Держи руку на уровне глаз (джен)

We'll find the perfect place to go

Where we can run and hide.

I'll build a wall and we can keep them on the other side,

But they keep waiting

And picking and picking...

Nine Inch Nails, "Fragile".

Экипаж кренился из стороны в сторону, жалобно стонали рессоры. В повозке было темно: света звезд, сиявших на черном небосклоне, не хватало, чтобы осветить их лица. Кристина в ободряющем жесте сжала руку малышки Мэг.

— Не спишь.

— Да.

Мэг глубоко вздохнула. Когда они бежали из Европы, точно тати, чтобы начать новую жизнь, оставив в гримерке малышки Мэг красную розу и письмо для мадам Жири — точь в точь такое, как некогда оставлял кошмар Парижской оперы, они бежали к новой жизни. Там, за океаном, родились Эрика Дэй, австрийская певица британского происхождения, и Маргарет Хелль, австрийская же балерина. Вновь открывшаяся Метрополитен-Опера любезно распахнула перед ними свои двери, несомненный талант обеих помог им закрепиться в театре. Казалось, мятежные души обрели свое пристанище в гостеприимном Нью-Йорке, городе возможностей и контрастов, так не похожем на консервативный Париж.

Призраки прошлого не терзали их больше. Музыка помогала раскрываться их душам подобно тому, как солнечные лучи помогали цветам; аплодисменты благодарной, пусть и менее искушенной, публики дарили вдохновение. Пусть им и приходилось скрывать свою связь и сказываться сводными сестрами, это не могло нарушить их обретенного счастья. Пока однажды все не изменилось.

* * *

— Мне прислали цветы, — Кристина влетела в репетиционную залу, где Мэг у станка отрабатывала плие.

Мэг вытянулась и замерла. На бледном лице Кристины горел лихорадочный румянец — точно такой, как когда она подхватила ужасную ангину и малышка Мэг днями и ночами сидела у постели возлюбленной, смешивала целебные отвары для ее голоса и вытирала испарину с точеного лба.

— Цветы... — повторила Кристина и заломила руки. — О, моя дорогая Мэг...

Малышка Мэг давно не видела, чтобы Кристина растерялась или испугалась. После возвращения она словно бы неуловимо изменилась, стала иной: более решительной, отчаянной. Хотя ее внутренний свет вовсе даже не погас, а лишь разгорелся пуще прежнего, Мэг временами пугалась того, с какой непоколебимостью Кристина принимала решения и следовала выбранному пути. Должно быть, она сама, маленькая Мэг, ни за что так бы не смогла.

— Кто бы мог прислать такие цветы?

Мэг почудилось в лице Кристины нечто давно позабытое, и она вздрогнула — вздрогнула всем телом.

— Он мертв, — Мэг старалась придать голосу убедительности, но это у нее не вышло. — Ведь... так?

Рука сама собой поползла вверх. Малышке Мэг пришлось нелегко — отучиться от ставшей второй натурой привычки оказалось куда сложнее, чем казалось, но слишком высока была цена. Ничто не должно было выдать в Маргарет Хелль малышку Мэг Жири. Конечно, Кристине было не легче — ее голос, точно серебристый ручей, точно перезвон хрустальных колокольчиков, ее драгоценность — вот что могло выдать их обеих. Потому-то и бежали они за океан, подальше от пресыщенной Европы.

— Да, — Кристина взяла себя в руки: теперь она была той самой новой Кристиной, нет — Эрикой — и даже имя ее напоминало о нем! — Конечно, моя малышка. Розы ныне в моде, и черный тоже. Верно, да.

Кристина удалилась — прямая, строгая, такая прекрасная. Мэг опустилась на ковер и прикрыла узкими ладонями лицо. По щекам бежали горячие соленые слезы.

* * *

Музыка лилась волшебным потоком, подхватывая своим течением и увлекая за собой танцующих — маски, разноцветные перья, шик и блеск костюмированного бала. Через два дня должна была состояться премьера постановки «Фауста», первая опера на французском после долгих лет немецкого сезона, о чем возвещала афиша у театра и заголовки всех местных газет. Мэг рассматривала яркую толпу и вспоминала маскарад в Парижской Опере. Она точно знала, под какой маской прячется ее Кристина, и не сводила с нее внимательных глаз. Должно быть, они попросту переволновались перед премьерой, иначе с чего бы так переживать о каком-то букете?

Но что-то в душе малышки Мэг не давало ей покоя. Нечто, свернувшееся холодными змеиными кольцами в груди, давило изнутри, подтачивало вновь обретенную уверенность в завтрашнем дне. Точно, как тогда, в Париже. Как тогда, когда Призрак обрушил в зал люстру. Как тогда, когда Кристина вновь появилась в тяжелой зеркальной раме, бледная и нереально красивая, словно призрак. Мэг пристально следила за своей «маской», как бы она не исчезла, не растворилась безвозвратно в неудержимой пестроте многолюдия.

Конечно, было еще кое-что. Как бы малышка Мэг отчаянно не жаждала разделить с Кристиной жизнь: хоть тяготы спокойствия, хоть бурлящий поток славы, теперь она поняла, каким суровым испытанием может быть страх разоблачения. И к ней, и к Кристине сватались различные люди: и меценаты, и концертмейстеры, и богатые плантаторы, но обе они неизменно отказывали всем претендентам. Кристина даже поведала прессе историю о юном виконте, с которым они были обручены с детства, но бедняга погиб во цвете лет. Пока им удавалось держать все в секрете, но день ото дня малышке Мэг казалось, что чьи-то длинные руки всенепременно сдернут завесу тайны с их постыдного положения. Она никогда не заговаривала об этом с Кристиной: в самом начале их отношений, когда сама Мэг было обмолвилась о недопустимости подобного, Кристина с вовсе даже не присущей ей резкостью оборвала этот разговор, и Мэг никогда больше не возвращалась к нему.

Высокая фигура в полумаске и ярко-алом плаще скользнула в сторону Кристины. Сердце Мэг ускорило бег, а рука сама собой поползла вверх. Сделав вид, что поправляет маску, Мэг вклинилась в танцующую толпу и позволила течению вынести ее прямо к Кристине. Человека в полумаске и след простыл.

— Кто это был?

— О ком ты, мой Ангел? — Кристина мелодично рассмеялась и склонила голову, глаза ее под маской лукаво сияли.

— Верно, почудилось, — пробормотала Мэг, коря себя за поспешность.

— Мадемуазель Дааэ? — сквозь музыку послышался голос со стороны.

Мэг обернулась, силясь унять дрожь во всем теле. Перед ними стоял человек в черном домино и белой маске.

— Мисс Дэй, — даже сквозь маску было ясно: Кристина улыбалась. — Моя фамилия — мисс Дэй. С кем имею честь?

— Мы не могли бы отойти, мисс Дэй? Чтобы не мешать танцующим и не перекрикивать оркестр.

Мэг вытянулась, точно струна на скрипке. Ее чувство на сей раз не обмануло ее, хотя, видит бог, она бы многое отдала, чтобы все оставалось неизменным.

* * *

— Как мы теперь будем?.. — сквозь непрозрачную темень ночи Мэг не видела лица Кристины, теперь она только чувствовала ее уверенные ласковые руки.

— Спи, малышка, — выдохнула та, перебирая золотые локоны. — Все будет хорошо.

— Кто это был? Тогда, на маскараде?

Кристина лишь вздохнула.

* * *

— Кто это был?

Малышка Мэг стояла на пороге ванной комнаты, куда спешно удалилась Кристина, как только они вернулись с маскарада в свою маленькую, но чрезвычайно уютную квартирку.

— Не знаю, моя малышка, — рассеянно ответила Кристина, глядя куда-то сквозь Мэг, точно та была бестелесным духом.

— Что хотел он от тебя?

— О, Мэг... Моя дорогая Мэг...

Кристина сделала шаг к ней и заключила ее в объятия. От этой близости у Мэг закружилась голова.

— Тише, — Кристина положила палец Мэг на губы. — Ничего никто не хотел. Завтра премьера, Ангел мой. И все будет хорошо.

* * *

— Я должна была рассказать раньше.

Малышке Мэг казалось теперь, что из прекрасных глаз Кристины покатились слезы. Голос ее по-прежнему был ровен и мелодичен, но Кристина была певицей, она в совершенстве владела голосом, как сама малышка Мэг — телом.

— Он представился мсье Фором, сыном мирового судьи мсье Фора, расследовавшего дело братьев де Шаньи.

О том, что же случилось с виконтом де Шаньи, Кристина тоже так и не рассказала Мэг. А та и не спрашивала: если ее Кристина захотела бы об этом рассказать, она бы всенепременно сделала это. А коль скоро нет — к чему теперь ворошить прошлое?

— Он считал, что это я — причина смерти бедного Рауля.

Малышка Мэг всплеснула руками и прикрыла ими хорошенький рот. Путь эта вернувшаяся Кристина и показалась ей другой, но, верно, на кого бы из людей не произвело огромнейшее впечатление то, что выпало на долю этой хрупкой девушки? Уже одно то, что Кристина не растеряла свой удивительный внутренний свет, свою чистоту, дорогого стоило!

— Я ведь и правда истосковалась в лесах Норвегии по музыке. Без нее жизнь не мила мне, Мэг!

Руки Кристины умиротворяюще гладили Мэг по плечам. Теперь обе они неслись в неизвестность посреди ночи, оставляя за собой сожженные мосты. Неужто им обеим судьба-злодейка предначертала жизнь в бегах? Станет ли Туманный Альбион им верным и надежным пристанищем или новая случайность погонит их прочь?

— Мне наскучил покой, Мэг. Можно, конечно, слышать музыку камней, лесов, самой земли, но то, чему научил меня он...

Мэг прижалась к Кристине теснее. Ей бы ни за что даже в голову бы не пришло, что она, малышка Мэг, может перестать танцевать. Должно быть, ей было бы легче представить себе, как прекратить дышать.

— Рауль хотел невозможного, — тихо пояснила Кристина. — Но все решилось нелепой случайностью. Видит бог, я тяжело переживала его потерю. Видит бог, мне было страшно. Но я точно знала одно — у меня есть ты. Пусть и где-то там, далеко. Но разве же может расстояние оказаться помехой?

* * *

Кристина была бледна, точно восковая кукла. Первый акт «Фауста» завершился, публика рукоплескала, а когда задернули занавес, зажглись свечи и начался антракт, она ускользнула в свою гримерку. Сердце малышки Мэг снова было не на месте, точно вот-вот должна была продолжиться история, начавшаяся то ли с маскарада, то ли с роз, а быть может, и того раньше, в стенах Парижской Оперы. Что-то внутри Мэг кричало о том, что развязки долго ждать не придется, и предчувствие не обмануло ее.

Сначала к Кристине зашел какой-то незнакомый джентльмен. Мэг отчего-то сразу вспомнила белую маску и голос с явно французским выговором. Конечно, человек этот точно знал, с кем имеет дело, сомнений быть попросту не могло. Он знал, что Эрика Дэй — никакая не австрийка британского происхождения, а ее Кристина, Кристина Дааэ.

Страх сковал малышку Мэг. Она не могла даже и представить себе, чем обернется для них эта история, и заранее готовила себя к самому худшему.

Однако того, чем завершится этот вечер, она не могла себе даже представить.

* * *

Мистер Уэллер рассматривал их обеих долгим взглядом, от которого Мэг поежилась, но нашла в себе силы, чтобы не отвести глаз. После ужасного пожара в здании Оперы меценаты, агенты и импресарио из самых разных уголков мира слетелись на артистов труппы. Одни на предложения уехать, хотя бы на то время, пока Метрополитен-Опера будут восстанавливать, ответили категорическим отказом, вторые восприняли это с энтузиазмом. Они с Кристиной, прослышав о визите француза мсье Дебьенна, который, перестав быть директором Парижской Оперы, подался в импресарио, и мистера Уэллера из Ковент-Гардена, тут же попытались не попасться первому на глаза, что, надо заметить, им удалось. И теперь обе они сидели в нанятом Уэллером для деловых переговоров гостиничном номере, молясь, чтобы не попасться на глаза Дебьенну, который, должно быть, отлично помнил обеих в лицо.

— Вы можете остаться, — англичанин пожевал мундштук трубки. — Но, я уверяю вас, это займет очень, очень много времени! После такого... Вы, верно, уже читали газеты? Полюбуйтесь!

Кристина вежливо склонила голову, Мэг придвинула к себе газету.

«Тысяча двести килограммов на голову французского гостя Метрополитен-Опера! Ужасный пожар из-за упавшей люстры!»

Рука Мэг сама собой поползла вверх.

— В этом есть даже что-то ироническое, — тон Уэллера потеплел и даже приобрел какую-то интимность. — Я слышал, в Парижской Опере тоже падала люстра. И тоже погиб лишь один человек. Какая злая ирония, что и здесь, в Америке, единственный пострадавший оказался французом. Кажется, его звали мсье де Фор.