Панацея (джен)

Он позволяет себе пожалеть, что поддался на шантаж сына сразу, как только чувствует, что Люк покинул станцию. Детали эмоций с такого расстояния через блоки не просочатся, даже при их связи, и можно немного… отпустить контроль.

Уже привыкнув считать время в формате «до выключения осталось…», тяжело от этого отказаться. Впереди не будет Силы и темноты, и отсутствия боли, впереди — следующий круг очередной терапии. Главное — не поддаться окончательно, не понадеяться.

Не в первый раз же. Не во второй, даже не в пятый.

Он Силой выключает экраны. Закрывает глаза. Все равно они почти бесполезны. Без компенсаторов он уже не видит звезд на экранах, не видит космоса. А скоро и с компенсаторами видеть перестанет. Когда болезнь окончательно сожрет глазные нервы.

Прощальный подарочек от Палпатина: дегенерация нервной ткани. У его состояния невыговариваемое название, маскирующее непонимание врачей, что же это такое, отчего развивается так странно и не поддается никакому лечению. Сам он знает причину, но его знание бесполезно.

У молний Силы не должно быть такого эффекта, однако дело не в молниях. Они — лишь неприятное дополнение. Тогда, в тронном зале второй Звезды Смерти, все нарушенные и обойденные клятвы пали на них с Палпатином волей Силы. И Палпатин не смог вырваться из его рук, потому что предал, и он сам не смог защититься — потому что убивал того, кого клялся оберегать во имя Империи. «Не подниму на него оружия, не устрою восстания, не ударю Силой». Палпатин любил триады в клятвах, это его и подвело. Включи он пункт «не подниму руку», и разорвать путы оказалось бы невозможно.

Ни одна терапия не подействует, волю Силы не излечить. Нельзя аннулировать нарушенные клятвы. Но он не жалеет.

…Нужно открыть глаза и поднять среду анализа. Раз впереди терапия, следует ускорить рабочий процесс. Не то чтобы он был незаменим, но даже его заместителям придется вникать в детали слишком долго, а время критично.

«Вы учтите, — сказала Исард, когда только встала во главе СИБ с его небольшой помощью, — я вас загружу так, будто вы здоровы».

Вейдер тогда только усмехнулся. Она немного не представляла, сколько он мог тащить, здоровым совсем не будучи. А уж теперь, когда работа у него осталась одна и ничто больше от нее не отвлекало…

Все, пять минут на рефлексию вышли.

Он открыл глаза, подбородком поправил трубки респираторной маски. Отдал команду креслу, и оно опустилось ниже. Полулежать было проще, спину тянуло меньше. Ну ничего, скоро эта боль исчезнет тоже, как и всякая другая.

Опустил на лицо забрало шлема. Поднял рабочую среду. По делу о взрыве на Седьмом заводе Фондора пришла информация с допросов, а по аварии на Сцере-78 первичная экспертиза наконец-то отправила ему отчет. С опозданием всего лишь на сутки от запланированного времени, какая невероятная пунктуальность. Награда непременно найдет виновных, уж он проследит. Тем более, что даже из беглого, очень беглого просмотра отчета следовало: случилась там явная диверсия, а эксперты СИБ из желания доказать, что умнее его и больше разбираются в технике, дали виновным время затереть следы. Ничего… виновные в диверсии от него тоже не уйдут. Никто не уйдет.

* * *

— Вот вы мне скажите, милорд, — сухой голос снаружи отвлекает его от плана дока Сцеры-78, общая схема диверсии ясна, но детали требуют размышления, — вы стали мазохистом без моего ведома?

— Это скорее к вам относится, — отвечает Вейдер очень спокойно. — Я занят.

— Вы заняты уже двадцать часов.

Действительно. Есть все же преимущества в ограниченной функциональности тела.

— Я прекрасно себя чувствую.

Что его лечащий врач делает в его палате без разрешения, он не спрашивает. У его лечащего врача приказ императора его лечить, вне зависимости от мнения пациента по этому поводу. Но обычно он более понимающ. И предупреждает о визите… Хотя нет, уведомление в списке есть, это он сам его не заметил. Хм.

— Это, как вы понимаете, милорд, иллюзия.

— Моя иллюзия работоспособности от реальности ничем не отличается, — отвечает он, но среду все же сворачивает. Весь опыт последних тридцати лет показывает, что спорить с Рати бесполезно.

Рати, худая оглобля в черном комбезе, стоит посреди темной комнаты, с датападом в руках, от света которого лицо его кажется синеватой маской с провалами глаз.

— До вашего перелета на Набу остались сутки, — сообщает он.

Что? Его должны были запросить о занятости, так делали всегда, что за самоуправство?

— Передвиньте на неделю.

— Приказ императора, милорд.

Ваш сын испугался, не говорит врач, но Вейдер это понимает и сам. Нужно было оговорить сроки заранее. У него слишком много работы, чтобы в сутки упихать ее всю. Сила, как невовремя.

— В таком случае, — говорит он, — мне нужны еще сутки активности.

— Вот именно, — Рати подходит ближе, его лицо — театральная маска раздраженности. Седые волосы отливают сталью. — Я так и понял. И мы возвращаемся к вопросу о вашем мазохизме. Вы должны были вызвать меня еще десять часов назад. А не отключать оповещения мониторинга.

И дроидов обслуживания не отключать, не говорит врач. Да, он не должен был. Но с ними невозможно же сосредоточиться как следует, то одно, то другое. Какая разница-то. До конца терапии он как-то да дотянет, а дальше ничего не будет.

Уверенность его медиков в том, что его все же можно вылечить, и потому нужно рассчитывать на какое-то будущее, не использовать все оставшиеся ресурсы тела сейчас, раздражает.

— Сутки активности, — повторяет он.

Врач вздыхает.

— Хорошо, — говорит он. — Но все время перелета вы проведете в бакте.

— Нет.

Как контейнер его перевозить не будут.

Врач, разумеется, не удивлен. Прицельно думает, зная, что его прочитают: ну я же должен был попытаться? Верно, должен, кто б иного ожидал-то. Его врач — вечный оптимист с девизом «А вдруг сработает?».

— В таком случае, милорд, я засуну вас в бакту сейчас. Я обеспечу суточное функционирование в оптимальном режиме, но во время перелета вы будете спать в кресле. Откат от препаратов нельзя скомпенсировать.

Список препаратов появляется на визоре, комбинация довольно… оригинальна. Действительно сработает, вот только насчет компенсации, в принципе…

— Можно, — говорит Вейдер.

Врач молчит, излучая неодобрение на всю Силу. Ну да, ну да, компенсация посадит остаток его почек еще больше, но какая разница-то? С другой стороны…

…Сколько лет они играют в эту игру? Пожалуй, слишком долго.

— Ладно, — говорит Вейдер. — Сон так сон.

И с интересом наблюдает, как готовившийся драться врач осекается. Как схлопываются выставленные напоказ эмоции. Истинное лицо его врача похоже на его собственное. Нормальным людям его лучше не показывать.

— Я слышал про эту терапию, — произносит Рати без выражения. — Они в самом деле творят чудеса.

— Чудес не бывает, — отвечает Вейдер.

* * *

Последним он помнит удовлетворение от закрытого дела о диверсии. Как раз когда покраснели показатели мониторинга крови, он отправил Исард финальный отчет. Успел выйти из рабочей среды, и откат его выключил.

То, как дроиды доставали его из бакто-гроба, одевали и устраивали в кресле, он не помнит, и хорошо. Неприятная процедура.

Когда он просыпается, то первым видит экран со статистикой путешествия и белые линии гипера — камера транслирует изображение рубки. До Набу осталось три часа.

Рядом — информация о сопровождающих. Дроиды. Но — не только дроиды. Сам Рати, разумеется, полететь не мог, не может директор Корусантского центра нейрохирургии, светило, светоч и прочее, и прочее, внезапно сорваться на Набу на неопределенный срок личным врачом не пойми кого. Мало того, что Вейдер официально мертв, официально Рати никакого отношения к нему никогда и не имел — медицинская команда Вейдера носила глухие шлемы, как и он сам, и фигурировала в бумагах флота под кодовыми именами.

Девочку, которую он послал вместо себя, Вейдер лично не знает. Она не медик, она — судя по предоставленному досье — медсестра с подготовкой телохранителя СИБ. Внедренная в его команду три года назад по указке Исард, после попытки диверсии в больнице. Глупейшая была диверсия, и, что особенно примечательно, цель ее к нему не имела никакого отношения — диверсанты хотели убить раненого свидетеля антикоррупционного процесса. Когда они ворвались в больницу через якобы пустующий сектор, они, наверняка, сильно удивились. Он тогда тоже немало удивился…

…Проклятый откат убивает концентрацию. Итак, медсестра-боевик-шпион, Айла Ти, тви’лекка, бывшая до этого для него просто именем. Характеристики кураторов сплошь положительные. И на досье приписка от Рати: «Если она начнет вас раздражать, милорд, сообщите мне, я пришлю другую охрану». Не убивайте в сердцах, то есть. Не станет он ее убивать, какой бы она ни была, Люк расстроится, когда узнает. Не стоит того.

— Зайдите ко мне, — говорит он в воздух.

Она появляется немедленно. Останавливается перед ним, коротко кланяется и молчит. Молодая тви’лекка в синем мешковатом комбезе, хорошо скрывающем и фигуру, и возможное оружие. Смотрит спокойно, внимательно и серьезно. Ни жалости, ни отвращения, ровный эмоциональный фон. Хорошо.

— У вас есть информация, которую мне следует знать? — спрашивает он.

— У вас будет три основных врача, — говорит она. — Им передана ваша медкарта. Мы использовали ваше кодовое имя. Больница поддерживает анонимность, никто не имеет права спрашивать, кто вы, и только службы безопасности знают, что вы работаете на СИБ.

— Ваш статус?

— Личная помощница и телохранитель. Если вас не устроят условия проживания или врачи, я решу эту проблему. Как и любые вопросы безопасности.

— Какой вариант медкарты передан врачам?

— Полный, — отвечает она. — Под расписку, разумеется. Только им будет известно, что вы одаренный.

Использование Силы крайне нежелательно, переводит Вейдер. За время правления Люка одаренность перестала быть стигмой, за нее не преследуют, но СИБ по-прежнему ставит таких разумных на учет — а мнение общества как было настороженным, так и осталось. Как ни забавно, к императору настороженность не относится, ему, видимо, можно, даже желательно читать мысли подданных. Это обычным людям нельзя.

— То есть я — Дэйв Скау, инженер-конструктор, на самом деле работающий на СИБ. С навязанной от работодателя помощницей.

Девушка кивает с полуулыбкой.

— Я буду вздорен, — говорит Вейдер. — Жесток и требователен.

Она вновь кивает. Эмоциональный фон ее все так же ровен.

— И несправедлив, — добавляет он. — Невозможность работать плохо влияет на мой характер.

— Конечно.

— Вы можете отказаться от этого задания. Я решу вопрос с Исард.

Девушка спокойно качает головой.

— Это моя работа, милорд. Я справлюсь.

Она в курсе, с кем связывается, и все равно не отказывается? Неплохо.

— Покажите мне план этого заведения. И если вас оповещали о деталях терапии… хорошо, в таком случае, объясните мне, как это якобы работает. Подробно. Как раз займет нас на три часа.

Она кивает, берет деку со стола за пределами видимости — только часть столешницы и видно, и тень на полу, — и экран перед его лицом меняется.

— Лечебница «Синие озера» находится в северном полушарии Набу…

Заранее подготовила материалы. Ну что ж, думает он, слушая ее. Значит, сработаемся.