что?

— Потому что вы ведь знаете, как важно предохраняться…

ЧТО???

— …хоть я и надеюсь, что вы достаточно ответственные, чтобы…

— ЧТО??? — в поразительном единодушии завопили оба подростка.

Нет, нет, нет. Они не могли поверить своим ушам. Родители Маринетт ведь не думают, что…

— Послушайте, — терпеливо произнесла Сабина. — Полагаю, вы не хотите в вашем возрасте обзавестись ребенком. И лично я считаю себя немного слишком молодой, чтобы становиться бабушкой.

Думают.

— Нет! Н-нет, это не… — с трудом пролепетал Адриан, покраснев так быстро и сильно, что казалось, будто его лицо загорелось. — Это не… Мы не…

— ЭТОГО НЕ БЫЛО! — тут же завопила Маринетт, от смеси неловкости и удивления ее голос взял необычайно пронзительные ноты.

Пребывая в шоке, несчастная Маринетт на мгновение прервалась, в то время как горячий стыд окрашивал ее щеки алым румянцем — еще более ярким, чем у Адриана. Решительно будет чудом, если она переживет этот день, настолько ее тело теперь разрывалось от перспективы умереть от сердечного приступа или сгореть на месте от неловкости.

— Я-я не… Я не… — неуклюже продолжил Адриан, не в силах связать и двух слов. — Мы с Маринетт не… Я никогда не хотел… Не потому что ты не… — быстро поправился он, бросив испуганный взгляд на Маринетт, которая остолбенело смотрела на него. — Я хочу сказать, ты определенно самая красивая и необыкновенная девушка, что я когда-либо встречал, но я… я… я…

Издав невнятный звук стыда, Адриан спрятал пылающее лицо в ладонях.

— Я правда не готов к таким вещам… — бросил он жалобным тоном.

— Я тоже! — немедленно подхватила Маринетт, невольно покраснев еще сильнее, когда Адриан назвал ее красивой и необыкновенной. — Правда, правда, ПРАВДА не готова, — убежденно отчеканила она, и ее голос снова поднялся к пронзительным вершинам.

Мгновение Том и Сабина оценивающе смотрели на них, в то время как Маринетт и Адриан вжались в диван, словно пытаясь исчезнуть, просочившись сквозь подушки. Если им немного повезет, возможно, они обнаружат у себя таинственный дар проходить сквозь стены, который позволит им просочиться через пол и убежать — быстро, быстро, очень быстро.

И далеко.

Они не решались поднять глаз, почти невыносимо пристально уставившись себе под ноги, точно пол гостиной вдруг стал самой достойной внимания вещью во вселенной.

Ни разу в жизни они не испытывали такого смущения.

Но, к несчастью для них, неумолимые родители Маринетт не собирались прекращать мучительную пытку.

— «Такие вещи» могут случиться гораздо раньше, чем думаешь, — продолжила Сабина с необычайной, учитывая обстоятельства, безмятежностью. — Возможно, вы не готовы сейчас, но вы уже проводите ночи в одной кровати.

— Да, чтобы СПАТЬ! — простонала Маринетт, закатив глаза. — Просто. Спать.

Адриан рядом с ней теперь схватился руками за голову, съежившись, словно в надежде исчезнуть от мучительного внимания Дюпен-Ченов.

Настоящая катастрофа.

Ему хотелось провалиться сквозь землю, навсегда сбежать из страны, даже улететь в космос, если возможно. Вынуть мозг из черепной коробки, чтобы промыть его в стерилизованной воде и стереть оттуда малейшие остатки этого мучительного разговора и неловкого утра. Адриан знал, что при том строгом воспитании, которое он получил, он должен бы демонстрировать больше хладнокровия, но все преподаватели мира не смогли бы подготовить его к такому разговору.

Безжалостно равнодушная к волнению, которое вызывали ее слова у юной аудитории, Сабина быстро продолжила речь с молчаливого одобрения своего громадного мужа.

— Слушайте, никогда не знаешь, — твердо произнесла она. — Если однажды вы захотите начать этот тип отношений…

— МАМА!!! — возопила Маринетт в безумной надежде заставить ее, наконец, замолчать.

— …вы его начнете с нашего согласия или без. Так что мы с Томом думаем, что для вас лучше, чтобы вы были защищены от любых случайностей.

Сильно закусив губы, Маринетт испустила стон отчаяния.

Ее наказание.

Вот оно — ее наказание.

Сознательно они это делали или нет, но со своим понимающим видом родители заставляли ее переживать медленное и жгучее унижение, которое было хуже всех жестокостей, которые она могла вообразить. Она умрет от стыда — здесь, сейчас, немедленно.

Сидевший рядом с ней Адриан, похоже, пребывал не в лучшем состоянии. Его взгляд теперь стал странно неподвижным, направленным прямо перед собой, и он явно находился на грани апоплексического удара.

— Думаю, я как можно скорее возьму тебя на встречу с моим гинекологом, — вдруг заявила Сабина. — Ты сможешь обсудить с ней средства контрацепции, которые тебе подойдут лучше всего.

Не способная к данному моменту произнести ни единого связного слова, Маринетт издала странный задушенный звук, в то время как Адриана скрутил столь резкий приступ кашля, что одно мгновение он думал, что умрет от удушья прямо здесь, на диване.

И это, с его точки зрения, было бы, несомненно, менее жестоко и болезненно, чем медленная пытка, через которую их заставляли проходить доброжелательные родители Маринетт.

— Я знаю, что часто в первую очередь думают о таблетках, — продолжила Сабина, которую подростки теперь разглядывали с возрастающим ужасом, — но, не обижайся, милая, ты ведь такая рассеянная и неуклюжая, и я не уверена, что это будет для тебя самым подходящим.

— Я-я… А я УВЕРЕНА, что не хочу говорить об этом здесь и сейчас! — парировала Маринетт, бросая полные ужаса взгляды на Адриана.

Теперь бледный как смерть, он яростно закивал, выражая свое одобрение. Надо остановить этот разговор.

Здесь.

Сейчас.

Ни он, ни Маринетт не были в состоянии услышать еще хоть слово — абсолютно, несомненно не в состоянии.

— Да-да, моя дорогая, — рассеянно ответила Сабина, после чего пустилась в длинное и подробное изложение различных вариантов, доступных ее дочери.

Несколько минут спустя поучительное изложение Сабины Чен погрузило гордых блистательных героев Парижа в такое состояние тоски и смятения, что ей бы позавидовали самые ожесточенные супер-злодеи.

Охваченная странным оцепенением, Маринетт смотрела прямо перед собой, не осмеливаясь обратить взгляд на родителей или на Адриана, в то время как Адриан теперь знал о средствах женской контрацепции куда больше, чем хотел бы.

Нервно выстукивая пальцами по колену, Адриан с трудом сглотнул. Его сердце так колотилось в груди, что, казалось, будто оно либо взорвется от стыда, либо разорвет грудную клетку и вылетит, чтобы потом спокойно умереть от унижения.

Хуже просто не могло быть.

— Конечно, — вдруг вмешался Том, — есть еще презервативы.

Никогда не говорить себе, что хуже быть не может, сделал мысленную пометку Адриан в великолепной попытке сохранить хотя бы видимость душевного здоровья.

— А, кстати, дорогой, не передашь мне список покупок? — произнесла Сабина, на которую Адриан и Маринетт тут же посмотрели наполовину с испугом, наполовину с растерянностью. — Я помечу купить упаковку, — и заключила, обращаясь к дочери: — Я оставлю ее в твоей комнате.

— О-о… НЕТ!!! — взвизгнула Маринетт, внезапно вновь обретя дар речи. — Не стоит. В самом деле НЕ СТОИТ! Мы же говорим вам, что… Что мы не… Мы не…

— Да-да, я знаю, — рассеянно ответила Сабина, быстро нацарапав несколько слов на листке, который протянул ей муж. Но лучше перестраховаться.

— Выпустите меня отсюда, — простонал Адриан с искренним отчаянием.

Маринетт уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить мощный вой.

Когда дюжину длинных, мучительных и неловких минут спустя родители Маринетт отпустили их, Адриан поспешил откланяться. Маринетт радостно воспользовалась предлогом тоже скрыться из удушающей атмосферы родного дома, тут же предложив проводить его до дома.

Они шли рядом по улицам Парижа с таким оглушенным видом, как если бы оба получили тяжелый удар дубинкой по голове. В полной прострации, они передвигались почти механически, а их щеки по-прежнему полыхали от жгучего смущения. Вопреки привычке, они не решались даже держаться за руки, настолько в их головах еще вертелся неловкий разговор с Дюпен-Ченами.

— Н-не… Не знаю, осмелюсь ли я когда-нибудь снова прийти к тебе, — пробормотал несчастный Адриан, потрясенный этим тяжелым утром.

— Не знаю, осмелюсь ли я сама, — простонала Маринетт, лихорадочно проведя ладонью по лицу. — Это… Это было… Думаю, ни разу в жизни я еще не испытывала такого смущения! — заключила она, краснея еще больше.

— Уверяю тебя, я тоже, — ответил Адриан с нервным смешком.

Между ними воцарилось легкое молчание, пока Адриан не заговорил снова:

— Ты… Если хочешь, в будущем можно встречаться у меня, — предложил он со слабой улыбкой.

Маринетт бросила на него резкий взгляд и отрицательно покачала головой.

— Н-нет… Думаю, местом встреч лучше оставить мою комнату, — задумчиво ответила она и в свою очередь улыбнулась: — Если хочешь, конечно.

— Ради тебя я смогу преодолеть эту ужасную травму, — ответил Адриан с озорной гримасой. — Но ты уверена в себе?

— Д-да, — пробормотала Маринетт, на ее пунцовом лице снова проступило явное смущение. — По крайней мере, в отношении моих родителей зло уже совершилось.

И когда Адриан вопросительно приподнял бровь, она продолжила:

— Представь, если твой отец тоже нас обнаружит? И если он тоже решит провести с нами Разговор?

Глаза Адриана расширились от ужаса при мысли, как прославленный Габриэль Агрест разглагольствует о подростковых гормонах и достижениях в области контрацепции.

— Т-ты права, моя Леди, — сдавленно согласился он. — У тебя будет лучше.

Когда прошел период смущения, и Маринетт окончательно преодолела посттравматический шок, они с Адрианом вернулись к своим старым привычкам.

Черный Кот снова задержался у Маринетт, чтобы немного поболтать. Потом остался на ночь. И еще раз — три дня спустя.

И так, мало-помалу, возобновились обычные ночи, которые Адриан проводил у своей очаровательной напарницы. Маринетт не знала, подозревали ли ее родители о частоте его вторжений под их крышу. Но к ее великому облегчению, если Том и Сабина иногда и приподнимали подозрительно бровь, когда утром она спускалась позже обычного, больше никогда не навязывали ей такого неудобного разговора, как в тот раз, когда застали Адриана в ее кровати.

Адриану со своей стороны понадобилось несколько недель, чтобы найти в себе мужество снова «официально» переступить порог булочной и встретить испытующий взгляд родителей Маринетт.

Но теперь всё пришло в норму, и невинные вечера, которые Маринетт проводила с Адрианом, продолжались без сучка без задоринки.

А потом вышла Mecha Ultima Strike IV.

Возможность поиграть в нее на неприлично большом экране телевизора Адриана была слишком, слишком искушающей. Так что по обоюдному согласию они решили сделать исключение из ими же установленных благоразумных правил, и теперь уже Ледибаг проскользнула в комнату своего напарника.

Только на один вечер.

Только чтобы опробовать эту столь ожидаемую игру, наголову разбить Адриана в каждом сражении, после чего Маринетт тихонько вернется спать к себе.

Таков был план.

Но Mecha Ultima Strike IV оказалась захватывающей.

Ужасно, опасно захватывающей.

Графика была великолепна, арены сражений поразительны, новые функции легко осваивались. Эта игра, которую они ждали месяцами, полностью оправдала все ожидания. Протекали минуты и часы, а Маринетт с Адрианом не имели ни малейшего желания выпускать джойстик из рук.

Всё становилось предлогом, чтобы оттянуть миг, когда придется прервать увлекательное времяпрепровождение.

Еще несколько последних минут. Еще одна партия. Реванш. Хитрое: «Готов снова проиграть, Котенок?» — сопровождаемое оптимистичным: «Не в этот раз, моя Леди». Испытать нового героя, только что выпущенного в продажу. Испробовать необычную атаку. Сыграть реванш реванша. Еще пять минут, только пять, не больше…

Полностью поглощенные игрой, подростки не заметили, как ночное небо начало постепенно бледнеть на горизонте, возвещая о неизбежном наступлении нового рассвета. Как и не заметили, что они всё чаще зевают, или, что, устав, они уютно расположились на кровати Адриана, чтобы удобнее продолжать игру, что было не самой лучшей идеей. Каждое мгновение опасно приближало Маринетт и Адриана к тому моменту, когда их истощенные тела попросят пощады.

Пока, наконец, даже не заметив как, они тихонько соскользнули в царство грез.

Сухой звук резко вырвал Маринетт из счастливого сна.

Она живо села — ее тело отреагировало инстинктивно, в то время как мозг еще затруднялся анализировать происходящее.

Мягкий свет заливал комнату — не ее комнату, — и одеяло, на котором она сидела, было вовсе не розового цвета, к которому она привыкла. Бездумно скользя по кровати, в которой Маринетт спала, ее взгляд упал на свернутую клубком фигуру рядом.

Солнечные лучи омывали силуэт Адриана и сверкали в его волосах золотыми бликами.

Адриан просыпался так же тяжело, как и Маринетт. Приподнявшись на локте, он с трудом поморгал, прежде чем устремить на нее озадаченный взгляд.

— Что… — начал он, слегка нахмурившись, но резко оборвал себя.

Его зеленые глаза расширились, а губы Маринетт сложились в немое «О», когда их будто ударом кулака настигла память о вчерашних событиях.

Mecha Ultima Strike IV.

Вечер.

Бесчисленные часы, проведенные перед экраном.

Усталость.

Лишняя партия.

Прежде чем Маринетт и Адриан успели сказать что бы то ни было, снова раздался звук, разбудивший их несколько мгновений назад.

Короткие настойчивые удары костяшками пальцев в дверь комнаты Адриана.

Подростки обменялись полными ужаса взглядами.

— Наверняка Натали, — встревоженно прошептал Адриан, выпрямляясь так стремительно, будто его подкинуло пружиной. — Быстрее, она сейчас зайдет!

— Я должна убраться отсюда! — в панике согласилась Маринетт.

Она попыталась вылезти из кровати, а Адриан положил ладонь ей на спину, чтобы помочь быстрее подняться. Увы, в своей спешке Маринетт злополучно запуталась ногами в одеяле.

Остановленная в процессе движения, она упала обратно.

Ее руки замахали в воздухе бесполезными вращательными движениями в напрасной попытке остановить падение, и Маринетт с не слишком изящным: «Уууууупс!» — рухнула на несчастного Адриана.

Он рефлекторно протянул к ней руки, чтобы смягчить удар, как десятки раз делал для Ледибаг. Но на этот раз на него упала не героиня в костюме — когда пальцы Адриана инстинктивно сомкнулись на талии Маринетт, ее футболка слегка задралась, открыв несколько сантиметров кожи.

— О нет, прости, пожалуйста! — воскликнула краснеющая Маринетт. — Я…

— Адриан? — вдруг прервал их недоверчивый голос.

Они застыли, окаменев от ужаса, а потом медленно повернули головы ко входу в комнату.

В дверном проеме стояла Натали, пораженно уставившись на них. Ее глаза за стеклами очков удивленно расширились, а пальцы с такой силой сжали планшет, что удивительно, как он не треснул пополам.

Адриан перевел взгляд с Натали на Маринетт, после чего густо покраснел, осознав, насколько положение, в котором он оказался, легко могло показаться гораздо, ГОРАЗДО более компрометирующим, чем оно было на самом деле.

В этот ранний час он должен был находиться в комнате один. А тут, не только у него находилась Маринетт, но из-за злополучного падения она лежала НА нем.

На нем. В его кровати. А ее футболка слегка задралась над талией, обнажив полоску кожи, на которой были крепко сжаты пальцы Адриана.

Он убрал пальцы так быстро, точно кожа Маринетт обожгла его, и с испуганным восклицанием они отстранились друг от друга. Пока Натали сурово хмурилась, юный наследник семьи Агрест неловко поднимался с кровати.

— Уверяю вас, это ВОВСЕ не то, что вы думаете! — с искренним отчаянием воскликнул Адриан.

Натали автоматически поднесла руку к наушнику.

— Сожалею, но судить об этом будет ваш отец, — неумолимо ответила она и, развернувшись на каблуках, велела: — Оставайтесь здесь. Я скоро вернусь.

Натали быстро зашагала прочь, а Адриан повернулся к Маринетт. В ее глазах отражался тот же недоверчивый ужас, который наверняка читался и в его, а лицо приобрело меловую бледность.

— О нет, нет, нет, нетнетнетнетнет… — пролепетала Маринетт, бездумно проводя дрожащими пальцами по щекам. — Это невозможно. Это. Не. Возможно.

— Мой отец. Она предупредит отца, — добавил Адриан, оглушенный настолько, словно ему врезали по макушке.

Катастрофа.

Чувствуя, как его с головой накрывает новая волна паники, Адриан бросил обезумевший взгляд на одно из окон своей комнаты. Может, еще не поздно сбежать. Скрыться — быстро, далеко и начать новую жизнь. Или же он мог бы использовать Катаклизм на стенах комнаты, чтобы забаррикадировать дверь, и навсегда закрыться здесь.

Всё лучше, чем столкнуться с холодным гневом отца, который наверняка обрушится на них с Маринетт.

Когда его мысли обратились к напарнице, Адриан встревоженно повернулся к ней.

По-прежнему мертвенно-бледная, Маринетт, похоже, впала в транс. Ее взгляд потерялся в пустоте, а зрачки громадных голубых глаз расширились от ужаса. Сидя на краю матраса, Маринетт качалась взад-вперед, бормоча несколько повторяющихся слов, которые без труда уловил тонкий слух Адриана:

— Чайка над океаном… Я чайка над океаном… — без конца повторяла Маринетт в отчаянной попытке сохранить видимость самообладания.

Звук открывающейся двери заставил их подпрыгнуть, будто от электрического разряда.

— Пойдемте со мной, — твердо велела им Натали. — Оба.

В гнетущей тишине, которую нарушал только звук шагов по мраморным плитам, смирившиеся Адриан и Маринетт следовали за Натали.

Они шли с тем же воодушевлением, с каким приговоренные к смерти идут на эшафот, не осмеливаясь обменяться даже взглядом. Наконец, Натали остановилась перед кабинетом Габриэля Агреста и открыла дверь по-прежнему без единого слова. В то время как Маринетт в последний раз повторяла: «Чайка… Я чайка…», — Адриан глубоко вздохнул, после чего они вошли в комнату, где ждал его отец.

Натали незаметно исчезла, и дверь закрылась с грохотом, показавшимся Адриану лязгом закрывшейся тюрьмы. Габриэль Агрест жестом пригласил подростков устраиваться на стульях, расположенных перед ним, сам оставшись сидеть за столом.

Ни живы ни мертвы, Адриан с Маринетт молча подчинились. Пытаясь не обращать внимания на дрожь ужаса, пробегающую по позвоночнику, Адриан призвал весь свой опыт модели, чтобы изобразить безмятежное выражение лица.

— Послушайте, отец, это всего лишь ужасное недоразумение, — с трудом начал Адриан, извиняющеся посмотрев на отца. — Я…

— Недоразумение? — сурово оборвал его Габриэль. — Хочешь сказать, Натали не обнаружила мадемуазель Дюпен-Чен в твоей комнате сегодня утром?

— Я-я… — пролепетал Адриан. — Д-да, но…

Остаток фразы замер на губах, когда отец остановил его коротким взмахом руки. После небольшой паузы он продолжил:

— И Натали также сообщила мне, что ей показалось, что она… кое-чему помешала.

— Вот это и есть недоразумение! — отчаянно воскликнул Адриан.

Если он чувствовал себя в двух шагах от истерики, то Маринетт со своей стороны, похоже, от паники впала в состояние глубокой каталепсии. Она теперь была так бледна и неподвижна, что если бы не едва уловимое дыхание, ее можно было бы спутать с мраморной статуей, изображающей абсолютный ужас.

— Уверяю вас, отец, — снова начал Адриан умоляющим тоном. — Не… Мы не… В общем, на самом деле ничего не было. Абсолютно ничего. Маринетт просто пришла вчера вечером поиграть в видеоигры…

— О чем мне не сообщили, — заметил Габриэль, сурово нахмурившись.

— …о чем вам не сообщили, — подтвердил Адриан, с трудом сглотнув. — Что противоречит всем правилам, которые вы для меня установили, и больше никогда не повторится, — механически заключил он под испытующим взглядом отца.

Удовлетворенный, Габриэль коротко кивнул и сделал сыну знак продолжать.

— И-и мы забыли о времени, — продолжил Адриан. — Мы заснули перед телевизором и проснулись, когда сегодня утром пришла Натали. М-мы испугались, Маринетт слишком поспешно вскочила и упала на меня. И в этот момент вошла Натали. Вот и всё. Это правда, вы должны мне верить! — заключил Адриан столь же отчаянным, сколь искренним тоном.

Габриэль бросил на сына язвительный взгляд, а потом тяжело вздохнул. Он снял очки, утомленным жестом провел ладонью по лицу и надел их обратно.

— Я тебе верю, — наконец, ответил он и, бросив быстрый взгляд на Маринетт, продолжил: — Но это не отменяет того, что твое и мадемуазель Дюпен-Чен поведение неприемлемо. Я ожидал с твоей стороны более зрелого отношения.

Адриан стыдливо опустил голову, покраснев от упрека. Боковым зрением он уловил, как Маринетт сцепила руки на коленях с такой силой, что суставы побелели.

В обычное время он положил бы ладонь ей на локоть в знак поддержки, но сейчас не смел пошевелиться. Столь же парализованный ужасом, как и Маринетт, Адриан сжал зубы, ожидая, когда утихнет холодный гнев отца, изо всех сил надеясь, что они выйдут из этой истории невредимыми.

— Хорошо, — снова заговорил Габриэль смирившимся тоном. — Подозреваю, вам наверняка не захочется услышать то, что я собираюсь сказать…

— СОВЕРШЕННО НИЧЕГО НЕ БЫЛО! — прервал его Адриан полным ужаса голосом.

Маринетт рядом с ним издала нечленораздельное бульканье, а ее голубые глаза так расшились от страха, что, казалось, того и гляди выскочат из орбит.

— НИКОГДА ничего не было, — лихорадочно настаивал Адриан, не давая отцу вставить и слова. — И родители Маринетт уже прочитали нам целую лекцию о том, что нужно предохраняться, так что, честное слово, вам не стоит беспокоиться. ПРАВДА не стоит.

— Я собирался сказать, что твой телохранитель будет присутствовать на всех твоих свиданиях в течение следующих трех месяцев, — ответил Габриэль, осторожно приподняв бровь. — Но коль скоро ты коснулся этой темы…

С губ Адриана сорвался стон отчаяния.

Настоящий кошмар.

Покраснев до корней волос, он наклонился вперед, спрятав лицо в ладонях.

— Отец, пожалуйста… — едва слышно умолял он.

Он не был готов к такому.

Решительно не был.

Жгучее воспоминание о Разговоре с родителями Маринетт всё еще трепыхалось в его памяти, и он не был уверен, что переживет подобный разговор с собственным отцом.

— Послушай, Адриан, — терпеливо произнес Габриэль. — Я сильно подозреваю, что всё это мучительно для тебя, но ты в том возрасте, когда порой появляется желание броситься в исследования…

— Я НИЧЕГО НЕ ИССЛЕДУЮ! — воскликнул Адриан, в ужасе подпрыгнув на стуле. — И НИКОГО!

Габриэль неодобрительно нахмурился, но решил прервать свою речь, явно сжалившись над смущением сына.

Адриан снова испустил стон отчаяния, бросив быстрый взгляд на Маринетт. Она не шевельнула ни единым мускулом с тех пор, как села, и ее напряженное молчание становилось тревожным.

Словно прочитав мысли сына, Габриэль слегка наклонился вперед, с новым вниманием разглядывая Маринетт.

— Мадемуазель Дюпен-Чен? — озабоченно спросил он. — Вы нормально себя чувствуете?

— Я ЧАЙКА! — лихорадочно взвизгнула Маринетт, подскочив на стуле.

Габриэль удивленно вскинул голову и обменялся с сыном оторопелым взглядом. В этот момент им не нужны были слова, чтобы понять, что оба испытывают немалое беспокойство насчет душевного здоровья Маринетт.

— Маринетт? — нежно прошептал Адриан, успокаивающе положив ладонь на ее кулак. — Ты в порядке?

Выйдя, наконец, из оцепенения ужаса, Маринетт посмотрела на него.

— Да, да, да, порядок, — пролепетала она. — Я-я… Я спокойна. Совершенно спокойна. Как чайка над океаном. Всё хорошо. Всё. Хорошо.

Адриан с беспокойством заметил, что состояние Маринетт далеко от «совершенно спокойна», как раз наоборот — она находится на грани приступа паники. Выйдя теперь из паралича, ее тело, похоже, решило напомнить хозяйке о себе. Руки Маринетт дрожали, веки моргали слишком быстро, а грудь вздымалась и опускалась слишком часто.

— Маринетт, — снова с беспокойством позвал Адриан. — Расслабься. Ты должна дышать.

— Да, хорошо, я дышу, — согласилась она пронзительным голосом. — Дышать — хорошо, надо дышать. Потому что в противном случае умрешь, а это не так удобно, так что дышать хорошо, и на самом деле мне немедленно надо замолчать, — заключила она, покраснев от ошеломленного выражения лица Габриэля Агреста.

Никогда еще Маринетт настолько сильно не желала исчезнуть с поверхности Земли, такое унижение она ощущала, оказавшись в подобной ситуации перед тем, кто одновременно был ее кумиром и отцом ее любимого.

Если бы она могла поднять одну из мраморных плит, украшавших пол комнаты, чтобы спрятаться под ней, или запереться в одном из шкафов поблизости, она, не колеблясь, сделала бы это. Всё лучше, чем выставлять себя посмешищем перед Габриэлем Агрестом.

Маринетт было так стыдно, что она почти готова была превратиться в Ледибаг и сбежать через окно.

Почти.

Будь благословен инстинкт самосохранения, который удерживал ее от этого крайнего панического шага.

Габриэль позволил пройти нескольким секундам, давая подросткам время вернуть себе видимость самообладания. Они даже поймали себя на надежде, что их пытка подошла к концу, но Габриэль с ними еще не закончил.

— Смею надеяться, что инциденты подобного типа больше не повторятся, — бросил он, сурово посмотрев на Адриана. — Вы совершили ошибку, пусть. Но отныне я не потерплю подобного отношения.

— Даю слово, — взволнованно ответил Адриан. — И… И вовсе не стоит труда заставлять Го… э, моего телохранителя наблюдать за моими свиданиями, — добавил он, обменявшись коротким взглядом с Маринетт. — Обещаю, что больше Маринетт не появится здесь без вашего разрешения.

В то время как Маринетт яростно кивала в знак согласия, Габриэль скептично приподнял бровь. Мгновение он оценивающе смотрел на подростков, сначала задержавшись взглядом на Маринетт, а потом — на Адриане.

Наконец, Габриэль наклонился к ним, испустив глубокий вздох.

— Послушайте, — устало заговорил он. — Я был молодым прежде вас, и я знаю, что это такое.

Проигнорировав полное сомнения выражение на их лицах, Габриэль продолжил:

— Я проходил ваш возраст. И был на вашем месте, я отлично знаю, как всё происходит.

Внезапно осознав поворот, который принял разговор, Адриан посмотрел на отца с ужасом.

— Вы молоды, влюблены, — неумолимо продолжил Габриэль. — И можете всё равно начать навещать друг друга, вопреки обещаниям. Особенно, когда запрет добавляет некую… привлекательность ситуации, — добавил он с немного слишком большой для душевного спокойствия Адриана уверенностью.

Нет.

Нет, нет, нет.

Адриан категорически отказывался представлять отца подростком, тайком пробирающимся в комнату своей девушки.

Девушки, которая, между прочим, очень даже могла быть его матерью.

Нет, нет, нет и решительно НЕТ.

Габриэль выпрямился, слегка моргнув, как будто внезапно осознал, что его мысли немного заблудились.

— Короче, — заключил он, неловко кашлянув. — Адриан, ты наказан. Никаких свиданий без сопровождения следующие три месяца. Мадемуазель Дюпен-Чен, — продолжил он, переведя взгляд на Маринетт, в глазах которой снова вспыхнула паника. — Надеюсь, я могу рассчитывать на вас. С этого момента ваше присутствие в этом доме разрешено, только если меня об этом предварительно известят. В противном случае, я буду вынужден возобновить наказание Адриана столько раз, сколько будет необходимо. Я достаточно ясно выразился?

С трудом сглотнув, Адриан и Маринетт робко кивнули.

Явно удовлетворенный, Габриэль молча протянул руку к своей записной книжке, чтобы быстро проконсультироваться с ней. Маринетт с Адрианом обменялись полными надежды взглядами, догадываясь, что он собирается положить конец этому ужасному разговору.

Их подозрения подтвердились в следующее мгновение.

— Хорошо, можете идти, — задумчиво отпустил их Габриэль.

Они вскочили со стульев и торопливо бросились к выходу.

Адриан яростно кусал щеку, борясь с нервным смехом. Ситуация была далека от превосходной, но, по крайней мере, отец не заставил их пройти через Разговор, который так унизил их у родителей Маринетт.

И одно это наполняло его неописуемым облегчением.

Уже готовясь переступить порог кабинета с улыбкой на губах, Адриан услышал, как за их с Маринетт спинами раздался голос отца, прозвучавший похоронным звоном всем его надеждам:

— Адриан? Мадемуазель Дюпен-Чен? Еще одно: будьте здесь в следующую субботу в три часа. Натали проведет с вами урок сексуального воспитания. Мне не улыбается становиться дедом прежде времени.

Игнорируя их полные ужаса взгляды, Габриэль снова погрузился в записную книжку, демонстрируя великолепное равнодушие.

Слишком ошеломленный, чтобы размышлять, Адриан машинально закрыл за собой дверь и посмотрел на Маринетт. Явно в таком же потрясении, как и он, Маринетт невидящим взглядом уставилась в противоположную стену.

Разговор.

У них с Адрианом снова будет право на Разговор.

Маринетт с трудом в состоянии была поверить, что не только ее собственные родители несколько недель назад заставили ее пройти через медленное жгучее унижение, но теперь сам Габриэль Агрест, попутно втянув свою помощницу, собирается возобновить его через несколько дней.

— Знаешь, Котенок, — наконец, выговорила она. — Бывают дни, когда я думаю, что наши родители по-настоящему злятся на нас.

Испустив тяжелый вздох, Адриан взял ее за руку в поисках моральной поддержки.

— Думаю, ты абсолютно права, моя Леди.