Теория Чудовищности (джен)

Затишье подходило к концу. Снова поднялся мощный пронизывающий ветер. Он бил в спину, прокрадывался под одежду, вызывая мурашки при соприкосновении с кожей. Луна исчезла с небесного ночного свода, на смену ей пришли яркие вспышки молний, что пронзали небеса своими многочисленными разветвлениями. Где-то уже близко громыхал гром. Ледяные капли дождя ещё лениво падали на землю с тяжёлых грозовых туч. Природа окончательно приготовилась к буре.

Ведьмак гнал лошадь по большаку между пустырями, выжженными полями и деревнями, мимо обугленных остовов деревьев. На пути не встречалось ни одной ночной твари, обычно выходившей на охоту. Все попрятались гонимые инстинктом самосохранения.

Спящая на руках покалеченная разбойница зашевелилась, поёжилась от холода, издав писк боли. Всадник сильнее обнял её свободной от поводьев рукой, прижимал к себе под плащом. Ей требовалась помощь, а ему ночлег. При этом ни одной целой деревушки на пути не встретилось. Перспектива была нерадужной: искать грот или пещеру, очень надеясь, что туда не забрело или не живёт какое-нибудь чудовище. Бурю они вместе стерпят, а вот что будет после неё… Неизвестно.

Вопреки всем дурным ожиданиям, за очередным поворотом дороги, что уходила круто вправо за огромный холм, вдалеке показались крыши домиков, из печных труб которых курился тоненький дымок после недавней топки. Прибавив галопа, ведьмак быстро оказался в деревушке.

Это была обычная деревушка с десятком добротных бревенчатых домиков с соломенными крышами, хлевами, амбарами и прочими хозяйскими постройками. Домики выстроились по обе стороны вдоль деревенской извилистой дороги, разделённые оградами из горизонтально прибитых к столбикам тоненьких стволов берёзок, сосенок или ёлочек. Такой же была и главная въездная арка, что сейчас под порывами ветра скрипела и покачивалась. На дворах перед домами росли цветы гладиолусы, лобелии, флоксы, где-то по стенам домов струился и ветвился дикий виноград. За домиками виднелись яблони, кусты малины, смородины.

Странник остановился у одного из первых домов, быстро спешился, аккуратно усадив бессознательную попутчицу в седле. Подбежав к дому, ведьмак постучал в дверь. Тишина. Постучал снова. В окошке слева от входа замелькал огонёк зажжённой свечи, за дверью послышалось недовольное старческое бормотание и шаркающие шаги. Дверь отворилась.

На пороге, в свете собственной свечи, появился старик в свободной до пола ночной рубахе. Седые редкие короткие волосянки растрёпаны. Глаза сонные. Сам старик немного горбился, натруженные руки подрагивали, из-за чего свет от свечи был неровным и дрожал.

— Что тебе нужно, холера? — сонно с неким раздражением спросил старик. — Что ты тут шарахаешься посреди ночи в такую погоду?

— Я великодушно прошу прощения, — начал нарушитель сна. — Не будете ли вы милостивы, подсказать, где живёт ближайший целитель? — в его руках блеснули две золотых монеты.

— Третий дом с конца деревни слева, — удивлённо ответил хозяин дома. — Там самый богатый двор на всю деревню, так что не ошибёшься.

— Благодарю! — ведьмак сунул в руку старика две золотые, затем быстро взлетел в седло и сорвался к нужному дому.

— Вот так причуды… — протянул старик, закрывая дверь, сжимая деньги. — Это ж как надо было напоить или отодрать бабу, что она была в таком состоянии?

Ведьмак быстро проскакал несколько домов, остановившись напротив указанного стариком двора. Это был действительно богатый двор на всю деревушку. Бревенчатая изба выкрашена в коричневый цвет, щели были добротно просмолены. Крыльцо с одной ступенью, где к внешней стенке изнутри была прибита лавочка. Крыша дома была тесовой, края отделаны причелинами, по водотечнику сбегала дождевая вода в большую пузатую бочку. Окна, закрытые ставнями, обиты резными наличниками. Сам же дом был сорок шагов в длину и двадцать два в ширину. В высоту вместе с угловатой крышей около двух с половиной саженей. Перед домом росли целебные травы, цветы, а справа от крыльца рос молодой, чуть больше саженя в обхвате и чуть больше трёх саженей в высоту, дуб. Его раскидистая крона в солнечные дни надёжно укрывало отдыхающих на крыльце от зноя, зимой сдерживала на себе снег. И даже сейчас, под беспощадными порывами ветра и разгулявшегося ливня, дерево продолжало крепко стоять на своих корнях, вокруг которых, кстати, и была построена часть стены. Помимо всего этого, слева от дома находился колодец, у стены пристроен навес для дров.

Накинув поводья на зуб частокола высотой чуть выше бедра низенькой ограды, и войдя в калитку двора, ведьмак прошёл по уже мокрой от дождя каменной дорожке с обеих сторон которой тянулись маленькие верёвочные оградки на невысоких колышках. Взойдя на крыльцо, он подошёл к двери и настойчиво постучал. Дверь открылась почти сразу.

Перед ним предстала молодая женщина годков около тридцати отроду в белом сарафане с теснённой красной вертикальной вставкой, поверх которого была надета простенькая жилетка на овечьем меху. На шее красовалось ожерелье из янтаря. По плечам струились длинные до пола прямые каштановые волосы, подчёркивая красивое лицо с редкими веснушками. Губы тоненькие, носик чуть вздёрнутый. Больше всего к себе приковывали глаза. Бесстрашные зелёные глаза смотрели внимательно, пытаясь заглянуть в душу пришедшему к ней гостю.

Женщина окинула ведьмака внимательным взглядом. Посмотрела поверх его плеча, обратив внимание на лошадь со спящей девушкой. Перевела взгляд вновь на него.

— Здравствуй, путник! — её голос был нежным, бархатным, и одновременно отдавал прохладой. — Что тебя привело ко мне в столь грозный час?

— Прошу прощения, добрая женщина, — начал странник. — Мне нужен целитель. Срочно!

Женщина ещё раз осмотрела его и девушку.

— Заноси её быстрее ко мне в дом, пока она окончательно не промокла и простыла, — ответила женщина. — Лошадь отведи на задний двор в хлев, обойдя ограду. Дашь ей овса, пусть напьётся воды. Потом возвращайся в дом.

Гость кивнул и быстро на руках внёс пострадавшую в дом, после отвёл лошадь по узенькой тропинке между двумя дворами на задний двор, где росли яблоки и сливы. Тут же находились закрытый хлев и маленькая банька, что была всего в паре шагов от дома, а тропинку от неё к задней двери дома накрывал небольшой деревянный навес.

Ведьмак завёл Асию в хлев.

Пахло сеном и скошенной полевой травой, застилающие практически весь чистый пол. Хлев оказался тёплым за счёт просмолённых щелей стен и крыши. Сама же постройка изнутри была разделена на два загона с каждой стороны, в каждом имелась кормушка и поилка. В дальнем углу лежал большой стог сена, и стояли пару мешков с овсом. Там же стояли вилы, грубая метла для уборки и без того ухоженного загона для скота.

Заведя лошадь в просторное стоило, с большой подушкой из сена по всему пространству, ведьмак снял седло, упряжь и сумы, насыпал ей овса. Налил ей чистой воды из стоящей в углу бочки.

Ведьмак нежно погладил лошадь по морде, провёл рукой по гриве. Та в ответ толкнула его головой и фыркнула.

— Отдыхай, дорогая, отдыхай, — шепнул он Асии. — Ты сегодня очень потрудилась.

Он забрал сумки, второй меч, что всё время покоился под чепраком и прочие важные вещи. Уходя из хлева и закрывая за собой дверь, ведьмак чуть слышно крикнул в помещение:

— Спокойной ночи! — и закрыл дверь на замок, что висел с ключом возле двери.

Странник вернулся в дом.

Войдя туда, Ведьмак оказался сначала в крохотных сенях в шажок размером с очень плотной кожаной занавеской с небольшой ворсистостью, отделяющую сени от жилого пространства. Закрыв дверь на щеколду, он вошёл в сам дом. Внутренне убранство было столь богато, как и внешний его вид. Над ним находился дощатый потолок на поперечных балках. Помещение чётко разделено. Справа от входа в паре шагов кухонька с добротной, отделанной извёсткой печью, где потрескивали дрова в топке, на плите побулькивал какой-то травяной отвар, из-за чего в доме стоял немного горький запах и привкус. Напротив печи небольшое окно. Там же виднелся стол для готовки, над ним полочки и крючки с кухонной утварью, на некоторых полочках стояли всякие баночки и флакончики, а над печью сушились метёлки различных трав и цветов.

По левую руку было явно жилое помещение, его отделяла небольшая поперечная стенка с небольшим проёмом, занавешенным плотной тканью. В углу, между основной стеной и перегородкой, стояла кровать с лежащей бессознательной девушкой. В ногах кровати стоял стол с жирандольном на пять свечей. Возле него трудилась красавица-хозяйка, готовя какую-то вязкую смесь пахнущую уксусом, разминая в ступке. Ещё чуть правее стоял шкафчик-комод с посудой.

Не поворачиваясь к гостю, целительница бросила через плечо:

— Проходи налево и подымайся наверх, там постель, где ты сможешь спокойно переночевать, — она повернулась. — И сходи в баню! Смердишь хуже трупа.

Гость не говоря ни слова, отодвинул шторку, входя в другую часть дома, явно жилой. В правом дальнем углу от него стояла дубовая кровать хозяйки с балдахином с прикроватным столиком, над которым висело овальное зеркало. Чуть правее, оконце. В ближайшем левом углу стоял двухстворчатый шкаф с вырезанными на дверцах фениксами. Кровать и шкаф также разделяло оконце. По правую руку в потолке имелся ход наверх, куда вела крутая лестница. Под лестницей виднелся люк, уводящий в подвал. Там же в левом дальнем углу виднелись вторые сени, ведущие на задний двор в баню. Кроме всего прочего, на полу лежал огромных размеров ковёр, покрывающий весь пол жилого помещения хозяйки.

Ведьмак поднялся по лестнице. Наверху оказался чердак. Он так же был разделён на две части, но тут уже была дверь на замочке. Скорее всего, за ней что-то хранится, что не должны видеть те, кому позволено тут ночевать. В той части, куда попал гость, стояла простенькая кровать с готовой накрытой постелью, стоял столик, висело небольшое зеркальце, на полу простенький жиденький коврик. На спинке кровати лежали полотенце и простынь для вытирания после бани. Как бы то ни было, а это для странника было по-княжески.

Сбросив своё добро на пол, сняв промокший до нитки плащ и верхнюю часть брони, оставаясь в сапогах, штанах и рубахе. Через несколько минут, ведьмак был уже в бане. Растопив печь Игни, он разделся догола и опустился в нагревшуюся воду в бадье. Спустя несколько месяцев, как он покинул ближневосточные земли, что были ему домом последние несколько зим, он впервые мылся в горячей воде с мочалкой да ещё с мылом. Это был рай для него. Странник никак не мог себе представить лучшего варианта ночлега. Добрая целительница не только взялась за лечение бандитки, пустила в дом незнакомца, так ещё и позволила вымыться в бане.

Закончив с мытьём и стирку, прибравшись в бане, ведьмак обмотал простынёй нижнюю часть тела, накинул на плечи маленькое полотенце. Быстро проскочив под навесом в дом, поднялся наверх и увидел на кровати чистую мужскую одежду: простенькая рубаха, штаны и лёгкие башмаки.

Одевшись, гость спустился вниз. Одежда была чуть великовата, но после столь долгого пребывания в броне, это было самое то. Он вышел к хозяйке. Перед ней предстал уже другой, смугловатый, человек, а точнее молодой ведьмак. Из-под воротника зелёными изумрудными глазами выглядывал ведьмачий медальон головы змеи. На груди виднелись старые шрам от когтей. Руки не скрытые рукавами испещрены татуировками чёрной витиеватой письменности языка народов Востока. Указательный палец правой руки украшал небольшой серебряный перстень: ободок в виде змеиного туловища переходящий в накладку головы змеи. Левый средний палец увенчан стальным кольцом с какими-то письменами, схожими с татуировками на руках.

Овальное лицо, с чуть узким разрезом глаз, аккуратный нос с еле заметной горбинкой, тонкие губы, рассечённые слева шрамом. Длинные чёрные волосы, подобранные в хвост, и только две приличные пряди, стекающие по бокам до груди, были белее снега. Женщину привлекли ещё два момента: глаза и уши. Глаза были карими, но зрачки как у кошки вертикально узкие. Уши имели заострённую форму, что говорило об одном родители, скорее всего, матери-эльфке.

— Так ты, всё-таки, ведьмак, — наконец произнесла лекарша.

— С ней всё будет в порядке? — не обращая внимания, поинтересовался молодой ведьмак.

— Да, — кивнула головой женщина. — У неё несколько трещин в рёбрах. Я дала ей обезболивающие и наложила все нужные повязки, — она указала рукой в сторону спящей укрытой разбойницы.

Помолчав, женщина продолжила:

— А ведь я её знаю. Это Рута Легкорукая. Она состоит... — целительница поправилась, — состояла в банде Тимия Красивого.

— Легкорукая? — приподнял бровь ведьмак, оперевшись спиной о стену.

— Именно, — улыбнулась собеседница. — Её так прозвали, потому как она очень легко и быстро лишала свою жертву жизни. Кто её этому научили, одни боги знают...

Она опёрлась руками о стол.

— Как тебя звать-то, милсдарь ведьмак? — вопрос был, вполне ожидаем.

— Меня по-разному величают, — потупился ведьмак, попытавшись уйти от ответа. — Чаще называют недовыродком или жалким мутантом.

— А если отбросить народные прозвища? — на её лице появилась нежная улыбка, а глаза перестали излучать холод.

— Чёрный Странник, Змей или Мо́рок, — перечислил ведьмак. — Там, откуда я пришёл, меня называли Пустынной гиеной.

— Омерзительные прозвища, — женщина скривилась. — Ну а настоящее?

Странник вздохнул и ответил:

— Али Шариф.

— Это уже лучше! — лицо хозяйки озарила улыбка. — А меня Ксения. Не желаешь выпить? У меня тут застоялась бутылка вина из Туссента, — из шкафчика на столе появилась бутылка вина и две чарки. — Прости, бокалов нет...

— Откуда у тебя столь дорогое вино? — удивился Али, усаживаясь на выдвинутый табурет.

— А!.. — Ксения махнула рукой. — Подарок от другого ведьмака, земля ему пухом, — в её голосе проскочила неприязнь.

— Судя по твоему голосу, добра он принёс тебе меньше, чем зла.

— Мягко сказано! — женщина разлила вино по чаркам, протягивая одну гостю. — Я же здесь не так давно осела. Когда война началась, мы не знала куда бечь. С Юга Нильфгаард под командованием Эмгыра вар Эмрейса, на Севере Темерия Фольтеста. Как последнего не стало, власть взял Радовид V, он же Свирепый. Хотя, я бы назвала его свихнувшимся, — хозяйка хмыкнула, наливая ещё вина. — Уничтожал всех, кто не был человеком. Эльфов, низушек, краснолюдов, чародеев, колдунов... Без разбору, кто в добре, кто во зле.

Она замолчала, закинув длинных прядь волос за спину, немного заведя её за ухо.

— Сама-то я не местная, как уже говорила. Родилась в Вердэне, детство провела в Мурривеле. А как стукнуло восемнадцать, мы с матерью и отцом уехали в Виковаро. Как начался Третий Северный поход, отца сразу же призвали в армию. Он был хорошим кузнецом-оружейником, ковал мечи для нильфгаардцев. А как призвали, ему самому пришлось пойти в бой, где погиб, попав с отрядом в темерскую засаду.

Ксения тяжело вздохнула.

— За смерть отца нам очень хорошо заплатили, содержали, да толку?.. Казна на военке худела быстро. Мать отправилась помогать армии, штопать одежду, обстирывать солдат, кормить их. Я же заинтересовалась врачеванием, привязалась к одной знахарке, что лечила раненых. Руки у неё были золотые. У человека тяжёлое ранение, к ней попадал и через три дня уже возвращался в строй. Как позже оказалось, она была чародейкой, — женщина сделала глоток. — Она меня и обучила травоведению, врачеванию, показала, как пользоваться магией. Буквально через короткое время я уже сама напросилась военврачом на фронт. Так до конца войны и проработала. Лечила и своих и чужих. А как война окончилась, и Темерия стала относительно независимым государством, Эмгыр оценил мой вклад в войну, закрыл глаза за оказанную помощь темерцам, и приказал отстроить в новой деревне мне свой двор, в знак высокого уважения ко мне и моей семье. Жаль, что мать не дожила... Умерла от пневмонии, я даже не сразу узнала, — в её глазах появились слёзы.

— Соболезную, — искренне произнёс ведьмак. — А что с тем ведьмаков, что зла принёс больше, чем добра?

— Повадился у нас на поля, как-то, вилохвост. Поначалу, скотину воровал, потом начал людей хватать с полей прям посреди дня. Налетал, калечил нескольких, на новый заход, раненых в латы и домой. Ничего не оставалось, как обратиться к солдатам. Те пришли, устроили засаду, так этот сукин сын налетел, подрал всех вояк и прям там же, обглодал и как ни в чём небывало, свалил, оставив фрагменты тел и брони. К тому полю ещё неделю не подходили, смрад стоял невыносимый, а эта гадюка, нажралась у нас и исчезла. Вернулась уже через месяц.

Ну, мы, недолго думая, наскребли деньжат, да наняли ведьмака. Приехал такой высоченный, крупный. На шее медальон головы медведя, в тяжёлой броне поверх длинной стёганки. Звали его Хъялдэр Ярый Медведь. Выполнил он свой заказ, да вилохвост его, знатно, подрал: спина рассечена, рука сломана, выбито сухожилие на ноге. Я его выходила, вылечила. Как на ноги встал, уехал, платы не взяв ни гроша. Потом прислал вот эту бутылку в знак великой благодарности. А через полгода вернулся в охоте за мной, взяв заказ у одного барыги, которого я лечить отказалась. Он взял и заказал меня ведьмаку, рассказав, как я людей, якобы, калечилу. Даже свидетелей нашёл, паскуда. Хъялдэр завалился посреди ночи, обнажил клинок и пошёл на меня. Я, каким-то чудом, вырвалась на улицу, подняв на уши всю деревню. Местные мужики встали на мою защиту. Так он их порубил на куски, утверждая, что они защищают чёрную ведьму. Нёс, в общем, лютый бред сумасшедшего. В этот момент мимо деревни проходила сводная темеро-нильфгаардская армия.

— Темеро-нильфгаардская? — перебил рассказчицу Странник. — Ты же сама сказала, что они воевали друг с другом, а тут сводная армия?

— Там долгая история, — лекарша пожала плечами. — Но, если бы не они, от деревни остались бы остовы да море трупов. Они услышали что-то неладно и прямиком рванули на помощь, думая, что разбойники напали. Реальность для них оказалась куда более неожиданной. Медведь как минимум с несколько десятков солдат отправил на тот свет. Его обезвредили, а потом, как я узнала, его вздёрнули в Новиграде посреди площади. Так встретил свою незавидную смерть Хъялдэр Ярый Медведь.

Она закончила свой рассказ. Ведьмак долго осмысливал услышанное, смотря в пол. Наконец поинтересовался:

— А барыгу то чего лечить отказалась?

— Он ко мне клинья подбивал, приставал. Попытался насильно в постель затащить, ну я ему вдарила сковородой по морде. А эта козлина возьми да переверни, что я, мол, отказалась лечить сломанный нос. Ну и наплёл с три короба Медведю, он возьми да поверь. Вот тебе и не делай добра, не получишь зла.

— Люди — самые страшные чудовища, что ходят по земле, — пробормотал Али. — Даже, порой, ведьмаки.

— Как ты сказал? — хозяйка дома внимательно посмотрела на ведьмака. — “Люди — самые страшные чудовища”?

— Да, — кивок послужил ей ответом. — Так написано в одной из работ Оксенфуртского учёного-изгоя, который долгое время жил там, откуда я прибыл сюда. «Теория чудовищности. Люди и монстры», — пояснил Али. — Именно за эту работу на тысяче четырёхстах листах его изгнали из страны. Видите ли, она порочит людской род, сравнивая людей с самыми страшными существами мира.

— Неудивительно... — Ксения вздохнула, затем кокетливо поинтересовалась. — О себе я рассказала, а что вы мне о себе поведаете, милсдарь ведьмак?

Странник вздохнул и нехотя начал рассказ о себе.