Белое знамя, алая кровь (гет)

Этот Совет обещал стать самым тяжелым и напряженным из всех, проводимых при короле Брандоне Сломленном. То, что новому королю нужна королева, понимали многие, но высказать это решился лишь лорд-Десница.

— Ваше величество, — голос Тириона звучал вкрадчиво и в то же время твердо, — позвольте предложить вам в качестве кандидатуры мою племянницу Мирцеллу Баратеон.

В Зале совета на мгновение воцарилось молчание, вскоре сменившееся гвалтом голосов:

— Я думал, Мирцелла Баратеон мертва!

— Мирцелла Баратеон? Может быть, вы имели в виду Мирцеллу Ланнистер?

— А вы, Ланнистеры, оказывается, живучие как черти.

— Лорд Бронн, придержите язык! — жестко оборвала новоиспеченного мастера над монетой Бриенна.

Тем временем Тирион смотрел лишь на короля и его реакцию.

— Довольно! — Брандон поднял вверх тонкую руку. — Выйдите все, я желаю говорить с лордом-Десницей с глазу на глаз.

Добра такой разговор не предвещал. Тирион считал короля Старка, несмотря на его юный возраст, весьма опасным — казалось, он затаился, как змея перед броском; никто, в том числе и Тирион, не знал, чего ожидать от него в следующий момент.

— Итак, Мирцелла Ланнистер, — медленно начал Бран, — ваша племянница, которая удивительным образом осталась жива, и к тому же, как я понимаю, является девой...

— Дорн почти был уже готов праздновать свадьбу Мирцеллы и принца Тристана, как из Королевской гавани пришло известие о смерти короля Томмена, и Мирцелла получила от Дорана и Тристана разрешение облачиться на месяц в траур по обычаю Ланниспорта. Должно быть, уже тогда принц Доран почувствовал неладное и велел верному телохранителю Арео Хотаху вывезти Мирцеллу из Солнечного копья сразу же, если вдруг начнутся волнения. Зная, что дочери Оберина не оставят попыток разыскать ее, Арео нашел девушку, похожую на Мирцеллу цветом волос, велел ей облачиться в наряд принцессы...

— А потом убил и изуродовал до неузнаваемости ее лицо, — холодным ровным тоном добавил Бран.

— Вы видели это, ваше величество? — Тирион чувствовал холодок, бегущий по спине, вызванный ледяным молчанием короля и таким же ледяным взглядом. — В таком случае я уверен, вы знаете, что мои слова истинны.

— Поверьте мне, лорд-Десница, если вы приведете ко мне самозванку, я узнаю об этом.

— Ваше величество, вы желаете, чтобы я привез принцессу Мирцеллу в столицу?

— Скажите мне, лорд-Десница, — ответил Бран вопросом на вопрос, — слухи о происхождении вашей племянницы правдивы?

Он знает, понял Тирион. Брандон Старк знал все, просто проверял его. Слухи о его способностях видеть прошлое, настоящее и, возможно, будущее были оправданы; такому королю нельзя лгать. Брандону не нужны были мастера над шептунами — он сам знал все и обо всем, видел происходящее (и происходившее в прошлом) по всему Вестеросу. Единственная защита Тириона — абсолютная правда.

— Правдивы, ваше величество. Отец Мирцеллы — мой брат Джейме Ланнистер.

— И тем не менее вы предлагаете ее мне в жены?

— Да, ваше величество. Принцесса Мирцелла — дочь королевы Серсеи, которую в народе ныне почитают, едва отправившись от того бедствия, которое, — Тирион напряженно сглотнул, — причинила городу Дейенерис Таргариен. Кроме того, моя племянница — дочь Ланниспорта и сонаследница всего, чем богат наш край.

Брандон медлил с ответом, испепеляя Тириона взглядом.

— Чего вы хотите, лорд Тирион? На что вы надеетесь?

Еще одна проверка. Король испытывал его на прочность. Дейенерис делала также. Но он, Тирион из дома Ланнистеров, справился с ее пламенем, не дрогнет и в ледяном холоде короля Старка.

— Я делаю это ради брата, ваше величество. Сир Джейме знал, что она жива, но скрывается с сиром Хотахом, и надеялся однажды забрать ее, отвезти в безопасное место. Но так и не сумел. Теперь же Мирцелла обречена до конца своих дней жить в забвении, без рода, имени и средств к существованию, поэтому именем брата, которого я любил и которого не сумел спасти, я желаю спасти хотя бы его дочь от столь плачевной участи, поскольку это еще возможно.

Губы Брана растянулись в странной, непонятной Тириону полуулыбке.

— Так вы желаете, чтобы я взял вашу племянницу в жены из жалости?

«Не из жалости, ваше величество — из скупого расчета. Я предлагаю вам купить мою преданность Дому Старков, вы знаете это и считаете меня низким человеком. Быть может, вы даже правы. Не такой участи я желал для Мирцеллы, но не могу дать ей судьбу лучше, нежели эта. Поэтому я сделаю то, что должен».

— Из великодушия, ваше величество. Исключительно из великодушия.

Брандон снова смотрел на него, и Тирион не отводил взгляд. Он сам выбрал его королем (лорды и леди Вестероса лишь придали его выбору законность, не более), а сильному королю нужна сильная королева. Дочь Джейме из дома Ланнистеров справится, в этом Тирион уверен.

— Я желаю видеть принцессу Мирцеллу в Королевской гавани, — вынес решение Бран. — Теперь позови остальных, продолжим Совет.

Едва Подрик Пейн, ставший теперь личным телохранителем короля, вкатил кресло Брандона в его покои, женщина, находившаяся там и сдерживающая грозного зверя (которого Подрик, да и не только он, ощутимо побаивался), довольно резко отдала распоряжение:

— Сир Подрик, покиньте нас.

— Ваше величество, — поклонился Пейн, дожидаясь кивка короля. — Леди Рид, — та так же коротко кивнула рыцарю, после чего он удалился.

Мира тотчас отпустила лютоволка, который настороженно зарычал.

— Не надо, Лето, — усталым голосом произнес Бран, после чего лютоволк замолчал. — Подрик не причинит мне зла.

— У вас выдался тяжелый день, мой король, — то ли спрашивала, то ли утверждала Мира, подкатывая кресло ближе к кровати, чтобы помочь Брану перелечь в постель.

— Помощь нужна? — раздался грубоватый голос Оши.

— Сама справлюсь, — не менее жестко ответила Мира Рид.

Брандон Сломленный привык ко многим вещам; к своей беспомощности — к тому, что даже такие элементарные вещи, как укладывание спать и утренние подъемы с кровати он не мог осуществить без помощи двух женщин, которым (должно быть, единственным) всецело доверял. Привык также, что эти двое — дочь болотных земель Мира Рид и дочь вольного народа Оша — постоянно спорят между собой, нередко переходя на взаимные угрозы. Бран надеялся, что сумеет, проникнув в тело Лето, остановить их, если дело дойдет до схватки. Он не может себе позволить потерять их, как когда-то потерял Рикона, Жойена и Ходора.

— Вы очень бледны, мой король, — снова произнесла Мира.

— Присядь.

Леди Рид опустилась на край кровати, Оша продолжала стоять в дверях. Они все равно узнают — новости расползаются по Красному замку моментально, заполняя каждый его уголок. Лучше, если он скажет первым.

— Лорд Тирион предложил мне в качестве королевы свою племянницу Мирцеллу Ланнистер.

— Ту, которая мертва? — сразу отозвалась Оша. — Хороший выбор.

Иногда Бран жалел, что Оша не причастна к королевскому Совету — ее неприкрытая дерзость, в чем Оша превосходила даже Бронна, его бы повеселила.

— Как оказалась, она жива.

Король перевел взгляд на Миру, в чьем лице, казалось, не осталось ни кровинки. Будь она одной из придворных леди-южанок, подумал Бран, непременно лишилась бы чувств, но северные леди недаром славились своей стойкостью — леди Рид быстро взяла себя в руки.

— И вы приняли его предложение, мой король?

— Я велел ему привезти племянницу во дворец — хочу взглянуть на нее.

Оша презрительно сплюнула в камин.

— Я не давал тебе право выказывать свое отношение, — жестко бросил ей Старк.

— А я все равно скажу, — для одичалой Оши Бран так и остался мальчиком-калекой, которого она сопровождала за стену, и его новый статус короля Вестероса ничуть на нее не повлиял. — Такие, как она, в вольном народе всегда считались позором. Мы испытывали отвращение к Крастеру и ему подобным, и никто не пустил бы ни одну из его жен на порог своего дома.

— Напомню, что одна из его жен сейчас является супругой верховного мейстера королевства, — сухо подметил Бран.

— Ублюдки, — скривив губы, выругалась Оша.

— Выйди, — приказал Бран.

Оша ушла, и Бран с Мирой остались в покоях одни.

— Вы прикажете мне раздеться и лечь с вами, мой король? — в голосе Миры звучала отнюдь не покорность, а холодный, стальной вызов, даже некая насмешка.

— Скажи мне, Мира, кто я для тебя?

— Вы мой король, ваше величество, — выдала она вполне ожидаемый ответ.

— А кем я был для тебя до коронации?

— Моим сюзереном, милорд.

— А хочешь знать, кем считаю тебя я? Другом; союзником; советчиком, — Бран говорил медленно, непрерывно глядя ей в глаза. — Но ты всегда молчишь; говоришь лишь тогда, когда я задаю тебе вопросы.

— А что именно вы желаете от меня услышать?

— Правду, Мира.

— Правду о том, что Мирцелла Ланнистер не подходит вам в качестве королевы?..

— Правду о том, что ты не хочешь видеть Мирцеллу Ланнистер в качестве моей королевы, — с усмешкой поправил ее Старк.

— Я слышу в ваших словах оскорбление.

— Отнюдь. Твоя ревность делает тебе честь.

— Не могу сказать того же о вашей циничности, мой король, — Мира поджала губы. — Вы не любите меня; тот Бран Старк, которого я знала и который, быть может, любил меня, погиб в пещере Трехглазого ворона.

— Я не люблю Мирцеллу Ланнистер, — туманно ответил Бран. — Ты же знаешь, Мира, что короли не женятся по любви. И все же, ответь, зачем ты здесь? Разве я не отпустил тебя? Разве ты не вольна вернуться на Север, стать женой любого уважаемого северного лорда?

— Я здесь ради вас, ваше величество. Здесь, в Королевской гавани, без союзников и друзей вы не справитесь в одиночку.

На удивление Бран рассмеялся — не весело, скорее, с издевкой.

— То есть ты любишь меня из жалости?

— Если только вы предпочитаете называть это жалостью, мой король.

— Я предпочитаю называть это сильным и пылающим чувством, которое мне постичь, увы, не дано, — Бран глянул в потолок, тяжело вздохнул и потрепал за холку Лето, который положил морду на его постель. — Ты вольна выбирать, Мира. Я не буду приказывать тебе остаться — останься, только если хочешь этого. Если хочешь уйти — уходи.

На лице Миры читалась мука выбора. Она любила Брана даже такого — жесткого и циничного по отношению к ней, утратившего все чувства, превратившего свое сердце в осколок льда; она любила и понимала, что ее любовь останется безответной. Но это была не жалость — северянка и дочь Сероводного дозора не стала бы любить из жалости. Это, как и сказал Бран, было то самое «сильное и пылающее чувство» — то, из-за которого Мира не вернулась на Север; из-за которого осталась в Королевской гавани в неясном статусе то ли придворной дамы, то ли королевской наложницы; из-за которого она заочно ненавидела Мирцеллу, как ту, с кем ей придется делить своего короля, путь даже ни одну из них он не одарит ответным чувством.

Мира Рид без посторонней помощи ловко управилась со шнуровкой серо-зеленого (цвета ее Дома) платья, которое упало на пол, обнажив стройную, чуть худоватую фигуру, которую Бран, к слову, находил весьма привлекательной. Затем принялась за его одежду — она одевала и раздевала его почти каждый день (если ее не заменяла Оша), но именно сегодня делала это с особой страстью, стараясь забыться, выбросить из головы Мирцеллу Ланнистер. Это далеко не первая их ночь вместе и, как надеялась Мира, не последняя — но она должна была запомниться и ей, и ему.

Цветущие сады Дорна завораживали буйством красок, возможно, именно поэтому хрупкая облаченная в черное одеяние фигурка Мирцеллы, медленно идущей по аллее, казалась ее спутнику слишком чужеродной для здешних мест. Она молчала уже пять минут, лишь изредка поправляя отдуваемую ветром черную вуаль, прежде чем заговорить.

— Этот Брандон Сломленный — каков он?

Лорду Тириону пришлось всерьез задуматься над ответом.

— О, вопреки прозвищу воли к жизни в нем больше, нежели во многих из нас.

— Он жесток?

— Не более, чем был ваш брат, дитя мое, и ваша матушка.

Мирцелла опустилась на скамейку и заглянула дяде в глаза.

— Король Брандон знает, кто мой настоящий отец?

— Знает. Он знает больше, чем кто-либо из смертных.

— Как это понимать, дядя?

Тирион снова умолк. Говорить ли ей правду? Тирион не хотел пугать племянницу раньше времени. И в то же время промолчать также не мог — это было бы предательством как по отношению к Мирцелле, как и по отношению к Джейме. Так уж угодно было Семерым, что из всех детей Серсеи Мирцелла больше всех была на него похожа. Тирион поклялся над телом Джейме, что подарит его дочери лучшую судьбу из всех возможных. Что ж, он исполнил слово — подарил Мирцелле трон, равно как и ее наследнику.

Вот только сама она едва ли желала этого; Мирцелла напоминала ему Сансу, но не ту, которая ждет приезда невесты брата в Королевской гавани с притворной улыбкой на лице — ту, которую он впервые увидел в Винтерфелле и которую покойный ныне Клиган окрестил «пташкой». Санса Старк прошла долгий путь от пташки до волчицы, а значит, львица тем более сможет.

— Скажу вам честно, дядя, — вдруг перебила его мысли Мирцелла, — не знаю, что пугает меня больше: что стану я женой короля-калеки, или же женой короля Старка...

Тирион поспешно сжал ее руки, не дав договорить. Сейчас или никогда.

— Послушай меня, дитя. Ты — принцесса из дома Ланнистеров, единственная дочь королевы Серсеи, которую народ сейчас почитает мученицей. Ты едешь туда, где нельзя доверять никому; где каждый, преклонивший перед тобой колени, желает видеть твое бездыханное тело в замковой крипте или же твою голову на плахе. Королю Старку нельзя лгать; королю Старку нельзя приказывать, но лишь такая, как ты, сможет управлять им... во благо своей страны и своего народа. Это игра, Мирцелла, и тебе придется научиться в нее играть.

— Иначе мое тело окажется в крипте или голова на плахе?

Тирион чуть заметно кивнул. Мирцелла быстро поняла суть и приняла реальность с достоинством, как и полагается леди из дома Ланнистеров.

— Ох, если бы мой бедный Тристан остался жив...

Мирцелла опустила взгляд, с щемящей тоской вспоминая тот день, когда впервые увидела Тристана Мартелла; как трепещущее волнение сменилось легкой радостью, а затем и глубинным умиротворением, когда она осознала, что сумеет однажды горячо полюбить своего супруга, и тот ответит на ее чувства.

Мирцелла много раз вспоминала слова Томмена, сказанные относительно Джоффри:

— Он еще не встретил свою любовь.

— Разве это возможно? — спрашивала она. — Разве Джоффри сможет полюбить?

— Все Ланнистеры такие — влюбляются однажды и навсегда.

Проклятие ли это их рода или благословение, Мирцелла не знала, но слова брата роковым образом сбывались в жизни их семьи. Сам Томмен больше жизни любил свою королеву, и никто, кроме леди Маргери, ему не был нужен; их отец любил их мать, и пусть все Семь королевств считали их падшими, пропащими людьми, Мирцелла думала иначе. Даже дядя Тирион однажды полюбил... проститутку, и с тех пор, хоть и разделил ложе с половиной женщин Вестероса, сердце никому более не отдавал.

Мирцелла верила, что принц Тристан и станет тем единственным, любовь к кому она пронесет через года. Она писала королю Томмену — единственному другу и самому близкому из всех, кто у нее когда-либо был — длинные письма, где высказывала мысли о том, что они, возможно, любимцы Семерых: обычно дети знатных домов не получают счастья в браке, а им обоим несказанно повезло. Мирцелла часто молилась Матери и Деве с просьбами сохранить их любовь с Тристаном, равно как и нежные узы короля Томмена и королевы Маргери.

Но боги остались глухи к ее мольбам — ее дорогой брат свел счеты с жизнью, потеряв свою любовь, а Тристан был убит во время восстания в Дорне, откуда ее саму почти насильно вывез Арео Хотах. Мирцелла тяжело переживала смерть Томмена, чувствуя себя как никогда одиноко и потерянно в этом огромном мире. Тогда, на свой страх и риск, она решилась написать сиру Джейме. Ответ пришел не скоро, и все же она получила письмо, написанное левой рукой неровным дрожащим почерком. «Мечтаю еще хоть раз увидеть вас вновь, моя дорогая принцесса. Навеки преданный вам сир Джейме Ланнистер». Так заканчивалось его послание. Мирцелла плакала, читая эти строки, затем писала новое письмо, где, переборов страх и смущение, впервые назвала его отцом и умоляла приехать как можно скорее.

Это письмо так и осталось неотправленным — из Королевской гавани прилетел ворон с известием о том, что Дейенерис Таргариен сожгла город, а королева Серсея и главнокомандующий королевской гвардией Джейме Ланнистер погибли под обломками Красного замка. Вот так Мирцелла осталась совершенно одна. Впрочем, был еще дядя Тирион, который приехал к ней лишь месяц спустя с предложением стать женой короля Брандона — сурового властного правителя, калеки, колдуна, умеющего (как говорила молва) перемещаться в тела животных, и, наконец, северянина из рода Старков, у которого было немало причин ненавидеть Ланнистеров за деяния ее старшего брата и матери.

Тихо шурша юбками, Санса спешно шла по извилистым коридорам Красного замка — тем, что уцелели после разрушений, нанесенных драконьим пламенем. Король звал ее в свои покои, значит, на то была веская причина, ведь в противном случае их аудиенция состоялась бы в тронном зале или саду.

— Вы звали меня, братец? — Санса склонилась в изящном реверансе, с чуть заметным отвращением глянув на Ошу, которая кружилась подле Брана.

— Выйди, — приказал Оше Бран, а затем перевел взгляд на сестру, — я хочу, чтобы после прибытия принцессы Мирцеллы, — едва заметная улыбка тронула его губы, когда он увидел, как вдруг вспыхнули бледные щеки Сансы, — ты отбыла в Дорн для встречи с Ромулом Мартеллом.

— Вы желаете заключить союз с домом Мартеллов? — лицо Сансы выражало заинтересованность, поскольку брат редко делился с ней вопросами политики. Однако отбывать из Королевской гавани, особенно в свете предстоящей помолвки короля (о которой пока еще не было объявлено даже Совету, но знали о ней, естественно, все обитатели Красного замка и даже за его пределами). — Но не будет ли лучше послать для дипломатической миссии лорда-Десницу?

— Ты не поняла меня, сестра — простого союза с Дорном недостаточно. Я намереваюсь породниться с домом Мартеллов.

Выражение мнимого спокойствия тут же слетело с лица Сансы. Едва владея собой от возмущения, она позабыла даже о недавно приобретенной манере обращаться к Брану, как подобает обращаться к королю:

— Ты хочешь сказать, что желаешь выдать меня замуж против моей воли ради установления политического союза?

— Я удовлетворил твое прошение о разводе с Тирионом Ланнистером, сестра. Ты свободна. Законный наследник Дорна — подходящая для тебя партия. К тому же принц Ромул — достойный человек, уверен, он станет хорошим супругом.

— А если я не желаю вступать в брак?!

— Ты достаточно разумна, чтобы понимать нужды королевства и необходимость родственных союзов, сестра моя.

— Я знаю одно — я достаточно настрадалась, чтобы снова быть разменной монетой в чьих-то политических играх!

— Умерь свой гнев, Санса! — Бран едва повысил голос, когда Санса уже была готова перейти на крик. — Мы оба давно уже не дети.

— Да, ваше величество, — начала Санса с издевкой, — теперь вы король, а меня желаете видеть своей марионеткой. Скажите мне, брат, не сбеги Арья на запад, вы и ее использовали бы ради заключения выгодных союзов?

Бран молчал, но его взгляд говорил красноречивее всяких слов. Под этим взглядом становилось жутко. Сансе уже не впервой казалось, что в Бране появилось нечто чуждое ему ранее: злое, холодное, даже демоническое. Она вспоминала его ребенком, сравнивала с честным и великодушным Роббом, с угрюмым, но в глубине души добрым Джоном, с отцом, который когда-то казался Сансе идеалом мужчины и лорда. Нет, Бран не был похож на них; возможно, когда-то, но не теперь. Санса чувствовала, как холодок бежит по телу, когда Бран смотрел на нее пристальным, немигающим, почти неживым взглядом. И все же она взяла себя в руки.

— Я леди Севера, ваше величество, и я сама выберу себе супруга. А теперь позвольте удалиться.

— Иди, — безэмоционально ответил Брандон.

Была ли это победа или сокрушительное поражение, Санса не понимала. Но решение ее было твердо — она не выйдет замуж за Ромула Мартелла. Она не желает коротать свой век в родовом замке мужа, вышивая полотна и гуляя в саду. Она создана, чтобы править. Санса была более чем удивлена, когда старый, побитый жизнью полулев Ланнистер предложил в кандидаты на престол ее брата. Что вообще мальчик-калека, прибывший в Королевскую гавань впервые и проведший последние несколько лет за Стеной, мог знать об управлении государством? Почему, раз уж скипетр правления вручили Старкам, выбрали не ее, хотя она старшая из рода?

Терзаемая обидой и возмущением, Санса немедленно приказала служанкам принести перо и чернильницу. Она напишет союзнику — единственному, кто не предаст ее и чьими услугами она намеревается воспользоваться при необходимости.

«Мой любезный лорд Теон,

умоляю Вас прибыть в Королевскую гавань как можно скорее!

Ваша леди Санса».

Быстро спрятав послание в вырезе платья, Санса поспешила раздобыть самого быстрого ворона.

* * *

Чем ближе карета приближалась к Красному замку, тем сильнее колотилось сердце Мирцеллы. Дядя Тирион отбыл загодя, обещая встретить ее по прибытии, а также напомнил, что она львица, а львы всегда побеждают.

«Скажи это моим отцу и матери, которых я не смогла даже проводить в последний путь», — хотелось парировать Мирцелле, но она сдержалась.

Она пыталась вспомнить свой первый и единственный визит в Винтерфелл, вспомнить Брана, возможно, еще не калеку. Иногда в памяти всплывали некие образы и очертания, но разум упорно подсказывал, что каким бы ни был когда-то мальчик Бран Старк, король Брандон Сломленный — совершенно другой человек.

Лорд-Десница, как и обещал, встречал ее у ворот, а рядом стояла свита из нескольких слуг и леди, облаченная в зеленое платье.

— Добро пожаловать в Красный замок, дитя мое. Надеюсь, путешествие тебя не утомило?

Тирион поцеловал ей руку, почти не наклоняясь. Мирцелла снова почувствовала гнет свода правил этикета и притворства, от которого отвыкла, живя жизнью простолюдинки.

— Это леди Лилли Тарли, — продолжил Тирион, указывая на свою спутницу. — Леди Тарли приставлена к вам, чтобы сопровождать вас. Также его величество король Брандон позволил вам оставить при себе сира Хотаха, с которым вы прибыли. У вас есть время передохнуть с дороги. Вечером же его величество ждет вас в тронном зале.

Мирцелла стояла около окна, глядя вниз на Королевскую гавань, более не похожую на ту, какой она ее помнила — улицы покрывал свежий слой пепла, а в воздухе, пусть уже слабо, но все еще чувствовался запах горелой кожи. Она с ужасом думала о том, что пришлось пережить этому городу, поднося к губам бокал вина, но не решаясь сделать глоток. В это время в ее новые покои с поклоном вошла служанка, внеся щедро вышитое бисером и золотой нитью алое платье.

— Я, пожалуй, останусь в черном, — тихо произнесла Мирцелла.

— Как можно, принцесса, король же ждет вас, — залепетала Лилли.

Новая компаньонка Мирцеллы усиленно старалась вести себя, как подобает придворной даме ее статуса, но отсутствие должного воспитания и годы, проведенные за Стеной в замке Крастера, давали о себе знать.

Мирцелла задумалась. Законы Ланниспорта не предписывали снимать траур ранее, чем на новую луну после потери близкого родственника. Прошло еще слишком мало времени. Будет ли Брандон Старк недоволен, если она откажется снять траур и облачиться в цвета своего Дома?

Чем меньше времени оставалось до первой встречи с королем Старком, тем большее волнение испытывала Мирцелла. В голове невольно крутились обрывки фраз — устрашающих баек о новом короле, гуляющих в простонародье, и слов дяди Тириона, готовивших ее к жизни, полной лжи и опасности, но в то же время не оставляющих сомнения. «Ты Ланнистер, дитя мое. Ты королева».

— Я останусь в черном, Лили, — без тени сомнения и со сталью в голосе повторила Мирцелла.

Брандону Старку придется считаться с ее волей, с традициями и обычаями ее родины. «Королю Старку нельзя приказывать, но ты достаточно умна, чтобы управлять им», — говорил ей дядя, и Мирцелла поначалу не верила его словам. А кто такой Брандон Сломленный на самом деле? Нет, вовсе не демон, как считают необразованные крестьяне; он суров, сложен и непонятен, но все же он человек, такой же, как и другие. Мирцелле казалось, что она вспомнила мальчика с огромными карими глазами, который так ловко взбирался на винтерфелльские стены. Бояться его и почитать себя жертвой — недостойно Ланнистера. Равно как недостойно льву покоряться волку.

К тому же едва ли король Старк предпочитает покорных. Мирцелла невольно подумала о Мире Рид — девушке, о которой вся Королевская гавань судачила как о любовнице нового короля. Такие мысли возбудили непривычную для нее злость, так что Мирцелла резко и до боли сжала кулаки, велела служанкам ее оставить, а Лилли отойти от нее на приличное расстояние. Наложница будущего мужа прочно заняла ее мысли. Интересно, какая она — эта Рид? Должно быть, сильная и дикая, как все северянки. Так уж издревле сложилось, что западные и южные земли растили лучших леди, север же взращивал воительниц.

Но разве острый взгляд, широта ума и мудрое слово не становились порою сильнее меча и копья? Мирцелла вспоминала о своей матери, королеве Серсее; думала и о королеве Маргери, которую знала лишь по письмам дорогого Томмена, но знала с лучшей стороны. Леди тоже может быть воином, не вкладывая в руки меч. И она будет. Да, не о такой жизни она мечтала. Когда-то Мирцелла желала лишь любить принца Тристана до дня своей кончины, мечтала растить детей — его наследников — в мире и покое под жарким солнцем Дорна; но раз судьба распорядилась иначе, втянув ее в игру престолов — самую жестокую игру из всех существующих — она не проиграет.

* * *

«Услышь мой рев», — мысленно повторяла Мирцелла как заклинание на пути в тронный зал, нервно и едва заметно поправляя черный бархат рукава. Ее должны были представить ко двору как принцессу Мирцеллу Ланнистер, и почему-то эта мысль согревала душу; Мирцелла не могла сказать, что плохо относилась к Роберту Баратеону, но акцент на ее ланнистерских корнях и родстве с Серсеей (пусть даже только с Серсеей) был тем самым столпом, который давал ей опору и помогал умерить страх.

Как ни странно, первым, с кем она встретилась взглядом в переполненном зале, была леди Санса. Мирцелла поразилась, как сильно та изменилась за время ее отсутствия — она помнила Сансу девочкой немногим старше себя, сейчас же в той читалась горделивая северная стать. Выглядит как истинная королева, подумала Мирцелла; возможно, она могла бы восхищаться обновленной Сансой, если бы не яростно-ледяной взгляд, которым леди Старк почти прожигала ее насквозь. Затем Мирцелла посмотрела на короля Брандона.

На его лице застыла полуулыбка, которая, признаться, очень подходила ему — подходила также, как и идеально подобранный серо-белый камзол цветов Дома Старков. Лицо короля казалось расслабленным, не выражающим эмоций, и даже по глазам Мирцелла не могла прочесть его истинных чувств. Она сравнивала его взгляд со взглядом покойного короля Роберта — тот почти всегда был захмелевшим и слишком беспечным для королевской особы; взгляд матери был напряженным и чаще всего гневным, взгляд брата Джоффри — ожесточенным и болезненно возбужденным, когда речь шла о чьих-либо страданиях. Взгляд Томмена был потерянным и как будто просящим — он желал уехать в Ланниспорт со своей любимой Маргери, а вовсе не находиться здесь, на Железном троне, оплавленные остатки которого застыли на полу тронного зала неровными зубцами. Став королем, Томмен не раз писал ей, что занимает не свое место.

Брандон Старк же занимал именно то место, которое должен был, думала Мирцелла. Его взгляд был не по годам твердым и властным, новый король точно знал себе цену и цену окружающим, которых оценивал не высоко. Из него получится сильный правитель, подумалось Мирцелле, сильный и жесткий. Нервно сглотнув и отбросив невольную мысль о том, будет ли она занимать свое место, став его супругой, Мирцелла задалась вопросом, какой же королевой ей придется стать? Вероятно, доброй и великодушной, склонной скорее миловать, нежели казнить.

— Ваше величество, — Мирцелла опустилась в глубоком реверансе, не сводя при этом взгляда с короля и не опуская голову.

— Принцесса Мирцелла, — ровно и учтиво ответил Бран, — рад приветствовать вас в Королевской гавани.

За спиной Мирцелла слышала недовольный шепот, полный возмущения по поводу ее облика, на лице же Старка не дрогнул ни один мускул. Выдержав короткую паузу, он таким же ровным тоном произнес:

— Вестерос скорбит о вашей утрате, леди Ланнистер.

Мирцелла перевела взгляд на дядю, который, как лорд-Десница, стоял подле короля. Тирион глянул на нее лишь на долю секунды, но даже этого мимолетного, но твердого и несгибаемого взгляда было достаточно, чтобы почувствовать себя сильнее.

— Благодарю за участливость, ваше величество.

— Милорды и миледи, — голос Старка прозвучал на удивление громко, — объявляю вам о моей помолвке с принцессой Мирцеллой Ланнистер.

В зале раздались нестройные голоса:

— Да здравствует король Брандон! Да здравствует королева Мирцелла!

Мирцелла украдкой оглядывала тронный зал, отмечая взглядом лица тех, кого помнила, многих же видела впервые. Одно лицо особо привлекло ее внимание — темноволосая девушка со светлой кожей, которую она не знала лично, но та смотрела не нее столь пристально, что становилось не по себе. Это и есть Мира Рид, подсказала интуиция.

Как и все северянки, Рид держалась достойно — даже леди Санса позволила себе чуть сморщить лицо, когда Бран объявил о помолвке, а выражение лица Миры казалось бесстрастным, словно не ее возлюбленный только что объявил о предстоящем браке с другой женщиной. Мирцелла не верила ее мнимому спокойствию. Не верила и в то, что король любит ее, хотя, конечно, пока она мало что знала о Брандоне Старке.

Речи в тронном зале никогда не были многословными. Если бы король пожелал продолжить с ней беседу, то сделал бы это в призамковом саду или личных покоях, поэтому Мирцелла не ждала, что Бран продолжит разговор здесь. Старк дал знак рукой гвардейцу, приставленному к нему, чтобы тот вывез его кресло из зала. Мирцелла выполнила еще один реверанс, затем поочередно остановила свой взгляд на леди Сансе и леди Рид, а затем с гордо поднятой головой покинула зал. Она Ланнистер, она королева.