Крик (гет)

Гин с беспокойством оглядывала стоящего в прихожей старшего брата. После недавней глобальной зачистки что-то в Рюноске изменилось. Он стал еще задумчивее и молчаливее, пропадал часами напролёт, толком не отвечая ни на какие вопросы. Но самым странным было то, что для рядового мафиози являлось обыденностью: он начал носить с собой пистолет. Сколько Гин себя помнила, он всегда полагался только на Расёмон. Эти перемены сильно её настораживали и тревожили.

Гин наблюдала за тем, как Рюноске наскоро собирается, после чего, безнадёжно встревоженно, решила спросить, куда он.

— В больницу, — прозвучал сухой ответ.

Сердце Гин пропустило удар. Перед глазами, словно фильм, пронеслась картина из прошлого: разгромленная квартира, возле ванной лежит Рюноске. Он пытается встать и достать лекарство, но острая боль сковывает его лёгкие, не давая вздохнуть, а из горла рвётся кровь. Гин подбегает к нему, но абсолютно не знает, что делать. Она звонит в скорую и судорожно пытается дать таблетки, к которым он тянулся, но из-за кашля ничего не выходит. Животный страх потерять единственного кровного близкого родственника накрывает её с головой и лишает возможности мыслить. Гин ревёт, словно последняя школьница; она бесполезна и может лишь смотреть на болезненные конвульсии Рюноске, с чьих бледных губ не слетает ни единого стона.

Тот вечер оставил глубокий шрам на её душе, заставив многое переосмыслить. Ведь за помощью он позвонил Ичиё, а не своей сестре. Именно Хигучи через пятнадцать минут после начала приступа, склонившись над его обессиленным телом, уверенно вкалывала ему необходимые препараты и утирала платком кровь с его мраморной кожи. Правильно, ведь Гин ничего не знала о собственном брате с тех пор, как переехала к Тачихаре. Живой и неизменно жестокий — значит, всё в порядке и можно не беспокоиться. Только, лейтенант ящеров, всё не так просто (а казалось простым).

— В больницу? Неужели снова?

— Нет, я за Хигучи, — оборвал её Рюноске.

Его раздражала эта нелепая назойливость, внезапно пронзившая обыкновенно спокойную Гин. Он привык справляться один и лишь в экстренных случаях, переступая гордость, полагался на помощь своей ассистентки. Этот мир жаден и безжалостен, никому нельзя показывать своих слабостей. Если у тебя ничего нет, то и терять тебе, соответственно, нечего. Акутагава хотел абсолютной силы, потому что только её он признавал в людях. Схватив черный плащ, Рюноске с грохотом закрыл за собой дверь, оставляя Гин позади.

Рюноске любил свою сестру, правда, на расстоянии испытывать это чувство было намного проще, чем тогда, когда она находилась рядом.

После одной неприятной ссоры четыре года назад Гин собрала вещи и съехала с их общего жилища. Она не горела желанием возвращаться, а Рюноске не старался её вернуть, поэтому всё последующее общение сводилось к сухим приветствиям на работе. Всё бы и шло таким чередом, если бы ей не приказали передать Рюноске какие-то бумаги на дом, где Гин и нашла его захлёбывающимся в собственной крови и узнала о том, что смертельная болезнь начала прогрессировать.

Рюноске вполне хватало одной раздражающей и опекающей его женщины в лице Ичиё, так что появление второй не входило в его планы.

«Хотя забота Хигучи, как оказалось, не такая уж обременительная. В ней хоть иногда есть толк», — отмечал про себя Рюноске.

На улице был уже приятный, по-летнему прохладный вечер. Бешеный пёс мафии шёл не спеша, обдумывая, что сказать своей коллеге и о чём вообще с ней можно говорить. Пусть он и безжалостный убийца, но чувство такта у него всё же было, а потому начинать разговор с проблем на работе Акутагаве не сильно хотелось.

«Я ни разу её не навещал, не стоит, наверное, идти с пустыми руками? Что обычно приносят больным? Цветы и фрукты?» — голова раскалывалась на множество осколков. Рюноске считал весь этот такт в отношениях с пациентом больницы бредом, но внутренний голос подсказывал, что так будет правильно.

На протяжении десяти минут Рюноске раздражённым взглядом рассматривал стоящую перед ним цветочную лавку, пока взволнованная продавщица не поинтересовалась, не хочет ли он приобрести что-нибудь. Тяжело вздохнув, словно ему нужно заниматься всей бумажной бюрократией Порта, Акутагава начал ходить вдоль заставленных цветами полок. Мрачный, облачённый в чёрное, он казался лишним в этой яркой игре красок.

Его взор привлекали цвета первых солнечных лучей — тюльпаны; они казались такими же тёплыми, как Ичиё и такими же неуместными в том кровавом мире, где они жили, однако Рюноске, скользя взглядом по нежным цветам, обронил лишь кривую усмешку. Акутагава оставил тюльпаны позади. Выходя из магазина, он держал в руках букет алых камелий.

* * *

Хигучи, лёжа на кровати, печально рассматривала трещинки в белой штукатурке на потолке её палаты. Совсем скоро её выпишут, и она войдёт в свой привычный ритм жизни: отчёты, зачистки, пощёчины от наставника и неуважение подчинённых. Оглядываясь назад, Ичиё казалось, что все её старания напрасны; она лишь маленькая деталь, которую в случае поломки даже заменять необязательно. И зачем же тогда оставаться?

«Может, мне лучше уйти?» — эта навязчивая мысль в последнее время не покидала ее голову. Из мафии уйти сложно, но это было возможно.

Единственное, что её удерживало — это образ черноволосого бледного мужчины. Хигучи порой казалось, что её привязанность к Рюноске ненормальна и похожа на Стокгольмский синдром, однако она не собиралась хоронить своё будущее.

Пускай сейчас голос сердца заглушал доводы рассудка, когда-нибудь она обязательно сменит строгий деловой костюм на красивое платье, уволится или перейдет в другое подразделение, чтобы найти то некое абстрактное счастье. А пока ей двадцать, она будет вновь и вновь обжигаться о холод серебряных глаз.

Чей-то настойчивый голос выдернул Хигучи из плена собственных размышлений:

— Хигучи-сан, к вам пришёл посетитель. Он сказал, что является вашим коллегой по работе, пропустить его? — Ичиё озадаченно уставилась на стоявшую в проходе медсестру. Обычно её навещали только сестра и Гин, и персонал без всяких вопросов пропускал их.

Что-то защемило в груди, заставляя сердцебиение участиться.

«Этот человек навещает меня впервые, иначе бы он сразу попал внутрь. Это может быть наставник».

Коротко кивнув, тем самым давая своё согласие, она с надеждой затаила дыхание. Однако спустя мгновение уже пыталась сдержать разочарованный вздох. В палату вошел высокий, крепкого телосложения, незнакомый ей молодой человек. Лицо обрамляли цвета вороньего крыла локоны. Хигучи не могла не отметить, что вошедший определённо был хорош собой.

— Я Такэси Кайко, из личного эскорта Чуи Накахары, — представился гость, протягивая золотой букет тюльпанов.

— Не знала, что он нуждается в сопровождении, — холодно отрезала Ичиё, равнодушным взглядом рассматривая букет. Принимать цветы она не спешила.

Вздёрнув бровь вверх, Такэси фыркнул и беззлобно произнёс:

— Не знал, что Бешеному псу необходим ассистент.

Пару секунд Ичиё удивлённо смотрела на своего посетителя, а потом заливисто засмеялась, хотя грубое прозвище любимого семпая её и покоробило.

— Полагаю, моё имя вам известно? — уже дружелюбнее поинтересовалась Хигучи, забирая протянутый ей милый подарок, немного погодя добавив: — Благодарю.

— Всё для прекрасных дам! Но, думаю, тебя интересует причина моего визита?

— Мы уже перешли на «ты», — скептически подметила наглость собеседника Хигучи, — ну, что ж, ты прав, мне действительно хотелось бы её узнать.

— Всё до безобразия просто. В нашей организации мало девушек, тем более красивых, и я решил воспользоваться случаем и познакомиться с самой, по моему мнению, интересной из них, и по дороге решил заглянуть сюда.— проигнорировав колкость Хигучи, с абсолютно ничего не выражающим лицом пояснил Кайко.

От такой неслыханной дерзости у Ичиё вспыхнуло лицо: 

— Посмотрел? Можешь идти, — процедила она, указывая на дверь.

Мужчина лукаво улыбнулся и неестественно громко расхохотался:

— Ну-ну, тише, дорогая. Очевидно же, что я шучу, ты единственный пациент, принадлежащий слабому полу. Прости, не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за такой очаровательной реакцией.

«Да он ненормальный», — пронеслось в голове недоумевающей Хигучи. Схватив из-под подушки пистолет, она направила его на Кайко.

— Тебе помочь найти выход?

— Полегче, Хигучи. Ты-то можешь пораниться, — упираясь грудью в дуло, до тошноты сладким тоном прошептал Такэси над ухом Ичиё. Её передернуло от столь неприятной непосредственной близости с ним.

Что-то в выражении его лица давало ясно понять Ичиё, что, даже если она выстрелит, то, скорее всего, пострадает сама, но отпускать своё оружие она всё равно не собиралась.

Какое-то время эти двое стояли в мёртвой тишине, рассматривая друг друга. Мрачную идиллию прервал стук в дверь. Хигучи медленно убрала пистолет, не сводя глаз с брюнета, он же, в свою очередь, аккуратно отступил назад, увеличивая пространство между ними.

Прежде чем Ичиё успела сказать: «Войдите», в палату зашёл еще один посетитель. Ичиё подавилась воздухом в недоумении.

— Семпай?! Что вы здесь делаете? — не сумев сдержать эмоций, воскликнула Хигучи. Однако Рюноске оставил без внимания её вопрос. Он раздражённо уставился на стоящего перед ним Кайко.

— Пожалуй, Ичиё, ты права, мне действительно уже пора идти, — растягивая слова, пропел Такэси, направляясь к выходу. Добавив напоследок: «Доброго вам вечера, Акутагава-кун», он исчез.

Проигнорировав пустую любезность, Акутагава обратил взор на подчинённую.

— Я помешал? — полным безразличия голосом поинтересовался Рюноске.

— Нет, что вы, — поспешно возразила Хигучи. — Как вы себя чувствуете? Что-то случилось на работе?

С досадой Рюноске отметил про себя: «Забавно, она даже не предположила, что я мог прийти просто её проведать, хотя я ведь действительно явился не просто так».

— Хорошо, — сухо ответил Рюноске, — Но тебе не кажется, что сейчас задавать этот вопрос положено мне? Два месяца живешь здесь ты, а не я.

От смущения лицо Ичиё стало пунцовым.

— Меня скоро выпишут.

— Отлично.

«Что он здесь делает?», — Хигучи старалась держаться бесстрастно и настолько профессионально, насколько мог позволить ей это её внешний вид и положение пациента больницы, но губы тронула слабая благодарная улыбка. Акутагава наверняка пришёл сюда не просто так, но даже это никак не портило того факта, что он здесь. Ичиё приблизительно представляла, сколько раз за всю свою карьеру Рюноске навещал кого-нибудь из своих подчинённых (примерно ни разу), и потому догадывалась, что то, ради чего в больничную палату ввалился Бешеный пёс, наверняка было очень важным и заставляло Акутагаву переступить через себя и свою гордость. А это стоило многого. Если судить по слухам. И Хигучи, пальцами заправляя волосы за спину и судорожно пытаясь скрутить их в низкий пучок, придавая своему образу большую профессиональность, уже была честно готова перейти к обсуждению рабочих дел.

Но Рюноске, загнездившись в самом проходе в палату и упав на придвинутый им железный стул, не спешил делиться с ней тем самым рабочим, что могло заставить его явиться сюда к ней, не дожидаясь её скорой выписки.

— Так, — решила подтолкнуть его к разговору Хигучи. — Вы хотели что-то сообщить мне, наставник?

— Не сегодня.

Во рту пересохло от напряжения. Ичиё будто песка набрала, толком и не зная, что делать и говорить дальше.

— Вот как.

— Да.

«Как же с вами сложно, наставник, — Ичиё раздражённо вздохнула, гадая, с какой стороны подступить к Рюноске теперь. Он сидел на жёстком стуле в нескольких метрах от неё и таращился в ответ, постоянно хмурясь и будто бы о чём-то размышляя. В голову Хигучи лез только очередной глупый вопрос. И спрашивать что-то, кроме него, было нечего. — Ладно, раз так…» — Ичиё собралась с мыслями.

— Может быть, вы пришли сюда, чтобы навестить меня? — она собиралась спросить об этом как можно спокойнее, но голос надломился на середине, выливая в пространство тягучую неуверенность. Рюноске это заметил.

— Тебе это кажется странным? — он раздражённо дёрнул плечом, отмахиваясь: — Дела подождут.

Хигучи пропустила через себя тяжёлый вздох, чувствуя, как вместе с ним за спиной рассыпался самодельный пучок без резинки.

Поначалу беседа между ними совершенно не клеилась, но спустя какое-то время они оба, перебрав всё о погоде, принимаемых Хигучи препаратах и о местной больничной еде, почувствовали себя увереннее и как-то перешли к обсуждению предпочтительного для Рюноске напитка и любимых писателей Ичиё. Но у всего приятного когда-нибудь наступает конец: время посещений закончилось, и медсестра крайне вежливо попросила Акутагаву удалиться.

На следующее утро, выйдя в коридор, Хигучи удивилась, заметив в мусорном баке букет цветов.

«Жаль, что такую красоту выбросили. Нет ничего изумительнее алых камелий».

Примечания:

заглядывайте в гости )

https://vk.com/club179315344