Белое знамя, алая кровь (гет)

Едва Подрик Пейн, ставший теперь личным телохранителем короля, вкатил кресло Брандона в его покои, женщина, находившаяся там и сдерживающая грозного зверя (которого Подрик, да и не только он, ощутимо побаивался), довольно резко отдала распоряжение:

— Сир Подрик, покиньте нас.

— Ваше величество, — поклонился Пейн, дожидаясь кивка короля. — Леди Рид, — та так же коротко кивнула рыцарю, после чего он удалился.

Мира тотчас отпустила лютоволка, который настороженно зарычал.

— Не надо, Лето, — усталым голосом произнес Бран, после чего лютоволк замолчал. — Подрик не причинит мне зла.

— У вас выдался тяжелый день, мой король, — то ли спрашивала, то ли утверждала Мира, подкатывая кресло ближе к кровати, чтобы помочь Брану перелечь в постель.

— Помощь нужна? — раздался грубоватый голос Оши.

— Сама справлюсь, — не менее жестко ответила Мира Рид.

Брандон Сломленный привык ко многим вещам; к своей беспомощности — к тому, что даже такие элементарные вещи, как укладывание спать и утренние подъемы с кровати он не мог осуществить без помощи двух женщин, которым (должно быть, единственным) всецело доверял. Привык также, что эти двое — дочь болотных земель Мира Рид и дочь вольного народа Оша — постоянно спорят между собой, нередко переходя на взаимные угрозы. Бран надеялся, что сумеет, проникнув в тело Лето, остановить их, если дело дойдет до схватки. Он не может себе позволить потерять их, как когда-то потерял Рикона, Жойена и Ходора.

— Вы очень бледны, мой король, — снова произнесла Мира.

— Присядь.

Леди Рид опустилась на край кровати, Оша продолжала стоять в дверях. Они все равно узнают — новости расползаются по Красному замку моментально, заполняя каждый его уголок. Лучше, если он скажет первым.

— Лорд Тирион предложил мне в качестве королевы свою племянницу Мирцеллу Ланнистер.

— Ту, которая мертва? — сразу отозвалась Оша. — Хороший выбор.

Иногда Бран жалел, что Оша не причастна к королевскому Совету — ее неприкрытая дерзость, в чем Оша превосходила даже Бронна, его бы повеселила.

— Как оказалась, она жива.

Король перевел взгляд на Миру, в чьем лице, казалось, не осталось ни кровинки. Будь она одной из придворных леди-южанок, подумал Бран, непременно лишилась бы чувств, но северные леди недаром славились своей стойкостью — леди Рид быстро взяла себя в руки.

— И вы приняли его предложение, мой король?

— Я велел ему привезти племянницу во дворец — хочу взглянуть на нее.

Оша презрительно сплюнула в камин.

— Я не давал тебе право выказывать свое отношение, — жестко бросил ей Старк.

— А я все равно скажу, — для одичалой Оши Бран так и остался мальчиком-калекой, которого она сопровождала за стену, и его новый статус короля Вестероса ничуть на нее не повлиял. — Такие, как она, в вольном народе всегда считались позором. Мы испытывали отвращение к Крастеру и ему подобным, и никто не пустил бы ни одну из его жен на порог своего дома.

— Напомню, что одна из его жен сейчас является супругой верховного мейстера королевства, — сухо подметил Бран.

— Ублюдки, — скривив губы, выругалась Оша.

— Выйди, — приказал Бран.

Оша ушла, и Бран с Мирой остались в покоях одни.

— Вы прикажете мне раздеться и лечь с вами, мой король? — в голосе Миры звучала отнюдь не покорность, а холодный, стальной вызов, даже некая насмешка.

— Скажи мне, Мира, кто я для тебя?

— Вы мой король, ваше величество, — выдала она вполне ожидаемый ответ.

— А кем я был для тебя до коронации?

— Моим сюзереном, милорд.

— А хочешь знать, кем считаю тебя я? Другом; союзником; советчиком, — Бран говорил медленно, непрерывно глядя ей в глаза. — Но ты всегда молчишь; говоришь лишь тогда, когда я задаю тебе вопросы.

— А что именно вы желаете от меня услышать?

— Правду, Мира.

— Правду о том, что Мирцелла Ланнистер не подходит вам в качестве королевы?..

— Правду о том, что ты не хочешь видеть Мирцеллу Ланнистер в качестве моей королевы, — с усмешкой поправил ее Старк.

— Я слышу в ваших словах оскорбление.

— Отнюдь. Твоя ревность делает тебе честь.

— Не могу сказать того же о вашей циничности, мой король, — Мира поджала губы. — Вы не любите меня; тот Бран Старк, которого я знала и который, быть может, любил меня, погиб в пещере Трехглазого ворона.

— Я не люблю Мирцеллу Ланнистер, — туманно ответил Бран. — Ты же знаешь, Мира, что короли не женятся по любви. И все же, ответь, зачем ты здесь? Разве я не отпустил тебя? Разве ты не вольна вернуться на Север, стать женой любого уважаемого северного лорда?

— Я здесь ради вас, ваше величество. Здесь, в Королевской гавани, без союзников и друзей вы не справитесь в одиночку.

На удивление Бран рассмеялся — не весело, скорее, с издевкой.

— То есть ты любишь меня из жалости?

— Если только вы предпочитаете называть это жалостью, мой король.

— Я предпочитаю называть это сильным и пылающим чувством, которое мне постичь, увы, не дано, — Бран глянул в потолок, тяжело вздохнул и потрепал за холку Лето, который положил морду на его постель. — Ты вольна выбирать, Мира. Я не буду приказывать тебе остаться — останься, только если хочешь этого. Если хочешь уйти — уходи.

На лице Миры читалась мука выбора. Она любила Брана даже такого — жесткого и циничного по отношению к ней, утратившего все чувства, превратившего свое сердце в осколок льда; она любила и понимала, что ее любовь останется безответной. Но это была не жалость — северянка и дочь Сероводного дозора не стала бы любить из жалости. Это, как и сказал Бран, было то самое «сильное и пылающее чувство» — то, из-за которого Мира не вернулась на Север; из-за которого осталась в Королевской гавани в неясном статусе то ли придворной дамы, то ли королевской наложницы; из-за которого она заочно ненавидела Мирцеллу, как ту, с кем ей придется делить своего короля, путь даже ни одну из них он не одарит ответным чувством.

Мира Рид без посторонней помощи ловко управилась со шнуровкой серо-зеленого (цвета ее Дома) платья, которое упало на пол, обнажив стройную, чуть худоватую фигуру, которую Бран, к слову, находил весьма привлекательной. Затем принялась за его одежду — она одевала и раздевала его почти каждый день (если ее не заменяла Оша), но именно сегодня делала это с особой страстью, стараясь забыться, выбросить из головы Мирцеллу Ланнистер. Это далеко не первая их ночь вместе и, как надеялась Мира, не последняя — но она должна была запомниться и ей, и ему.