Роман (джен)

За время в Ракушке Гарри… не то чтобы забыл обо всех близких, но мысленно дистанцировался от реальности, чтобы суметь сосредоточиться на своём романе. Однако отстранённость, которая ничуть не мешала в Ракушке, дома чуть не стала причиной неприятностей.

Почему-то Гарри не подумал о том, что все, кто знал про его «отпуск», обязательно захотят узнать об итогах двухнедельного затворничества. А он оказался совершенно не готов к вопросам.

— Ну что, как твои мемуары? — сразу же после приветствий спросила Джинни.

— Нормально, — уклончиво ответил Гарри и постарался перевести тему: — Как там дети? Я не получал ни одного письма от них.

— Так они же пишут сюда, — удивлённо посмотрела на него Джинни. — Я сказала, что ты захотел уединиться для написания мемуаров, дети знают, что ты был в Ракушке. Если хочешь, посмотри письма, они в ящике.

Гарри кивнул и тут же отправился в их с Джинни спальню, где стоял комод, в верхнем ящике которого она хранила все письма детей.

Прочитав не пестрящие событиями послания Альбуса и Лили, Гарри не спеша разложил вещи по местам и заперся в душе. Когда спустился к обеду на кухню, он уже знал, что отвечать на неизбежные вопросы всех интересующихся его успехами. И тут же опробовал «заготовку», когда не удовлетворившаяся размытым «нормально» Джинни вернулась к вопросу о мемуарах.

— Так что, ты написал всё, что хотел?

— Не все, конечно, — качнул головой Гарри, усаживаясь за стол, — оказалось, не так-то просто структурировать идеи. Да и нужные слова подобрать — времени на это уходит немало.

— То есть ты продолжишь?

Гарри, уже наколовший румяный ломтик картофеля на вилку, отложил столовые приборы и прямо посмотрел на жену.

— Тебе это не нравится?

Джинни, кажется, смутилась.

— Нет, мне нравится, что ты нашёл занятие по душе.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно опустили взгляды в тарелки. Недосказанность повисла в воздухе, однако ни один из них не желал сейчас расставлять все точки над «и». Оба понимали, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Поблагодарив супругу за как всегда вкусную еду, Гарри заперся в комнате Альбуса, незаметно ставшую его кабинетом. Он собирался написать детям, сообщить, что вернулся, ответить на вопросы, что они задавали в своих письмах, но мысли стремились на океанский берег. Гарри давно не был тем подростком, который не мог скрыть ни одной эмоции — всё отражалась у него на лице. Главный аврор Поттер умел выглядеть невозмутимо в любой ситуации. Ситуация осложнялась тем, что по работе ему не приходилось изображать невинность или, наоборот, заинтересованность, однако Гарри был твёрдо настроен справиться с возникшими затруднениями и не упоминать ни о чём из того, что произошло за время его жизни в Ракушке. С одной стороны, даже после всех этих лет брака Джинни оставалась ревнивой тигрицей, а с другой… Шанталь, как бы цинично это ни прозвучало, ничего не значила для Гарри, и её смерть хоть и была трагической случайностью, не имела для магов никакого значения.

Сейчас единственное, что волновало Гарри, это его ненаписанный роман.

И роман Шанталь, который она уже никогда не сможет опубликовать.

* * *

А на следующий день худшие ожидания Гарри оправдались: узнав о его возвращении из Ракушки, на ужин пришли Рон с Гермионой, которые, конечно же, желали знать, как у Гарри дела с его мемуарами.

С Роном было проще: с детства равнодушный к чтению и книгам (если выражаться мягко), тот спокойно воспринял нежелание Гарри вдаваться в подробности. Но Гермиона… О, Гермиона не преминула напомнить, что именно она была первоначальным автором идеи написать мемуары, она посоветовала Гарри обратиться к Биллу и пожить в Ракушке, и никто иной как она была общепризнанным знатоком во всём, что касалось печатного слова.

— В конце концов, Гарри, если что-то не так, разве не лучше, чтобы я указала на это, а не редактор?

Гермиона была права, Гарри это не только понимал, но и признавал. Однако мемуаров не было, зато был роман Шанталь…

— Извини, но я пока не готов показывать то, что написал, — отрезал он самым холодным тоном, какой применял только при общении с настоящими психопатами-убийцами. — И не спорь. Я знаю, что ты любишь читать, и всё же — нет. Я не готов.

Довольной Гермиона не выглядела, но, кажется, не обиделась. Однако Гарри всё равно решил смягчить свой отказ:

— Помимо прочего — ты же знаешь, какой у меня почерк, — с извинительной полуулыбкой произнёс он. — Я хочу отдать на перепечатывание свои каракули, когда закончу, но пока об этом рано говорить, — быстро добавил он, когда Гермиона открыла рот для комментария. — Необходимо отшлифовать очень многое — начало уступает и середине, и концовке: я же учился…

Джинни неожиданно пришла на помощь и не позволила Гермионе сесть на любимого конька — заговорила об успехах детей, и Гермионе не оставалось ничего иного, как включиться в обсуждение.

* * *

Потянулись скучные будни. Джинни с утра готовила завтрак и уходила — когда Лили отправилась в Хогвартс, она решила, что не станет сидеть дома, и теперь официально числилась в штате «Ежедневного пророка» — бывшую охотницу «Холлихедских гарпий» с радостью приняли на должность спортивного журналиста. В итоге Гарри целыми днями слонялся по дому или просиживал часы в кресле Альбуса, пытаясь переписать свой несостоявшийся роман.

Перечитывая собственноручно написанные строки, Гарри лишь вздыхал. После чтения романа Шанталь он стал понимать, как нужно писать, но у него ничего не выходило. То ли словарного запаса не хватало, то ли бывший гриффиндорец до сих пор мог изъясняться только рубленными фразами (витиеватый стиль был свойственен представителям ненавистного Слизерина или заумного Ровенкло), то ли дело было в самом Гарри Поттере, и он не обладал ни каплей таланта. В любом случае, дело не сдвигалось с мёртвой точки, число скомканных листов в корзине росло, как и отчаяние Гарри.

Пару недель спустя Гарри, не говоря никому ни слова, аппарировал к кузену. О том, что Дадли стал офицером полиции, он давно знал, и успел привыкнуть к этой мысли. Но лишь теперь сообразил, что через Дадли можно навести справки о Шанталь.

К сожалению, план оказался провальным: как раньше Гарри мерил мир магов маггловскими мерками, так и теперь наступил на те же грабли.

— Ты с какой планеты, Поттер? — изумлённо пробасил Дурсль, с удовольствием глотая вторую пинту светлого эля в баре, куда его позвал Гарри. — Это у вас там одна контора на всё, а у нас сотни участков на десятки департаментов, а я обычный участковый коп, у меня нет полномочий и возможностей на просмотр дела, к которому я не имею ни малейшего отношения. А тебе зачем?

Но Гарри не стал отвечать: помочь кузен не может, так зачем рассказывать ему детали дела?

— Рядом есть наши объекты, хотел убедиться, что связи нет, — уклончиво сообщил он.

— Ты же в отставке?.. Ну ладно. Как тебе, кстати, в отставке-то?

Гарри скривился; немного поболтав о детях и работе, они разошлись…

А дома Гарри ожидал сюрприз. Сначала-то ему показалось, что приятный — Рон с Гермионой и спустя столько лет после школы оставались для него лучшими друзьями. Но не прошло и минуты, как Гарри понял — сюрприз отвратительный.

Гермиона сидела за кухонным столом и, не обращая внимания ни на диалог между Роном и Джинни, ни на приход Гарри, ни на чай перед её носом, читала…

— Какого чёрта?! Гермиона! — заорал Гарри, подскакивая к подруге и вырывая из её рук роман Шанталь.

— Прости, — отчётливо смутилась та.

— Тебе знаком термин «личное пространство»?! — рычал Гарри.

— Мне было интересно…

— Ты кем себя возомнила, шариться по моему дому и брать без спроса мои личные вещи?! Может, ты к нам и под одеяло полезешь проверять, всё ли мы делаем правильно?!

— Гарри, полегче… — вступился за шокированно молчащую жену Рон.

— Полегче?! — заорал тот, сверкая глазами. — Жене своей скажи! Тебе понравится, если я приду в твой дом и начну лазить по ящикам стола в закрытой от гостей комнате?!

— Гарри, остынь, — подала голос Джинни.

Никто из них не видел ранее Гарри в таком состоянии — настолько злым тот был всего пару раз в жизни, когда на работе случалось что-то по-настоящему ужасное, — и теперь и сам не мог понять, из-за чего сорвался. Гермиона никогда не уважала чужое личное пространство, с самого первого курса считая себя в праве контролировать их с Роном. И раньше Гарри не только не возражал, но и был благодарен подруге за заботу и внимание. Но не сейчас.

Сейчас Гарри готов был ударить Гермиону за то, что та посмела взять роман Шанталь.

Боясь совершить что-то непоправимое, Гарри развернулся на каблуках и вышел, со всей силы саданув дверью.