Теория Большого Взрыва (джен)

Маленькая Жозефина сегодня была чрезвычайно радостной: ее мама скоро подарит ей братишку; осталось всего четыре месяца. Она бегала по дому, напевая песню послевоенных лет, которую ей часто пел отец в детстве. Мама улыбалась и вязала шапочку. Папа был на работе, а старший сын сидел со своей невестой с мамой, обсуждая старинный рецепт Кеннель Нантюа.

— Мы должны обязательно поехать в Нантюа и отведать его до того, как на свет появится братишка, — обращался он к матери.

Мама, все так же улыбаясь, кивнула. Пробило десять часов, и все засобирались на прогулку.

**

Джейн тоскливо вытирала столик в кофейне, вспоминая недавний разговор с матерью. Благо, телефон оставлен в шкафчике.

— Извините, примите заказ, пожалуйста.

Джейн с равнодушным видом убрала тряпку в карман фартука и достала блокнот с ручкой. Перед ней сидели розовощекие супруги с детьми.

— Три латте с карамелью и два каппучино.

— Что-нибудь еще?

— Нет, пока на этом все, — смазливо улыбнулась женщина.

— Ваш заказ будет через минуту, — сказала Джейн и удалилась.

— Заказ, — сухо бросила она разливщику кофе и удалилась в подсобку.

Она шла мимо раздевалки и услышала звонок своего мобильного. Чертыхнулась и вошла внутрь.

— Алло?

— Джейн, милая, ну наконец-то, — облегченно вздохнула мама.

— Чего тебе? — отрезала девушка.

— Я прошу тебя, умоляю тебя, не делай этого, — заговорила ее мать. — Аборт — не самое лучшее решение...

— Мам, только не начинай, — сказала Джейн.

— Послушай меня. Может, он изменит свое решение. Твои действия слишком радикальны.

— Нет, ты меня послушай, — начала закипать она, — он козел, я его ненавижу. А этот ребенок — его. Мне итак непросто, а на мои плечи еще и ребенок упал!

— Я им буду заниматься...

— Нет! Разговор окончен!

Джейн бросила трубку и швырнула ее в стену. Отчаяние захлестнуло с головой, и она осела на пол, жалея себя и свою жизнь.

**

Сначала Имаму похоронил свою сестру. Потом настал черед его супруги. Теперь его единственный любимый сын, Фуду, серьезно заболел. Мальчик совсем перестал ходить и говорить, он только слабо сопел и отчаянно смотрел на папу. Имаму поклялся, что найдет лекарство. До другого племени было идти трое суток, а он не знал, кому оставить сына. Он обратился к шаману — Земба. Эту женщину не зря так прозвали. Она верила, что их процветание будет недолгим, и что дождь унесет с собой много крови и жизней племени тсвана. Пока все качали головой и смеялись, ее слова оказались правдой. Даасаначи совершили набег в последние дни засухи, а остальных свел в могилу страшный мор. Имаму боролся за жизнь своего сына. "Если мой сын умрет, все наше племя погибнет" — сказал он себе. Земба велела идти в сторону заката, и на третий день он найдет то, что ищет. Имаму не терял надежды.

**

Хуоджин опять сидел у экрана — недельный заказ на создание сайта отнимал много сил и энергии, а знаменитая китайская лапша стала его постоянным спутником. Темные синяки под глазами залегли, наверное, когда он уже родился. Он не знал другой жизни, чураясь всех вокруг и стремясь всю свою жизнь провести напротив компьютера. Его кругозор был настолько узким, что он забыл о родителях и времени суток. В его комнатушке окно давно не открывалось, и выходил он только для того, чтобы купить лапшу и справить нужду, а застоявшийся запах давал возможность окружающим понять, насколько нелюдимым и замкнутым он был.

**

Одинокий монах-отшельник Базарсада сидел на краю пологой скалы, устремляя взор в долину и размышляя о мире. Некогда молодой, красивый и не в меру любопытный, он созерцал свой жизненный путь и сравнивал его с масштабом мироздания и высшего предназначения. Он до сих пор не мог уверенно сказать, что бог есть, и он создатель этого мира. Нет, он думал, что вера в Бога усложняет духовный поиск человека на пути к истине, и искренне верил, что вселенная — огромный Механизм, созданный из Хаоса, порожденного из Порядка. А люди — инструменты, подчиненные его строгому порядку. И лишь немногие способны преодолеть бесконечную цепь реинкарнаций и стать мудрецами. Никто не упрекал его за эти мысли, потому что он ни с кем ими не делился, но его уважали, потому что он создал множество духовных начал, следуя наветам предков. Он не открыл ничего нового, но он был в поиске до последних минут своей долгой и счастливой жизни.